КТО в домике живет. Жители дагестанского поселка Временный добиваются компенсации за испорченные силовиками дома
Поселок Временный, Унцукульский район Дагестана. Фото: Правозащитный центр «Мемориал»
Почти год назад в поселке Временный Унцукульского района Дагестана был введен режим контртеррористической операции (КТО). По данным силовиков, в поселке орудовали бандиты, терроризировавшие мирное население. Спецоперация длилась более двух месяцев. На это время большинству местных жителей пришлось разъехаться по родственникам. Вернувшись, они обнаружили, что сотрудники правоохранительных органов не только жили в их домах, но и мародерствовали — уже несколько месяцев инициативная группа женщин из Временного пытается добиться компенсаций за похищенное и испорченное имущество.
«Мой сын боится омоновцев, точнее их формы. Когда ему было 6,5 лет, к нам домой ворвались с обыском. С тех пор у него боязнь — не может смотреть спокойно на людей в форме», — говорит Аминат. Подумав, что, увидев силовиков, ребенок испугается, она быстро собралась и вместе со знакомыми поехала домой.
Их автомобиль остановили на подъезде к Временному — так называется поселок, где живет семья Магомедовых. Все въезды в город заблокировали силовики — среди них был и дагестанцы, и русские, — они и сообщили, что в селе объявлен режим КТО. Аминат пропустили, однако путь до дома она должна была проделать пешком. Еще один блокпост был выставлен на одной из улиц поселка. Там женщину сотрудники ОМОН пропускать уже отказались.
«Я все равно пошла. Сказала: хотите, стреляйте в спину, мне необходимо попасть домой, у меня там дети — дочка-первоклассница и сын-инвалид. Они оба ждали меня в квартире соседки. Ближе к вечеру начались обыски. Все это время меня не покидало ощущение, что происходящее на самом деле — это съемки фильма про войну или учения какие-то проводятся. Намеренная грубость силовиков это ощущение усугубляла», — рассказывает Магомедова.
Режим КТО в Унцукульском районе Дагестана действовал с марта 2014 года. В сентябре основные силы операции сосредоточились вокруг Временного, где, по данным силовиков, укрывались члены вооруженных бандформирований. События, которые описывает Аминат Магомедова, происходили 18 сентября.
40-летняя Марьям Малогусейнова живет с мужем, дочерью и родителями-пенсионерами на втором этаже пятиэтажки. Когда утром 18 сентября она проснулась, улица была уже оцеплена.
«В первый день силовики вели себя тихо-мирно, заходили в дома, обыскивали их, потом уходили. На следующий день история повторилась. Каждый день приходили разными группами. Уже спустя три дня они начали грубить, ломать вещи в домах, везде ходить с собаками», — рассказывает Марьям. Она до сих пор возмущается, вспоминая, как силовики, не слушая ее увещеваний, оторвали с пола квартиры ламинат — искали тайники с оружием.
«Они объяснили, что ваххабитов ищут. Я им говорю: у нас дома только отец-инвалид. Они ответили, что это их работа», —говорит Малогусейнова.
Как позже рассказывали местные жители, в некоторых квартирах ОМОН на глазах хозяев выкидывал мебель и бытовую технику из окон. Когда одна из женщин закричала: «Комод, признайся, что твоя хозяйка не пособница, а домохозяйка!», омоновцы выбросили вслед за комодом еще и кресло, говорят во Временном.
Ваххабиты, смесители, электрический чайник
Пока в поселке работали силовики, мужчин и молодых людей домой не пускали, в квартирах разрешили остаться только женщинам и детям. Но и они в большинстве своем предпочли уехать на время операции к родственникам.
«2 октября началась какая-то бомбежка в поселке. Силовики сказали, что они кого-то там нашли, но мы-то знаем, что никого там не было. В тот день нас выгнали из дома, мою маму, которая с постели не встает, увезли врачи. Вкололи ей какое-то сильное наркотическое лекарство. Когда мы вернулись домой — ничего не нашли, ни постельного белья, ни бытовой техники. Смесители украли! И электрический чайник», — рассказывает Марьям. И это еще ничего, добавляет она: ее соседям повезло меньше — по итогам КТО у жильцов с первого этажа в доме Малогусейновых не осталось ни дверей, ни окон.
«Нашу квартиру хотя бы не совсем разгромили. Наверное, пожалели, потому что старики-инвалиды живут», — предполагает Марьям.
Неделю Аминат Магомедова не ходила на работу и вообще не выходила из дома — сотрудники спецслужб обещали, что назад в квартиру они ее не пустят. К тому моменту в поселке остались только женщины с детьми и трое мужчин — два слепых старика и один гипертоник, перевозить которого было опасно. Затем сотрудникам силовых структур все-таки удалось спровадить Магомедову из дома — в один из дней незадолго до вечерней молитвы двое автоматчиков под руководством местного полицейского вытащили ее на улицу. Домой Аминат с детьми вернулась только спустя два месяца. Увидев, что осталось от поселка и от ее квартиры, женщина, по ее собственным словам, «даже плакать не могла — превратилась в статую».
По словам местных жителей, чья жалоба поступила в правозащитный центр «Мемориал», спецоперация во Временном сопровождалась грабежами и вандализмом; силовики, среди которых были сотрудники московского ОМОН, при помощи тяжелой техники уничтожали имущество. На стенах домов появились свастики и надписи FCSM (Football Club Spartak Moscow). Улицы были завалены обломками жилых строений. Правозащитников и журналистов полицейские на территорию поселка пускать не хотели.
В стене квартиры Аминат за пару месяцев образовалась дыра, через которую Магомедова, «женщина не высокая, но крупная», может без труда пройти к соседям. Испорченных и пропавших из ее квартиры вещей — не перечислить.
«У меня был нормальный… Нет, хороший ремонт! Кафель на стенах в ванной, кафельная стенка в кухне, новая мебель. Когда я вернулась, перегородка между кухней и ванной была снесена, кафеля не было. Вся мягкая мебель переломана. Диван сломали. Ламинат на полу просверлили. От шкафа-купе я стеклянных дверей не нашла. Телевизор свой нашла в соседском огороде! Дверь была повреждена как будто оружейным снарядом. У меня был компьютер, который нашей семье предоставило Минобразования по программе дистанционного обучения для детей инвалидов — его я не нашла дома!
Все, что втыкается в розетку, кроме холодильника и стиральной машины, все исчезло. Ресивер для антенны. У моей дочки шкатулка была серебристая, там лежали накопленные дочкой 200 долларов — нету. Кольцо бриллиантовое без одного камушка — его я тоже не нашла дома. Машинка для стрижки волос — пропала. Мою шубу украли. Вся мужская одежда исчезла, женскую оставили. Только костюмы "Антонелла" мои забрали — это дорогая одежда, итальянская. Сервиз исчез. Комбайн унесли, овощерезку унесли, фритюрницу. Все дорогие вещи из дома пропали!
В стиральной машине нашла мужские трусы чужие. В ванной были полотенца, шампуни чужие. Видимо, купались там. Мужниной машинкой для волос брились прямо в детской комнате, волосы были на ковре. Я этот ковер выбросила, так бы он еще несколько лет прослужил.
Дома оставался дневник моей дочери-первоклассницы. Там только пятерки у нее были. Они на нем написали: "Молодец, умница, будущая пособница"! Дочка подумала, что там написано "способница", обрадовалась. Дневник я сохранила», —рассказывает Аминат. Силовиков она иногда называет «карателями» и считает, что власти должны понести ответственность за то, что они творили в поселке. В том числе — материальную.
Итоги спецоперации
26 ноября 2014 года режим КТО в Унцукульском районе Дагестана был снят. Республиканские власти остались довольны проведенной спецопераций. Руководитель республиканского управления Следственного комитета Эдуард Кабурнеев объявил, что силовикам удалось «ликвидировать» семерых активных членов местной диверсионно-террористической группы, совершивших множество убийств.
«По имеющимся у нас сведениям, никакого мародерства в зоне проведения КТО не было. Зато были обнаружены многоярусные бункера, способные выдержать ядерный удар, с соответствующими системами жизнеобеспечения. Люди, находившиеся там, занимались убийствами и получали за это деньги», — пояснил Кабурнеев. По его словам, в поселке Временный «был обнаружен внушительный арсенал, изъято несколько сотен килограммов взрывчатки». Взрывчатку пришлось уничтожать путем подрыва, перевозить ее было опасно, утверждал чиновник. Однако затем, по его словам, «начались спекуляции по поводу возмещения ущерба».
«Неужели вы всерьез думаете, что сотрудник, получающий достойную зарплату, постоянно рискующий жизнью, позарится на старый сундук с нитками или станет рисовать фашистскую свастику? Силовики рисковали своими жизнями, чтобы разоружить бандитов, которые фактически держали в заложниках целый поселок. "Мемориал" хочет, чтобы такое было по всей России? Пусть приезжают, смотрят, мы никому не запрещаем. Если они будут объективно показывать то, что там есть, мы будем только благодарны», — подчеркнул глава республиканского управления СК.
Глава Дагестана Рамазан Абдулатипов в эфире местных телеканалов объявил, что в поселке Временный Унцукульского района «обнаружено несколько семиэтажных блиндажей. В этих блиндажах прячутся люди, которые убили десятки детей, несколько сотрудников правоохранительных органов там были ранены».
Марьям в существование бункеров в поселке не верит — «могли бы показать, где именно они были, если бы действительно их нашли».
Правозащитники из «Мемориала» обратились к следователям с требованием проверить действия силовиков, принимавших участие в спецоперации в поселке Временный. В апреле 2015 года сотрудники Буйнакского следственного отдела Следственного управления СК по республике Дагестан прислали «Мемориалу» ответ: ведомство отказало в возбуждении уголовного дела «в связи с отсутствием состава преступления в действиях сотрудников правоохранительных органов».
«Никто не должен ездить к вам наводить порядок, порядок должны наводить вы сами. К вам приходят люди, чтобы спасти вас от бандитов, а вы им стреляете в спину. После этого приходите с жалобами, что с вами не так обращаются», — заявил тогда будущий глава республики.
Компенсация: в деле только женщины
После снятия режима КТО в поселок приехала комиссия по оценке ущерба, в которую вошли представители республиканского МЧС, администрации района и Роспотребнадзора. К работе привлекли четверых местных жителей, среди которых была и Аминат Магомедова. По ее словам, комиссия зафиксировала, что 16 домов в поселке были взорваны, а еще 52 здания, среди которых детский сад, должны пойти под снос.
«Улицы были в ямах, мусоре. Один нам мужчина помогал, у него фирма своя, есть погрузчики, грузовые автомобили. Вывезли из поселка 80-100 камазов мусора. Детям негде играть. Нам вагончики для временного проживания жителей привезли. Да только вот они стоят, под моими окнами, гниют. Они же ничем для жизни не оборудованы», — объясняет Аминат.
Поняв, что региональные чиновники помогать им не собираются, жители Временного попытались найти поддержку у федеральных властей и обратились с открытым письмом напрямую к президенту. А затем подали жалобу в МЧС с просьбой выплатить им положенные компенсации — 50 тысяч рублей каждому члену семьи за частично разрушенный дом и 100 тысяч рублей за полностью уничтоженное здание.
Далеко не все жители вернулись в поселок после завершения КТО; многие попросту остались бездомными. Марьям Малогусейнова квартиру и родителей оставить не смогла — отец абсолютно слепой, мать не встает с постели, и оба против переезда.
«Так и живем тут», — вздыхает Марьям. Как и многие односельчане, она рассчитывает получить компенсацию за сломанные и украденные из квартиры вещи.
По словам Аминат Магомедовой, добивающиеся справедливости жители села серьезно рискуют — жалобщиков сотрудники местных правоохранительных органов не любят.
«Людям, которые этим занимаются, могут подкинуть оружие, могут объявить в розыск. Мне под открытым письмом Путину пишут, что я ваххабитка. Я не ваххабитка! Силовые структуры любят ваххабитов, это их хлеб! Это они за деньги впускают их, за деньги выпускают их», — горячится Магомедова.
По словам Закира Магомедова, главного редактора сайта о правах женщин в Дагестане Daptar.ru, на Кавказе именно женщины поневоле стали главной силой легального политического и социального действия.
«Это такая специфика региона. Справедливости добиваются взрослые женщины, они везде ходят, в том числе на митинги. Это делается из тех соображений, что силовики не тронут взрослых женщин, и провокации в их отношении сложнее сделать. И оскорблять их вряд ли будут. Молодых парней или своих мужей пускать на митинги они боятся — их же на камеру снимают силовики и прочие правоохранители. Люди думают, что политически активных мужчин потом могут похитить, подкинуть им что-нибудь», — объясняет Магомедов.