Процесс Савченко.

Прошедшее в понедельник заседание началось с ответа представителей гособвинения на материалы дела и иные документы, заявленные защитой для оглашения. По мнению прокуроров, защитники невнимательно следили за оглашением материалов, так как некоторые из заявленных ими документов ранее были исследованы в ходе процесса. После короткого совещания судьи приняли решение начать оглашение письменных доказательств защиты по списку, одобренному прокуратурой, а по его окончанию вернуться к вопросу об обсуждении оставшихся документов. Таким образом, количество документов, предлагаемых защитой для изучения, сильно сократилось.

Затем суд приступил к допросу руководителя Центра по обмену пленными, украинского генерал-полковника Владимира Рубана, участвовавшего в процессе обмена военнопленными во время конфликта на юго-востоке Украины. Прокуратура попробовала возразить против его выступления, однако суд не принял во внимание протесты прокуроров.

Рубан сразу пояснил, что его организация выступает исключительно с миротворческих позиций и не занимает какую-либо сторону в конфликте между Вооруженными силами Украины и сепаратистами. Как только стало понятно, что ситуация на юго-востоке страны обостряется, Рубан для разрешения вопроса о налаживании механизма обмена пленными вступил в контакт с назначенным секретарем Совета национальной безопасности Андреем Парубием и зампредседателя Службы безопасности Украины Андреем Левусом, которые курировали на тот момент вопрос об освобождении заложников. Через некоторое время ему удалось наладить контакт и с донецкими сепаратистами.

«С 31 мая по 30 июня предписанием, заверенным зампредседателя СБУ, мне давались полномочия о том, что я буду передвигаться по территории Украины в составе группы в целях освобождения заложников. Позже мне дали статус генерал-полковника, переговорщика, также я занимался сопровождением грузов, поиском пропавших без вести, транспортировкой "груза-200"», – рассказал свидетель. Со стороны сепаратистов он общался с Дарьей Морозовой, ныне омбудсменом самопровозглашенной ДНР. В Луганске документы об обмене подписывались непосредственно в кабинете тогдашнего главы самопровозглашенной республики Валерия Болотова, по просьбе председателя Совета ЛНР Алексея Карякина.

Рубан за время конфликта один раз и сам оказался в плену: сепаратисты из ДНР взяли его в плен и хотели казнить за нарушение договоренности по освобождению атамана Сергея Юрченко, который на самом деле сбежал из суда в Киеве и выбросил телефон, тем самым лишив Рубана возможности выполнить свое обещание.

«То, как я нашел его, и как я вел себя в плену, дало мне определенный авторитет и право быть посредником между повстанцами и украинским государством. Я был нейтральный, эффективный, поэтому... Слухи на войне распространяются быстро, мне было доверено, и я занимался этим. Успешно», — пояснил свидетель.

С Надеждой Савченко до войны Рубан знаком не был. Впервые данные о том, что она в плену, он получил от зампредседателя СБУ 20 июня, в этот же день Рубан перезвонил переговорщику от ЛНР Игорю Беляеву, который тогда значился министром транспорта, и получил подтверждение по телефону. В ходе встречи в Луганске он получил подтверждение о захвате Савченко в плен и список захваченных в плен украинских военных, среди которых была и Савченко. По словам Рубана, у него была личная заинтересованность, «как офицера, как выпускника Черниговского училища, как у летчика-истребителя», способствовать освобождению женщины-летчика.

«Первое, что я предложил, вернуть мне Савченко, поскольку уже видео с ее допросом в спортзале было широко растиражировано, о нем узнало достаточно большое количество людей. Я предложил отпустить ее, поскольку, если ее содержать дальше, она с таким пиаром может баллотироваться в президенты Украины», — рассказал на суде Рубан. Тем не менее, Карякин ее не отпустил, поскольку Савченко, на его взгляд, слишком нагло себя вела. Свидетель ездил в Луганск несколько раз, прежде чем ему сообщили, что Савченко «вывезли в РФ».

Всего Центру по обмену пленными удалось освободить более 670 украинцев, на донецкую сторону они, по словам Рубана, передали до 300 человек. Погибших бойцов было вывезено около 500 человек. Никогда на его практике не случалось, чтобы пленных военных отпускали безвозмездно, пояснил свидетель, поэтому слова луганских сепаратистов о том, что Савченко была отпущена из плена, не могут соответствовать действительности. Над сообщениями о том, что Савченко якобы сбежала от повстанцев, можно только посмеяться, сказал Рубан. По его мнению, украинская военная была вывезена в Россию после согласования с российскими силовиками.

«Единственная возможная мотивация для незаконной доставки Савченко на территорию РФ — это желание использовать ее на таком политическом процессе», — сказал он. В общей сложности допрос свидетеля длился около шести часов и, по словам судьи, был самым продолжительным за время процесса.

В суде сегодня присутствует только адвокат Илья Новиков и двое прокуроров. «Не перший раз, справляемся», — комментирует отсутствие других защитников Надежда Савченко. Сегодня она выглядит очень довольной. Она в черной кофте с белым тризубом.

Новиков хочет приобщить оригиналы и заверенные копии документов выступавшего в суде Владимира Рубана — письмо за подписью Пургина, письмо за подписью Левуса, три письма за подписью Болотова, документ под названием «Список сепаратистов» и другие списки на обмен, железнодорожный билет Киев-Луганск.

Прокуроры снова смотрят все эти документы. По их мнению, к материалам дела можно приобщить только список пленных бойцов «Айдара», железнодорожный билет и письмо Болотова. Предоставленные СБУ документы на иностранном языке, а остальные документы за подписью Болотова и Пургина не входят в рамки рассматриваемого уголовного дела по датам. «Список сепаратистов», по их мнению, тоже написан не на русском и не имеет отношения к делу.

Адвокат Новиков объясняет, что в этом деле присутствуют моменты, которые выпадают за интервал 17 июня, например, видео с ранее побывавшим в плену Марецким смотрели в суде. Поэтому документы можно приобщить, а значение их определить при вынесении приговора.

Савченко тоже возражает: по ее словам, все материалы, предоставленные защитой, имеют право быть приобщенными к делу.

«Пока вы рассматриваете, разрешите, я дополню, — обращается Савченко к судьям, — Я считаю, что там нет ни одного лишнего документа, ни одной бумажки, и если мы что-то не включим из этого списка, то давайте исключим и видео Марецкого, и видео тех журналистов, которое никак не относится ко мне. Например, где журналист рассказывает, что он видел беременных женщин, которые потом оказались мужчинами».

Судьи решают приобщить к делу письмо от 20 июля Болотова, копию билета, копию письма Болотова от 28 июля, копию письма от 23 июня и копию письма Пургина от 9 июля, акт приема-передачи документов и само ходатайство защиты. Списки пленных на обмен приобщать не стали.

В.Рубан показал суду этот список пленных, который ему дали в ЛНР 23.06.2014. Суд подумал и отказался его приобщать. pic.twitter.com/SDQiUtpNSt

— Ilya Novikov (@vertiporokh) 9 декабря 2015

В зал вызывают 32-летнюю Веру Савченко, сестру обвиняемой. Надежда шутит: «Включается гимн Украины, заходит Вера!»

Судья требует от Савченко, чтобы она вела себя «достойно». Подсудимая отвечает: «Я вас поняла, но моя сестра сама отгавкается от них, мне не за чем ей помогать».

Вера Савченко входит на высоких шпильках, волосы заколоты ручкой, на ней такая же кофта, как у Надежды, только белая, а не черная. Судья объясняет свидетельнице, что во время показаний необходимо смотреть на него. «Ну, тут [следователя по делу Савченко Дмитрия] Маньшина нет, поэтому я буду смотреть на вас», — соглашается Вера.

Новиков просит ее рассказать об отношениях с сестрой и об основных событиях жизни Надежды до лета 2014 года.

— Надежда Викторовна моя родная сестра, разница у нас в год и 10 месяцев. Мы родились в Киеве, окончили одну школу. Надя имеет неоконченное высшее по журналистике, потом оконченное образование в харьковском университете Кожедуба. Она служила в армии с 2003 года. Ныне она является дипломатом ПАСЕ и членом парламента, Верховной рады.

— Что вы знаете о ее участии в войне в Украине?

— Когда у нас закончились протесты против прошлой нашей власти и наконец-то должны были быть выборы президента Украины, она служила в Бродах, приезжала в Киев, ходила на голосование, но потом начались более активные действия на востоке Украины. Многие части тогда принимали участие в этих действиях, и Надя за счет отпуска своего ездила туда, это было начало июня.

Вера Савченко рассказывает, что ее сестра служила десантником и была в составе украинского контингента в Ираке. Новиков спрашивает, когда она узнала, что Надежда поехала на восток Украины.

— Я постоянно спрашивала Надю, какие действия предпринимаются нашей армией, потому что в Украину началось вторжение, и Надя в свой личный отпуск поехала посмотреть обстановку. А я в любом случае приехала бы к ней, тоже взяла отпуск. По датам у нее отпуск был с 1 по 15 июня. Она сама мне сообщила, что едет на восток, в Луганскую область, но куда именно, там, наверное, никто не знал.

— Вы знакомы с командиром части «Айдар»?

— На тот момент не была знакома, сейчас я знакома с Сергеем Мельничуком.

Допрос ненадолго прерывается, потому что приставы выгоняют из зала иностранного дипломата, который снимал видео на телефон, и это заметил судья. В итоге снимавшего оставили в зале, но видео заставили стереть.

допрос Веры Савченко в Донецком суде pic.twitter.com/6YLhWd0GHO

— Семён Закружный (@eey_simon) 9 декабря 2015

— В какой момент вы договорились с Надей о том, что приедете под Луганск? — продолжает спрашивать адвокат Новиков.

— Мы созванивались каждый день на протяжении всей жизни, и я просто настаивала, что я приеду. Я переживала, поэтому я точно не помню, как мы договорились, в какой день я приеду. Мы выехали 15 июня из Киева. Мы ехали с подразделением афганцев, и еще со мной был человек из той же военной части 0624, Соляр Владимир. Мне намного безопаснее было ехать с кем-то, и я сама узнавала, кто туда едет. Это можно было узнать на Майдане.

— Ехали на своей машине?

— Да, маленький такой хэтчбек, похожий на миникупер, Lifan 320. На нем мы приехали в городок Старобельск, под ним базировалась часть 0624. Я прождала там Надю почти весь день, вечером она наконец приехала, мы долго разговаривали, и так как нужно было уже где-то размещаться людям, нас отправили в Счастье. Мы с Надей там заняли одну комнату, ночевали вместе. И надо было вместе нам уехать, она бы сошла в Бродах, там у нее происходил процесс перевода из части в часть, а я бы вернулась в Киев.

Защитник просит разрешения показать свидетелю карту из материалов дела. На карте Вера Савченко показывает, где находится местность, о которой она говорит.

— Во сколько вы приехали в войсковую часть и во сколько вы планировали уезжать?

— Приехали мы туда вечером, уже было темно, и легли спать, собрав вещи заранее. Уезжать мы собирались очень рано, часов в пять-шесть. Я везла в своей машине подушки и спальники, вещей своих у меня было мало, они мне не нужны были. Я взяла маленький рюкзак, у Нади тоже было два рюкзачка, один такой же, как мой, литров максимум на 30-40, другой военный, максимум литров 60. Эти вещи были в багажнике. Документы на машину у меня всегда были в бардачке.

Около 6 утра Наде позвонил Мельничук, комбат военной части, попросил помощи, потому что завязался бой в гольф-клубе, нужно было вытаскивать людей. Надя сказала разворачивать машину, что мы быстро выдвигаемся. Я быстро села в машину, мы очень быстро поехали, остальные же пока собирались. Я не знаю, сколько там всего было людей.

Защитник просит свидетеля уточнить номера Надежды, та объясняет, что у ее сестры был телефон с двумя сим-картами и называет их номера. Вера объясняет, что в Украине для покупки сим-карты паспорт не нужен. Она наизусть называет и номер телефона Мельничука. Вера объясняет, что она может точно говорить о времени звонков, потому что в руках у нее биллинг, который в СБУ сделали по звонкам с номеров Мельничука, Надежды и самой Веры. Она продолжает рассказ, показывая места на карте:

— Так вот, Надя села и мы уехали на рубеж, за Веселую гору. Рубеж — это расположение ВСУ. Дальше состоялся какой-то бой, в котором нуждались люди в помощи. Я привезла Надю туда, Надя мне сказала отправляться обратно, ко мне тут же погрузили бойца с перебитым шейным позвонком, его нужно было подвезти к карете скорой помощи, которая боялась подъезжать ближе и стояла у Северского донца. Я подвезла, меня попросили подержать капельницу другому бойцу, ему вырвало плоть.

Адвокат Новиков просит уточнить расстояние от того места, где они ночевали, до места, где она высадила сестру. Та отвечает, что это 6-7 километров. От этого места до скорой помощи — километра три. Это было сразу за Счастьем, то есть северный берег Северского донца, поясняет Вера. Сколько прошло времени, она не может сказать, «потому что оно бежит по-другому, когда адреналин».

Затем появился медбрат, рассказывает свидетельница, и она поехала на машине обратно. Но тут ее попросили отвезти контуженного бойца, и она повезла его обратно — с рубежа под Веселой горой на северный берег реки.

— Я вернулась, Нади уже не было. Люди с гольфклуба возвращались и я понимала, что скоро все должны вернуться. Тут позвонила Надя и попросила на медленной скорости подъехать и забрать раненых. Перед этим она попросила меня выгрузить вещи из багажника. Я находилась в это время за Веселой горой, где было много людей.

— Там находилась артиллерия ВСУ?

— Да, находилась. Гаубицы, я сейчас уже хорошо разбираюсь. Минометов я не видела. Была тяжелая техника. Я увидела один БТР или БМП, когда надо было уже помогать нашим бойцам, в том числе и Наде, выдвинулся этот бронетранспортер.

Новиков просит подробнее рассказать про звонок. Вера смотрит в распечатку биллинга и говорит, что звонок был в 09:07.

— Позвонила Надя, и попросила на тихом ходе, с аварийкой, аккуратно приехать и забрать людей. Она звонила несколько раз, спрашивала где же мы, что мы решили. Потом (боец под позывным) Цунами взял трубку, они слышали наш разговор, и сказал, что сам сейчас приедет и заберет людей. Надежда сказала, что там было пять людей.

— В вашу машину может столько людей поместиться?

— Ну, в такой ситуации да.

— Как строился разговор с Рыбалко (фамилия бойца с позывным Цунами — МЗ)?

— Минут 10 занял разговор, обсуждение того, кто и как поедет. Потом Надежда звонила еще раз пять, спрашивала, почему так долго, объясняла, что нужно ехать достаточно медленно, чтобы не проскочить. На то время я совершенно там не ориентировалась, и она объясняла, что там люди, и они какие-то знаки подадут, в кустах по левую сторону дороги, по-моему, в двух с половиной километрах, дальше гольф-клуба. Потом я отдала бойцам машину.

— Вы разговаривали с ними после?

— Потом они с [бойцом с позывным Лысый] попали в плен, и Лысого обменяли на афганцев. Рыбалко потом тоже попал в плен, его обменяли через 28 дней. Полное имя Лысого — Газляковский Александр, город Казатин, боец части 0624, он видел Надю на этой дороге возле Стукаловой балки около 10 утра и может подтвердить, что Надя была в плену. Рыбалко Сергей Александрович находится в Киеве, он из части 0624, тоже был в моей машине и видел Надю. Они оба видели ее.

Они уехали на моей машине примерно в полдесятого, Надя еще несколько раз звонила, я объяснила ей, что поехали ребята. Она сказала, правильно сделали все. Связь с Надей оборвалась около 10 утра, там были большие взрывы. Мы понимали, что это горит наша техника, связь с ней пропала по всем трем номерам. Я понимала, что если там такие взрывы, то скорее всего никто не выжил.

Илья Новиков просит свидетеля продолжить рассказ про взрывы.

— Мы находились рядом со Стукаловой балкой, гольф-клуб остался сзади. Было 10 или 10:30 утра. Я слышала сильные взрывы, мы понимали, что туда поехала техника с людьми. Мы продвинулись на километр, может, больше, от места, где стояла артиллерия. Если двигаться на Луганск, это поворот на левую сторону, там трасса, — показывает Савченко уже на другой карте, — Взрывы были, когда мы прошли гольф-клуб, где-то под Цветными Песками мы услышали взрывы. Туда шла техника, был танк, два БМП и два БТР.

— Что вы подумали, что случилось с Надей?

— Надежда всегда остается, но если после взрывов сразу все три телефона вне зоны действия сети, ты понимаешь, что явно что-то случилось.

— Во сколько был последний успешный звонок?

— Мы часто созванивались, с 8 до 10 где-то. В 10:09 последний звонок от нее был. Она спросила, где вы так долго, просила о помощи. Потом связь прервалась. Потом я попыталась успокоить эмоции и определить командиров, понять, кто есть кто, чтобы попросить помощи. Я обращалась к Мельничуку с тем, что нужно двигаться быстрее. Меня перевели в машину одного из бойцов, я подогнала машину ближе к людям, которые двигались в сторону Металлиста. По дороге на Гольф-клуб уже были три разбитые машины, желтая маршрутка. Позже я узнала, что в ней было очень много боеприпасов, которые сторона противника пыталась подвезти туда. Между этими Песками и Веселой горой машина попала под обстрел, я потеряла где-то свой телефон, потом мне вернул Мельничук его ночью... Ну, это был хаос, который назывался боем. Закончился он подбиранием двухсотых [трупов].

Сторона украинских военных продвинулась и отбила засаду, где ребята были, кого-то там сожгли, кого-то забрали в плен. Потом я нашла свою машину, забрала там свою сумочку, других вещей уже не было. Мы там остались до раннего утра, когда та сторона запросила мир. Вышли командиры, опустив автоматы дулом вниз. Это было уже рано утром 18-го числа. Была дымка, а потом со стороны Металлиста пошла вспышка, то есть по нам опять открыли огонь.

— Уточните, когда вы заняли то место, где была засада?

— Это было под ночь 17-го. Свою сумочку я 18-го увидела у одного из бойцов ВСУ. Ну... шел бой. Мне отдали каску, а кто-то собой прикрывал, потому что бронежилетов не было. Я сидела в кустах.

— Где засада была?

— Если со стороны Счастья, то за Стукаловой балкой. Там были вырыты рвы, лежало много таких зеленых тубусов… «Мухи», ручные одноразовые гранатометы.

Надежда и Вера #савченко, адвокат Илья @vertiporokh Новиков в суде Донецка, РФ. С экрана трансляции в соседнем зале. pic.twitter.com/nRQYxzfRZz

— Jüri Vendik (@MaloverjanBBC) 9 декабря 2015

— Противник ушел, когда уже рассвет был. Тут была свободная зона, перемещались бойцы. Но к ним не подходили, остановились перед поворотом на Стукалову балку.

— После того, как вам дали каску, вы постоянно рядом с Мельничуком были?

— Ну да, я находилась справа от этой дороги на одном пятачке. Получается, с западной стороны.

— Что делал Мельничук, какие отдавал приказы и было ли что-то на счет артиллерии?

— Меньше всего меня интересовали разговоры людей, я почти не слышала приказов. Приоритетом для меня было дойти и забрать людей, я была уверена, что если дойдем, то мы сможем их или забрать, или отбить.

— А потом вы события обсуждали с ним?

— Ну не особо. Обсуждали в плане обмена, почти каждый день мы с ним это обсуждали.

— Он сообщал о том, что случилось с Надеждой?

— Все знали, что она в плену.

— Как вы это узнали?

— 18-го около 11 утра надины телефоны появились в сети, я стала по ним названивать. Это был, наверное, самый счастливый момент моей жизни, потому что это значило, что она жива. Ответил мужской голос, очень агрессивно, сказал, что вырежет все наши семьи. Я так спокойно ответила ему и предложила обменять их людей на Надю. Это так спокойно было. Он ответил, что они хотят услышать голоса своих людей, а там уже будут разговаривать, и бросил трубку. Я рассказала про это Мельничуку, сказала, что нужно искать возможности обмена, переговоров. Потом уже трубку взял человек, который представился Владимиром Громовым. Позже я с ним даже виделась.

— Какую должность Громов занимал?

— Позже, когда я попала в Луганск, я даже со второго раза с ним встретилась и провела сутки в подвале ОГА, он мне помог, я ему даже благодарна. Он представился как начальник контрразведки ЛНР.

— Сколько раз вы виделись с ним и когда?

— Один раз. Я дважды ездила в Луганск, надеясь, что я смогу хотя бы увидеть Надю. Числа 19-го мне дали впервые с ней поговорить, она успокоила меня, сказала, что все будет нормально, что их поменяют, чтобы я ехала в Киев, я даже уехала. Мы созванивались потом 20-го, 21-го… потом связь с ней пропала на неделю. В это время я уже Мельничука и всех остальных командиров спрашивала, они говорили, что это вопрос обмена просто.

— С кем еще кроме Мельничука вы говорили?

— Ну, в то время активизировались все вершки, люди с МЗСа (МИДа — МЗ). Но все это особо не давало результатов, и со мной связался человек, он представился помощником Коломойского, сказал, что они тоже заинтересованы в том, чтобы помочь людям нашим, обменять. Я еще связалась с Громовым, и они сказали, что от Коломойского, мол, может быть, нужен выкуп. Громов сказал, что перезвонит, потом оказалось, что выкуп не нужен. Все эти телефонные звонки были до 23-го. Первый раз в Луганск я поехала через неделю после того, как Надя пропала со связи, 22-го может быть. Там я не застала Громова. Ну, доехала нормально, села на автобус... Украинский паспорт — не проблема. Громов сказал, что его там нет, что он в Москве и будет через неделю, чтобы я приехала тогда. Делать там было нечего, я походила по парку Шевченко. Там дедушка раздавал плакаты «Стоп войне», я ему помогла их расставить... Потом уехала на поезде в Киев и через неделю стала возвращаться опять, это было 27-е, кажется.

— Когда в последний раз вы говорили с Надей но телефону?

— Это было 21-е или 22-е июня.

— Вы знали, что она в России?

— Нет, конечно. Я была уверена, что она в Луганске, поэтому была спокойна, что идут переговоры об обмене. Главное, что ее не будут пытать, потому что поведение военнопленных...

— Как часто вы в мае-июне созванивались?

— Каждый день. Обычно под вечер обменивались новостями.

— Можете объяснить, бывало такое, чтобы она неделю вам не звонила?

— Нет, ну Надя мне звонила всегда, коротко, но она бы что-то сообщала. Это была основная причина моих порывов ехать в Луганск, мне нужно было, чтобы мы поговорили с ней вживую или хотя бы по телефону, я была уверена, что мне разрешат.

— Когда вы во второй раз в Луганск поехали?

— Ну… — Вера смотрит в документы, — В конце месяца. Суть в том, что я приехала туда, уже возле ОГА набрала Громова, сказала, что я здесь. Он ответил, что его два часа не будет, чтобы я тихонько походила там и не высовывалась. Я пошла в парк, там был патруль. Спустя неделю город уже такой военный лик приобрел, везде военные, казачки. Меня лично задержала какая-то группа в парке, человек такой темнокожий, кудрявый, плотный мужчина лет 45, не знаю, что за национальность... Он попросил паспорт, я сказала, что жду Громова, их ужаснула киевская прописка, и они попросили меня проследовать в подвал... Они проверили, у меня был рюкзачок, телефон с одной симкартой. Меня поместили в какую-то комнату, достаточно чистую, складское помещение какое-то. Провела я там незабываемые сутки. Телефон изъяли.

Я не скрывая объяснила, что приехала на встречу с Громовым, потому что мне пообещали встречу с сестрой, что мне надо с ней увидеться...Когда они выяснили, кто моя сестра, мной заинтересовались многие, в основном я проводила время с Женей, это человек под два метра ростом, он не скрывал, что он россиянин, из европейской части России, приехал тут Европу наводить... Был еще второй человек, украинец, мусульманин, и еще была женщина Алена, чуть больше года назад я с ней созванивалась. Они проверяли паспорт, спрашивали, зачем я ждала Громова... Когда он пришел, я попыталась объяснить, что хотела сестру увидеть. Он сказал, что надо писать объяснение, и ушел.

— В связи с чем объяснение надо было писать?

— Эээ... Почему я живу. В этот период приходили двое парней, на них были цветные наколки, желто-синий флаг. Их привели, вот посмотрите на девчонку, потом увели. Потом меня закрывали вместе с 20 мужчинами, раздавали им презервативы... Ну, это было психологическое давление. Потом этих парней с татуировками уже избивали, видимо, долго, потому что кровь была бордовой, не алой. Потом меня оставили на ночь, покормили, принесли книги... О русском мире. Утром объявился Громов, часам к 11, он сказал, что все решено на уровне Болотова. Но телефон мой изъяла Алена, и я сидела и ждала, когда вернут.

— Кто-то из этих людей объяснял, где ваша сестра?

— Громов, когда уже приехал, сказал: успокойся, видишь, ты попалась, если бы не попалась, я бы тебе хотя бы по телефону разговор устроил. Так что давай, езжай отсюда, посажу на маршрутку, мы тут все нормально решаем про обмен... Села на маршрутку.

Судья объявляет перерыв до 14 часов. Надежда из «аквариума» громко говорит о том, что «этот ваш русский мир» пытал ее сестру.

Перерыв закончился, Вера Савченко продолжает рассказывать о событиях после пленения ее сестры.

— После возвращения с Луганска я еще находилась в части некоторое время, и по-моему 7 или 9 июля позвонила мама и сказала, что ей сообщил адвокат Нади, что она находится в Воронеже. До этого мне никто не сообщал, что она в России. После общения с Громовым в Луганске я была уверена, что Надя там, и что если бы не этот инцидент, я бы ее увидела.

— Как вы восприняли новость о том, что она в России?

— Я восприняла это очень негативно, потому что страна-агрессор похитила человека и возбудила криминальное дело, уголовное, то есть это уже плохо, замешана целая страна.

— Вы поверили в то, что что она самостоятельно в Россию попала?

— Нет, нужно понимать характер боевых действий и, по-моему, еще ни одного случая не было, чтобы кто-то ушел на сторону противника, это алогично.

— Что-то в личности Савченко навело вас на мысль о том, что она не могла это сделать?

— Нужно понимать, что если военный человек попадает в плен, он знает, как себя вести, какие последствия будут у его поведения, что чревато смертью ему или его побратимам. Офицер в плену выполняет все, что требует от него противник. Надя никогда бы не пошла на сторону России, да и идти было незачем, потому что шел процесс обмена очень активно, от Украины были Медведчук, Рубан, контактная группа. Кроме того, на сторону Луганска каждый вечер отправлялась машина СБУ, привозила людей.

— Известны ли вам имена других людей, которые попали в плен с Надей?

— Помимо ребят, которые были в машине, это Рыбалко и Саша Газляковский, там еще были ребята с Полтавы, с Синяговским я познакомилась уже после этих событий, когда его обменяли. В плену его хорошенько поколотили. Я попросила у ребят с «Айдара» помощи, чтобы они дали свидетельства о том, что был плен, что никто из него не сбегал, и тогда Тарас один из первых отозвался, приехал в Киев и дал показания.

— Кого-то еще знаете из плена?

— Ну, лично нет, но позже, когда Украина уже возбудила дело по похищению человека, то тогда я уже с этими ребятами начала пересекаться с помощью СБУ, которые собирали их по списку Рубана. Ребят, которые были в плену.

— О каком списке речь?

— Там человек одиннадцать айдаровцев, которые попали в плен вместе с Надей.

— У вас есть он с собой?

— Да, — отвечает Вера и зачитывает фамилии из списка.

Это тот же список, который зачитывал в суде Рубан — Алиев, Синяговский, Голощенко, Крыжберский, Савченко, Пономаренко, Шинко, Григорьев, Гадзиковский, Копчанский, Рыбалко, Чепига. Про Чепигу Вера говорит: «Но его, по-моему, убили в плену, об этом говорил Рубан. Он единственный попал в плен и не вышел живым».

— Это может прозвучать жестоко, но дальнейшей судьбой большинства из них я не интересовалась, потому что, со слов Рубана, они были обменяны, — замечает Вера Савченко.

— Кто из них был допрошен по делу вашей сестры?

— Синяговский, Гадзиковский, Рыбалко, Алиев... Этот процесс ведет СБУ, у них все материалы есть.

— Вы знакомились с этими материалами? В каком качестве?

— Свидетель.

— А ваша сестра в этом деле кто?

— Человек, которого похитили.

— Потерпевший?

— Потерпевший.

Адвокат Новиков просит частично исследовать видеозаписи Егора Русского, в которых присутствуют пленные с украинской стороны. Судья спрашивает его, зачем это нужно.

— С учетом показаний свидетелей Савченко и Рубана мы хотим ходатайствовать о вызове в суд тех лиц, место жительства которых мы сможем установить. Визуально свидетель сможет их узнать. Напомню, что в суде есть видеозапись, которая проходит как допрос, но на самом деле там террористы разговаривают с раненым Синяговским, и везде в деле эта запись проходит как доказательство. Необходимо просмотреть видео, чтобы понять, кого именно мы вызываем и о ком именно мы ведем речь. Очень может быть, что они о времени пребывания Савченко в плену и о том, когда она была отпущена скажут не то, что говорили допрошенные тут сепаратисты.

Савченко говорит: «Во-первых, я прошу суд сделать замечание прокурорам за то, что они очень весело себя ведут, усмехаются, когда слушают, как мою сестру пытали. Во-вторых, я прошу кроме видеозаписи показать моей сестре пластиковые карточки, приобщенные к делу, чтобы она пояснила, какие из них мои, какие ее».

Судья предлагает решить этот вопрос двумя разными ходатайствами, сначала про видеозапись, потом насчет карточек.

Более полный прокурор говорит: «Защита намерена вызвать свидетелей — пусть вызывает. Я считаю, что просмотр записи необоснован». Лысый прокурор в очках добавляет: «Даже если свидетель укажет на тех или иных лиц на видео, подтвердить их биографические данные мы не сможем, потому что у нас нет этих документов».

Адвокат Новиков возражает, что документы есть, они получены и были посланы в суд, но, судя по сайту российской почты, уже неделю лежат в почтовом отделении на той же улице, на которой находится суд.

Судья отказывается показывать свидетелю видеозапись. Пластиковые карточки прокуроры тоже просят не показывать. Тем не менее, ходатайство о карточках суд удовлетворил.

После технического перерыва прокурор выступает с заявлением о том, что защитник Новиков в перерыве общался со свидетелем, и у обвинения есть все основания полагать, что они обсуждали вещественные доказательства и конкретные показания. Судья заносит это заявление в протокол.

Новиков, тем временем, достает коробку с вещоками, из которой вынимает конверт с надписью «Личный вещи Н. В. Савченко», и достает из него несколько пластиковых карточек, все они с номерами и без фамилий. Вера смотрит на карточки.

— Достоверно сказать, кому они принадлежат, сложно... Вот эта, я почти что уверена, что это карты Нади, там две карты «Приват-банка», а «Локаль» и «Фишка» — это торговые сети. Там на одной карте цифры, у нее привычка писать на картах…

— Пин-коды, — смеется Надежда.

— Обычно она хранила карты в рюкзачке в карманах. Они лежали в машине 17 числа, наши рюкзаки, — продолжает Вера.

Новиков достает конверт, в котором лежат 18 карт, некоторые слиплись. Среди них карта «Пантин-Велла», карта «Метро» на имя Савченко Веры, карточка «Подорожник», карточка АЗС, карточка с надписью 3%, карточка «Приват-Банка», карта «Лотсон Клаб», карта «Мобайл Банкинг» «Приват банка», карта «Фишка», карта «Сельпо», карты «Кавалли», «Зара», «Авто плюс», «Арго», «Доктор Зоо» и другие.

— Я уверена, что почти все карты мои, — говорит Вера.

Надежда спрашивает, может ли Вера свои карты забрать. Судья говорит, что сможет после итогового решения.

— Как эти карты оказались у сепаратистов? — спрашивает Новиков.

— Мои вещи оставались в машине, эта машина есть на видео, которое, как я понимаю, мы уже не увидим... Все эти карточки были в моем рюкзаке в машине, наверное. Это был рюкзак фирмы Burton.

Кроме того, суд разрешил вместе с карточками исследовать и блокнот. Смотря на этот блокнот, Вера говорит, что там почти все записи сделаны надиным почерком, только одну записала она — номер телефона. «Это номер парня, звали его Максим. Его тоже убили. В бою».

Новиков показывает еще пять блокнотных листов, вырванных из него.

— Конечно, они могли быть в ее машине, а могли и не быть, может, их просто ей подбросили, — комментирует Надежда.

— Там вот есть рисунок, мы очень долго думали, что это такое, но так ни к чему и не пришли. Этих листков не было в машине и я никогда их не видела, — говорит Вера.

Новиков спрашивает, есть ли у Веры фотографии ее машины. Она говорит, что фотографии машины есть, но не с собой. С собой есть только распечатка с видео «оператора-любителя со стороны сепаратистов Егора Русского, который любит убитых и в крови всех снимать».

Защитник повторно ходатайствует о просмотре видео Егора Русского, кадров с машиной. Судья отказывает.

Адвокат Новиков спрашивает:

— В последующем, когда вам стало известно, что ваша сестра обвиняется в России по уголовному делу, вы предпринимали какие-то шаги, чтобы изучить местность между Луганском и Счастьем?

— По ходу производства нам что-то стало известно, и мы стали собирать доказательства ее невиновности. Я и все, кто поддерживает Надю, то есть я и вооруженные силы Украины по крайней мере. Когда я узнала, что Надю обвиняют в том, что она забралась на вышку какую-то, я обратилась в ВСУ с просьбой помочь разведкой снять эту местность, чтобы узнать, возможно ли вообще забраться на эту вышку.

— Когда вам стало это известно?

— В этом году. Летом.

— Что именно, какую роль, по вашей информации, играла вышка?

— Ну, что Надя, питаясь ненавистью к журналистам, пошла к этой вышке, которая стояла в тылу противника, забралась наверх, скорректировала огонь и убила журналистов.

— Где эта вышка находится?

— Поворот на Стукалову Балку. Слева, если идти на Луганск.

— Вы знаете ее GPS-координаты?

— Ребята из 92-й бригады занимаются беспилотниками, мы посмотрели в деле координаты.

— О каких людях идет речь?

— Много ребят откликнулось, откликнулись из «Днепра-1», из 92-й бригады, много откликнулось, но работала я с ними — это Леонид Маслов, боец 92-й бригады, Игорь Сидоренко, его хороший друг. Он был непосредственно пилотом, а траекторию (для беспилотника — МЗ) делал Маслов. Ну я им дала координаты вышки этой и то, что обвинение говорит, что на блокпосту находилась съемочная группа, что Надя была на вышке и корректировала. Чтобы они узнали, возможно ли забраться на вышку и что-то увидеть. 20 июля мы туда отправились, делали эту съемку, по-моему, два дня, чтобы удачные были кадры.

— Вы сами где в момент съемки находились?

— На то время ВСУ отошли за Веселую Гору, и все эти территории стали неподконтрольными, Цветные Пески, Стукалова балка, там нельзя было ходить, поэтому мы туда вылетали со взлетного поля. Оказалось, что эта вышка была уже свалена, она там уже не стоит.

По просьбе адвоката Вера Савченко показывает на карте из материалов дела, где находилась вышка. «Слева на востоке за линией обороны противника», — объясняет она.

Пока судей нет, Надежда Савченко обращается к сидящим в зале иностранцам: «Я хочу сказать спасибо Норвегии, спасибо Австрии, спасибо США, я вас периодически вижу, спасибо, что приходите. Говорю на русском, потому что другой выучить не успела, спасибо вам!».

Заседание начинается, Вера Савченко рисует на карте, где была вышка. Адвокат Новиков:

— Что вы видели лично при съемке с этого беспилотника?

— Я видела сваленную вышку, ретранслятор. Я просто была зрителем, смотрела, как ребята летят, это на мониторе видно. Эта запись делалась в моем присутствии.

Она говорит, что запись передавалась для следствия. Флешка с записью у Веры с собой. Новиков просит суд просмотреть видео и приобщить его к материалам дела. Прокурор возражает, потому что ему неясно, кем и когда произведена видеозапись. «УПК четко обозначил, кто может собирать доказательства», — говорит обвинитель.

Новиков замечает, что тем не менее в деле вообще был пакет, который передавал неизвестный ополченец следователю, и он исследовался в суде. Он добавляет, что потом защита хочет вызвать в качестве свидетелей людей, которые производили запись.

Савченко: «Я хочу, чтобы прокуроры следили за своими словами, и когда моя сестра говорит, что присутствовала при этой записи, а вы говорите, что непонятно кем производилась, вы что, ее хотите обидеть? Она вообще-то в зале находится».

Судья удовлетворяет ходатайство о просмотре видео и фотоматериалов. В зале включают телевизор.

На экране демонстрируются снимки местности с желтой кривой и зелеными точками. Это проложенная Масловым траектория полета беспилотника, поясняет Вера Савченко. На снимке сверху Стукалова Балка, внизу поселок Металлист. Самая нижняя зеленая точка — место, где, по версии следствия, погибли журналисты. В районе верхних точек находится вышка-ретранслятор.

Следующий снимок — кадр Металлиста на горизонте, слева там видна поваленная вышка. Камера смотрит с севера на юг, поясняет Вера. В правой части экрана дорога. Дальше идет еще ряд снимков, на которых видно эту вышку, она смотрит упавшей верхушкой на юго-запад, рядом с ней трансформаторная будка. Большая часть вышки упала, остался стоять только ее остов, которым она держалась за землю. Новиков объясняет, что на этот остов невозможно забраться, потом что там нет никаких лестниц, нужно специальное оборудование. К тому же по экспертизе высота вышки 40 метров.

Прокурор просит увеличить верхнюю часть вышки. На ней видны три балкончика, это, видимо, сварочные узлы, и залезть к ним невозможно, потому что внутри нет лифта, а снаружи нет лестницы, то есть нужно альпинистское оборудование, объясняет Вера. «Мы всегда защищаемся от вандализма, поэтому все эти вышки делаются так, чтобы без специального оборудования забраться на них было нельзя».

После этого включают 12-минутное видео, снятое беспилотником. Он кружит над луганскими лесами и полями.

Вера Савченко объясняет:

— Не хочу брать на себя функции эксперта по авиации, высота полета зависит от того, какая модель, квадрокоптер или самолет. Это было сделано с самолета, там есть крыло и толкающий винт. Камера программируется и на фотографию, и на видео. Например, когда мы делали горизонт, мы делали сложный маневр, то есть резко взлетали, чтобы снять кадр с горизонтом, на видео этого не было. Я бы хотела пригласить сюда людей, которые являются специалистами в этой области.

По ее словам, все продемонстрированные сейчас кадры и видео сняты за один полет. Вера добавляет, что были еще один пилот и один оператор, которые занимались съемкой, — это Тема и Орех из «Днепра-1». Видео о том, как проводился запуск этого беспилотника, ранее публиковалось в сети:

Адвокат Новиков:

— Как, по вашим данным, Надежда оказалась в России?

— Состоялся ее обмен либо на оружие, либо на деньги, либо на какие-то выгоды для стороны противника. 23 числа ее вывезли в Россию. Перевозили долго, шесть автомобилей. Все они есть в описи. В Воронеж, непосредственно.

— Когда вы впервые встретились с сестрой в России?

— На середине ее голодного страйка (голодовки — МЗ) в СИЗО-6 в Москве.

— Есть ли причины, помешавшие вам увидеться с ней раньше?

Вера смеется.

— Ну да, человека похитили, а потом посадили в тюрьму. Мне был запрещен въезд в Россию до конца 2014 года.

— Кто вам запретил?

— РФ, ссылаясь на статью об угрозе теракта. Потом в 2015 году я смогла проехать.

— Когда вы пытались въехать в Российскую Федерацию и вам запретили?

— В 2014 году, по-моему, осенью. В аэропорту, по-моему, Домодедово, мне отказали во въезде.

О том, что ее сестру связывают со смертью журналистов, Вера Савченко узнала из прессы и из интернета. До 23 июня никто ей об этом не говорил.

— Кто-то из ЛНР говорил вам, что сестра управляла артиллерией ВСУ?

— Ну, я общалась с ними ограниченно, но никто из них не говорил такого. Громов тоже не говорил.

— Громов говорил о том, что ваша сестра чем-то отличается от других пленных в плане обмена?

— Нет, он говорил просто, что ее обменяют.

— Вы знаете, чем она занималась в «Айдаре»?

— Я знаю, что она писала рапорт об увольнении из ВСУ перед своим отпуском, но так как началось противостояние военное, никого из армии не увольняли, переводили на сухопутку.

— В вашем присутствии ваша сестра передавала указания артиллеристам?

— Нет.

— А говорила о том, что делала это?

— Нет. В том бою, что там происходило, что я видела — команды отдавались Мельничуком и потом уже я определила, что там был Миронюк, по-моему, из восьмидесятки, и Дмитрий Братишко. Они регулярно созванивалсиь с руководством штаба и уточняли свои действия. Я это знаю, потому что постоянно путалась у них под ногами, просила забрать людей.

— Что-то из услышанного касалось работы артиллерии?

— Может быть, но я не знаю профессиональный язык артиллерии.

— Где были вещи ваши, когда бой начался?

— Все вещи лежали в багажнике, у Нади был автомат в руках.

— У нее был с собой бинокль?

— Нет, не было, — смеется Вера. — У нас такие роскошные вещи... Есть даже поговорка, что ядерное оружие в Украину тоже принесут волонтеры... В общем, у нас есть только такое, что приносят волонтеры, у «Айдара» вообще были бинокли театральные, а рации горнолыжные, игрушечные такие, на 500 метров.

— У вашей сестры была такая?

— Да.

— Какие вещи первой необходимости Надя берет с собой, когда идет в бой?

— Ну, жгуты и бинты. Тогда, я уверена, они у Нади были с собой, что еще, не знаю.

— Как она была одета?

— В камуфляжной форме, в той, которая была на видео ее допроса в Луганске,

— Какие-то сумки?

— Ну, разгрузка, но что в ней было, я не знаю.

— В нее мог поместиться бинокль Б7?

— Я знаю, что такое Б7, он большой, мечта многих. Нет, туда не мог поместиться.

— Вам кто-либо пояснял, несет ли наличие документов при себе угрозу в случае попадания в плен?

— Если рядовой, это еще не проблема. А если офицерский состав, то да — лучше иметь идентификаторы другого рода, но никаких документов, подтверждающих должность, быть с собой не должно.

Больше у адвоката Новикова вопросов к свидетелю нет.

Вопросы задают прокуроры:

— Агрессия и вторжение были, вы сказали, с чьей стороны?

— Ну, в подвале я столкнулась с российскими военными.

— Как вы относитесь к Российской Федерации и правосудию Российской Федерации, к представителям ополчения и мирным гражданам ЛНР, не согласным с властью Киева, которые хотят обособленное государство?

Вера в некотором замешательстве от подобных вопросов. Новиков просит снять вопрос, но судья снимает только часть, которая касается правосудия.

— Ну, нормально, я очень много раз была в России, к правосудию я не отношусь, не знаю что ответить, к Луганску… Я встречалась с человеком из Луганской области, прекрасный человек.

— А к тем людям, которые противостояли 17 июня ВСУ и участвовали в боестолкновениях?

— Эээ… Нормально отношусь.

— Тогда почему, если вы к Российской Федерации нормально относитесь, вы считаете ее агрессором?

— У нас идет российско-украинская война, может, позже она будет объявлена, сейчас не объявлена. Что такое страна — это народ. К нему отношение нормальное. Политика государства это уже другой вопрос. Для меня страна — это ее население, народ, к которому у меня нет никаких претензий, а политика и действия политиков — это другое.

— Вас допрашивали по делу против вашей сестры на следствии?

— Нет, не допрашивали.

— И следователь вас никогда не вызывал?

— А, да, да, простите, прилетали мы с адвокатом.

— Вы давали какие-то показания?

— Пользуясь статьей 51 Конституции, я отказалась давать показания.

— А можете пояснить причину вашего откзаа?

— Ну, вот хотела с вами встретиться.

— М, лично? Понятно.

— В своих показаниях сейчас вы сказали, что ваша сестра общалась с Мельничуком в Киеве и что вы лично тоже видели его. Когда это было и о чем вы говорили? — продолжает прокурор.

— По-моему, это было до президентских выборов, может, 23 мая.

— То есть ваша сестра тогда лично уже знала Мельничука?

— Да.

— О чем они беседовали, вам известно?

— Беседа была на улице, я не прислушивалась. Короткая беседа была.

— А кем тогда Мельничук являлся?

— Ну, военный, не знаю точно.

— А тогда «Айдар» уже был?

— Была часть В0624.

— Откуда вам известны наименования воинских частей и когда вам стало о них известно, до или после?

— Меня тогда мало интересовали названия воинских частей, я максимум передавала военным помощь. Ну а потом, после боя, уже все узнала.

— А это не составляло военную тайну?

Надежда в этот момент кричит, что названия воинских частей Украины составляют воинскую тайну для россиян, а Вера украинка. Прокурор встает и просит ей сделать замечание. Надежда делает резкий жест, опуская прямую ладонь, и говорит «Присядь». Прокурор говорит, что тогда придется ее удалить из зала. Надежда говорит, что тогда голодовку объявит.

— Ну, они бегали, выкрикивали «восьмидесятка» и все остальное, волей-неволей узнаешь. Я не знаю, составляет ли это военную тайну, — отвечает Вера.

— Вы пояснили, что первый населенный пункт был Старобельск. Во сколько вы туда приехали из Киева, если выехали в восемь вечера?

— Ну, около обеда.

— Конкретнее?

— Часов в 11-12, 16 числа, получается.

— В Старобельске была ставка ВСУ? Надежда там находилась?

— Они там базировались.

— Мельничук там же был?

— Я точно не могу утверждать, я ждала Надю, а видела там многих.

— Во сколько вы 16 числа в Старобельске увидели вашу сестру?

— Ну, может быть, под вечер, в четыре часа.

— На каком расстоянии находится город Счастье, и почему вы туда поехали?

— Я следовала за Надей, уже так потемнело. Путь занял минут 40.

Вера и Надежда #Савченко в суде pic.twitter.com/f8xaWOqZXZ

— Jüri Vendik (@MaloverjanBBC) 9 декабря 2015

— Хочу дополнить, что от линии рубежа до Стукаловой балки 6 километров, а до того места, где мы ночевали — 12 километров, — говорит Вера.

— Где ваши и сестры вещи находились, когда в машине оказались? В Старобельске или в другом населенном пункте? — продолжает прокурор.

— Все собрали в Старобельске, там была возможность умыться, Надя достала свои вещи, умылась и сложила обратно, чтобы утром поехать в Киев.

— Ваша поездка в Киев была связана только с переводом Нади в сухопутные войска?

— Ну да. Ну и я еще за нее переживала и в любом случае приехала бы.

— Она сказала «приезжай и меня забери»?

— Можно и так сказать, я в любом случае приехала бы, но она выбрала удобный день, чтобы вместе уехать на машине.

— Вы уверены, что именно в июне у Надежды был отпуск?

— Уверена.

— Вы пояснили, что Надежда попросила машину, чтобы вывозить раненых и чтобы вы вытащили все вещи из машины. Почему вы этого не сделали? У вас было 23 минуты на это.

— В приоритете было то, что я услышала, что нужно помочь Наде. Один раз было сказано, что нужно вытащить вещи, но я не прокручивала это в голове и не вытащила их.

— Эти вещи занимают много пространства в вашем автомобиле? Опишите багажник вообще.

— Я думаю, все знают миникупер британский, там не очень большой багажник. Но эти вещи не очень много места занимали.

— А вы не беспокоились о сохранности? Что там вообще лежало, вы знали?

— Да, я лично собирала этот спальник. Там ничего ценного особо не было. Документы лежали в другом рюкзаке, в гражданском.

— А бойцы Цунами и Лысый знали, что там вещи эти лежали?

— Не помню.

— А эти люди, когда уезжали на вашей машине, они что брали с собой?

— Один снял бронежилет с меня, надел его, наверное, Лысый.

— Оружие у них было?

— Автоматы… Автоматы были, потому что они просили еще у кого-то магазин.

— Каски были?

— Нет, не было.

— Как вы объясните, вот у нас были Русский и Василевский допрошены, они пояснили, что никаких вещей в багажнике не имелось?

— Ну а как тогда карточки с именем моим тут оказались? Ваши свидетели лгут.

— Почему мы должны верить вам тогда, следующий вопрос?

Судья снимает этот вопрос. Прокурор в очках разводит руками.

— Как вы объясните то обстоятельство, что в багажнике находилось военное обмундирование?

— Ваши свидетели лгут.

— Хм, а вы не лжете? Понятно, — говорит прокурор, низко опуская уголки рта. — Вы показывали список пленных. Что это за список?

— Его мне предоставил Рубан, я сделала копию. Когда было объявлено окончание свидетелей стороны обвинения, он мне передал этот список.

— А когда лично вы познакомились с Рубаном?

— Осенью 2014 года.

— Вам известно, что данное лицо занималось вопросами обмена военнопленных?

— Да, известно.

— Когда вам стало об этом известно?

— Осенью 2014 года.

— Угу. До этого момента интересовала ли кого-нибудь, кроме вас, судьба вашей сестры, какие-либо госорганы интересовались ей?

— Ну, про СБУ я знаю от Мельничука.

— Что вы вкладываете понятие «сепаратист», называя так представителей ЛНР?

— У нас мир захлестывает гибридная война, третья мировая, поэтому у нас поменялись названия противников, врагов, на сепаратистов, террористов.

— То есть эти люди для вас противники?

— Ну, противники.

— Даже если вы гражданское лицо?

— На тот момент, там, в зоне боевых действий, нельзя было быть гражданским лицом.

— Вы принимали участие в боевых действиях, тогда скажите?

— Нет.

— Вы поясняли, что видели в районе Счастья гаубицы. Вы разбираетесь в технике?

— За это время я четко выучила, что такое гаубицы. Я даже знаю, что это Д-30.

— Сколько их там находилось?

— Не знаю.

— Больше, чем одна?

— Больше.

— От одной до шести?

— От одной до трех.

— Минимум три?

— Да.

— Эти гаубицы 16-18 июня стреляли по позициям ополченцев?

— Не стреляли, пока я там была, а когда нас вызвали в бой под гольф-клубом, который шел километрах в трех от расположения ВСУ, потом наши люди попали в плен, где им надо было помогать, и мы выдвинулись потихоньку с военными. Ну, вот это и есть бой.

— То есть 17-го вообще гаубицы не стреляли?

— Если они и стреляли, то это было, когда мы уже сунулись к Цветным Пескам.

— Но вы слышали выстрелы из гаубиц?

— Было очень много шума и с той, и с другой стороны. Было шумно, было страшно. Наверное, я не компетентна говорить, откуда кто стрелял.

— Можете ли вы описать рельеф местности и позиций? Когда вы находились там, где был дым от подбитой БТР и на каком расстоянии?

— Дорога там плавно заворачивает, поэтому прямой видимости там нет. Зеленые насаждения с обеих сторон. Когда мы были за Песками, дым был дальше. Километра за три его было видно.

— А почему вы решили, что был дым от БТР?

— Мне об этом говорили ребята.

— Вы лично не видели?

— Нет. Но когда мы пришли на Стукалову балку, там были подбитый БТР и сожженная техника.

— То есть непосредственно 17 июня вы подбитую технику не видели?

— Нет.

— А вот именно рельеф местности, возвышенность, низины, можете описать с того места, где вы находились, до места, где находились представители ЛНР?

— Дорога поднималась в сторону Луганска. Плавный подъем.

— Поясните, 18 числа вы были на позициях, которые занимали ополченцы, и видели невыстреленные «Мухи». А как вы отличаете, был произведен выстрел или нет, у вас опыт есть?

— Для этого особо не надо опыта. Выстреленная похожа на тубус, в котором носят чертежи. А невыстреленная со всех сторон опечатна, к ней лучше не прикасаться.

— Почему именно вас попросили перевозить раненых? В «Айдаре» не было автомобилей и медработников?

— Не было. В «Айдаре» не было биноклей. Был автомобиль у комбата Мельничука, на котором он перевозил бойцов.

— Медработники были штатные?

— Позже штат сформировался, до этого не знаю. Когда я держала капельницу бойцу с позывным «Батя», там был медбрат Андрей, вот он, по-моему, был медиком.

— А почему медбрат не выезжал на позиции, почему Цунами и Лысый туда поехали?

— Потому что медбрат занимался ранеными у кареты скорой помощи, это километра три от рубежа, поэтому кто был на колесах, того и попросили.

— Скажите, вот лично вы наблюдали эту вышку в тот день 17 июня? 18 июня?

— Не обращала внимание, не видела.

— Когда вы узнали о том, что ваша сестра находится в РФ?

Вера Савченко снова повторяет свой рассказ об этом.

— А до этого вы знали, что она в России? Может быть, из СМИ?

— Я была в зоне АТО, и у меня не было никаких гаджетов, я не знала.

— А СБУ мониторила как-то СМИ российские, в том числе в сети интернет?

— Мне неизвестно.

На самом деле, два из трех прокуроров по делу #Савченко давно засвечены. Найти их в сети вообще не трудно pic.twitter.com/orndKT1Rp4

— Антон Наумлюк (@antony_mon) 9 декабря 2015

Адвокат Новиков говорит, что хотелось бы свидетеля сегодня допросить до конца, поэтому просит суд не заканчивать заседание в шесть. Прокурор говорит: «Да, у нас масса вопросов». Надежда замечает, что Вере часто запрещают въезд в Россию, поэтому нужно ее допросить сегодня и отпустить. «Хоть до 12 сидеть давайте», — говорит она.

— Меня пригласили в МИД, там некоторые дипломаты уже видели допрос Нади в плену сепаратистов. И было решено, что нужно менять адвоката, который был предоставлен государством РФ. И начался такой в юридической плоскости процесс, — рассказывает Вера.

— Поясните ваши слова, я процитирую, «моя сестра никогда не пошла бы на сторону России». Почему вы сделали такой вывод?

— Во-первых, моя сестра военный, офицер никогда не сбежит с плена. Его просто расстреляют. Потом, она сказала, что ее обменяют, нужно только время. И я была в этом уверена. Сбегать на территорию России это, мягко говоря, странно. А тем более, что ее обвинили в убийстве российских журналистов... Ну, проще было в Белоруссию сбежать. Я сделала вывод, потому что идет работа по обмену, мне звонили очень серьезные люди, была контактная группа.

— Тогда кто входил в состав контактной группы, если вы с Рубаном познакомились только осенью?

— Медведчук. Есть у него помощники, они со мной связывались.

— А что, Медведчук на тот момент не знал о том, что конкретно Рубан уже находился в Луганске и контактировал с представителями ЛНР по вопросу обмена сестры вашей?

— Много было телефонных разговоров не напрямую, не с Медведчуком, с помощниками его. Я была спокойна и уверена, я видела, что идет работа по обмену.

— Когда вам Медведчук говорил, что Надежду обменяют?

— 20-21 июня.

Судья все-таки объявляет перерыв до завтрашнего дня. Допрос Веры Савченко продолжится в четверг в 11 утра.