Первым открытым и публичным выступлением против власти стали события декабря 1825 года. Хотя это была попытка военного переворота, целый день в центре столицы продолжалось открытое противостояние декабристов и войск, оставшихся лояльными царю. По свидетельствам очевидцев, во время расстрела мятежников из артиллерии на Сенатской площади пострадало много гражданских лиц, собравшихся в центре из любопытства. Следующую открытую антиправительственную демонстрацию пришлось ждать полвека. Причем она тоже прошла в декабре.

Формирование общественного мнения, затем и оппозиции существующему строю в России началось с середины XIX века. После поражения в Крымской войне царизм был вынужден пойти на реформы из-за увеличивающегося отставания в развитии от западных стран. Но изменения не касались политики, власть царя оставалась абсолютной. С этим были не согласны представители интеллигенции и молодежь из разных социальных слоев. К 1870-м годам формируются антиправительственные кружки и группы, объединенные идеей противостояния царизму. Ключевым событием стало «хождение в народ», оппозиционеры надеялись распропагандировать крестьян и поднять их на борьбу. Идея провалилась, около 4 тысяч человек были арестованы за антиправительственную пропаганду. «Медиазона» подробно писала о процессе над оппозиционерами.

Похороны как демонстрация

Идея проведения публичного мероприятия обсуждалась в оппозиционных кругах еще во время «хождения в народ». Революционеры вели пропаганду не только среди крестьян, но и рабочих. Но долгое время оппозиционеры опасались, что мероприятие будет немногочисленным и провалится.

Но после похорон студента Павла Чернышева сторонников проведения акции стало гораздо больше. Чернышев был среди арестованных по «делу 193», он почти два года провел в предварительном заключении, где и заболел. В ожидании суда по самому массовому политическому процессу в царской России почти 100 оппозиционеров умерли, покончили с собой или сошли с ума.

Уже в крайне тяжелом состоянии Чернышева освободили на поруки, а спустя две недели он умер. Его похороны превратились в манифестацию.

«Гроб был усыпан цветами. Тысячная толпа, обнажив головы, шла за ним. В числе демонстрантов были и люди из общества: профессора, военные, адвокаты. Перед Домом предварительного заключения на Литейном (там содержался Чернышев – МЗ) процессия остановилась. Дюжие руки молодежи высоко приподняли гроб, и в воздухе раздалось импонирующее пение сильных мужских голосов “Вечная память, вечная память!”», – писал о событиях революционер Осип Аптекман.

Иллюстрация: Люба Березина

На пути к кладбищу процессия увеличилась, ее численность достигала нескольких тысяч человек. Чернышева похоронили, несколько участников процессии выступили с революционными речами. После появления жандармов и полицейских демонстранты разошлись, никто не был арестован.

Поэт Григорий Мачтет посвятил умершему революционеру стихотворение, позднее ставшее песней. Его название и первая строчка – «Замучен тяжелой неволей» – стало широко известным.

Оргкомитет митинга

Успех манифестации на похоронах народника воодушевил оппозиционеров. Они утверждали в мемуарах, что многие рабочие жалели, что не смогли в ней принять участия и обещали прийти в выходной день. «Они уверяли нас, что если хорошо взяться за дело и выбрать для демонстрации праздничный день, то на нее соберется до 2000 рабочих. Мы сомневались в этом, но бунтарская жилка заговорила в каждом из нас, и мы сдались», – вспоминал один из лидеров российской оппозиции, а тогда молодой студент Валентин Плеханов. Его цитирует в статье «Первая политическая демонстрация в России» профессор Юрий Пелевин.

Подготовку акции взял на себя кружок, члены которого летом 1876 года смогли освободить из тюрьмы оппозиционера, ученого и будущего идеолога анархизма Петра Кропоткина. Группа во главе с Марком Натансоном спланировала побег. Кропоткин, более двух лет сидевший в Петропавловской крепости, с признаками цинги был переведен в арестантское отделение Николаевского военного госпиталя. Этим и решили воспользоваться оппозиционеры. Побег, во время которого использовался красный воздушный шар в качестве опознавательного знака, а для ухода от погони был куплен рысак Варвар, подробно описан Кропоткиным в воспоминаниях.

Впрочем, не все оппозиционеры были единодушны по поводу акции. Профессор Пелевин указывает на спор Натансона и Алексея Боголюбова (Емельянова). Натансон полагал, что публичная демонстрация станет важным прецедентом, который может вызвать новые уличные выступления. Боголюбов говорил о малочисленности оппозиционеров. Зато не было дискуссии по поводу темы выступления: демонстрация будет посвящена политическим заключенным.

По замыслу организаторов в акции должны были принять участие прежде всего рабочие. Поэтому революционеры занимались агитацией, мало внимания уделив непосредственной организации выступления. Впрочем, рассказывать о самой акции и ее лозунгах оппозиционеры также опасались из-за полиции. Фактически подготовка к демонстрации свелась к напряженным спорам о ее необходимости. Накануне акции даже был создан ее Распорядительный Совет, но он оказался малоэффективным. В итоге многие оппозиционеры не знали об акции.

Выступление было назначено на 6 декабря, день Николая Угодника. Предполагалось, что во время церковного праздника собраться не привлекая внимания будет проще. Накануне демонстрации прошло заключительное собрание оргкомитета, на нем вновь разгорелся спор о целесообразности выступления. Против снова выступал Боголюбов, за акцию высказывался Плеханов. Большинством голосов было решено выступить. Тут же вспыхнул новый спор: уместна ли надпись «Земля и воля» на красном флаге, который планировали поднять во время акции. Рабочих на заключительном собрании практически не было.

6 декабря, площадь Казанского собора

В конце 1876 года уже предпринимались попытки организовать антиправительственные демонстрации. По городу распространялись слухи о сборе около Исаакиевского собора, где политическая акция должна была начаться после панихиды по погибшим в Сербии русским добровольцам. Революционеры писали, что радикально настроенная молодежь дважды пыталась собраться, но оба раза акция так и не состоялась.

Утром 6 декабря противники царизма стали собираться рядом с Казанским собором. До сих пор неясно, сколько же человек приняли участие в акции, поскольку публичное выступление привлекло внимание прохожих. Но наблюдатели сходятся во мнении, что максимум можно говорить о нескольких сотнях демонстрантов. Причем рабочих было всего несколько десятков – основной костяк акции составили студенты. Впоследствии оппозиционеры признавали и провал агитации и неясные для рабочих требования и лозунги.

Иллюстрация: Люба Березина

Запретили участвовать в акции непосредственным организаторам и лидерам кружка. «Лица, исполняющие определенные функции по организации, на площадь не должны выходить», – цитирует решение оппозиционных активистов профессор Пелевин.

Собравшиеся на демонстрацию решили отслужить в соборе молебен за политических заключенных. Но служба уже закончилась, тогда они стали выходить на улицу. «Из толпы молодежи, вышедшей на площадь, выступил высокий блондин, снял шапку и начал громко говорить, горячась и размахивая руками. Остальные образовали около произносившего речь тесный круг», – говорилось в обвинительном заключении по делу.

Выступал Плеханов, хотя согласно решению кружка его вообще не должно было быть на площади. В своей речи он упомянул о ссылках «лучших русских людей», среди которых назвал писателя Николая Чернышевского и Сергея Нечаева – его методы пока не считали нечистоплотными.

«Речь была окончена при криках браво и аплодисментах столпившейся около говорившего молодежи. В тот же момент был выкинут над толпою красный флаг с надписью “земля и воля”; но так как он был не на древке и взлетел комком, молодые люди подняли и подбрасывали небольшого роста парня в полушубке, который, взлетая в воздух, держал флаг развернутым в обеих руках», – говорилось в обвинительном заключении (здесь и далее орфография и пунктуация сохранена).

Прохожие стали подходить к месту митинга, привлек он внимание и полицейских.

Столкновения и аресты

Никакого плана на случай задержаний у организаторов и собравшихся не было. Тем более распоряжений, как вести себя с представителями власти, оказывать ли им сопротивление. Первый полицейский, оказавшийся на месте событий, пытался схватить юношу, махавшего флагом. Но его сбили с ног. Началась потасовка.

Несмотря на формальный запрет, лидеры радикалов были на месте событий: Натансон наблюдал акцию со стороны, один из будущих лидеров народовольцев Александр Михайлов участвовал в защите оратора, которого пытались схватить полицейские. Сам Плеханов переодел шапку и избежал ареста. Был на площади Казанского собора и Боголюбов, решительно выступавший против демонстрации.

Вскоре полицейских стало больше, демонстранты начали отступать от площади к памятнику Кутузова. Но стычки продолжились. Сотрудникам полиции помогали в задержаниях осведомители и дворники, в их обязанность входило следить за порядком. Были у полицейских и добровольные помощники среди посетителей собора, лавочников и сторожей. На следствии они все крайне негативно характеризовали «студентов». Некоторые из добровольных помощников пострадали во время столкновений. Плеханов потом писал, что некоторые демонстранты использовали кастеты. Но в обвинительном акте подобное оружие не упоминается.

«Продолжая сопротивление, производившая демонстрацию толпа дошла до угла Невского проспекта и Казанской площади, где, наконец, беспорядок, был прекращен. Видя, что сочувствие общества и сила не на их стороне, более осторожные бросили своих сторонников еще ранее, разбегаясь в разные стороны, самые же решительные поддерживали борьбу до конца, продолжая сопротивляться по дороге в участок и буйствуя даже в его стенах», – утверждали следователи.

Поднявшего флаг юношу полицейские не смогли задержать в районе площади Казанского собора, его выследил полицейский осведомитель, шедший за ним. Уже довольно далеко от места акции он сдал активиста жандармам. Задержанным оказался 16-летний рабочий из Тверской губернии Яков Потапов, с детства работавший на фабриках Петербурга. При обыске у него нашли «в панталонах флаг из кумача» с надписью «земля и воля». Юноша вел себя смело, при конвоировании в полицию он кричал: «Да здравствует свобода!»

В полицейский участок было доставлено 36 человек, часть из которых оказались случайными прохожими. По дороге в отдел полицейские и добровольные помощники избивали задержанных.

В участке избиения продолжились, сильнее всех досталось Боголюбову. Его полицейские приняли за юношу, успешно отбивавшегося на площади от представителей власти. Сам Боголюбов утверждал, что появился у Казанского собора только после завершения событий. Когда Боголюбова снова попытались избить, его нервы не выдержали, он достал револьвер и наставил его на сторожа Клибика. Что делал посторонний в полицейском участке следователи не уточняли, сам обвиняемый говорил, что пытался таким образом защититься от избиений. По словам обвиняемых, Боголюбова «били буквально два часа». В участке был найден еще один пистолет, по предположению следователей выброшенный одним из задержанных. Установить его владельца не удалось.

Иллюстрация: Люба Березина

Активисты оппозиции помимо избиений жаловались и на грабеж со стороны представителей власти. «Полицейские, не стесняясь, клали мелкие вещи и деньги себе в карманы», – вспоминал оппозиционер Михаил Чернавский. Вечером 6 декабря задержанных отправили в камеры предварительного заключения, перед этим еще раз избив.

Следствие и суд

О реакции власти на акцию можно судить по тому, что уже через 10 дней Александр II распорядился предварительного следствия не проводить и передать материалы в суд на основе дознания. Это было прямым нарушением процессуальных норм царской же либеральной судебной реформы. Оппозиционеров старались осудить как можно быстрей, в отличие от процесса по «делу 193», где следствие продолжалось три года. Рассмотрение дела в суде началось в середине января 1877 года и продолжалось всего неделю. Зал полностью заполнялся зрителями, которых пускали только по билетам. Суд последовательно отклонял ходатайства защиты о дополнительном ознакомлении с делом и вызове свидетелей.

Прокуратура столкнулась с затруднениями во время выдвижения обвинений. Действующий закон – «Уложение о наказаниях» – не предусматривало санкций за участие в демонстрации. «Составители его («Уложения»), видимо, не подозревали о возможностях такого явления», – цитировал советский историк Николай Троицкий одного из обвиняемых.

Следствие квалифицировало действия оппозиционных активистов на площади Казанского собора как бунт против власти императора (ст. 252 «Уложения»). Другим тяжелым обвинением была ст. 269 «Уложения» «оказание явного, соединенного с насилием, сопротивление служителям местной полиции» и «преступное противодействие властям законным». Адвокаты указывали, что действия активистов оппозиции нельзя квалифицировать как покушение на власть царя. И что за оказание сопротивления полицейским «при многочисленном скоплении народа» предусмотрено наказание в виде штрафа или трехмесячного ареста. События на Казанской площади обвинение неоднократно называло на судебных заседаниях «безпорядками». (орфография сохранена)

Всем обвиняемым прокурор задал вопрос об участии в демонстрации и признании вины в сопротивлении полиции. Большинство оппозиционеров отрицательно ответили на оба вопроса, некоторые признали участие в демонстрации, но никто не согласился с обвинением о насилии в отношении представителей власти. «Мое сопротивление заключалось в том, что меня полиция била», – ответил Николай Фалин. «В сопротивлении я участия не принимал, а меня в участке околоточный надзиратель бил», – сказал Василий Тимофеев.

Иллюстрация: Люба Березина

Показания свидетелей обвинения судом признавались достоверными. Свидетель Гуков рассказывал о возмутительном поведении молодежи в соборе. «Я видел, что когда была передана свечка поставить к образу, то молодой мужчина и девица с этой свечкою неприлично общались, как будто хотели бросить ее или смять, вообще не хотели передавать ее», – говорил свидетель обвинения. Гуков добавлял, что возмутительное поведение в соборе проявлялось и в разговорах на польском языке.

В прениях прокурор доказывал предварительный сговор активистов. «Появление в церкви всех участников демонстрации не может быть объяснено религиозным побуждением. Поведение их во время службы слишком рельефно это доказало. Наконец, весьма характерно сборище в православном храме людей иной религии, именно евреев; оно указывает несомненно, что эти люди пришли туда только потому, что сочувствовали внутреннему смыслу панихиды по умершим политически арестантам», – отмечал прокурор.

Защищавший Боголюбова и Ивана Гервасия адвокат Григорий Бардовский возражал обвинению: «Разве есть какое-нибудь преступление в том, что человек хочет служить панихиду? Наша церковь не запрещает молиться о покойниках, кто бы они не были. Говорят, что здесь было знамя с надписью “земля и воля” и преступность видят в этих словах? Но что же тут преступного? Положение 19 февраля (Манифест об освобождении крестьян – МЗ) проникнуто этим принципом», – убеждал защитник.

Выступления подсудимых в прениях и последнем слове не были красноречивыми – оппозиционеры еще не научились использовать преимущества открытого судебного процесса. Например обвинявший, помимо участия в бунте и сопротивлении полиции, в авторстве крамольного стихотворения Александр Бибергаль подтвердил, что был на площади. «Если уважать память своих товарищей это есть преступление, то, понятно, я тогда виноват. Затем, я видел знамя и слышал речь. Но разве имея глаза, можно не видеть, и, имея уши, можно не слышать?» – рассуждал Бибергаль. Что касается своего «звавлявшегося стихотворения», то он обратил внимание, что закон карает действия, а не идеи.

Приговор по делу оказался неожиданно жестоким. Боголюбов, Чернавский и Бибергаль получили по 15 лет каторги. Еще двое осужденных были приговорены к 10 годам заключения. 16-летняя Фелиция Шехтель получила 6,5 лет каторги, впоследствии замененные ссылкой. Трое из 21 обвиняемого были оправданы, остальные получили ссылку в Сибирь. Такое наказание было назначено троим рабочим: знаменосцу Потапову, Матвею Григорьеву и Василию Тимофееву. Но затем царь заменил всем троим наказание на содержание в отдаленных монастырях «на покаяние». Потапов не только не отказался от своих взглядов, но вел агитацию и планировал побег, пишет Григорий Фруменков в книге «Узники Соловецкого монастыря». Потапов открыто радовался смерти императора Александра II, убитого революционерами и даже ударил одного из священников. За это он был осужден и отправлен в ссылку в Якутию, где умер уже после революции.

Летом 1877 года содержавшийся еще в петербургской тюрьме Боголюбов не снял шапки перед градоначальником Федором Треповым. За это он был высечен розгами, что вызвало акции протеста в тюрьме. А позднее Вера Засулич стреляла в Трепова в качестве мести за унижение.

Провал акции 6 декабря признавали ее участники, в том числе Плеханов. Обрушились на нее и умеренные либералы за неуместность, поскольку продолжали надеяться на дальнейшие преобразования. Но жестокий приговор поколебал общественное мнение, а дальнейшие репрессии постепенно сместили симпатии на сторону радикальных оппозиционеров. Оправдание Веры Засулич на суде даже либералами было воспринято с ликованием, толпа около здания суда не позволила полицейским задержать оправданную революционерку.

Революционеры после жестокого приговора своим товарищам, среди которых даже не было лидеров оппозиционного движения, стали выступать за более радикальные методы борьбы. «Когда человеку, хотящему говорить, зажимают рот, то этим самым развязывают руки», — так объяснил переход к террору один из лидеров радикалов Александр Михайлов.