В ходе предыдущего заседания Северо-Кавказского окружного военного суда, которое прошло в Ростове-на-Дону 10 августа, стороны закончили представление доказательств. Авдокат Кольченко Светлана Сидоркина огласила постановление Московского областного суда, разрешившего прослушку Алексея Чирния; из документа следует, что изначально следователи ФСБ считали его руководителем «диверсионно-террористической группы», действующей в Подмосковье.

Следом защитник зачитала выводы «психофизиологической экспертизы» Чирния. Исследование на полиграфе не подтвердило его показаний: «ответить на вопрос о том, имеется ли в памяти Чирния А.В. информация» о поручениях, которые ему якобы давал Сенцов, «не представляется возможным».

Сидоркина также огласила протокол ознакомления Сенцова с выводами экспертизы пистолета Макарова, на котором были обнаружены его биологические следы: в протоколе содержатся слова режиссера о том, что оперативники засовывали ствол ему в рот.

Европейская киноакадемия просит Путина освободить Сенцова http://t.co/BxvqroSSF5

— bbcrussian (@bbcrussian) 19 августа 2015

Ткаченко пересказывает показания, которые давал в суде очевидец пожара в офисе «Русской общины Крыма» — охранник Игорь Филипенко. «Именно благодаря грамотным действиям Филипенко пожар был ликвидирован за несколько минут. В суде он рассказывал, что последствия пожара могли быть трагичными, потому что в соседнем здании проживала семья», — напоминает гособвинитель.

Гособвинитель переходит к показаниям потерпевшего Андрея Козенко, который «пояснял, что направлением деятельности "Русской общины" была деятельность, направленная на воссоединение Крыма с Россией».

На видеозаписи с камеры наблюдения, говорит прокурор, четко видно, как двое молодых людей совершают поджог, и «их абсолютно не смущает», что рядом со входом в офис припаркован чей-то автомобиль.

18 апреля загорелся офис местного отделения партии «Единой России», продолжает прокурор: «факт поджога сомнений не вызывает», было разбито окно, на месте происшествия обнаружена кувалда. «В данном случае преступление совершено намного, так сказать, в кавычках "профессиональнее"».

Потерпевший Бочкарев, говорит Ткаченко, рассказывал, что находиться в здании потом было «невозможно».

«Но есть общее в этих поджогах — полное игнорирование тех последствий, которые могли последовать за пожаром. В обоих случаях объектами пожара являлись организации, в названии которых присутствуют слова "русский" или "Россия", на которых висели российские флаги».

Прокурор рассказывает, как химик Александр Пирогов обратился в ФСБ, сообщив о просьбе Алексея Чирния изготовить СВУ.

«Намерения Чирния сомнений не вызывали», говорит Ткаченко; это подтверждают и показания свидетеля Добровенкова.

Наиболее значимым доказательством прокурор называет видеозаписи встреч Пирогова и Чирния, продемонстрированные в суде.

«Чирний во время этих встреч не скрывал своих антироссийских взглядов и экстремистских планов», — отмечает гособвинитель. «Мотивом его поведения было недовольство политической ситуаций, складывающейся в Крыму».

Ткаченко цитирует «людоедские высказывания Чирния» — о том, что «Аллах своих распознает»; «это наглядно демонстрирует тех, что был рекрутирован в эту группу». Прокурор подчеркивает: Чирний говорил, что действует в составе группы, и в записанных скрытой камерой разговорах «указывает на человека, который этим всем руководит» — «человека из Автомайдана».

Гособвинитель напоминает про «Поваренную книгу терроризма», якобы найденную на компьютере Сенцова (скорее всего, он оговорился) и снова возвращается к роли Чирния, рассказывая, как тот «неоднократно выдвигал Пирогову требования об изготовлении СВУ».

Ткаченко говорит, что Пигорову «выделялись денежные средства»; ему были заказаны взрывные устройства для подрыва памятника Ленину и Вечного огня. «Непосредственным организатором данных акций был Афанасьев, который каждый раз доводил до участников, что действует по указанию Сенцова».

Прокурор переходит к обстоятельствам задержания Чирния на берегу речки Малый Салгир. «Доказательства преступления были столь очевидны, что Чирний признал свое участие в террористической деятельности, при этом он сразу назвал имена — Олег и Гена. В дальнейшем Чирний дополняет и конкретизирует свои показания, опознает лиц и показывает места».

Ткаченко пересказывает суду показания Чирния, согласно которым Сенцов призывал к «радикальным действиям» и «давал указания» взрывать памятник Ленину. Сенцов с помощью Афанасьева организовывал поджоги связанных с Россией организаций, говорит прокурор. «Непосредственным организатором данных акций был Афанасьев, который каждый раз доводил до участников, что действует по указанию Сенцова».

По словам гособвинителя, позже Сенцов на собрании группы указывал поджигателям, что их действия были непрофессиональны.

Прокурор рассказывает о предметах, изъятых при обыске в доме Асанова, напоминает, что на пистолете Макарова экспертиза нашла следы биологического материала Сенцова, перечисляет имена всех участников предполагаемой группы.

Гособвинитель Ткаченко переходит к изложению показаний Геннадия Афанасьева. Он подчеркивает, что именно с телефона Афанасьева Сенцов якобы звонил Чирнию и торопил последнего с изготовлением взрывного устройства, «биллинг данных соединений имеется в материалах дела».

«В суде Афнасьев отказался от показаний, заявив, что они были даны под давлением. Он так спешил засвидетельствовать лояльность к подсудимым, что не понял абсурдность своих высказываний», — говорит прокурор. Так, по его словам, Афанасьев не узнал в суде Кольченко, которого на очной ставке «полностью изобличал». В ходе следственных действий «права Афанасьева солюдались полностью», заверяет Ткаченко.

Прокурор просит суд учесть, что что Сенцов и Кольченко вменяемы и полностью осознавали свои действия, и признать их виновными по всем статьям обвинения. «Попытка Сенцова объяснить нахождение генетического материала на пистолете незаконными методами воздействиям полностью опровергается материалами дела», — говорит Ткаченко; Кольченко, настаивает он, признал свою вину в зале суда, но его «совершенно не интересовали последствия поджога зданий».

Для Олега Сенцова гособвинитель требует 23 года лишения свободы в колонии строгого режима, для Александра Кольченко — 12 лет.

«Я убежден, что не стоит быть наивными людьми, чтобы верить в то, что поджоги партий в многотысячном городе остаются без внимания. Что касается достижения цели дестабилизации органов власти и принятия ими решений — так это зависит от личных качеств людей, принимающих решения, их мужества и верности», — завершает Ткаченко.

Олегу Сенцову были предъявлены обвинения в создании террористического сообщества (часть 1 статьи 205.4 УК), совершении двух террористических актов (пункт «а» части 2 статьи 205 УК), приготовлению к совершению двух террористических актов (часть 1 статьи 30 и пункт «а» части 2 статьи 205 УК), а также в двух эпизодах незаконного оборота оружия и взрывчатых веществ (часть 3 статьи 222 УК). Минимальное наказание по статье «Создание террористического сообщества» — 15 лет заключения, максимальное — пожизненно.

Александр Кольченко обвиняется в участии в террористическом сообществе (часть 2 статьи 205.4 УК) и в совершении террористического акта (пункт «а» части 2 статьи 205 УК).

Адвокат Самохин: Сенцов не создавал никаких сообществ и не руководил ничьими действиями. В обвинительном заключении отсутствует описание признаков «террористического сообщества», которые предусмотрены статьей 205.4 УК (Уголовный кодекс описывает такое сообщество как «устойчивую группу лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений»). Обвинение содержит явные противоречия, говорит защитник: так, даже состав предполагаемого «террористического сообщества» описывается по-разному.

Самохин зачитывает законодательное определение «террористического сообщества»; группа «крымских террористов» не была устойчива, иерархически структурирована и не действовавала под единым руководством.

«Все эти признаки террористического сообщества не нашли отражения в обвинительном заключении», говорит защитник, и ни один из допрошенных в суде свидетелей не смог ничего рассказать о составе и структуре группы. «Таких признаков не существует, как не существовало и созданного Сенцовым сообщества».

Адвокат Самохин подчеркивает: в суде выяснилось, что каждый из участников предполагаемой группы руководствовался собственными мотивами, «мотивы Кольченко в корне отличались от мотивов Сенцова», группа не имела единого руководства, и каждый из фигурантов дела решал, будет ли он участвовать в поджогах, самостоятельно; Чирний же вообще заявлял, что намерен действовать самостоятельно.

Суду не было представлено доказательств того, что Сенцов или Кольченко входили в «Правый сектор» или разделяли его идеологию, продолжает защитник.

Обвинительные приговоры, вынесенные особым порядком в отношении Афанасьева и Чирния, также не могут служить основанием для того, чтобы считать группу «террористическим сообществом».

Олег #Сенцов на сегодняшнем заседании суда pic.twitter.com/uXXVq6xTVG

— Радио Свобода (@SvobodaRadio) 19 августа 2015

«Ваша честь, Сенцов не совершал в составе террористической группы террористических актов», говорит Самохин. Его подзащитный не преследовал целей «дестабилизации политической обстановки» и «влияния на органы государственной власти», продолжает адвокат.

«Единая Россия» в апреле 2014 года в Крыму вообще де-юре не существовала; ее отделение не было зарегистрировано в подожженном офисе. Самохин предлагает исключить из обвинения этот эпизод: это был поджог отделения украинской организации — Партии регионов, настаивает адвокат.

Не указано в обвинении и то, каким образом органы власти могли вообще узнать о поджогах и под влиянием этих новостей принять какие-либо решения, говорит он. Свидетели в суде заверяли, что такие действия могли, наоборот, только «сплотить население Крыма», а никак не «устрашить». Никакого резонанса в небольшом городе, по словам свидетелей, поджоги не взывали, а ущерб от них был незначителен.

В деле указывается, что Сенцов, «действуя через Афанасьева и Кольченко, разбил кувалдой окно», а потом «осуществил воспламенение» офиса «Единой России», напоминает адвокат Самохин. Получается, что вменяемых ему действий сам режиссер не совершал, рассуждает защитник.

Самохин еще раз указывает на отсутствие у предполагаемой группы поджигателей специальной подготовки, сплоченности, беспрекословного подчинения лидеру, что необходимо для квалификации ее как «террористического сообщества».

Сенцов не имеет никакого отношения к подготовке подрывов памятника Ленину и Вечного огня, говорит Самохин. Обвинение доказывает его причастность к планировавшимся взрывам в первую очередь показаниями Чирния и Афанасьева, но оба они отказались выступать в суде, а Афанасьев заявил, что оговорил других фигурантов дела под давлениям, настаивает адвокат. Использовать как доказательства в суде их показания, данные на следствии, нельзя — они противоречат как друг другу, так и записям разговоров Чирния с Пироговым и другим материалам дела.

Самохин напоминает, что заявление Афанасьева о совершенном преступлении было фактически проигнорировано гособвинением.

Адвокат указывает, что в протоколах допросов Афанасьева его показания постоянно меняются — так, как было на тот момент удобно следствию.

Показания неоднократно судимого Бураковского, который и сейчас находится в СИЗО, также полны противоречий, говорит защитник, в частности — относительно опознания Бураковским других лиц.

Самохин указывает на дословное совпадений фраз в разных протоколах опознаний и протоколов проверки показаний на месте: одни и те же формулировки как под копирку переходят из протокола в протокол.

Учитывая все это, Самохин просит оправдать Олега Сенцова по всем статьям предъявленного обвинения.

В суде выступает адвокат Олега Сенцова Дмитрий Динзе.

Чирний действовал самостоятельно, настаивает защитник — это полностью очевидно из материалов оперативных мероприятий, изученных в суде. Логика действий оперативников, которые изучали дейятельность Чирния и пресекли ее, ясна. Но никаких оперативных действий в отношении Сенцова не проводилось, с ним проводились лишь следственные действия, которые сопровождались незаконным воздействием на него — в суде изучался отказ в возбуждении уголовного дела по фактам пыток, в котором зафиксировано наличие у Сенцова телесных повреждений, говорит Динзе.

Защита считает, что сотрудники ФСБ с помощью Пирогова осуществили провокацию совершения преступления и сфабриковали доказательства для обвинений в терроризме, заявляет адвокат.

Динзе указывает на противоречия между информацией, которая содержится в заявлении Пирогова в ФСБ, и его же показаниями в суде.

Адвокат напоминает об инструктаже, который проводили с Пироговым в ФСБ; в справке об ОРМ указывается, что он «должен стремиться» к передаче муляжа через тайник. «То есть ему уже сотрудниками ФСБ была поставлена задача на провокацию Чирния на совершении преступления», — говорит Динзе.

Адвокат Динзе указывает на определение Верховного суда о недопустимости провокаций со стороны оперативных сотрудников, и отмечает, что фигурирующие в деле «Дюс» и «Кирюша» (Макаров и Черняков) даже не проверялись на причастность к преступлению, несмотря на то, что их связь с Чирнием — явная и очевидная.

Динзе не исключает, что оба они участвовали в провокации, подсказывая Чирнию способы осуществления взрывов.

Свидетель Бураковский, продолжает Динзе, не был привлечен к какой-либо ответственности, хотя, по версии обвинения, и принимал участие в радикальной противоправной деятельности и знал о подготовке преступлений.

Адвокат отмечает, что до августа 2014 года «ни один из свидетелей, кроме тех, которых пытали, не указывал на Сенцова никоим образом».

Подлежат проверке основания проведения ОРМ, говорит защитник, возможное подстрекательство правоохранительных органов к совершению преступлений и незаконные методы воздействия на фигурантов дела.

Адвокат напоминает, что в разных материалах дела указаны одни и те же понятые Тохтамыш и Луценко, причем иногда им даже не разъяснялись права и обязанности понятых, а засекреченный свидетель «Иванов Иван Иванович» пояснил в суде, что работал с ними «на доверительной основе».

Динзе разбирает вещественные доказательства по делу. Пистолет Макарова в схроне в домовладении Асанова был найден лишь 13 мая, говорит Динзе; «непонятно, как он там появился».

Адвокат настаивает на возвращении семье Сенцова изъятых у него денег — из документов следует, что эти средства были собраны на съемку фильма.

Изъятые каски и майки медиков-волонтеров с красными крестами вообще не имеют отношения к террористическому акту: «Они что, по лесу в касках бы и майках с крестами бегали бы?»

Протоколы осмотра местности Динзе просит признать недействительными; телефонные книги и все предметы, которые, по мнению обвинения, говорят о связи подсудимых с «Правым сектором», «ничего не доказывают». Защита представляла доказательства, что Сенцов и Кольченко не состояли в радикальной организации, напоминает адвокат.

«Поваренная книга анархиста», обнаруженная у Сенцова, была издана на волне протестов против действий правительства США во Вьетнаме и содержит массу ошибок и упрощений, говорит Динзе. «Там написано, что из банановой кожуры можно добывать наркотики», — иронизирует он.

Динзе указывает, что сами по себе результаты ОРМ не являются доказательствами: они должны быть закреплены в установленном законом порядке, чего в случае с делом Сенцова-Кольченко сделано не было.

Антифашист Александр #Кольченко. Прокурор потребовал для него 12 лет лишения свободы #Сенцов pic.twitter.com/kHduUZYAwb

— Радио Свобода (@SvobodaRadio) 19 августа 2015

«Я обязан суду это сообщить, а право суда принимать это во внимание или нет»,— говорит Динзе и рассказыват, что адвокатом Александром Попковым был проведен опрос Геннадия Афанасьева, в котором тот подробно рассказал, как именно на него оказывалось давление, и как его вынуждали оговорить Сенцова.

Адвокат Сенцова оглашает подробный рассказ Афанасьева о пытках, написанный им собственноручно: на голову Афанасьеву надели противогаз, а затем впрыснули внутрь какой-то реагент, чтобы вызвать рвоту. По словам осужденного фигуранта дела «крымских террористов», оперативники раздевали его, показывали паяльник и угрожали засунуть его в анус, а к половым органам прикрепляли провода и включали ток.

«Пытали и били меня те же сотрудники, которые и задерживали, я хорошо запомнил их лица», — писал в Афанасьев.

Под пыткой он признался в преступлениях, которых не совершал, заявляет осужденный — подготовке терактов по указанию Сенцова. По утверждению Афанасьева, следователи сами сочиняли его показания, «переворачивая» реальные события до неузнаваемости: «Я был полностью подавлен и подчинялся всем требованиям сотрудников ФСБ».

Афанасьев также заявляет, что с декабря 2014 года, когда он был осужден на семь лет колонии, и вплоть до 3 августа его ни разу не посещали адвокаты, поэтому он не мог обжаловать свой приговор.

От дачи показаний в ростовском суде, утверждает Афанасьев, его вынуждали отказаться, ссылаясь на 51 статью Конституции — в противном случае угрожая тем, что «с матерью может что-то произойти». Уже в здании Северо-кавказского окружного военного суда сотрудник ФСБ говорил, что «этот вопрос согласован с судом», говорится в записке Афанасьева.

После отказа от ранее данных показаний в суде Афанасьеву в СИЗО обещали, что с ним «разделаются», и что «единственный выход» для него — это заявить, что на него надавили адвокаты Сенцова, читает Динзе.

Позже Афанасьева снова вызвал оперативник. «Я с ним не разговаривал и читал про себя молитву», рассказывал адвокату Попкову осужденный; после этого его несколько раз ударили.

Динзе называет предъявленные Сенцову обвинения «правовым кощунством» и просит оправдать своего подзащитного по всем статьям.

В суде объявляется перерыв до 14:15.

Сидоркина: «Кольченко в суде пояснил, что не признает себя виновным, и указал, что не участвовал в действиях с целью дестабилизации обстановки или влияния на органы власти. В террористическом сообществе не состоял, себя считает антифашистом и анархистом». Кольченко участвовал в студенческих протестах, акциях памяти погибших антифа и никакого отношения к националистическим организациям не имеет, говорит защитник.

На Майдан ее подзащитный поехал, продолжает Сидоркина, потому что считал себя гражданином Украины, и ему казалось важным собственными глазами увидеть, что происходит в столице страны. Увиденное поразило его, Кольченко был потрясен атмосферой солидарности и взаимопомощи, царившей на Майдане, объясняет адвокат.

Сидоркина рассказывает о взаимоотношениях своего подзащитного с Геннадием Афанасьевым: они виделись несколько раз, «тот факт, что Афанасьев его не узнал в суде, Кольченко объяснил тем, что тот мог его просто не запомнить во время этих мимолетных встреч». Несколько раз Кольченко бывал на встречах активистов у кафе «Фрегат», но состав участников собраний постоянно менялся. Ни от Сенцова, ни от Афанасьева никаких «радикальных призывов» Кольченко не слышал, пересказывает показания подзащитного Сидокрина.

Сидоркина напоминает слова Кольченко о разгоне митинга рабочих предприятия «Крымтроллейбус» вооруженными людьми. «После этого он решил для себя, что легальные методы борьбы себя исчерпали, и поэтому ответил согласием на предложение Никиты Боркина участвовать в акции против "Единой России", которую он ассоциировал со вводом войск в Крым».

Сидоркина: «ни один свидетель обвинения не смог пояснить, какую идеологию насилия пропагандировали обвиняемые» pic.twitter.com/TbO4Gezr6N

— маша борзо (@mborzunova) 19 августа 2015

Адвокат Сидоркина: всех свидетелей обвинения в этом деле можно разделить на три группы.

Имеющие судимость — таковы Пирогов, Черняков и Бураковский.

Те, кто добровольно решил сотрудничать с ФСБ — Команская, Пуртов, Добровенков, Черный. Это люди, которые изначально критически относились к Евромайдану и были его идеологическими противниками либо разочаровались в новой украинской власти позже.

Наконец, третью группу составляют предполагаемые штатные сотрудники ФСБ — таковы секретные свидетели, выступившие в суде под псевдонимами Смирницкая и Кириллов. Оснований для их засекречивания не было, утверждает защитник. Неангажированность показаний всех этих свидетелей вызывает у нее сомнения.

Как и Владимир Самохин, Сидоркина не видит никаких оснований говорить об организованной группе или «сообществе». Свидетели защиты в суде поясняли: положение в Крыму весной 2014-го было таково, что люди постоянно проводили собрания на улицах, в магазинах «и даже в бане», говорит адвокат — и «думали, как им дальше жить».

Свидетели, настаивает Сидоркина, говорили, что о присутствии «Правого сектора» в Крыму не могло быть и речи, а «отдельные личности — такие, как Чирний и Цириль — не могут свидетельствовать о структурном присутствии это организации в Крыму. Осмотренный в суде сайт "Правого сектора" показал, что Крыма даже нет среди регионов, где есть отделения».

«Обвинение смешивает два разных понятия – терроризм и экстремизм» , – говорит Сидоркина, имея в виду решение Верховного суда о запрете «Правого сектора» как экстремистской организации, приобщенное к делу.

Поджоги пророссийских организаций имели место уже после референдума, а значит, не могли повлиять на уже принятое органами власти решение о принадлежности Крыма, объясняет она. «Да это и было бы глупо, учитывая мнение большинства крымчан о присоединении к России».

«Кольченко не отрицает участия в событиях поджога, но не признает вмененную ему квалификацию», — уточняет адвокат.

Кольченко рассказывал, напоминает Сидоркина, что ему однажды позвонил Боркин и предложил поучаствовать в поджоге. «Только один раз». Кольченко хотел причинить партии символический ущерб, потому что считал ее ответственной за решение о вводе войск в Крым. Самого поджога он не видел и не участвовал в нем, а стоял в стороне и следил за улицей.

«Участие Кольченко в событиях поджога на улице Аксакова нельзя считать участием в террористическом акте», — говорит Сидоркина, аргументируя свою позицию определением теракта, которое она зачитывает из УК.

Никто не взял на себя ответственности за поджоги, продолжает Сидоркина, потерпевшая сторона так и не смогла обосновать размер нанесенного ей ущерба. Более того, в тот момент «Единая Россия» вообще не была зарегистрирована в Крыму.

«Потерпевшей стороной признано ненадлежащее юридическое лицо», отмечает адвокат.

«Если бы существовала террористическая группа, она бы в лучших традициях заявила о своей ответственности и выдвинула бы свои требования», — аргументирует она.

Свидетель Афанасьев заявил, что давал свои показания под пытками, которым его подвергали в присутствии руководителя следственной группы ФСБ Артема Бурдина, говорит Сидоркина.

«Следствие рассчитывало, что вынесенные Афанасьеву и Чирнию приговоры будут иметь преюдиционное знаение. Но ситуация изменилась», — Сидокрина имеет в виду недавно принятые поправки в статью 90 УПК: вынесенные особым порядком приговоры теперь не могут признаваться доказательствами без дополнительной проверки.

Вслед за Динзе Сидоркина отмечает провокационный характер действий оперативников ФСБ, которые еще 11 апреля узнали о намерениях Чирния, следили за ним, однако не предотвратили поджоги 14-го и 18 числа.

«Данные действия были сознательно не предотвращены, чтобы создать видимость существования на территории Крыма террористического сообщества». Следствие так и не установило связь терактов, которые планировал Чирний, с Сенцовым и Кольченко, настаивает защитник.

Она просит исключить протоколы опознания по фото как недопустимые доказательства из-за процессуальных нарушений.

«Беспрецедентным является и постановление о проведении ОРМ в отношении Чирния», решение о котором выносилось Мособлсудом на основании якобы поступившей оперативной информации о том, что Чирний и «диверсионно-террористическая группа» прибыли в Подмосковье. Это постановление датировано 2 мая, когда ФСБ достоверно знала, где находится и что делает Чирний, уточняет Сидоркина.

«Выбитые под пытками признания, показания связанных с ФСБ свидетелей и явная провокация силовиков на преступление позволяют говорить об искусственном происхождении этого дела, созданного для того, чтобы обосновать аннексию Крыма», — эмоционально продолжает адвокат.

Участие Кольченко в поджоге «в какой-то степени вызвано юношеским максимализмом и желанием что-то сделать ради своей родины», говорит она; подсудимый пытался отстаивать свои убеждения тем способом, который казался ему единственно доступным.

«Кольченко расценивал это именно как протестную акцию», настаивает Сидоркина и приводит в пример дела о поджогах в России, в том числе совершенных анархистами, которые квалифицировались по статьям 213 и 167 УК.

Уголовное преследование Кольченко должно быть прекращено, резюмирует Сидоркина и просит суд признать своего подзащитного невиновным по всем статьям.

«При знакомстве с Сенцовым я услышала от него выражение: "Унылое жертвоприношение". Я хочу, чтобы суд не выступал в роли "унылого жертвоприносителя", а справедливо и беспристрастно оценил все доказательства и вынес справедливое решение», — заканчивает свое выступление адвокат.

Перерыв — 15 минут.

Кольченко вспоминает про пытки, о которых говорилось в суде. «Люди, использующие такие методы, не стесняются обвинять меня в терроризме». Он говорит о «болотном деле», преследовании антифашиста Алексея Сутуги, делах Ильи Романова и Надежды Савченко — «все это делается с целью продлить существование этого режима».

«Хочу отметить, что в показаниях Афанасьева прозвучало, что следователь ФСБ сказал ему, что день, когда он будет давать показания в суде, станет главным днем его жизни. Видимо, Афанасьев воспринял это близко к сердцу и по-своему. Я был поражен этим сильным его поступком. Также я хотел бы поблагодарить всех, кто поддерживает меня и Олега. С доводами адвокатов я согласен, считаю их обоснованными и справедливыми, просить у суда ничего не буду».

Последнее слово Олега Сенцова: «Я тоже не буду ни о чем вас просить. Тут всем все понятно. Суд оккупантов не может быть справедливым по определению. Ничего личного, ваша честь. Понтий Пилат, когда посидел на Луне, когда его простили, он ушел по лунной дорожке с Га Ноцри и сказал ему, что знаешь, главный грех на земле — это трусость. Это написал великий писатель Михаил Булкаков, и я с ним согласен.

Я очень рад, что Гена Афанасьев смог перешагнуть себя и сделал очень мужественный поступок. Я очень рад за него. Не потому, что будет какой-то скандал, или нас оправдают. Нет. Этого не будет. Я рад, что он будет жить и понимать, что не струсил».

Сенцов говорит, что уже год смотрит российское телевидение, и это «очень хорошая пропаганда». «Но я надеюсь, ваша честь, что вы все понимаете. Я здесь даже знаю, что ваши войска на Донбассе. У нас весь изолятор забит ополченцами с Донбасса, которых вы туда как героев отправляете. Я здесь в тюрьме встретился в гэрэушником, который участвовал в захвате Крыма. Он там по другому делу уже сидит».

«Вот здесь стоят ваши трубадуры режима, снимают. Зачем растить новое поколение рабов, ребята?» — обращается подсудимый к операторам.

Сенцов: «Вы себя может оправдываете, что детей надо кормить. Но зачем растить поколение рабов?»

— маша борзо (@mborzunova) 19 августа 2015

Люди, которые не верят пропаганде, еще скажут свое слово, надеется Сенцов. «У нас тоже была преступная власть», вспоминает он начало событий на Майдане. «Просто я не хочу, чтобы вами правили преступники. Я хочу пожелать россиянам научиться не бояться», — завершает свое последнее слово украинский режиссер.

В зале звучат бурные аплодисменты.

Судья объявляет, что оглашение приговора состоится предположительно 25 августа в 14:00.