В небольшом зале Верховного суда трое безбородых дагестанцев в рабочей одежде разговаривают со своим соотечественником. Этот широкобровый мужчина — 44-летний предприниматель Нух Куратмагомедов, отец шестерых детей от четырех жен. Земляки говорят по видеосвязи; титры на экране сообщают, что Куратмагомедов находится в СИЗО-1 города Кирова.

— Все ждут твоего освобождения, брат!

— Ждите, ждите, скоро точно освободиться должен. Я просто не знал, что такие гнилые люди бывают. Надо было это раньше предусмотреть, конечно. Но не все такие ведь, да?

Председательствующий коллегии судей входит в зал и зачитывает предмет разбирательства — рассматривается апелляция на приговор выездной коллегии Московского окружного военного суда, которым Куратмагомедов был признан виновным по части 1 статьи 205 УК (теракт) и получил наказание в виде восьми лет колонии строгого режима.

Осужденный со скучающим видом слушает судью, подперев щеку кулаком. Выступление его адвоката Умалата Сайгитова, самым известным клиентом которого был фигурант «кущевского дела» Вячеслав Цеповяз, многословно, но напор защиты разбивается о самоуверенность опытного военного прокурора.

— Вопрос можно, уважаемый? Почему вы его террористом называете? Там и так национализм процветает, зачем террористом?! — на ломаном русском обращается к прокурору самый старший из зрителей-дагестанцев.

— Где?

— В Кировской области! Не надо людей по национальности различать и преследовать! Зачем?

— Мы здесь по другому вопросу собрались, это не предмет разбирательства.

Куратмагомедов в течение 40 минут эмоционально доказывает судьям свою невиновность. «Моей единственной целью было сохранить то, что я своим потом построил, и что у меня захотели отнять!» — на этой фразе председательствующий просит осужденного прекратить повторять одно и то же.

Когда коллегия уходит на решение, выясняется, что в коридоре его ждут еще около десяти дагестанцев. Адвокат Сайгитов объясняет им, что есть надежда на переквалификацию дела на менее тяжкую статью. Но этого не происходит. Вернувшись в зал, председательствующий зачитывает: коллегия решила оставить приговор без изменения.

Деревенская драка

Имя дагестанского предпринимателя Куратмагомедова стало широко известно в связи с событиями трехлетней давности, когда федеральные СМИ и телеканалы объявили о межэтнических столкновениях в поселке Демьяново Кировской области. Этот конфликт, в отличие от дальнейшей судьбы сельского бизнесмена, был интересен всем — от «Русского освободительного движения», которое несколько раз отправляло на место событий «правозащитные экспедиции», до оппозиционного политика Алексея Навального, окрестившего случившееся «массовой дракой на национальной почве с участием этнических преступных групп и применением оружия».

Конфликт в поселке Демьяново Кировской области, разгоревшийся у местного кафе «Кристалл» и продолжившийся возле лесопилки Нуха Куратмагомедова, произошел летом 2012 года. 20 июня сын владельца «Кристалла», азербайджанец по национальности, отказался продавать четырем молодым демьяновцам алкоголь. После непродолжительной драки «один на один» участники конфликта договорились встретиться на следующий день. Сын владельца кафе позвал с собой дагестанца, который приходился племянником предпринимателю Куратмагомедову. Встреча с местными, по словам очевидцев, закончилась избиением дагестанца и взаимными угрозами.

Через несколько дней по селу поползли слухи о том, что в Демьяново едут автомобили с вооруженными кавказцами. Кульминация наступила 22 июня, когда лесопилку, на которой работали дагестанцы, окружили вооруженные арматурой и палками люди. По версии самих представителей местной диаспоры, это были не только агрессивно настроенные по отношению к ним жители Подосиновского района, но и наемники, свезенные в деревню из других регионов. На опубликованном на Youtube видео слышны звуки выстрелов – как утверждали очевидцы, дагестанцы стреляли в воздух, пытаясь отпугнуть тех, кто пришел к пилораме. Стреляют вверх и трое растерянных полицейских, не предпринимая больше никаких действий. Подоспевшим бойцам ОМОН удается предотвратить столкновение. На следующую ночь в деревне происходит пожар — кафе «Кристалл» сгорает дотла.

Версию о межэтническом характере конфликта, столь полюбившуюся прессе, приезжавшим на место событий корреспондентам зачастую подсказывали сами жители Демьяново — по словам некоторых из них, переселившиеся из Дагестана более десяти лет назад работники пилорамы ездили по поселку на дорогих машинах без номеров, вели себя вызывающе и то и дело приставали к местным женщинам. После попытки атаковать лесопилку в Демьяново был введен комендантский час, на въезде в поселок выставили несколько полицейских постов, а продажу алкогольных напитков временно запретили, что, однако, не мешало местным жителям, в том числе и работавшим в МВД, изрядно напиваться. Губернатор Кировской области Никита Белых поручает создать оперативный штаб для контроля над ситуацией, прилетает на вертолете в поселок и пытается убедить СМИ в бытовом характере произошедшего. «Все стороны согласны с тем, что началось все с бытовой стычки в кафе в поселке Демьяново между местными жителями и представителем дагестанской диаспоры. И уже этот бытовой конфликт вырос в большее по масштабам противостояние», — говорит он.

Через пару недель Белых отправляет в отставку глав поселковой и районной администраций, начальника полиции Демьяново, и.о. начальника отделения полиции Подосиновского района, а также прокурора района. Следственный комитет квалицифицирует случившееся в поселке как массовые беспорядки. Следователи утверждают, что 22 июня «неустановленные лица» «инициировали скопление более 120 жителей поселка в возрасте от 20 лет и старше» и, раздав собравшимся металлические прутья, деревянные палки и доски для использования в качестве оружия, а также спиртные напитки, организовали шествие на территорию пилорамы. Там, по данным следствия, неизвестные попытались применить насилие в отношении дагестанцев.

Найти организаторов беспорядков следствию не удалось — в итоге дело было закрыто с формулировкой «ввиду отсутствия состава преступления». Между тем, адвокат владельца лесопилки Куратмагомедова Сайгитов утверждает, что спровоцировал этот конфликт местный «криминальный авторитет», имя которого было известно следователям с самого начала. «У этого человека с Куратмагомдеовым была, так сказать, стычка — он его фактически деклассировал в глазах местных жителей как одного из лидеров криминального мира, оскорбил. Тогда он решил отомстить, и обратился к местному предпринимателю, который был главным конкурентом Куратмагомедова. Они напоили местных жителей и 22 июня спровоцировали их на поход на эту лесопилку. То есть была явная провокация — там даже серьезных конфликтов между местными русскими и представителями диаспор не было никогда», — утверждает защитник.

Единственным человеком, который подвергся уголовному преследованию после конфликта в Демьяново, стал местный житель Владимир Бураков — его обвинили в хулиганстве, поджоге кафе, нападении на сотрудника полиции и принуждении очевидца пожара в «Кристалле» к даче ложных показаний. Сам свидетель утверждал, что показания из него выбивали сотрудники кировского Центра «Э». Бураков провел в СИЗО почти год, пока Подосиновский районный суд не снял с него большую часть обвинений, оставив лишь эпизод с нападением на полицейского, по щиту которого обвиняемый ударил металлической трубой. В результате суд признал его виновным по части 1 статьи 318 УК (применение насилия в отношении представителя власти, не опасного для жизни или здоровья) и приговорил к десяти месяцам лишения свободы условно.

Участники драки в Демьяново. Фото: gorodkirov.ru

Победа бюрократии

По словам брата Нуха Куратмагомедова Израиля, сам бизнесмен во время июньских событий в Демьяново находился в Сыктывкаре. Когда до предпринимателя дошли слухи о готовящемся нападении на лесопильный цех, он попытался донести это до местных чиновников, однако те никаких мер не предприняли, утверждает собеседник «Медиазоны». Приговор Буракову поставил точку в истории о погромах в Демьяново — но только не для дагестанского предпринимателя.

Приезд в поселок регионального главы и последовавшие за ним увольнения местных чиновников положили начало долгому противостоянию Куратмагомедова с районными властями. Вскоре после столкновений новый прокурор Подосиновского района Долгих, пришедший на место уволенного, обратился в суд с иском о лишении бизнесмена земельного участка, на котором стоял лесопильный цех, и сносе возведенных на нем построек. В документе прокурор района указывал, что эта земля находится в государственной собственности, хотя лесопилка дагестанца функционировала еще с начала 2000-х годов и обеспечивала рабочими местами около сотни местных жителей.

В ходе рассмотрения иска в суде предприниматель объяснял, что выкупил эту землю у своего земляка, и просил дать ему время на то, чтобы оформить документы должным образом. Однако это не помогло — уже в сентябре 2012 года иск прокурора был удовлетворен. Долгое время Куратмагомедов обжаловал решение суда в вышестоящих инстанциях, параллельно переоформляя документы на участок. По словам адвоката Сайгитова, предприниматель потратил на это полгода, а юридические издержки составили примерно 700 тысяч рублей. Однако выиграть суд, как выяснилось позднее, было невозможно из-за внесенного новым прокурором в администрацию Подосиновского района представления.

«Половину документов ему оформили, а в другой части создались трудности — согласно прокурорскому представлению администрация просто не могла их выдать. При этом Куратмагомедова об этом никто не уведомил, узнал он об этом в последний момент — то есть человек уйму времени потратил, бегал, оформлял эти документы, кучу денег заплатил за них, но в итоге выяснилось, что полностью оформить право собственности он не сможет», — говорит Сайгитов.

В январе 2013 года отдел судебных приставов по Подосиновскому району возбудил исполнительное производство о принудительном демонтаже находящихся на участке построек — лесопильного цеха, кирпичного гаража и сторожевой будки. Куратмагомедов пытался найти выход из ситуации, оспаривал решение, писал жалобы и любыми способами тянул время.

Так продолжалось почти полтора года, пока 9 сентября предприниматель не получил извещение о сносе построек. А уже через две недели — 23 сентября 2014 года — Куратмагомедов был арестован в рамках возбужденного в отношении него в тот же день уголовного дела по части 1 статьи 205 УК (террористический акт). На следующий день приставы снесли его лесопилку. 29 октября 2015 года выездная коллегия Московского окружного военного суда, рассмотрев дело дагестанца в Кирове, приговорила Куратмагомедова к восьми годам колонии строгого режима. По мнению адвоката Сайгитова — это первый случай, когда россиянина осудили по статье о терроризме исключительно за слова.

Особо тяжкие слова

Согласно тексту приговора, Куратмагомедов, «используя в качестве предлога назначенный на 24 сентября 2014 года снос возведенных им строений», «предпринял активные действия по дестабилизации деятельности местных органов власти путем высказывания угроз поджога специальной техники ООО "Строительно-монтажная организация" (компании подрядчика, которая должна была осуществить демонтаж — МЗ), расправой над привлекаемыми к принудительному исполнению судебного решения лицами, организации массовых беспорядков, соединенных с вооруженным противодействием органам власти и местным жителям, и совершением иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели людей». Как следует из материалов дела, все это следователь установил, изучив прослушку телефонных разговоров дагестанца, разрешение на проведение которой оперативники кировского УФСБ получили еще за четыре месяца до возбуждения уголовного дела.

Всего в материалах дела есть семь записей с телефона бизнесмена. Четыре из них — разговоры с директором фирмы, выигравшей конкурс на исполнение контракта с УФССП по сносу лесопилки, в ходе которых Куратмагомедов «высказывал угрозы воспрепятствовать исполнению судебного решения путем поджога техники, причинения вреда жизни и здоровью работников и сотрудников правоохранительных органов». На двух других зафискированы беседы предпринимателя с начальником отдела судебных приставов по Подосиновскому району — в ходе первой дагестанец, как установил суд, «сообщил, что в случае прибытия исполнителей сноса строений им будет привлечено около 500 человек, готовых оказать им вооруженное сопротивление», а в ходе второй «подтвердил свое намерение не допустить сноса строений, заявив, что будет жечь технику и стрелять в каждого, кто зайдет на участок». Еще на одной пленке был записан разговор Куратмагомедова с начальником отдела полиции «Подосиновский», от которого бизнесмен якобы «требовал отказаться от исполнения решения суда во избежание человеческих жертв», а на другой — с сотрудником Центра «Э», который позвонил Куратмагомедову за шесть дней до сноса лесопилки якобы в «целях проверки информации о готовящемся силовом противодействии» и услышал от предпринимателя, что тот «активно настаивает на своей решимости, в том числе путем привлечения не менее 500 человек со всей России». Дали аналогичные показания против дагестанца и прокурор Долгих вместе со своим заместителем — по их словам, предприниматель угрожал им расправой при личной встрече.

«Это все подстроено! Не позволю сносить свой гараж. Я сожгу вас и вашу технику!». «Землю у меня никто не отнимет, мои 500 племянников приедут и будут отстреливаться от вас!». «Война так война, перестреляю как куропаток!» — смысл слов Куратмагомедова на записи зачастую трудно уловить из-за изрядного количества мата. Сам предприниматель не отрицает, что прибегал к угрозам как к последнему средству отсрочить разгром свего бизнеса, но отмечает, что почти не контролировал свои эмоции, и виной тому — местная бюрократия.

«Упомянутые аудиозаписи не дают представления о том, как на протяжении нескольких лет люди, с которыми я агрессивно общался, издевались надо мной, оказывая психологическое давление, провоцируя меня на конфликт. Своими действиями они вынуждали меня к длительным и неоднократным походам по инстанциям, не приносящим желаемого результата. Эти люди позволили себе замучить меня, довести до состояния эмоционального срыва, а затем использовать высказанные мною в этом состоянии фразы, чтобы привлечь меня к уголовной ответственности за якобы совершение особо тяжкого преступления, за которое осуждали лишь одиозных боевиков и отъявленных убийц, и негодяев», — писал он из СИЗО перед оглашением приговора. О провокационных наводящих вопросах собеседников Куратмагомедова говорит и его брат Израиль: «Его судебный пристав так и спрашивал: "Если мы подгоним технику, вы что с ней сделаете?". "Что я с ней сделаю?! Я сожгу ее!" — отвечает мой брат. Причем в аудиозаписях слышно, как кто-то рядом с приставом шушукается, советует ему, что говорить, чтобы спровоцировать моего брата».

Поскольку в порыве ярости дагестанец часто переходил на родной язык, протоколы с расшифровкой разговоров были выполнены с помощью переводчика. Однако подтвердить его компетентность и уровень образования невозможно, поскольку УФСБ засекретила его личность, говорит Сайгитов. Не провело следствие и фоноскопическую экспертизу, которая обязательна для дел, основанных на телефонной прослушке, объясняет адвокат. «Зато следователь не поленился провести комплексную психолого-лингвистическую экспертизу аудиозаписи, чтобы подтвердить якобы серьезность намерений Куратмагомедова», — отмечает он.

Согласно этому документу, дагестанец демонстрировал серьезность своих намерений, «активно используя угрозы, уговоры и повторения». «Активность разговоров носит выраженный характер массированного психологического давления со стороны Куратмагомедова на представителей государственных органов и хозяйствующего субъекта, целью которых является побуждение их к отказу от намерений по сносу принадлежащего ему имущества. Лингвистические особенности речи, темы и цели разговоров свидетельствуют о наличии в них признаков подготовки к осуществлению насильственных действий […] Исходя из психологических особенностей вербального поведения Куратмагомедова, экспертами сделан вывод о наличии у него признаков подготовки к осуществлению насильственных действий в отношении исполнителей судебного решения о сносе недвижимого имущества», — пересказывает председательствующий Московского окружного военного суда содержание этого заключения в своем приговоре. При этом, отмечает адвокат Сайгитов, судья не включил в свой вердикт сделанный теми же экспертами вывод, согласно которому дагестанец был уверен в собственной правоте и законности своих действий.

Помимо лингвистической экспертизы, серьезность намерений Куратмагомедова, по мнению следователей ФСБ, подтвердило обнаружение на территории лесопилки трех стеклянных бутылок, «содержащих жидкость с характерным запахом легквоспламеняющихся жидкостей» и «снабженных фитилями из ткани». Поскольку никто кроме следователя этих бутылок не видел — в ходе суда изучались лишь протоколы их осмотра — адвокат Сайгитов уверен, что зажигательную смесь либо подбросили, либо бутылок не существовало вовсе.

«Одновременно с задержанием Куратмагомедова у всех его знакомых дагестанцев в Подосиновском районе прошли обыски, искали оружие, целый полк оперативников из Кирова был выписан. Но ничего не нашли, а реальность намерений как-то подтвердить надо, и тогда появляются эти бутылки. Леоспилку осматривали дважды. Вечером 23 сентября с огромным количеством людей на территории, и в семь часов утра следующего дня, когда на лесопилке никого, кроме оперативников, не было: они даже сторожа выгнали. То есть два протокола осмотра одного и того же места с использованием одной и той же собаки, но на повторном мероприятии почему-то эти бутылки находятся», — говорит он.

После приговора

В поддержку Куратмагомедова в конце 2015 года высказался глава комиссии по СМИ и общественным связям постоянного представительства Дагестана при президенте РФ Юрий Атаев, а также уполномоченный по правам человека по Чечне Нурди Нухажиев. Последний обратился к исполняющему обязанности прокурора Кировской области Александру Окатьеву с просьбой оказать содействие в защите конституционных прав дагестанского предпринимателя. С той же просьбой омбудсмен обратился к главе Кировской области и руководителю областного УФСБ.

«Тут на ум приходит пословица о том, что язык мой — враг мой. Защита и родственники уверены, что все эти слова были блефом, Куратмагомедов просто не хотел лишаться своего источника доходов и таким образом пытался оттянуть время. Во время этих событий — сноса лесопилки и его ареста — в область не приехала ни одна машина с какими-то вооруженными бородатыми людьми. Человека в течение долгого времени целенаправленно доводили до некоторого состояния, а человек эмоциональный, и высказался так, как высказался. "Это моя собственность, если кто туда зайдет, сожгу, убью". Это просто человеческая реакция. Есть такая статья, об угрозе убийством, о воспрепятствовании правосудию, что угодно, но не терроризм ведь», — говорит адвокат Сайгитов. «Все смеются, а мне неудобно, потому что получается, что я как адвокат не смог свои доводы донести — судьи были абсолютно глухи, что бы мы ни говорили», — сетует он.

В ходе рассмотрения апелляционной жалобы на приговор Куратмагомедову в Верховном суде Сайгитов пытался убедить коллегию, что следствие не доказало наличия в действиях предпринимателя признаков, позволяющих квалифицировать их по статье 205 УК.

«Как Куратмагомедов мог "дестабилизировать систему органов государственной власти", если решение о сносе в итоге было исполнено по графику, и для этого не понадобилось никакого усиления, если полиция в эти дни работала в штатном режиме? Как вообще мог один человек, не будучи лидером какой-то влиятельной террористической группировки, дестабилизировать работу вооруженных и защищенных органов власти? Что же это тогда за органы такие? И, наконец, как его действия могли быть направлены на "устрашение населения", если население, местные жители, вообще не знали о содержании разговоров, которые послужили основанием для вынесения приговора Куратмагомедову?» — вопрошал защитник.

Семья Куратмагомедовых по-прежнему живет в Демьяново. При этом родственникам предпринимателя, осужденного за терроризм, «создали искусственные долги», рассказывает его брат Израиль. «Нух говорит, что понятия не имеет, откуда они появились. Налоговая ошибочно взяла у него 70 тысяч рублей, потом вернула, но появились какие-то сфабрикованные долги», — жалуется собеседник «Медиазоны». Он отмечает, что у его брата остались четыре жены, шестеро своих детей и еще восемь малолетних иждивенцев. 3 июня прошлого года Израиль обратился в арбитражный суд Кировской области с просьбой признать его брата банкротом.