В начале первого заседания по делу Котова (11:25) его адвокаты Мария Эйсмонт и Эльдар Гароз, ссылаясь на позицию ЕСПЧ, попросили судью выпустить обвиняемого из «аквариума». Законопроект о запрете содержания подсудимых в клетках и боксах весной этого года поддержало правительство и Генпрокуратура, однако гособвинитель Ярослав Мыц сказал, что защита фактически требует изменить Котову меру пресечения, и судья Станислав Минин отказал адвокатам.

После этого Котов попросил вернуть ему телефон, который силовики изъяли при задержании, но так и не приобщили к вещественным доказательствам по делу; адвокат Эйсмонт сообщила, что из частных разговоров ей известно: устройство хотят взломать. Судья счел решение по этому ходатайству преждевременным.

Затем прокурор приступил к оглашению письменных материалов: Котов, будучи членом участковой избирательной комиссии с правом решающего голоса, привлекался к административной ответственности за акции 2 марта (в поддержку арестованного аспиранта мехмата Азата Мифтахова), 13 мая (сход на Лубянке в поддержку фигурантов дел «Сети» и «Нового величия»), 19 июля (тогда Котов анонсировал в фейсбуке мероприятие в поддержку независимых кандидатов в Мосгордуму), 12 июля (шествие в поддержку Ивана Голунова) и 10 августа (был задержан в районе Китай-города после митинга на проспекте Сахарова). Таким образом, «не сделав должных выводов, презирая конституционно охраняемые ценности, демонстрируя тем самым свое пренебрежительное отношение к органам государственной власти Российской Федерации и обществу», Котов продолжал «нарушать действующее законодательство», считает обвинение.

После реплик подсудимого и его адвокатов, которые апеллировали к Конституции и постановлению Конституционного суда по жалобе Ильдара Дадина, суд изучил письменные материалы и вещественные доказательства — видео акций, в которых участвовал Котов. Примерно в половину шестого вечера стороны перешли к допросу свидетелей.

Полицейский по фамилии Сынкин рассказал, что видел Котова в марте на акции солидарности с Мифтаховым возле МГУ, но не смог вспомнить, что на активистов в тот день напали вигиланты из движения SERB.

Полицейский Николай Кураж в целом повторил показания Сынкина, добавив, что при задержании подсудимый упирался ногами и кричал. По версии Куража, задержать активистов пришлось, потому что они мешали китайским туристам фотографироваться на фоне памятника. Адвокат Эйсмонт хотела показать Куражу запись акции, на которой, по ее словам, не видно никаких китайцев, но судья отказал в этом.

Полицейский Азаров, заместитель командира батальона ППС, объяснил, что его подчиненные задержали Котова, потому что тот давал интервью репортерам.

Полицейский Морозов, командир отделения 2-го оперполка при ГУ МВД Москвы, рассказал о майском сходе у здания ФСБ. По словам Морозова, перед акцией его проинструктировали, что в ней может принять участие Котов.

Полицейский Шишов подтвердил показания полицейского Морозова, не добавив к ним ничего нового.

В начале восьмого защита попросила отложить заседание на завтра, но судья отказал в этой просьбе.

Следующий свидетель — боец ОМОНа, чье имя корреспондент «Медиазоны» не расслышал — говорил о шествии в поддержку Ивана Голунова 12 июня, когда он задержал Котова. Омоновец утверждал, что узнал подсудимого «по лицу».

Омоновец Выготский повторил показания коллеги, добавив: «А, забыл! Еще было празднование Дня России, и они мешали культурному празднованию».

Полицейский-водитель Белявский был за рулем автозака, в котором Котова 10 августа увезли с Китай-города в ОВД «Соколиная гора». Обвиняемый запомнился Белявскому тем, что инструктировал других задержанных, объясняя, как вести себя в отделе и обжаловать действия силовиков. Отвечая на вопрос Котова об изъятом у него телефоне, Белявский сказал, что это было сделано «для безопасности сотрудников полиции и вашей собственной».

Полицейский Простаков повторил слова Белявского: Котов учил товарищей по автозаку писать жалобы, а телефон у задержанного изъяли ради его же безопасности.

Участковый Артем Нарцев рассказал, как после акции 10 августа вынес Котову предупреждение, но тот отказался подписывать бумагу.

Свидетель по фамилии Навроцкий был допрошен в закрытом режиме: его место работы, должность и содержание показаний «Медиазоне» неизвестны.

Первое заседание по делу Константина Котова закончилось в 21:44. Итого, оно продлилось почти десять с половиной часов.

Поддержать Константина Котова в суд сегодня пришли около 30 человек, среди них заметен отец подсудимого. В ожидании начала заседания адвокат Мария Эйсмонт спрашивает прокурора Мыца, сколько сегодня будет свидетелей обвинения. «Четыре-пять», — обнадеживает ее Мыц.

В зале появляется судья Минин, он сообщает, что в суд явились свидетели обвинения. Адвокат Эйсмонт хочет заявить ходатайство.

— Ходатайство надо было заявлять на стадии ходатайств, — говорит судья.

— Ну, маленькое ходатайство, — просит Эйсмонт.

Это ходатайство о возвращении вещей Котова, в том числе телефона, которые «удерживает следствие».

Судья не разрешает.

​Вызывают свидетеля Тютюнника. Входит высокий лысый мужчина в синем костюме.

— Тютюнник Александр Викторович, заместитель командира полка полиции УМВД России по Московской области, — представляется он.

Судья объясняет свидетелю его права. 

— Знаком вам подсудимый Котов? — спрашивает судья.

— Так точно.

— Неприязненные отношения имеются к нему?

— Никак нет.

Прокурор Мыц спрашивает Тютюнника, как он познакомился с Котовым.

— 10 августа 2019 года мы несли службу на Манежной площади города Москва в составе усиления по указанию оперативного штаба. Мое подразделение было отправлено в сторону администрации президента по той простой причине, что имелась оперативная информация, что после санкционированного митинга возможен несанкционированный митинг на Китай-городе на площади героев Плевны. Мое подразделение было отправлено в этом направлении. Где-то минут через 30 от улицы Маросейка я увидел толпу около полутора тысяч человек, идущую по проезжей части в сторону памятника героям Плевны. Толпа выкрикивала всевозможные лозунги политического содержания в отношении действующей власти, президента и полиции.

У памятника протестующие продолжали выкрикивать те же лозунги, вспоминает свидетель.

— После этого из оперативного штаба была дана команда предупредить их, что митинг не санкционирован. Соответствующие люди у меня объявляли об этом в мегафон. Люди не реагировали, и была дана команда на задержание особо активных лиц. Соответственно, после этого был задержан Котов.

— А во сколько вы прибыли туда? — уточняет прокурор.

— После того, как закончился митинг на площади Сахарова, где-то минут через 20 мы прибыли на эту.

— Ну, это какое время примерно?

— Где-то 17:00.

— Что за лозунги они скандировали?

— В отношении президента я не буду повторять, потому что я его уважаю.

— Вы должны знать, какие лозунги, — вставляет адвокат Эйсмонт.

— «Путин — вор» говорили? — смело спрашивает прокурор.

— Говорили, но я повторять не буду. «Мусора — позор России» говорили, — отвечает Тютюнник.

Теперь прокурор спрашивает о содержании плакатов, которые несли демонстранты. «Они были против действующей власти», — вспоминает Тютюнник. Он говорит, что протестующие мешали горожанам.

— Эта толпа мешала им спокойно гулять по Китай-городу, и очень много было жалоб от людей простых, — объясняет действия силовиков свидетель.

​— А почему в данной ситуации был задержан именно Котов? Почему он привлек ваше внимание? — продолжает допрос свидетеля Тютюнника прокурор.

— Потому что он себя активно вел, он непосредственно выкрикивал эти лозунги против действующей власти, против полиции, против президента нашей страны. Поэтому мной было принято решение задержать товарища.

— Каким образом происходило задержание?

— Я взял товарища под локоть и передал двум бойцам, которые находились ближе ко мне.

— Он послушался или сопротивлялся?

— Он послушался.

— Вы объяснили ему, почему он задержан?

— Я его под локоть взял и передал бойцам, дальше бойцы отвели его в служебную машину, в АДЗ, дальше я не знаю, что с ним происходило.

— Что непосредственно делал Константин Александрович?

— Он непосредственно выкрикивал лозунги именно вот эти, поэтому, я еще раз повторяю, он был задержан.

— Помимо Константина Александровича в этот день еще кто-то было задержан? Сколько?

— Около 200 человек. Я задерживал только активных людей, конкретно по Котову не было никаких команд. Я узнал, что это Котов, в кабинете у следователя.

​Вопросы Котова свидетелю Тютюннику:

— Где конкретно 10 августа территориально вы меня впервые увидели?

— Непосредственно у памятника героям Плевны. В момент задержания.

— И сколько вы меня там видели? 

— Только в момент задержания.

— Минуту? Две-три?

— Не могу сказать. Но я неоднократно видел, как вы выкрикивали эти лозунги.

​Теперь вопросы задают адвокаты. Мария Эйсмонт:

— Какой конкретно лозунг выкрикивал Котов?

— Я вам сказал — я про президента плохо говорить не буду, я уважаю этого человека, — строгим голосом отвечает свидетель Тютюнник.

Судья в итоге снимает вопрос — свидетель на него уже отвечал.

Адвокат Эльдар Гароз:

— Вы сказали, что люди к вам обращались, посторонние граждане [с жалобами на демонстрантов, которые мешают гулять]. Лично к вам они обращались?

— Ко мне и другим сотрудникам.

— Жалобы были конкретно против Котова?

— Против массы людей, которая мешала им гулять.

Снова Мария Эйсмонт:

— Если бы Котов кричал лозунги в поддержку власти, его бы задержали?

Судья снимает этот вопрос. Допрос Тютюнника закончен.

В зал вызывают свидетеля Кудряшова. Пристав выглядывает в коридор: «Есть свидетель Кудряшов?». Потом он возвращается в зал и констатирует: «Нет свидетеля Кудряшова».

Судья объявляет перерыв на пять минут.

C​удья Минин возвращается в зал. Пристав снова выходит в коридор искать свидетеля Кудряшова, а тот тем временем заходит через другую дверь.

— Дмитрий Кудряшов, старший участковый ОМВД по району Новокосино, — представляется свидетель.

Прокурор Мыц:

— Знаком вам подсудимый Котов?

— Да, с 8 августа 2019 года.

Прокурор интересуется, как участковый познакомился с Котовым. Свидетель вспоминает, что активист не раз привекался к административной ответственности по статье 20.2 КоаП (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования). После этого Котов попал в список профучета. Теперь Кудряшов должен был проводить с ним профилактические беседы.

— 8 числа мы с ним встретились, я завел профилактическое дело, опросил его, вынес предостережение.

По просьбе прокурора участковый уточняет, что о встрече с Котовым договорился по телефону.

— Я взял с него объяснения, вынес ему предостережение, написал расписку, что не будет совершать административных правонарушений.

— А что-либо по поводу ранее совершенных деяний вы спрашивали?

— Я спросил: какая ваша цель? Что происходит? Он сказал: я считаю, что происходит нарушение моих прав со стороны государства. Я ему сказал: вы поймите, что вам грозит уголовная ответственность, неоднократно называл ему статью. Он: да, я понимаю.

Допрос продолжают защитники. Мария Эйсмонт спрашивает о подзаконных актах, на основании которых участковый проводил с Котовым профилактическую беседу. Кудряшов ссылается на приказ № 205 от 2012 года о службе участковых, в нем есть пункт о профилактической работе с гражданами, привлеченными за правонарушения «против порядка управления».

— В материалах дела есть дело профучета, там написано, что Котов проходит по некоему списку 35. Что такое список 35?

— Список 35 — это… У нас существует база профучета, российская база, она сопрягается с другими базами. Список 35 — это лицо, привлекавшееся к ответственности по статье 20.2, то есть против порядка управления, — объясняет участковый.

Свидетель уточняет, что есть также список 36 — в него заносят нарушителей из числа футбольных болельщиков. Есть и другие списки, например, для наркопотребителей.

— Безумно интересно, первый раз слышу, — признается адвокат.

В зал заходит пожилой мужчина в очках и сером костюме — Струков Сергей Николаевич, советник управления по взаимодействию с правоохранительными органами департамента региональной безопасности Москвы. С Котовым он не знаком.

— Единственное, что я могу сказать, что встречал в одном из административных исков фамилию Котова. Тот или не тот — не знаю, — говорит Струков.

Прокурор начинает допрос нового свидетеля с вопроса о том, как проходит согласование массовых мероприятий.

— Уважаемый суд! Для получения согласования о проведении публичного мероприятия организатор подает за 10-15 дней уведомление в правительство Москвы, если мерпориятие проводится в Центральном административном округе или же свыше 1000 человек оно набирает. В противном случае — в тот административный округ, где проводится мероприятие, — объясняет свидетель.

— Затем у заместителя мэры заинтересованным структурам дают поручения, направляются документы для отработки в департамент транспорта, префектуру района, где планируется мероприятие, и департамент региональной безопасности. Его департамент готовит предложение заместителю мэра о проведении мероприятия. В течение трех дней департамент должен согласовать предложение с заммэра устно по телефону. Заместитель мэра принимает решение, которое уже оформляется в письменном виде, а департамент региональной безопасности готовит информационное письмо для организатора, — продолжает Струков.

Между тем, прокурор конкретизирует свой вопрос: его интересуют уличные мероприятия, проходившие в Москве 10 августа, 19 июля, 12 июня, 13 мая и 2 марта — Котову вменяют нарушения именно на этих акциях.

Струков:

— В названные даты... Насколько я помню, на 13 мая подавалось уведомление о проведении публичного мероприятия, но в связи с невозможностью провести в указанных местах организаторам было предложено альтернативное место, от которых они отказались, — говорит свидетель и внезапно вспоминает, что фамилия Котова была указана в административном иске, касавшемся именно этой акции.

Механизм отказа в согласовании других акций свидетель объясняет столь же обстоятельно и серьезно.

Адвокат Эйсмонт спрашивает Струкова, почему московские власти не согласовали ту или иную акцию протеста — например, пикет в поддержку фигуранток дела «Нового величия» Анны Павликовой и Марии Дубовик.

Судья снимает все эти вопросы как не относящиеся к делу Котова.

К допросу Струкова приступает ​адвокат Гароз:

— 13 мая мероприятие по какой причине не было согласовано?

Судья снимает вопрос, поскольку свидетель на него уже отвечал. 

— В заявке на 13 мая сколько человек было?

— Вы хотите, чтобы я вам сказал про 13 мая? 2 000 человек.

— По какой причине мероприятие на 2 000 человек не согласовали?

— Я уже говорил, что есть решение суда, — говорит Струков и предлагает посмотреть это решение.

— По этому вопросу свидетель уже пояснил, товарищ адвокат, — вмешивается судья.

Вопросы снова задает прокурор Мыц:

— Вы как одно из оснований отказа сообщили, что невозможно проводить пикеты у здания суда. А можно ли проводить пикеты, митинги у здания ФСБ, администрации президента?

— Значит, суды — раз, резиденция президента — два. Что касается здания ФСБ, правительства — закон это не предусматривает, — разъясняет Струков.

На этом допрос чиновника закончен.

Следующий свидетель — Мартынов Сергей Николаевич, старший оперуполномоченный Центра «Э», коротко стриженный мужчина крепкого телосложения в черной футболке и джинсах; на плече у него вытатуирован крест, впрочем, тату частично скрывает рукав футболки.

Он рассказывает, что видел видеозаписи с Котовым в интернете, а 12 августа в ходе оперативно-розыскных мероприятий установил местонахождение активиста и вместе с коллегой принял решение о его доставлении в Следственный комитет.

— Задерживали мы его на «Площади Ильича» около 20:40–20:45. Мы представились, показали служебные удостоверения, объяснили причину доставления, Котов стал нас отталкивать, двигаться в сторону вестибюля метро «Площадь Ильича».

— А что за ролики вы смотрели?

— Ролики есть в свободном доступе. Набираешь: Котов Константин Александрович — там появляется, что он участник массовых протестных акций.

По просьбе прокурора оперативник уточняет, что у него было поручение следователя о доставлении Котова в СК.

Теперь подсудимый задает Мартынову свои вопросы:

— Как конкретно я сопротивлялся?

— Отталкивали, махали руками, стали уходить в сторону станции метро «Площадь Ильича».

— Вы ко мне какие-то физические приемы применяли?

— Да, была применена физическая сила.

-—Вы видели, что какие-то травмы я получил?

— Нет.

— Вы со мной разговаривали в процессе задержания, что-то еще говорили?

— Мы подошли, представились, вы оттолкнули нас, начали махать руками, дальше мы не разговаривали.

На этом допрос оперативника закончен; когда Мартынов выходит из зала, становится заметно, что он хромает.

Перерыв — полчаса.

​30-минутный перерыв в итоге затянулся на полтора часа. Наконец судья Минин возвращается в зал и объявляет, что теперь сторона защиты будет представлять свои доказательства.

Адвокат Мария Эйсмонт просит разрешить изменить порядок представления доказательств, чтобы сначала допросить свидетелей, а потом самого подсудимого. Прокурор Мыц говорит, что порядок определяют сами защитники, но при этом возражает против изменений.

В итоге судья отклоняет ходатайство Эйсмонт и просит защиту начать с допроса Котова, как было определено ранее.

​— Мы не можем перейти к допросу подсудимого. Я прошу объявить перерыв для подготовки письменного возражения, — возражает судье адвокат Эйсмонт.

— У вас было время, чтобы подготовить с подсудимым свою позицию, — отвечает Минин.

— Защита подсудимого имеет право на свой порядок представления доказательств. Вы нарушаете закон, статья 271 УПК, часть 4 говорит, что суд не вправе отказать в допросе свидетелей или специалистов, которые прибыли в суд по инициативе сторон.

— Не нужно пререкаться со мной! У нас был определен порядок исследования доказательств, — отрезает Минин.

Теперь ходатайство о допросе свидетелей защиты у адвоката Гароза, но судья едва ли его слышит ​​— он спорит с Эйсмонт.

​​— Вы отказываете вообще в допросе свидетелей? ​— уточняет Гароз.

​— В допросе свидетелей вам не отказывалось, ​— говорит Минин.

Тогда Гароз еще раз просит рассмотреть ходатайство.

​— Вы не заявляли ходатайство! ​— отвечает судья.

​— Во дает! ​— громко удивляется кто-то слушателей.

Гароз конкретизирует свою просьбу: он заявляет ходатайство о допросе свидетельницы Анны Кузнецовой, которая 2 марта вела прямой эфир с акции возле МГУ. Судья удовлетворяет ходатайство, но соглашается допросить Кузнецову только после Котова.

Защитники вынуждены начать допрос Котова. Первым вопросы задает Эльдар Гароз. Он просит подзащитного рассказать о его участии в акциях, которые перечислены в уголовном деле.

Котов говорит, что 2 марта участвовал в акции солидарности с Азатом Мифтаховым, поскольку считает его преследование незаконным. 

​— Я туда [к МГУ] пришел, там кроме меня было где-то 30-40 человек, никаких пешеходов я там не заметил. Все, что мы делали ​— это мирно общались между собой, давали комментарии прессе и сделали всего одну общую фотографию, ​— объясняет активист.

Это фото собирались отправить Мифтахову, чтобы таким образом выразить ему поддержку и солидарность. На акцию пришли и провокаторы из SERB, которые затеяли конфликт с активистами, но полицейские не вмешивались в происходящее, а потом начали задерживать участников акции.

— Вы совместно с другими лицами перекрывали памятник, ограничивали доступ других лиц, чтобы с этим памятником сфотографироваться? — уточняет защитник Гароз.

Котов отвечает отрицательно:

— Никакой толпы там не стояло.

— Вы лично залезали на памятник?

— Нет, на памятник, на пьедестал я не залезал.

Котов продолжает рассказывать об акциях, за которые привлекался к административной ответственности:

— Следующий эпизод — 13 мая 2019 года, сход на Лубянской площади в поддержку фигурантов дела «Нового величия», фигурантов дела «Сети». Фигуранты дела «Сети» заявляли о жесточайших пытках со стороны ФСБ, эти факты пыток не были никаким образом расследованы, чтобы донести до общества информацию. Люди, гражданское общество решило выйти к зданию ФСБ как к тому институту, который нарушает права человека.

Подсудимый вспоминает, что организаторы ​акции — и он в том числе ​— подавали уведомление в мэрию, однако «нам было немотивированно совершенно отказано в проведении этого мероприятия, вместо этого нам предложили провести его в Люблино».

По словам Котова, никто из участников акции не выходил на проезжую часть и пешеходам не мешал. 

— После того, как данный сход был завершен, люди стали расходиться, я в составе группы из 20-30 человек тоже пошел по улицам Москвы. Мы шли по пешеходной улице, в ходе нашего движения ни я, ни кто-либо другой порядок не нарушал, — вспоминает обвиняемый.

Однако затем участников прогулки стали задерживать, говорит он.

— Никаких требований сотрудников полиции ни через мегафон, ни устно не было озвучено — людей просто хватали и задерживали. Среди этих людей оказался и я. На меня был составлен протокол о совершении административного правонарушения по части 5 статьи 20.2. Суд признал меня виновным. Я считаю, что в данный момент в данный день я был задержан незаконно.

​Адвокат Гароз уточняет, на какой сигнал светофора во время прогулки протестующие переходили дорогу.

— На зеленый сигнал светофора.

— Вы каким-то образом агитировали людей, когда шли по пешеходной улице, подходили к ним?

— Я не подходил.

— Я помню, что вам причину задержания не объяснили, но где конкретно было задержание? И какой-то повод был для вашего задержания, как вам кажется?

— Мне кажется, никакого повода не было для задержания.

Точное место задержания Котов вспомнить не может.

Котов переходит к шествию в поддержку Ивана Голунова 12 июня.

— Я тоже принимал участие в данном мероприятии. Я считаю, что данная акция является мероприятием спонтанным, потому что ситуация с Голуновым произошла за несколько дней до 12 июня. Неожиданно журналиста «Медузы» задержали, его обвинили в том, что он распространяет наркотики. Соответственно, люди были возмущены этим фактом, я в том числе. Да, я в курсе, что за день до шествия уголовное дело было прекращено, но ответственные за это дело не были привлечены к ответственности. Я был возмущен тем, что у нас фабрикуют дела.

— Рассказывайте об акции, как вы туда пришли, — прерывает Котова судья.

— Мотив тоже важен, — заступается за подзащитного Мария Эйсмонт.

​Котов рассказывает об акции 12 июня: лозунгов не выкрикивал, вместе с другими протестующими дошел до памятника Высоцкому на Страстном бульваре.

— Сотрудники полиции и Росгвардии мешали движению граждан, которые пришли даже не по нашей теме, а просто гуляли по улицам Москвы. На моих глазах начались задержания с грубым применением силы. Также я не слышал, чтобы к этим людям предъявляли требования [разойтись], — говорит подсудимый.

Вскоре его тоже задержали, а позже составили новый протокол — по части 6.1 статьи 20.2 КоАП: Котов якобы мешал движению пешеходов и транспорта.

— С чем я категорически не согласен! — подчеркивает подсудимый. За участие в шествии 12 июня его оштрафовали, Котов планирует обжаловать это решение в ЕСПЧ.

Адвокат Эльдар Гароз:

— Угрозы кому-то высказывали?

— Нет.

— К кому-либо вы применяли физическую силу?

— Нет, только ко мне применялась сотрудниками полиции.

— Вы лично мешали проходу граждан?

— Нет, я лично не мешал.

Следующий эпизод связан с постом в фейсбуке, продолжает Котов.

— 24 июля я вышел из дома в районе десяти часов, собираясь отправиться на работу. Дальше меня задержали сотрудники второго оперативного полка и отвели в автозак. Меня отвезли в ОВД «Тверской», и там на меня составили протокол.

Поводом, говорит Котов, стал его пост в фейсбуке от 15 июля, в котором активист, по версии полиции, призывал участвовать в акции в поддержку независимых кандидатов в Мосгордуму на Трубной площади 19 июля.

Котов не согласен с интерпретацией своего поста как призыва, он цитирует запись: «Мы приходили на Трубную площадь и придем еще». В посте приводилась ссылку на страницу встречи с кандидатами в МГД на фейсбуке.

— Я посчитал необходимым проинформировать людей, что проходит такая встреча кандидатов с избирателями, — говорит он.

Адвокат  Гароз интересуется, были ли в посте Котова призывы к беспорядкам.

— Нет.

— Я правильно понимаю, что вы никого не побуждали туда прийти, говорили только за себя?

— Я никого не побуждал.

Теперь Котова допрашивают о его задержании на Китай-городе.

— Следующий эпизод, на основании которого и было заведено дело — это 10 августа 2019 года. Было объявлено мероприятие, митинг на проспекте Сахарова. Мероприятие было санкционировано, оно тоже было посвящено вопросу допуска на выборы в Мосгордуму независимых кандидатов. Я был на митинге с плакатом. После того, как мероприятие прошло, я решил попасть к администрации президента.

Котов уточняет, что часть протестующих, которая захотела направиться к АП, имела исключительно мирные намерения — люди хотели высказаться.

— Я решил прийти туда. Я доехал до станции метро «Лубянка», вышел оттуда и также в одиночестве прошел Новую площадь, перешел подземный переход и подошел к памятнику героям Плевны. Увидел сотрудников полиции, других людей, часть из них просто гуляла, а часть приехала высказать свою позицию. Я услышал, как сотрудники полиции говорят в мегафон, что данное мероприятие несогласовано, они просили людей разойтись — но я это слышал не более 30 секунд. Практически сразу, как они прекратили говорить в мегафон, я был задержан сотрудниками полиции. Они подошли со спины, я их лиц не видел, применили ко мне грубую физическую силу и поволокли в автозак, причем волокли прямо по дороге. Я просил назвать причину задержания. 

Причину Котову так и не назвали, лица полицейских были скрыты масками, их жетонов также не было видно.

Адвокат Гароз снова спрашивает, высказывал ли Котов во время этой акции угрозы, перекрывал ли дороги, конфликтовал ли с окружающими — ответ отрицательный.

— А как вы относитесь к насилию, войне?

— Ну я считаю, что...

— Товарищ адвокат, это не имеет отношения к делу, снимается вопрос, — говорит судья.

— Конечно, я против любых фактов агрессии, — все же успевает вставить Котов.

Теперь допрос Котова продолжает прокурор Мыц:

— Вот вы все время как по Фрейду оговариваетесь: мы решили, мы собрались. Потом говорите: не мы, а организаторы. Кто эти организаторы? В одном случае вы сказали — штаб Навального. А по другим [акциям] вы знаете, кто организаторы?

— По Азату Мифтахову я не считаю, что там можно говорить о каком-то понятии «организаторы». Неравнодушные люди — в том числе, я — размешали информацию об Азате Мифтахове. Некоторые решили устроить народный сход. Никакой единой группы, которая бы определяла, что нужно провести сход, не было.

— Хорошо. Относительно свидетелей. У вас какие-либо конфликты были с данными гражданами?

— С данными гражданами у меня мог быть только тогда конфликт, когда они меня незаконно задерживали. То, что они говорили — что они представлялись и называли мне мои права — я считаю ложью.

Прокурор Мыц интересуется, какой тогда у свидетелей есть мотив для оговора Котова. Защита просит снять этот вопрос, других у прокурора нет.

Вопросы судьи Минина:

— Когда вы участвовали в публичном мероприятии 2 марта, группа лиц, которая собралась вместе с вами — они выкрикивали какие-то лоунги?

— Были крики: «Позор, позор». Это не лозунги, это была реакция на действия провокаторов, — отвечает Котов.

— А сами вы не кричали?

— Да, кричал.

Минин интересуется, откуда Котов узнал о сходе у здания ФСБ 13 мая. Подсудимый отвечает, что из фейсбука.

— Группа граждан, которая находилась с вами, выкрикивала тоже какие-то лозунги? — задает судья стандартный вопрос.

Котов отвечает, что некоторые участники выкрикивали лозунги уже после схода — во время прогулки. На акции 10 августа никаких лозунгов он не слышал.

— А с кем вы проживаете?

— Я проживаю один.

— Какие-либо заболевания у вас имеются?

— Нет.

— С родителями отношения поддерживаете?

— Да.

— Вы родителям оказывали какую-либо материальную помощь, поддержку?

— Да.

Судья просит уточнить, есть ли заболевания у его родителей.

— У родителей спросите, че, — с места отвечает за сына отец Котова.

Допрос Котова окончен, судья предлагает допросить свидетеля защиты Кузнецову, но адвокат Мария Эйсмонт сначала заявляет ходатайство. 

Она просит допросить специалиста — сотрудницу Института русского языка имени Виноградова, которая по запросу защиты провела лингвистическое исследование. Помимо этого, Эйсмонт заявляет новых свидетелей: Вадима Кантора, который был на акции 2 марта в поддержку Азата Мифтахова; участников акции 13 мая у здания ФСБ Олега Еланчика, Ирину Яценко, Олега Козловского, Марию Рябикову, Татьяну Тарбит и Алину Иванову; а по эпизоду об акции 12 июня — Светлану Шмелеву, Ирину Векшину и Наталью Горшкову.

Итого, защита хочет допросить еще 10 свидетелей и специалиста; их явка обеспечена, говорит Эйсмонт.

После перерыва прокурор Мыц возражает против допроса свидетелей, заявленных адвокатами Котова, и говорит, что не видит необходимости в допросе специалиста. 

Судья отказывает в допросе большинства свидетелей, поскольку вопросы, которые планируют задать адвокаты, «не входят в существо предъявленных обвинений». Некоторых свидетелей, в том числе Анну Кузнецову и Ирину Яценко, судья все же соглашается допросить.

Адвокат Гароз выходит в коридор за свидетельницей Кузнецовой, потом возвращается.

— Она отошла по женским вопросам, — говорит он.

— Не явилась, — заключает судья.

— Нет-нет, она в суде, — объясняет адвокат. Тогда в зал зовут активистку Ирину Яценко. 

— Находились ли вы в следующие даты: 2 марта  2019 года у памятника Ломоносову, 13 мая у ФСБ и впоследствии на шествии по улицам Москвы, 12 июня на марше по бульварам в защиту журналиста Ивана Голунова и 10 августа в районе памятника героям Плевны в районе 17:00?

— Я не была 2 марта, была 13 мая, присутствовала на шествии в поддержку Ивана Голунова, — отвечает Яценко.

Яценко рассказывает, как активисты пытались согласовать с властями Москвы шествие в поддержку обвиняемых по делам «Сети» и «Нового величия» 13 мая.

Судья перебивает ее и обращается к адвокатам:

— Вы хотели допросить свидетелей по действиям Котова. 13 мая что делал Котов?

Яценко объясняет, что Котов был одним из организаторов, которые пытались согласовать шествие. Потом она рассказывает о самой акции 13 мая у ФСБ:

— Я видела, что Костя никаких противоправных действий не совершал, он просто находился на площади, общался с другими людьми.

— Мешал ли Котов проходу других граждан? — спрашивает Эйсмонт.

— Я бы так не сказала. Я не видела, чтобы он мешал проходу граждан.

— Призывал ли он к каким-либо насильственным действиям в отношении других граждан или порче чужого имущества?

— Нет, такого не было.

По словам Яценко, в тот день Котов на Лубянской площади находился около 50 минут. 

— В 19:50 люди начали расходиться.

— Куда пошел Котов после этого? — задает вопрос Эйсмонт.

— Мы двинулись в сторону улицы Пушечная, пешеходная улица возле здания ФСБ.

— Сколько примерно, на ваш взгляд, было людей?

—30-40 человек.

— Видели ли вы Котова во время вашего движения, и что он делал?

— Я его видела, он просто шел.

— Шел он по пешеходной части улицы или выходил на проезжую часть?

— Все шествие шло по пешеходной части. Когда дошли до Тверской, конечно, никто не мог выйти на Тверскую, там проезжая часть и активное движение.

Яценко уточняет, полицейских рядом с ними во время шествия не было и никаких требований прекратить акцию не звучало.

​— Вести агрессивно себя — вообще не про Костю, — отвечает свидетельница на очередной вопрос.

— Вел себя агрессивно или нет? — требует однозначности судья.

— Нет.

Адвокат Гароз уточняет, по какой улице шли протестующие с Лубянки, хотя Яценко уже как минимум дважды об этом сказала.

— Даже не знаете, какая это улица, — упрекает адвоката судья.

​Теперь вопросы свидетельнице задает судья Минин:

​— Сколько было примерно человек на акции 13 мая? ​

— На Лубянской площади, по моим оценкам, 70 человек. Когда пошли ​— 30-40, из них, наверное, десять человек ​— это корреспонденты.

​— Эта акция была согласована?

​— Мы прилагали все усилия, чтобы ее согласовать.

​— Была ли согласована?

​— Нет, она не была согласована.

​— Акция мешала движению граждан? Транспорта?

​— Нет, не мешала. Там находился автозак, который мешал.

Больше вопросов к Яценко ни у кого нет.

Адвокат Гароз снова выходит в коридор за свидетельницей Анной Кузнецовой. Девушка в белом пиджаке и черных брюках-скини заходит в зал, но тут же выходит обратно — выясняется, что она забыла в коридоре паспорт.

Наконец, допрос начинается. 2 марта Кузнецова была на акции в поддержку Азата Мифтахова. 

— Я находилась там в качестве журналиста, имея пре себе пресс-карту и редакционное задание сетевого издания Sota.Vision. Это был прямой эфир, я была в качестве ведущей.

— Съемка была непрерывной? — спрашивает Гароз.

— Съемка была непрерывной.

— Примерно сколько народу было?

— Не больше 30 человек, но я могу ошибаться.

— Котов там был?

— Да.

Свидетельница говорит, что кроме участников акции у памятника Ломоносову никого не было — ни прохожих, ни туристов.

— Видели ли вы, чтобы Котов кому-то угрожал? — продолжает адвокат.

— Нет, — отвечает Кузнецова.

— Ну ему это даже не вменяется! — вмешивается судья.

— Тогда, может, прекратить это производство? — спрашивает его адвокат Гароз.

— Ну вы же читали обвинительное заключение?

— Я читал. Ну, там просто так написано.

— Там написано, что ему вменяется угроза или применение насилия к кому-то?

— Да, я могу процитировать, — говорит Эйсмонт.

— 2 марта? — уточняет судья.

Адвокаты ничего ему не отвечают.

— Какова судьба снятого вами репортажа? — спрашивает Эйсмонт свидетельницу. Кузнецова говорит, что запись есть у нее на флешке. Адвокат уточняет, сможет ли свидетельница узнать свой репортаж, если ей покажут видео. Кузнецова отвечает утвердительно.

Тогда Эйсмонт заявляет ходатайство о просмотре видеозаписи с акции 2 марта, которую по адвокатскому запросу предоставило издание Sota.Vision. Судя по показаниям Кузнецовой, запись длится около двух часов.

Прокурор Мыц возражает:

— Я полагаю, что это только затянет судебный процесс.

Судья отказывает в ходатайстве, «поскольку неизвестно, каким образом предоставлена эта видеозапись».

Допрос Кузнецовой на этом окончен.

Новый свидетель защиты — Вадим Кантор, мужчина в клетчатой рубашке и бежевых брюках карго. Он тоже присутствовал на мартовской акции в поддержку Мифтахова и вел трансляцию в фейсбуке. По словам Кантора, Котов тогда немного опоздал. 

— Он выкрикивал какие-то лозунги? — спрашивает адвокат Гароз.

— Нет, не выкрикивал. И вообще до появления провокаторов из SERB никто не выкрикивал лозунги, — говорит свидетель.

Кантор видел, как Котов давал интервью («это был его комментарий по делу Азата Мифтахова»), а после был задержан полицейскими.

Защитники просят о приобщении и просмотре видеозаписи Кантора, но прокурор снова возражает, а судья Минин предсказуемо отклоняет ходатайство.

Следующий свидетель — Светлана Шмелева.

— Мы познакомились с Костей год назд… Я считаю, что это тоже имеет значение для дела. Познакомились, стоя в одиночных пикетах за обмен всех на всех…

— Вопросы по существу дела, —  прерывает свидетельницу судья.

Шмелева рассказывает, что она встретилась с Котовым перед акцией 12 июня. 

— Мы разговаривали про какие-то бытовые вещи, обменивались новостями про каких-то заключенных и узников, потому что Костя всем помогал.

Судья еще раз просит адвокатов задавать вопросы по существу дела; Гароз спрашивает, каким маршрутом шли участники акции в поддержку Ивана Голунова, та отвечает, что они с Котовым шли от Цветного бульвара в сторону Рождественского.

— Выкрикивали ли Котов какие-либо лозунги?

— Нет, я не знаю, что можно считать лозунгом.

— Выкрикивал или не выкрикивал? — вмешивается судья.

— А что такое лозунг? — спрашивает свидетельница.

— Свидетель не знает, что такое лозунг, — заключает судья.

Адвокат снова спрашивает, агитировал ли Котов прохожих присоединиться к акции, угрожал ли другим гражданам. На все вопросы Шмелева отвечает: «Нет».

Потом Гароз просит охарактеризовать Котова.

— Костя это человек, который не приемлет никакие формы насилия, который поможет любому. Это очень добрый человек, я не слышала от него ни одного грубого слова, хотя были разные ситуации — ни к представителю власти, ни к прохожему. И в тот день он вел себя совершенно мирно, — говорит свидетельница Шмелева.

— Скажите, а вы в каких отношениях состоие с Котовым? — спрашивает судья.

— В дружеских.

— Год вы его знаете?

— Да.

Шмелева хочет сказать еще что-то, «что имеет отношение к делу», но у сторон больше нет вопросов, и судья не позволяет ей продолжить.

Еще одна свидетельница защиты — Алина Иванова.

— Алина, Алина! — хором зовут ее собравшиеся в коридоре активисты.

Иванова участвовала в акциях 13 мая и 10 августа.

13 мая Котов мирно стоял на Лубянской площади, давал интервью прессе, ни к чему не призывал, ни с кем не конфликтовал, на проезжую часть не выходил, отвечает свидетельница на вопросы адвоката Гароза.

— Это самый безобидный человек, которого я знаю, дружелюбный. Не обидит и мухи. Готов прийти на помощь к кому угодно, — характеризует Котова свидетельница.

Тут судья Минин неожиданно прерывает допрос, а секретарь выходит из зала.

— Так, адвокат, извините, — уже извиняющимся тоном объясняет судья. — У меня закончились листочки.

Перерыв.

В суд пришел правозащитник Лев Пономарев. После перерыва свидетели защиты, в допросе которых судья отказал, заходят в зал уже как зрители.

Судья Станислав Минин продолжает заседание.

— Дополнения имеются у участников?

— Конечно, — говорит Мария Эйсмонт и встает с места. Она заявляет ходатайство о прекращении уголовного дела. Адвокат цитирует слова прокурора, которые тот обронил на заседании: «Ему [Котову] не вменяют какие-то агрессивные действия, ему вменяют только участие». Эйсмонт предполагает, что прокурор отказался от обвинения.

— Поскольку Котову больше не вменяется то, что делает это деяние преступным, данное заявление можно расценивать как отказ от обвинения, — говорит защитница.

Судья спрашивает, какое будет следующее ходатайство. Адвокат предлагает сначала разрешить заявленное, но судья настаивает на том, чтобы Эйсмонт сначала огласила все ходатайства.

Тогда она переходит к следующему — защита просит провести следственный эксперимент: для этого всем участникам процесса и слушателям надо выехать к памятнику Ломоносову возле МГУ и проверить, могли ли участники акции 2 марта мешать проходу граждан. Она уточняет, что число слушателей примерно равно числу протестующих на той акции.

Следующим ходатайством адвокат Эйсмонт просит допросить еще одного свидетеля акции 2 марта.

Наконец, последнее ее ходатайство — о приобщении видеозаписи с уличных камер наблюдения, предоставленных департаментом информационных технологий Москвы. На них зафиксированы передвижения Котова 10 августа с 17:00 до 19:00. Из видеозаписей следует, говорит Эйсмонт, что Котов появился на площади Ильинские ворота из подземного перехода, а не пришел с Маросейки вместе с другими протестующими, которые шли с проспекта Сахарова, как утверждали свидетели обвинения. Записи подтверждают, что Котов «никаких активных действий не совершал», говорит адовкат.

​— Основной элемент состава статьи 212.1 УК — наступление негативных последствий, например, угроза насилия или применение насилия, — вторит Эйсмонт ее коллега Гароз и поддерживает ходатайство о прекращении дела.

​Прокурор Мыц возражает против удовлетворения всех ходатайств, в том числе о проведении следственного эксперимента.

Ходатайства о допросе новых свидетелей, следственном эксперименте и приобщении видеозаписей судья отклоняет, а просьбу о прекращении дела он рассмотрит уже в итоговом решении.

Мария Эйсмонт делает заявление.

​— Вы нарушили основополагающее право на защиту Котова, — говорит она, обращаясь к суду. Адвокат отмечает, что ее подзащитному вменялось не нахождение у памятника героям Плевны, а то, что он якобы выкрикивал там лозунги. Именно поэтому адвокат возмущена тем, что судья отказал в приобщении видеозаписи, которая доказвает невиновность Котова.

Судья Минин дает сторонам 30 минут на подготовку к прениям. Защита требует отложить их на завтра, но судья не соглашается.

​Заседание возобновляется после перерыва, публика заходит в зал.

​— Все, с богом, давайте! ​— говорит кто-то из слушателей. Судья Минин объявляет переход к прениям, но его перебивает адвокат Гароз.

— Ваша честь, у нас заявление об отводе!

Он перечисляет основания: судья решил допросить свидетеля Навроцкого в закрытом режиме, вчера заседание шло с одиннадцати утра до десяти вечера, а сегодня прения назначили после 18:00, что выходит за пределы рабочего времени.

— Нарушен основополагающий принцип судопроизводства — состязательность сторон, — читает адвокат. — Судья обязан неукоснительно соблюдать Конституцию.

Гароз упоминает другие дела, находящиеся на рассмотрении судьи Минина, заседания по которым, в отличие от дела Котова, откладывают на другие даты.

— Какое это имеет отношение к делу? — спрашивает судья.

Адвокат говорит о его особом отношении к делу Котова.

— Поскольку заявлено заявление об отводе, нам надо возобновить судебное следствие. Никто не возражает? — спрашивает Минин.

Котов полностью поддерживает своих зашитников; прокурор Мыц против:

— Изложенные обстоятельства не являются основанием для отвода судьи.

Минин уходит в совещательную комнату.

​Судья Минин возвращается из совещательной комнаты. Он отклонил ходатайство о своем отводе, суд переходит к прениям.

​Прокурор Мыц в своем кратком выступлении говорит, что вина Котова доказана. Он просит признать его виновным и с учетом положительных характеристик, а также отрицательной характеристики от участкового из-за привлечения к административной ответственности назначить наказание ​— 4,5 года колонии общего режима.

​Теперь в прениях выступает сам Константин Котов.

— Сейчас проводить судебные прения мне кажется нарушением...

— В прениях желаете что-то сказать? — перебивает его судья.

— По поводу того, что высказал сейчас прокурор — естественно, я не согласен с данным утверждением. Вину свою я как не признавал, так и не признаю. Считаю, что участие в мирных акциях не является преступлением. И данное деяние не приносит вреда обществу, а приносит только пользу.

Слово берет адвокат Эльдар Гароз. Он напоминает о деле активиста Ильдара Дадина и постановлении Конституционного суда, согласно которому, говорит защитник, уголовная ответственность по статье 212.1 УК наступает, только если нарушение «повлекло за собой наступление или реальную угрозу наступления негативных последствий».

В частности, КС разъяснил, что уголовное дело по статье 212.1 УК не может быть возбуждено только из-за участия в несогласованных акциях — необходимо, чтобы «оно повлекло за собой причинение вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, иным конституционно охраняемым ценностям или содержало реальную угрозу причинения такового».

— Как видно из всех материалов и из показаний свидетелей, реальной угрозы какой-либо вообще со стороны Котова не было. Более того, ни один свидетель — ни обвинения, ни защиты — не сказал, что Котов даже словесно выражал какую-либо угрозу. Наоборот, свидетели обвинения все указали утвердительно на то, что Котов не был агрессивным на этих мероприятиях. Свидетели защиты показали, что Котов Константин Александрович даже дороги никакие не перекрывал, переходил проезжую часть на зеленый сигнал светофора. Подсудимый является пацифистом. Еще и, как выяснилось, вегетарианцем, — говорит Гароз.

— По существу дела, — перебивает его судья.

Обновлено 5 сентября в 12:46. Уточнено понятие «негативных последствий» из постановления КС.

Гароз продолжает свое выступление в прениях:

— Из всех показаний свидетелей очевидно только одно — что Котов никаким образом не нарушал общественный порядок. Скорее наоборот, это сотрудники полиции мешали проходу граждан. Поэтому, ваша честь, считаем, что состава преступления здесь нет в принципе. Поэтому просим оправдать, а также вместе с вынесением приговора просим вынести частное определение в адрес мэрии Москвы, которая по непонятным причинам не согласовывает публичные мероприятия, что создает условия для нарушения законодательства.

Второе частное определение адвокат просит вынести в отношении ГУ МВД по Москве, сотрудники которого Белевский и Простаков «признались» в суде, что незаконно изъяли телефон Котова.

​Теперь говорит адвокат Эйсмонт, судья просит ее не повторяться.

— Данный суд был коротким, но, безусловно, не был справедливым, — начинает защитница. — Справедливым судебное разбирательство не было по той причине, что судебное разбирательство предполагает, что обвиняемый имеет достаточное время для своей защиты. С самого начала расследования у Котова не было времени ни на что. У нас не было возможности представить достаточно своих доказательств на стадии следствия, а те, которые были представлены, не были приобщены.

Адвокат напоминает, что судья Минин сегодня отказал в допросе большинства свидетелей защиты и приобщении видео, которое, по ее мнению, доказывает невиновность Котова. На этих записях Эйсмонт останавливается очень подробно.

— Также суд вопреки здравому смыслу отказался приобщать заключение специалиста Института русского языка имени Виноградова Ирины Левонтиной, которое заявляла сторона защиты. Также нам отказали в ее допросе, — продолжает защитница, уточняя, что эксперт исследовала тексты на плакатах и листовках, обнаруженных дома у Котова. — Ее заключение касалось тех предметов, которые касались вещественных доказательств, то есть оно имело отношение к делу. Отказ допросить данного специалиста лишил нас права в своей защите обращаться к специалисту за разъяснением.

​Доказательства защиты говорят о полной невиновности Котова, настаивает Мария Эйсмонт. 

— В течение двух дней мы по десять часов сидим без обеда. Только что прокурор попросил 4,5 года лишения свободы. У человека что, нет возможности подготовить речь до завтра? — возмущается она.

Адвокат добавляет, что прокурор Мыц, настояв на безотлагательном переходе к прениям, помешал ей подготовить речь, из-за чего она вынуждена импровизировать.

— И этого я вам не прощу, — говорит Эйсмонт.

— В обвинительном заключении Котов обвиняется в том, что он принял участие в несанкционированном мероприятии и скандировал лозунги, — продолжает Мария Эйсмонт. — В обвинительном заключении сказано, что тем самым он создавал «реальную угрозу причинения вреда здоровью граждан, имуществу физических и юридических лиц».

Адвокат сосредоточила свою критику на этом утверждении обвинения. Она обращается к постановлению КС, согласно которому само по себе неоднократное участие в несогласованных акциях не образует состава преступления, если у него нет «негативных последствий».

Эйсмонт подчеркивает, что даже свидетели обвинения на вопрос, создавал ли Котов своими действиями угрозу окружающим людям, отвечали отрицательно.

— Никаких таких действий не было, поэтому Котов абсолютно невиновен в уголовном преступлении, — подводит итог адвокат.

Мария Эйсмонт цитирует федеральный закон «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней», ссылается на практику ЕСПЧ и настаивает, что силовики вообще не должны были вмешиваться в акции, участником которых был Котов, до тех пор, пока они оставались мирными.

— Мы видим, что на всех мероприятиях никаких опасных действий Котов не совершал. Ни один свидетель это не подтвердил, — продолжает адвокат. — Постановление Конституционного суда и практика Европейского суда не позволяют считать действия Котова противоправными. 

Она добавляет, что у ее подзащитного не было возможности в законном порядке согласовать акции с властями.

Мария Эйсмонт переходит ко второй части своего выступления в прениях.

— Лирическая часть, она будет короткая. Котов — человек неравнодушный, которому не все равно. За последний год он стал интересоваться политикой. 

Адвокат говорит, что ее подзащитного трогали судьбы людей, с которыми государство, как он считает, поступило несправедливо.

— Он не мог не выходить за тех людей, которым, как он считал, нужна помощь. Такие люди, как Котов, делают наше общество лучше, не позволяют ему скатиться в фашизм, — очень эмоционально говорит адвокат. — Мы понимаем, что приговор уже готов. Я хочу, чтобы вы понимали, что не надо сажать человека, потому что потом некому будет выйти за вас.

— Товарищ адвокат, по делу, — перебивает судья Минин.

— Это по делу, это характеристика личности.

Слушатели хлопают адвокату.

— Цирк, — говорит кто-то в зале.

Прения окончены. Судья предлагает Котову произнести последнее слово, но подсудимый просит отложить выступление на завтра.

Судья Минин отказывается отложить последнее слово Котова на завтра и объявляет короткий перерыв. Зрители в коридоре обсуждают, будет ли сегодня приговор, и сходятся на том, что вряд ли — «там писать надо».

Адвокат Мария Эйсмонт просит разрешить телеканалу «Дождь» съемку последнего слова. 

— В настоящем заседании видеозапись не производится, — говорит судья Минин.

Последнее слово Константина Котова:

— Я бы хотел начать со слов благодарности моим защитникам — особенно Маше, она боролась за меня с первого дня — друзьям, родным, незнакомым людям, которые делали передачки. Я считаю, что судят не меня, а право на свободу слова и свободу собраний. Нет независимых партий, нет честных выборов, остается один выход — идти на улицу и там прокричать свои требования. Но даже это не разрешают. Публичные акции не согласовывают, мирный протест называют массовыми беспорядками, сотни и тысячи людей судят административно, некоторых сажают под арест. А некоторых, в том числе и меня, судят по уголовной статье — за то, что я неоднократно пытался выразить свой протест. Я считаю, что этими действиями режим сам себе роет могилу. Если легальные формы протеста запрещены, рано или поздно на улицах города мы увидим не мирные акции, а восстание доведенных людей. Я этого не хочу. Никто из тех, кто выходил со мной на мирные мероприятия, тоже этого не хочет. Поэтому надо бороться до последнего за наше и ваше право. И не забывать тех, кто за эту борьбу лишен свободы. Поддержка важна — пишите письма, приходите в суды и, главное, не молчите. Россия обязательно будет свободной. Для этого нужно только не бояться.

​Приговор Константину Котову будет оглашен завтра в 16:00.