В начале декабря 2016 года один из заключенных адыгейской исправительной колонии № 1 объявил голодовку. Как рассказала тогда «Медиазоне» член петербургской ОНК Екатерина Косаревская, знакомая с ситуацией в ИК-1, осужденный был гражданином Украины и требовал экстрадировать его на родину. По словам Косаревской, на акцию протеста администрация колонии ответила угрозами; украинцу намекнули, что он не застрахован от сексуального насилия. Через несколько дней он прекратил голодовку.

Всего экстрадиции в ИК-1 дожидаются четыре гражданина Украины. До августа их было пятеро, но из-за тяжелого заболевания один из украинцев умер. Адвокат Валентин Пышкин, сотрудничающий с украинской правозащитной организацией Региональный центр прав человека, вспоминает, как он добивался медицинского обследования больного заключенного, чтобы затем подать ходатайство о его освобождении.

«Он сгорел за три месяца. Выявили, что у него туберкулез, запущенная стадия, но это все на фоне ВИЧ. Они хотели его спихнуть в другую колонию для больных туберкулезом, но не успели, он умер у них прямо на проходной, — рассказывает Пышкин. — Когда я к нему приезжал, он сам передвигаться не мог. Он [сначала] весил килограммов 80; когда я приезжал, вес был не больше 50. В больницу свою они положили. Но общетюремная проблема — нет реактивов, нет врача-инфекциониста».

Эксперт Регионального центра прав человека Роман Мартыновский рассказывает, что всего из крымских СИЗО в российские колонии попали около 2 200 украинцев. Сейчас они находятся в 43 исправительных учреждениях России, разбросанных по 22 субъектам федерации.

Присоединили вместе с тюрьмами: как референдум сказался на заключенных Крыма

По данным Регионального центра, в феврале-марте 2014 года в крымских колониях и СИЗО содержались около 3 400 человек. Мартыновский выделяет две категории заключенных. Первая — это граждане Украины, зарегистрированные в Крыму, которых «Россия считает своими гражданами» на основании статьи 4 федерального закона «О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым». Согласно этой статье, если за месяц после вступления закона в силу жители Крыма не сообщили о желании отказаться от российского гражданства, они по умолчанию становятся россиянами.

«Чтобы сохранить украинское гражданство и не принять российское, надо было в течение месяца подать соответствующее заявление в ФМС. С этим были сложности, потому что ФМС требовала личного присутствия либо отправку по почте, но личность отправителя должна быть заверена руководителем почтового отделения. Никто из заключенных таким образом поступить не мог, — объясняет Мартыновский. — Некоторые умудрились передать эти заявления администрации СИЗО или колонии, но судьба заявлений неизвестна».

Вторая категория, продолжает правозащитник, — граждане Украины, находившиеся в Крыму арестованные и осужденные в Крыму, но зарегистрированные в других областях Украины. «Таких людей, особенно тех, кто имел регистрацию на территории Луганской или Донецкой областей, тоже активно склоняют к тому, чтобы они просили о российском гражданстве», — говорит эксперт.

После присоединения Крыма к России многих заключенных убеждали сменить гражданство при помощи давления и шантажа, например — водворением в ШИЗО. У некоторых не оставалось выбора, рассказывает Мартыновский. Например, людям с инвалидностью иностранное гражданство не позволило бы после освобождения получать пенсию по инвалидности.

Кроме всего прочего, этапированные в российские колонии украинцы оказались лишены общения с близкими, констатирует адвокат Пышкин. «Невозможно воспользоваться правом на свидание, потому что у многих престарелые родители и они просто в силу финансового обеспечения не могут приехать с Украины в Краснодар или Ростовскую область на свидание. То есть человеку трудно взаимодействовать со своими родственниками, теряются связи», — отмечает защитник.

«Такая подлая нехорошая Украина вас не хочет забирать»

Эксперт Регионального центра прав человека объясняет трудности переговорного процесса тем, что Россия требует от Украины признания приговоров, которые новые власти полуострова переквалифицировали в соответствии с российским уголовным законодательством.

«Естественно, Украина на это не пойдет. При этом Российская Федерация добросовестно готовит документы, отправляет их в Минюст Украины. Украина отказывает в передаче заключенных на таких условиях, и после этого заключенным отвечают без объяснения причин: "Мы подготовили все документы, а вот такая подлая нехорошая Украина вас не хочет забирать"», — объясняет Мартыновский. В то же время он указывает на неудовлетворительную работу консульства, представители которого, по словам правозащитника, посещают далеко не всех заключенных украинцев.

Эксперт отмечает, что в российских колониях продолжают отбывать наказание украинцы, которые дома по «закону Савченко» уже вышли бы на свободу. Осужденному Дмитрию Аникину, находящемуся в ИК-9 Ростовской области, суд отклонил ходатайство о пересчете срока, сославшись на то, что «закон — украинский».

«Законом Савченко» в украинских медиа прозвали закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Украины относительно усовершенствования порядка зачисления судом срока предварительного заключения в срок наказания», согласно которому суд должен засчитывать один день предварительного заключения за два дня лишения свободы.

Автором закона стала украинская военнослужащая, на тот момент — депутат Верховной Рады от партии «Батькивщина» Надежда Савченко, которую в России осудили на 23 года колонии по делу об обстреле съемочной группы ВГТРК. В российских СИЗО как подследственная она провела год и восемь месяцев. Через четыре месяца после приговора Савченко выдали Украине в обмен на россиян Александрова и Ерофеева, осужденных за ведение агрессивной войны и терроризм.

«Закон Савченко» вступил в силу в декабре 2015 года. Весной 2016 года в Генпрокуратуре Украины заговорили о негативных последствиях его принятия. В ведомстве настаивали, что документ позволил выйти на свободу многим опасным преступникам. Летом министр внутренних дел Украины Арсен Аваков и министр юстиции Павел Петренко предложили скорректировать закон так, чтобы он не распространялся на рецидивистов и осужденных за тяжкие преступления, однако Верховная Рада не утвердила проект поправок.

По данным Нацполиции Украины на октябрь 2016 года, по «закону Савченко» из мест лишения свободы вышли 8,2 тысячи человек. 785 из них затем обвинили в совершении новых преступлений.

Мартыновскому известен еще один гражданин Украины, которому суд в Ростовской области отказал в освобождении по «закону Савченко». Он вышел из колонии 12 января, отбыв полный срок наказания; в тот же день его доставили в Специальное учреждение временного содержания иностранных граждан в Новочеркасске. «Дело в том, что в отношении всех украинских заключенных Минюст Российской Федерации выносит решение о нежелательности пребывания на территории Российской Федерации. Нашего заключенного, которого 12 января освободили, известили, что он должен покинуть территорию Российской Федерации в течение 15 дней и в этот же день его отвезли в центр, даже 15 дней не дали», — недоумевает правозащитник.

Проблемы с применением «закона Савченко» к тем, кто был осужден в Крыму, возникают и в украинских судах — ведь материалы их уголовных дел оказались на территории, неподконтрольой Украине. Мартыновский вспоминает только два случая, когда украинцам, чьи дела остались в Крыму, удалось добиться освобождения по «закону Савченко».

В ожидании передачи

23 января Минюст России анонсировал выдачу на родину 16 граждан Украины, осужденных украинским судом до 18 марта 2014 года и отбывавших наказание в крымских колониях. В Региональном центре прав человека скептически относятся к подобным новостям; о подобных договоренностях сообщалось и раньше, но пока они не выполняются, говорит Мартыновский. По его сведениям, в списке на выдачу есть люди, которые не попадают под указанные российским Минюстом критерии. Кроме того, отмечает эксперт, ранее этот перечень насчитывал 18 человек — но один украинец за время переговоров успел освободиться, а второй «якобы оказался гражданином Российской Федерации», рассказывает правозащитник.

Нынешний механизм передачи Мартыновский находит ущербным. «Он позволяет вернуть только этих 16, о которых договорились. Его применить к остальным нельзя. Мы работаем над тем, чтобы создать такой механизм, который был бы понятен и доступен любому заключенному. То, что происходит сейчас — закулисные разговоры на уровне двух омбудсменов. И если мы всегда будем освобождать в течение девяти месяцев 16 человек, то освобождение растянется на столетия», — сетует он.

Ирина Лугина, жена гражданина Украины Андрея Лугина, отбывающего наказание на участке для пожизненно осужденных в мордовской ИК-1, срок — пожизненно:

«Он был арестован в 2005 году, в 2010 году Симферопольский суд вынес приговор, а в 2012 году приговор вступил в силу. На момент проведения референдума в Крыму он находился в СИЗО Симферополя со вступившим в законную силу приговором. В колонию его не вывезли, так как мы подали кассационную жалобу, и все материалы уголовного дела находились в Высшем специализированном суде Украины в Киеве. Но решения никакого мы не дождались.

Сейчас у меня с мужем нет никакой связи, письма идут по месяцу, по два. Возможности поехать за полторы тысячи километров у меня нет, поэтому полностью нахожусь в неведении. Знаю, что медицинское обслуживание не предоставляется, определенные проблемы со здоровьем, довольно-таки серьезные, есть.

На данный момент невозможно поговорить наедине, адвокату не предоставили [такой возможности]. Присутствуют постоянно сотрудники. Еще в июле 2016 года мы документ получили, что российская сторона готова его передать, признает его украинцем. Но никаких ответов. Ничего пока не движется никак.

В колонии его посещал консул Виктор Плетнев, он предоставил документы, что он (Андрей — МЗ) гражданин Украины. Разные структуры власти по-разному это трактуют. ФМС Крыма отвечала, что он является гражданином России, а ФМС Москвы ответила, что он является гражданином Украины».

Вера Новикова, мать гражданина Украины Андрея Новикова, отбывающего наказание в ИК-5 Тамбовской области, срок — 13 лет:

«Он родом с Киева. В СИЗО Симферополя он был пять лет. В сентябре 2011 года он туда поехал отдохнуть, а там попал в такую ситуацию, что его задержали. Приговор вынесли в 2013 году. Он подал на апелляцию. Пока ждали этого суда, случился переворот с этим Крымом.

В конце августа [2016 года] ему сказали, что будут везти в Украину. Он мне даже сообщил: "Наконец-то нас везут в Украину. Скоро увидимся". Их по России повозили и привезли в Тамбовскую область в Моршанск. Он уже дважды сидел в карцере и, я подозреваю, что он и сейчас в карцере. Я думаю, что они хотят его сломать, чтобы заставить его принять гражданство.

Я не могу с ним общаться, поэтому не могу точно все узнать. В 2015 году мы (Вера и 12-летняя дочь Андрея — МЗ) туда еще могли поехать, мы с ним виделись, нам давали свидание. А в 2016 году мы не смогли туда поехать, у нас не было финансов. Нам сложновато на мою пенсию.

Чтобы закон [Савченко] применить, нужно последнее решение Верховного суда Крыма (от апреля 2016 года), а они его не выслали. И поехать я не могу, чтобы там получить. Получается, что он осужден и украинским судом, и русским судом. Но он гражданин Украины и зарегистрирован в Киеве. Поэтому его, я считаю, должны вернуть на Украину. А Россия так не считает. И как мне забрать его оттуда, я не знаю».

Гражданин Украины Марьян Найдух, отбывает наказание в ИК-19 Волгоградской области, срок — 13 лет (ответы на вопросы «Медиазоны» передал адвокат заключенного):

«Я вообще родом с Украины, с города Тернополь. Занимался бизнесом и попал после этого в тюрьму. Арестовали меня дома, вывезли в Крым в 2013 году. Я под следствием находился до июня 2015 года. Без уведомления перевели статьи Уголовного кодекса Украины на российские, и флаг в зале суда поменялся.

Ходатайство [о передаче Украине] я сразу подал, когда Крым отсоединился от Украины, в первые же дни. Тогда не воспринимали [всерьез] это. Когда меня этапировали на территорию России в Волгоград, подал заявление на имя директора ФСИН России. Всего семь видов заявлений разных. И с начальником зоны общался по этому поводу. Как-то так.

В Симферополе постоянно [требовали принять российское гражданство]. Здесь даже эта же ситуация. По поводу лечения — от Украины страховки нет. По поводу обращений — не имеешь права, потому что нет документов. У меня вообще ни одного документа в личном деле нет, кроме обвинительного акта. В деле был паспорт, но его уже нет — когда переход был с Украины в Россию, где-то документы эти затерялись.

Меня за работу неоднократно уже сажали в изолятор, я почти всю осень в прошлом году просидел в изоляторе, потому что не выходил на промзону работать. Потому что это неприемлемая работа — нужно шить какую-то военную форму, зачем оно мне? По новостям показывают, что Украина в состоянии войны с Россией. Как я могу шить форму для тех солдат, которые будут идти воевать против моих сограждан?».

Ирина Аникина, жена гражданина Украины Дмитрия Аникина, отбывающего наказание в ИК-9 Ростовской области, срок — 15 лет:

«Сам он родом из Харьковской области. В СИЗО Симферополя он оказался по криминальным моментам в 2008 году. Его перевели из Артемовска в связи с тем, что новые обстоятельства возникли в деле. Приговор был в 2012 году. Кассация была в Киеве в марте 2013 года, она отменила решение суда, и отправили все документы назад на пересмотр дела. И после того, как отправили документы, в Крыму начал проходить референдум. И приговор, по которому он отбывает наказание в России, был вынесен в Ялте в сентябре 2014 года.

От своих принципов он не отходит, несмотря на то, что за это страдает. Он год находился в карцере, потом его подняли в лагерь дней на десять, потом снова спустили в карцер. Приписывают ему несусветные нарушения. Тем не менее, от них зависит его будущее. Мы ведем борьбу по поводу того, что его отправляют на крытую зону. Я думаю, предвзятость есть однозначно. Руководство колонии знает его позицию в плане политическом, что он просится на родину. Он подавал заявление в Шахтинский суд, чтобы пересчитали срок по «закону Савченко» — пришел отказ.

Мы сталкиваемся не то, что с несовершенством системы, мы сталкиваемся с идиотизмом. Вроде законы есть, они работают, но как применять их к гражданам, которые остались в Крыму, никто не имеет понятия. Я не понимаю, почему они их держат. Я бы поняла, если бы это были политзаключенные, можно их менять на кого-то. Это криминальные заключенные — для чего их держат? В начале октября прошлого года [по «закону Савченко»] он должен был выйти. Мы все ждем решения данного вопроса, столько всего выстрадано».

Обновлено 10 февраля в 9:32 мск. Андрей Лугин получил из Минюста ответ, в котором говорится, что он «приобрел российское гражданство», и в связи с этим ему отказано в выдаче Украине. Лугин попал под действие федерального конституционного закона «О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым», который автоматически признает гражданами России всех жителей полуострова, не подавших заявление о сохранении украинского гражданства в течение месяца после вступления закона в силу. Согласно ответу Минюста, Лугин направил такое заявление в ФМС только 18 июля 2016 года — уже находясь в Мордовии.