17 августа 2016 года МВД России сообщило, что в Москве задержаны и арестованы пятеро подозреваемых в вымогательстве у бизнесмена Константина Жукова. Уголовное дело по пункту «б» части 3 статьи 163 УК (вымогательство в особо крупном размере) главное следственное управление ГУ МВД Москвы возбудило за месяц до этого — в июле, когда предприниматель обратился в полицию и рассказал, что «на протяжении длительного времени группа лиц под угрозой расправы вымогает у него более миллиона рублей».

Вскоре стало известно, что из пятерых задержанных двое работают в МВД Чечни.

Фигуранты

Среди задержанных оказались полковник полиции Саид Ахмаев, который занимает должность старшего инспектора отделения обеспечения участия в деятельности антитеррористической комиссии и оперативного штаба МВД Чечни, и старший лейтенант Лечи Болатбаев. Последний ранее тоже служил в чеченском МВД, но затем его подразделение — 4-я рота полка полиции по охране объектов нефтегазового комплекса — стало частью филиала чеченского управления вневедомственной охраны Нацгвардии.

Согласно обвинительному заключению, оба силовика остаются действующими сотрудниками; именно так они представлялись на заседаниях суда; согласно материалам дела, Болатбаева спустя два месяца после задержания назначили командиром взвода. Они уже давно живут в Москве и числятся откомандированными для сопровождения и охраны главы Чечни и депутатов Госдумы. «Моя работа связана с сопровождением и охраной главы Чеченской Республики, депутатов Госдумы РФ, а также сенаторов от Чеченской Республики», — рассказывал на следствии Ахмаев, уточняя, что деятели, которых он охраняет, часто останавливаются в «Президент-отеле».

В начале 2000-х Саид Ахмаев работал оперативником московского УБОПа. Именно он «разрабатывал» приехавшую из Чечни студентку Зару Муртазалиеву. В 2005 году ее осудили на 9 лет колонии по обвинению в подготовке теракта в торговом центре «Охотный ряд» в центре Москвы. Правозащитный центр «Мемориал» признал ее политзаключенной, а дело назвал сфабрикованным. Муртазалиева рассказывала, что познакомилась с Ахмаевым через общую знакомую. «Он звонил примерно раз в неделю и говорил фразы, которые приняты в нашем обществе, среди кавказцев, что-то вроде: "Зара, я твой брат, если нужна какая-то помощь, обращайся, я помогу, не стесняйся"», — вспоминала позже Муртазалиева. Именно Ахмаев нашел ей квартиру в Москве, которая оказалась оборудована аппаратурой для прослушки и видеозаписи. Позже из материалов дела девушка узнала, что он же давал показания против нее.

Кроме того, по данным «Новой газеты», в 2006 году Ахмаев, возможно, участвовал в операции против экс-охранника Ахмата Кадырова Мовлади Байсарова, который в итоге был расстрелян на Ленинском проспекте в Москве.

Третий задержанный — партнер потерпевшего Евгений Катков, который вел с ним бизнес на протяжении шести лет. С 2010 года Катков и Жуков были совладельцами акционерного общества «Сетевое корпоративное агентство» (СКА), которое издавало журнал «Аэроэкспресс», занималось рекламным бизнесом и организацией корпоративного туризма. Затем партнеры учредили еще две компании, однако с 2015 года решили работать порознь.

Еще двое фигурнатов дела — это давний знакомый Жукова Мовлат Булгучев и его троюродный брат Ахмет. Всех их обвиняли в вымогательстве.

«Участники группы действовали жестоко и дерзко. <…> Фигуранты угрожали физической расправой не только потерпевшему, но и членам его семьи, — говорилось в релизе МВД. — У следствия есть все основания полагать, что лиц, пострадавших от преступной деятельности группы, значительно больше. Точное число потерпевших будет установлено в ходе расследования».

Ведомство сообщало, что в ходе обысков было изъято много оружия, в частности, травматические и боевой пистолеты, автомат и патроны. Тем не менее, уголовное дело о возможном незаконном обороте оружия так и не было возбуждено. У некоторых задержанных находили долговые расписки и заявления об оказании помощи в возврате денег.

17 августа 2016 года суд отправил всех задержанных под стражу. В отличие от остальных своих подельников, которые содержались в московском СИЗО-4, двоих чеченских полицейских на полгода переводили в СИЗО «Лефортово». В этом изоляторе, как правило, оказываются фигуранты дел, которые расследует ФСБ. Следствие длилось два года. Еще полгода занял процесс в Замоскворецком районном суде Москвы. Большую его часть подсудимые оставались в изоляторе, но месяц назад гособвинитель Ольга Стрекалова не стала ходатайствовать о продлении ареста, и обвиняемых освободили.

Так что в прениях и с последним словом они выступали не в клетке, а за трибуной перед судьей Натальей Чепрасовой. Гособвинитель запросила для чеченских полицейских по семь лет и три месяца колонии строгого режима, для братьев Булгучевых по семь лет заключения, а для Каткова самый большой срок — семь с половиной лет. При этом из лаконичного выступления прокурора не было ясно, чем обосновано такое распределение наказаний. Подсудимые же отрицали вину и просили оправдать их.

Спор бизнесменов. Версии сторон

Гособвинитель настаивала, что бизнесмен Евгений Катков при поддержке Саида Ахмаева, Лечи Болатбаева и братьев Булгучевых вымогал у бизнес-партнера 45 млн рублей. Чеченским полицейским обвинение отводило роль наиболее активных участников группы.

Потерпевший Жуков утверждал, что никогда не имел долгов перед партнером, но не сумел договориться с ним о разделе бизнеса, после чего Катков начал вымогать у него долю в компании или деньги. Катков же настаивал, что вложил в дело 47 млн рублей; эти деньги он якобы передавал лично Жукову, вложения никак не документировались, а сам он не получил никакой прибыли; он обвиняет партнера в выводе средств из фирмы.

Катков объясняет, что обратился за советом к своему бывшему соседу — чеченцу Болатбаеву — после того, как Жуков поставил партнера перед фактом: он оформил доверенность на свою долю в бизнесе на некоего Мовлата Булгучева из Ингушетии, и именно с ним Каткову предстоит вести переговоры. Сам Булгучев позже объяснял, что Жуков просил его просто присутствовать при встречах с бывшим компаньоном по бизнесу, не объясняя, зачем.

Лечи Болатбаев и Саид Ахмаев в Замоскворецком районном суде, 6 ноября 2018 года. Фото: Ирина Бужор / «Коммерсант»

«Я был в шоке, пошел к Лечи и говорю: "Я не знаю, что делать, я не понимаю, как с этим человеком разговаривать, я не знаю обычаи, по-моему он какой-то ингуш, чеченец, вайнах какой-то". — "Если он вайнах, давай я поговорю, какой тейп там у него, помогу тебе, Жень", — приводил по памяти Катков их разговор. — Просто поддержка по-соседски».

В итоге, когда 29 июня 2016 года Жуков отправился в московский ресторан «Воронеж» на встречу с Катковым, того сопровождали чеченские полицейские. По словам потерпевшего, они представились сотрудниками управления СК по Чечне, а Ахмаев продемонстрировал кобуру с пистолетом и сказал: «Таких, как ты, надо убивать, отдай деньги! Собирайся, сейчас тебя и твоих детей увезут в Чечню!». Полицейские якобы сказали Жукову, что на него возбуждено дело о мошенничестве и его под конвоем доставят в Чечню, если он не вернет деньги Каткову. Впрочем, засекреченный свидетель, который пришел на эту встречу позже, вспоминал, что полицейские говорили лишь о возможности возбуждении дела. Сами подсудимые отрицают, что представлялись сотрудниками СК и угрожали Жукову; они настаивают, что Ахмаев вовсе не участвовал в диалоге.

Затем встречу продолжили в «Президент-отеле» уже с участием братьев Булгучевых. По ее итогам Жуков написал на имя партнера долговую расписку на сумму 45 млн рублей. Ахмаев, по словам потерпевшего, в «Президент-отеле» снова угрожал ему: «Не отдашь деньги, в твою голову и голову твоих детей будут заворачивать шурупы! Не вздумай убегать, иначе будем направлять тебе отрезанные пальцы твоих детей!». В то же время подсудимые говорили, что Жуков сам признавал долг, его партнер обязался выйти из компаний, и никаких угроз не было. На очной ставке Ахмаев говорил, что ненадолго заходил в вип-помещение и как юрист решил посмотреть на расписку.

Адвокат Ахмаева Вера Гончарова отмечает, что ее подзащитного особенно огорчают приписанные ему угрозы в адрес детей: «Его это так оскорбило — про отрезанные пальцы детей. Саид сам воспитал шестерых детей. Он очень трепетно к детям относится, многих детей поддерживал, воспитывал. То, что он говорил про отрезанные пальцы детей, это настолько жестокий вымысел, что он часто повторял: "Ну как он мог, ну что угодно, ну зачем вот такое придумать?"».

Единственный источник информации о звучавших на переговорах угрозах расправой, в том числе, детям — сам Константин Жуков. Подсудимые отрицают факт угроз, причем телефонные переговоры и переписка, приобщенные к материалам дела, скорее подтверждают их правоту.

— Что Косте ответить? Он говорит, что если я не подпишу, то ему неоткуда взять денег и отдать до 25-го, и тогда его детей вывезут в Чечню, ну и так далее, — спрашивает Катков в июле Болатбаева.

— Его дети ни при чем. Его по уголовке заберем, — отвечает полицейский.

Затем на встрече 5 августа в «Президент-отеле» речь снова заходит о семье потерпевшего.

— Он переживает за семью, — говорит Ахмет. — Да говори, что не… Отдаст, не отдаст, что с семьей никаких проблем не будет. Мы… отношения.

— У нас есть честь и достоинство в первую очередь, — отвечает Болатбаев. — Семья — это святое, независимо, есть конкретное дело, которое человек, да, по ситуации, а семья ни при чем, я хочу сказать. Это правило жизни должно быть. Если мы гады, семья при чем тут? Они ни при чем.

14 июля Жуков обратился в главное управление МВД по Москве, а через неделю полицейские возбудили уголовное дело. На вторую встречу в «Президент-отеле» 22 июля он поехал уже под контролем оперативников и с диктофоном в каблуке, но запись оказалась повреждена; Ахмаева на этот раз не было.

Последняя встреча прошла там же 5 августа. Ахмаев снова отсутствовал. Потерпевший рассказал, что в этот раз, узнав, что денег нет, полицейский Болатбаев ударил его по ноге. Это подтверждал старший оперативник управления уголовного розыска ГУ МВД по Москве Михаил Анкоси, который вел наблюдение. Кроме того, Мовлат Булгучев упоминал этот удар в разговоре с Жуковым после встречи. Но после задержания Булгучев, как и Болатбаев, отрицал это. Эту встречу оперативники смогли записать на диктофон.

Хотя братья Булгучевы участвовали в переговорах как представители Жукова, на следствии он говорил, что считает их соучастниками вымогательства. В материалах прослушки есть расшифровка разговора Булгучевых, в котором Ахмет говорит, что они будут получать от Жукова «абонентскую плату». Судя по разговору, Мовлат Булгучев не разделял эту идею.

Братья настаивают, что, если бы их не позвал на встречу сам потерпевший, они бы не участвовали в переговорах. Эксперт-лингвист указал, что Булгучевы сначала выступали как посредники и были заинтересованы в благополучном разрешении конфликта, но потом решили устраниться или перейти на сторону оппонентов.

Расписки «За справедливость»

Хотя Жуков подал заявление 14 июля 2016 года, постановление о прослушке телефона Ахмета Булгучева Мосгорсуд вынес еще 13 июля. Более того, старший оперативник московского уголовного розыска Александр Новиков на следствии рассказал, что МВД еще в апреле получило оперативную информацию о вымогательстве, которым занимаются «лица кавказской наружности», и стало прослушивать их телефоны. Имена людей, которых разрабатывали полицейские, он не называл, но оперативники выяснили, что предполагаемые вымогатели работают на территории «Президент-отеля» и причастны, в том числе, к эпизоду с Жуковым.

В материалах дела приводятся показания двух человек, которые также встречались с подсудимыми из-за своих долгов. Московский бизнесмен Сергей Цвитненко рассказал, что 29 июня, примерно за час до первой встречи чеченских полицейских с Жуковым, они приезжали к нему в офис. По его словам, они представились сотрудниками СК и интересовались возвратом его кредита на 1,1 млн рублей. Бизнесмен ответил, что вернет деньги в оговоренный срок, и беседа закончилась мирно. Встреча была записана на камеру, установленную в кабинете Цвитненко, и диктофон. Но видео в суде не исследовали — Жуков рассказал «Медиазоне», что диск оказался поврежден, хотя в ходе следствия стороны ознакомились с его содержимым. В деле есть и расшифровка их диалога.

«У нас база в "Президент-отеле" находится, — говорил Болатбаев бизнесмену. — Работаем, коллекторская компания "Справедливость". С ними сотрудничаем. К нам обращаются разные люди через Делимханова Адама Султановича». Полицейский говорит, что они пришли «познакомиться, <…> услышать бы вас».

Напоследок Ахмаев уточняет, что они выполняют поручение «шефа»: «Вроде бы нас все знают в Москве, да и мы тоже нормальные люди, всегда люди долг отдают, никаких проблем. Мы здесь не собираемся руки выкручивать, но там указание, если нет, то поедем сейчас, дело возбудим и дальше будем в рамках уголовного дела работать. Просто вы должны понять, что к вам не просто люди с улицы пришли, а команда, которая известна, которая на высшем уровне работает и здесь решает вопрос. Раз мы пришли сюда, то у нас не бывает того, что мы не закрываем вопрос, мы всегда… Если вы к нам обратитесь, мы тоже по чести решим вопрос, по-чеченски».

Кроме того, в деле есть показания бывшего кассира ООО «Пайер» Станислава Гордеева. Руководство компании обвинило его в краже 1,5 млн рублей, которые он должен был получить от инкассатаров — в сейф-пакете вместо денег оказались листы бумаги. В начале августа 2015 года Гордеева отвезли в «Президент-отель». Там он встретился с Лечи Болатбаевым, который ударил его локтем в лоб и обвинил в краже, сказав, что деньги предназначались для строительства детского сада в Чечне, а потом заставил дать расписку уже на 50 млн рублей. «Пиши расписку, иначе утоплю тебя в этом бассейне», — цитировал кассир полицейского. По его словам, Болатбаев также «пригрозил, что если я обращусь в правоохранительные органы, то они изнасилуют мою супругу и похитят детей». Гордеев обратился в полицию, но как тогда отреагировали на его заявление силовики, неизвестно. На очной ставке уже в 2016 году Болатбаев говорил, что видит кассира впервые, но расписка, которую нашли дома у чеченского полицейского, ему «возможно знакома и была передана мне кем-то для передачи юристам».

По обоим случаям следователи отказали в возбуждении уголовных дел, не собрав достаточных доказательств вины Ахмаева и Болатбаева.

В ходе обысков у Болатбаева нашли всего три долговые расписки: одну написал Гордеев, вторую — некий Панкратов, она была датирована 2010 годом. Третья была составлена 25 февраля 2013 года от имени Маквецяна Гагика Саргисовича. В протоколе осмотра говорится, что на расписке стояли подписи Болатбаева и, предположительно, его двоюродного брата Мусы Айдамирова, который также работает в структурах МВД Чечни и в качестве водителя сопровождает в Москве депутата Госдумы Адама Делимханова.

Адам Делимханов. Фото: Дмитрий Коротаев / «Коммерсант»

Тезка указанного должника, владелец нескольких ресторанов и продуктовых магазинов Гагик Маквецян был застрелен на Шелепихинском шоссе в Москве ночь на 27 апреля 2013 года. «Московский комсомолец» писал, что следователи рассматривают версию убийства из-за долгов на несколько сотен миллионов рублей. «За ним охотилось пол-Москвы, все кредиторы. Но кто-то, видно, успел раньше других», — цитировала газета собеседника в полиции. Сообщений о задержании подозреваемых в убийстве в открытых источниках нет.

Адвокат Болатбаева Роза Магомедова предположила, что расписки были подброшены ее доверителю: «У него не было никаких расписок, он не занимался коллекторской деятельностью. Если бы к нему какие-то были претензии со стороны государства, понятно, что дело бы завели [по другим эпизодам]. Поэтому я считаю, что это все надумано».

Однако после третьей встречи в «Президент-отеле» 5 августа Ахмет Булгучев рассказывал Жукову про некоего армянского бизнесмена «Гогу», который владел сетью магазинов. «Мы приехали за этого коммерсанта, это был наш коммерсант. <…> Этого коммерсанта мы, короче, отвоевали у них, отвоевали. А вопрос был, я тебе сейчас скажу, 250 млн рублей… Вот такой момент был. 270, по-моему, миллионов рублей. Мы его отвоевали. Но, если честно, они поймали… Вот эти ребята. Лечи не было, был Саид вот этот, который…» — говорил на прослушке Ахмет.

Он также завел речь о коллекторском агентстве «За справедливость»: «Есть контора "Справедливость", слышал, тоже чеченцы? Услышишь, это коллекторская контора, известная во всей России, "Справедливость", это их подручная контора. Эта контора приехала, эти приехали. <…> Они с его сына ("Гоги" — МЗ) это все сорвали», — утверждал Булгучев. После задержания и в суде он говорил, что выдумал эту историю, чтобы напугать Жукова.

Одновременно с обысками у Болатбаева и Ахмаева полицейские пришли в офис организации содействия развитию гражданского сообщества «За справедливость» — в материалах дела ее называют коллекторским агентством. В московском офисе на Шелепехинском шоссе нашли несколько расписок на суммы до 300 тысяч долларов, но о проверке по ним, как и по расписке Маквецяна, не сообщалось.

«В деле фигурирует расписка, и очень много пытался следователь связать это [дело] с работой по вымогательству, якобы — узаконенной. Это один из косвенных признаков, что работа велась не в отношении Булгучева, Каткова и не в интересах Жукова, а велась просто по конкретной поставленной цели — это закрыть высокопоставленных должностных лиц», — считает защитник Ахмета Булгучева Калой Ахильгов.

«Главный чех». Оперативный эксперимент

Адвокаты подсудимых считают, что столь быстрая и эффективная работа угрозыска по заявлению Жукова менее всего обусловлена желанием полицейских защитить предпринимателя. Защитники выдвигают разные версии: коррупция, неприязнь к коллегам из северокавказского региона и политический заказ.

«Жуков писал заявление 14-го, соответственно, официально начинать слушать раньше их не могли. А в материалах дела мы видим, что прослушка началась раньше. Более того, есть рапорты оперативников, в которых они указывают, что Жуков еще 29 июня знал про встречи, которые должны быть 22 июля и 5 августа. Это говорит о том, что, грубо говоря, вся эта история с прослушкой была оформлена задним числом. В совокупности все эти факты дают основание полагать, что на самом деле не Жукова дело было интересно, а интересно было задержать подсудимых. Я думаю, что в первую очередь речь шла не о Булгучевых и не о Каткове», — рассуждает адвокат Ахильгов.

Защита обращала особое внимание на запись оперативного эксперимента, на которую попали голоса, предположительно, сотрудников полиции, которые сопровождали Жукова до места встречи 5 августа. Специалист нашел в них элементы провокации. На записи один из оперативников спрашивает, нужно ли, «чтобы они какие-то действия проявили».

— Главному чеху в ***** [лицо] плюнет, — говорит сотрудник полиции, после чего раздается громкий смех.

— Да. Подойти, нассать на ботинки, да? — сдержанно добавляет Жуков.

— Да, харкнуть. А там на диктофонной записи ничего не будет. Правильно? — снова говорит полицейский и смеется. — И все, потом СОРМ по ним пройдется, и все, *** [ блин].

<…>

— Но там все равно видеофиксация же с другой стороны будет, — замечает второй полицейский.

— А где? Да это мы изымем. И все, **** [опа!]. И **** [что с того]? — отвечает первый и снова смеется.

По мнению адвоката Гончаровой, «главным чехом» участники этого разговора называли не одного из фигурантов дела; речь скорее могла идти о более высокопоставленных лицах. «Мы понимаем, что Саид — оперативный сотрудник, он не может быть "главным чехом". Наверное, имелся в виду кто-то другой. Если допустить, что "чех" — это лицо чеченской национальности, возможно, речь шла о ком-то из главных лиц Чеченской Республики», — резюмирует защитник.

В разговоре с «Медиазоной» Жуков предположил, что, скорее всего, речь шла об Ахмаеве, поскольку тот был старшим по званию. При этом версию об интересе московских оперативников к высокопоставленным политикам из Чечни потерпевший отмел; Жуков настаивает, что вызвавшие подозрения защиты фразы были шутками, призванными поднять ему настроение перед оперативным экспериментом.

«Я в тот момент был достаточно сильно удручен и подавлен, это было видно по мне. И сотрудники милиции, которые были со мной, говорят: "Ты успокойся, ты давай с нами разговаривай на ты, как будто мы старые друзья, просто едем и треплемся". Самая главная проблема, о которой говорилось, что не надо их ни на что провоцировать, — подчеркивает Жуков. — И в процессе этой езды один из сотрудников предложил то ли плюнуть, то ли еще что-то сделать "главному чеху". Но это была шутка, естественно! Никто никуда не плевал. Это больше было для поднятия моего духа. Назвать это провокацией невозможно, потому что ничего из того, о чем там люди трепались в машине, не происходило».

Сам Ахмаев в заявлении в управление собственной безопасности ГУ МВД по Москве в связи с исчезновением после обыска медицинских документов, украшений и около 4 млн рублей, собранных друзьями и родными на операцию для его больной супруги, выдвинул свою версию: «Можно предположить, что имелись намерения не просто массового задержания лиц чеченской национальности, связанных с коллекторскими услугами, а задержания чеченцев, занимающих ответственные государственные должности».