5 ноября 2015 года я освободился с ЕПКТ ИК-10 — это маленькое Гуантанамо в управлении ФСИН по республике Мордовия, куда был переведен по неизвестным мне причинам. До окончания срока мне оставалось ровно два месяца.

Я писал заявления на имя начальника колонии о совершении преступлений в отношении меня и других заключенных, потому что это касается не только меня, но и других осужденных. Просто они неграмотные юридически и не могут изложить все факты. Они могут только словесно говорить, но их запугивают там. Запугивает сама администрация.

Я приехал в ИК-7 Мордовии 30 июня 2008 года. Статья 111, часть 4, по ней 7 лет 10 месяцев я отсидел, из них почти 7 лет я просидел в камере ПКТ, ЕПКТ и ШИЗО. Всего мне было отмерено 8 лет, но по поправкам Дмитрия Медведева два месяца убрали. Пока шли следствие и суд, у меня не было ни одного нарушения. Когда приехал в колонию, я увидел СДП-шников (сотрудничающих с администрацией активистов «секции дисциплины и порядка», которые официально были ликвидированы в 2010 году — МЗ), которые осуществляли деятельность администрации. Я сказал, что это запрещено законом. За это мне стали писать, что я не вышел на зарядку — хотя я как раз-таки выходил, просто я ее не делал, потому что у меня была температура, я приехал с тюрьмы, где простыл. Они меня на второй день водворили в ШИЗО.

ШИЗО и ПКТ. «Путин забрал яйца на Олимпиаду»

Дали 12 суток. Но я там просидел без выхода четыре месяца. Они даже не извещали меня, что добавили срок — якобы за то что я в камере на полу там спал. Но спать в камере невозможно было — потому что крысы. В камере, где я сидел, целое семейство крыс жило. Я был вынужден их кормить, чтобы они меня не съели.

Питание было отвратительное. Как я приехал, оно было отвратительное, так я освободился, а оно осталось отвратительное. Такие продукты как рис, гречка, яйца, молоко, масло, они выдаются только когда едет какой-то проверяющий или комиссия. А в реальности кормят овсом. Тот овес, который коням дают, последний год нас кормят именно этим овсом. Рыба вот эта с кишками. Если мясо, то сало со шкурой вот этой непобритой. Или с кишками.

Все это уходит в их карманы, они распродают все. Летом нам давали лосиный корм — вот для лосей картошку делают такой соломкой. Этот корм прогнил где-то, и они его выдавали как свежую картошку. Начальник ИК-7 Александр Башков, когда ему жаловались, заявлял, что «ну вы не едите, так у нас есть свинарник, зато для свиней готовить не надо».

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

Когда в 2013 году нам не давали яйца, сотрудники говорили: «Путин забрал яйца на Олимпиаду».

В советское время я не знаю, что нужно было сделать, чтобы получить ШИЗО, а сейчас пришел начальник, ему не понравилось, как ты стоишь, и он говорит: «Напишите на него акт». Был такой у нас проверяющий из управления, Мустайкин, его называли «ангел смерти». Потому что после него приходил спецназ и осужденных били. У него маниакальное было какое-то преследование осужденных, он говорил: «Доклад? Ага, не докладываете, ладно. Так, полотенца у них заберите, кружку у них заберите, ложки. Все забрать, пусть сидят».

В ШИЗО вообще самое тяжелое отбытие. Курить нельзя, полотенце нельзя. Вот этот Мустайкин установил размер полотенца определенный. А если такого нет, ты должен свое банное полотенце порвать, оставив кусок, или пользоваться белым вафельным полотенцем, которое тебе выдали. А в камере ты два раза руки вытер об это белое полотенце — и оно стало черным.

Так продолжалось до 2013 года: в ШИЗО сидишь месяца два-три, потом тебе дают ПКТ (помещение камерного типа — МЗ). Чтобы ты типа отдохнул. Это так же камера, что в ШИЗО, но тебе еще выдают тумбочку. И курить можно. И покупать продукты питания в магазине колонии. Но ты сидишь постоянно в камере. Чтобы не сойти с ума, там надо чем-то заниматься. Литература там ограничена, игры не выдают. Есть приказ Минюста, где написано, что в ШИЗО-ПКТ выдаются шашки, шахматы, нарды. Ничего не выдается.

В ПКТ положены пепельницы, но и они не выдаются. Одна тумбочка на 4 человека в камере. Средняя камера — полтора-два метра на человека. Передвигаться там невозможно. Это делается специально для того, чтобы осужденные нервничали и чтобы между собой у них были конфликты. Чтобы показать, что они якобы злостные нарушители.

СУС. «Зимой стена там лопнула от мороза»

Сейчас в ПКТ ИК-7 сидит около 50 человек, всего колонии тысяча человек. Когда вас сажают в ПКТ первый раз, вы автоматически признаетесь за СУСом (барак со строгими условиями содержания — МЗ), всё. С СУСа невозможно выйти. Я когда приехал в колонию, там находилось 20 человек, сейчас – 110-115 человек.

Это барак 1938 года, покошенный, как Пизанская башня, одна стена уже падала у него. Он стоит на каком-то непонятном фундаменте, полы волнообразные, в холодный период времени с пола дует невыносимо. В комнате приема пищи и просмотра телевизора — она объединена — утром завтракать невозможно. Температура как на улице. Если включают там отопление, то будет где-то плюс три, плюс два. А может быть и минус.

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

Это сейчас ввели теплую обувь, а до этого давали ботинки, это просто дермантин. На морозе минус 20 они лопаются. Твою же обувь забирают. В прошлом году зимой стена там лопнула от мороза. Мы сидели и слышали, как она дала трещину. Они приходят и говорят: так, тут надо делать ремонт, давайте раскошеливайтесь. Кто не сдает деньги, того закрывают в ШИЗО. Там родственников просят привезти краны, линолеум или какие-то вещи для ремонта. Если они привозят, ты хороший арестант, сиди в СУСе. Если нет, в ШИЗО.

Был случай с Ломанцовым Максимом — он собирал деньги на ремонт барака. Сейчас он сидит по безопасности на 17-й колонии, потому что его мама обратилась в СК и в прокуратуру в Москву, что с ее сына Башков вымогает 70 тысяч, которых не хватает вернуть заключенному, который потратил эти деньги на ремонт барака. Ломанцов должен был эти деньги либо сам заплатить, так как он завхоз, либо собрать с заключенных. Он говорит: у меня нет таких денег, я не буду вам платить.

Тогда они стали его преследовать. Закинули, так сказать, к отрицательно настроенным, чтобы его побили. Его бить никто не стал, там же тоже люди, понимают, для чего его закинули. От него требовали, чтобы он отказался от своих слов и сказал, что мама врет.

В итоге Ломанцова довели до такого состояния, что он 10 июля 2015 года перерезает себе вены и его находят по отбою почти мертвым в камере. Доставляют в санчасть ночью, там работает парень, который привел его в чувство и спас. В это время, когда он лежит там в операционной, меня выводят — я тоже лежал в этот момент в санчасти — выводит Пузаков такой, в пьяном виде, это биор (сотрудник отдела безопасности и оперативной работы (БиОР) — МЗ) ИК-7. И говорит: вот видишь Ломанцова? С тобой будет то же самое, скоро и до тебя доберемся. Я говорю все, тогда я пишу на вас заявление об угрозе убийством. А начальник через своих сотрудников — я не хочу их подставлять, они меня умоляли не подставлять их — передает: хозяин хочет, чтобы ты избил Ломанцова. Вот он лежит в санчасти рядом. Я иду к начальнику, говорю, вы что позволяете себе, моими руками хотите совершить преступление? Чтобы я избил человека? За что?За то что вы с него деньги вымогаете? Он меня берет и за это сажает в ШИЗО.

Религия. «У меня молитвенник кидали в туалет»

Мусульман в СУСе много, примерно 60-70%. Но отдельного блока какого-то нету. Мы все там вместе живем, все находимся в одних и тех же условиях. Они же хотят стравить нас. Право на вероисповедание вообще не соблюдается.

Я православный, мне не разрешали пользоваться образами — такие маленькие образки, не позволяли их в камере вывешивать. Я могу их носить только в кармане. Я говорю: объясните, зачем я их буду носить в кармане, когда я должен их выставить выше всего мирского? У меня лично молитвенник кидали в туалет. Иконы висели — они заходили, скидывали и топтались по ним.

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

У мусульман сейчас позабирали молитвенные коврики. Это специально делается, чтобы они возмутились и чтобы завести туда в колонию спецназ, спровоцировать. Якобы коврик не положен. Сейчас такой Пузаков к нам пришел — его выгнали с ИК-1, где сидят пожизненно заключенные, — он любитель выпить. Выпьет, придет ночью после отбоя в ШИЗО, а там, допустим, у мусульманина начинается вечерняя молитва. Он ему: «Ну-ка, ляг на шконку и под одеялом молись». Это я лично сам слышал. Предметы культа забирают. Там начальник отряда взял и выкинул выписки из Корана в мусорное ведро.

Или был в ЕПКТ чеченец, молодой парень, у него статьи тяжелые, он туберкулезник. Он при мне сидел на голодовке, потому что его не лечили. У него коврик забрали, он молится на робе, которую носит: снимает, стелет ее и так молится.

Или вот представьте, дают свинину. А СУС вообще в антисанитарном состоянии находится, там три стола всего, где должны поместиться 30 человек. Я сажусь, напротив ест мусульманин. Ему неприемлемо по вере, чтобы свинина находилась на столе. Я, в силу того, что уважаю религию других народов, я убираю со стола свинину, накладываю себе. Но он же видит в моей тарелке эту свинину, правильно? А никуда не денешься. Если ты будешь кушать где-то в проходе, где ты спишь, это считается нарушением.

Мусульмане мясо там вообще не едят, потому что сотрудники заявляют, что мы вам даем только свинину, это утверждено ФСИНом.

Избиения. «Крик стоял невыносимый»

30 июля 2010 года после обеда пришли сотрудники из разных колоний, в основном, это начальники и их подчиненные из отделов безопасности и оперативных отделов. В пьяном состоянии. Я в одиночке сидел в первой камере, и я слышал, что они стали открывать двери и требовать: «Доклад, дежурный!». Если ты не говоришь, что дежурный, тебя выводили и начинали бить. Кто был рядом в камере, три, четыре человека — их тоже били. Несколько камер не били: на одной камере сидели активисты, в другой больные сидели пацаны, три человека, их не тронули. А в основном били всех, кто сидит в ПКТ, ШИЗО, СУС. Это одно здание.

Это была мера воздействия. За то что осужденные писали жалобы на то, что там антисанитария. Тогда была аномальная жара, были пожары, и было объявлено чрезвычайное положение в Республике Мордовия. Нас кормили тухлым мясом, тухлой пищей, у них холодильники не работали.

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

Они все до единого были пьяные. Я из камеры видел, как они идут, пьют водку, кидают бутылки. Били нас якобы за то, что мы препятствовали проведению обыска — это уже потом прокурор присылал нам такие ответы на жалобы. Избивали в три этапа, за четыре часа трижды они прошлись.

Сначала они прошлись по общему режиму, там дежурных избили, а дежурные в тот день были все нерусские. Специально их назначили, чтобы бить. Нас сначала около камер и в камерах били, потом на продоле. Первый раз я потерял сознание возле камеры №3. Меня вывели, раздели, поставили к стене и по почкам бить начали. Я упал.

Потом вызывали в кабинет по спискам. Там лежала тряпка, ты должен был взять тряпку, вытереть пол, иначе тебя или изнасилуют, или забьют, такая была суть. Не было таких, говорят, кто бы ушел и не взял тряпку. Тряпка — это чтобы как бы сломать тебя, они такие выражения придумывали, типа «бродягой не будешь», что-то еще там. Я говорю, что я мужик, у меня двое детей, я работал на заводе. Никакой не бродяга, я обычный российский гражданин. Среднее специальное образование у меня, я электрик. Электромонтер высоковольтных и низковольтных сооружений. Какой бродяга? Зачем вы это делаете?

Ты заходишь, там дверь. Меня начали бить прямо с продола, я не то что зашел — я влетел туда. Потому что был в одних трусах, трусы у меня были затянуты, я их затянул там, чтобы не сорвали там ничего. Отовсюду начались удары, пинки. Я упал, отполз под ударами к стене, чтобы спину прикрыть. Потому что уже прыгали на моей спине. Я прижался к стене, и они стали избивать меня как только возможно.

Я весь был избит. Били точечно, там били обшники (сотрудники из отдела безопасности — МЗ), они профессионально бьют, отбивают внутренние органы. Дубинкой мне ударили, сломали нос. В грудь били, ногами пинали. Прыгали на мне двое.

Ногами топтались. Одному человеку, я помню, зовут его Вася, прыгнули на живот, и у него геморрой вылез. Никогда у человека не было геморроя, а тут вылез. Понимаете? Так били. Одному отбили голову, он до сих пор мучается головными болями. Я тоже страдаю от них. Когда погода начинает портиться, у меня начинаются головные боли, давление поднимается, спину ломит, нога отнимается.

Был гражданин Украины, его вообще забили, потерял сознание. Он боксер профессиональный, там были сотрудники 11-й колонии, которые говорили, я лично слышал: «вызывайте сюда боксера, сейчас мы с ним разберемся».

Крик стоял невыносимый. Люди стонали, кричали, кошмар, что творилось. Это невозможно забыть никогда.

Через два часа пришли врачи, а через два часа же гематом еще нету, просто красные пятна появляются. Они сняли эти красные пятна, и все. Там вообще твое здоровье не имеет значения, тебя сажают просто за то, что ты не нравишься начальнику. Ты будешь сидеть, тебя будут бить. Принцип такой: если ты сидишь в ШИЗО, значит, тебя уже надо бить. Значит, ты что-то совершил такое, что не входит в рамки их мнения. Не закона — такого понятия нет вообще — закон для них это то, что сказал начальник

Мы написали жалобу в прокуратуру и лишь нелегально смогли отправить ее. Человек освобождался, его за 15 дней до освобождения избили. Они не ожидали, что через него будет жалоба подана. Мы отправили жалобу сразу и в Европейский суд коллективную о том, что были жестокие пытки, нарушения. Через два месяца приехал следователь Боголюбов. Я ему назвал конкретные фамилии. Он мне, знаете, что ответил? «Да ты че, я приехал просто дать отписку. А ты, хочешь, пиши дальше, ничего не будет». И уехал.

Потом я снова написал и нелегально жалобу отправил. В 2013 году приезжала следователь Наумова. Она не стала искать, кто и почему это сделал, а стала уточнять у меня, откуда у меня появилось лезвие — потому что меня когда били, я перерезал себе руки, чтобы сознание потерять. Потому что точечная боль идет, они же бьют в почки, в печень. Двое стоят по сторонам, я вот так зажался, чтобы не повредили голову, они мне ноги отбили. Они у меня были как галифе, просто вздутые, фиолетовые.

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

Я это все ей говорю, а она не пишет этого. Но очень хочет узнать, откуда у меня появилось лезвие. Лезвие лежало в камере, я его нашел, взял и перерезался. Я ей говорю фамилии конкретные, кто меня бил. Их было человек десять в кабинете, остальных я могу всех визуально определить.

Ничего им не было. Алексей Нецкин, который привел их туда, он сейчас генеральскую должность занимает — начальник ульяновского управления. Он когда пришел к нам, пытки продолжились, он всех, кого так или иначе повыгоняли, он их обратно собрал в кучу.

Администрация. «Зеки для них рабы»

Александр Башков — это начальник колонии ИК-7 для впервые осужденных, откуда меня потом перевели в ИК-10. Этот человек ничего человеческого не выражает, у него отсутствует нормальное восприятие человеческого — он считает себя господином, барином, хозяином, непонятно кем, князем, графом.

Последний раз я писал заявление в 2014 году, я тогда перерезал себе вены, когда на меня было совершено нападение заместителем вот этого Башкова — был такой Поздняков, слава Богу, он ушел на пенсию. Их не снимают и не сажают. Их отправляют на заслуженную пенсию. Государство им обеспечивает все, чтобы они совершали преступления. Сам Башков неоднократно мне говорил, что вот приезжал Богдан (представитель аппарата уполномоченного по правам человека в РФ — МЗ), они приехали-уехали. Приехали прокуроры, мы им дадим что надо, и все будет у нас нормально. А ты будешь страдать.

У них там присутствует это клановое служебно-семейное кумовство и дружеская коррупция. Есть Нецкины. Тот Нецкин, которого со взяткой взяли… ну, это обычное явление. Зеки для них рабы. Законные требования для них — то, что сказал начальник. Только это закон.

Российских законов и норм конституции сотрудники не знают, права человека — они смеются над этим понятием. У нас в России, говорят они, права человека соблюдаются только в Кремле.

В Москве люди выходят с плакатами, против правительства выступают, и их сажают за это — идут вот эти процессы по Болотной, Навальный, Удальцов. И то же самое говорят сотрудники нам, заключенным! Но их не привлекают за это.

Фото: Антон Карлинер / «Медиазона»

Они всегда ссылаются на власть, это не мы, говорят, это ФСИН Москвы нам приказывает. Чуть что, они все на Москву сваливают. Когда начальник отряда приходит и говорит, что в Кремле работают уроды, понимаете, как на это реагировать?! Прямо открыто так и сказал. По этому поводу я вызывал и прокурорам это говорил, и судьям, что это же саботаж власти идет. Подстрекают к бунту!

ЕПКТ. «Я его называю Гуантанамо»

Длительное время я сидел в ШИЗО — в основном, в одиночках. Чтобы я другим заключенным не рассказывал, как писать жалобы. Потом дали мне 5 месяцев ЕПКТ (единое помещение камерного типа — МЗ) и отправили туда — ноябрь-апрель 2011-12 года я сидел в ЕПКТ в ИК-10. После этого я приехал, две недели в ШИЗО, неделю в СУСе, потом снова две недели в ШИЗО — так началось. Или два месяца в ШИЗО, неделя в СУС. Я обжаловал все, отказали, сказали, что все в рамках закона. Меня даже в суд не вызывали.

ЕПКТ это маленькая крытая тюрьма, я ее называю Гуантанамо. Вот мордовское ЕПКТ рассчитано на 28 человек, туда со всей Мордовии свозят самых злостных нарушителей. Но ты в Мордовии злостный нарушитель, если ты, например, неправильно посмотрел на начальника. Люди, которые не согласны с так называемыми законными требованиями администрации. Кто начинает отстаивать свою гражданско-правовую позицию.

Сейчас я уезжал, там было 25 человек. Часть из них сидела на ЕПКТ, а часть из них переводят на особый режим — там другой продол особого режима, камеры там хуже. ЕПКТ строятся на особом режиме, чтобы ты туда приехал и сотрудники там уже, они такие… подготовленные к особому режиму. Чтобы если ты что-то начал возражать, тебя можно было вывести и побить. Сейчас везде видеокамеры, но они заводят в такие места, где нету камер. В бане же не поставишь камеру? Туда заводят. Или туда, где сломанная камера. Бьют по таким местам, чтобы следов не оставалось — мне били по почкам, по позвоночнику, жизненно важные органы отбили.

Сейчас там сидит мальчик-москвич, ему всего лишь 20 лет, он эпилептик. Его с общего режима привезли туда. Сидит по 228-й. Тоже он отстаивал свою правовую позицию, а его отправили в ЕПКТ. Он сидит один, потому что он эпилептик, чтобы ему никто не помогал. Чтобы он умер там. Там на ЕПКТ в ИК-10 сейчас новый начальник медчасти, она вообще не реагирует на заявления осужденных. Это ниже ее достоинства. С зеком общаться? Брезгливая такая вот она женщина.

Я приехал, у меня сразу забрали теплые вещи, у меня есть справка, есть решение комиссии ЛПУ-21, о том что мне с моими заболеваниями необходимы теплые вещи. Это мочекаменная болезнь, пиелонефрит — это все у меня отбито было после 2010 года. Гепатит С, потом гайморит хронический, защемление окончания позвоночного нерва — у меня нога отнимается, я не могу спать на правой стороне вообще, потому что у меня начинаются острые боли, сводит ноги.

Изолятор и ЕПКТ — это рассадник туберкулеза. У кого иммунитет слабый, достаточно 3-4 раза простыть, тебе не дадут ни таблеток, ничего. Таблетки дают только по назначению. А чтобы добиться, чтоб тебя приняли врачи, это невозможно.

И там до сих пор все так же. Ничего не поменялось там, даже хуже стало. Бетонные камеры и сырости больше. В камере просто щит такой деревянный, чуть-чуть досок. А нара опускается на бетон. Это сделано специально, чтобы от сырости и бетона появлялся туберкулез. Там уже не одного так вывезли с туберкулезом.

ОНК. «Они просто смеялись надо мной»

Был там у нас такой по правам человека от УФСИНа якобы, он в 2010 году посещал колонию, пришел в прогулочный дворик. Я говорю ему: посмотрите, прогулочный дворик открытый, нет никакого заграждения от дождя, мы мокнем. Он тоже говорит сотрудникам: «Так, напишите на него акт о грубости, 15 суток дайте». Этот человек до сих пор работает.

Есть такой Сергей Трофимыч Марьин, он единственный в Мордовии, кому небезразлична эта ситуация, и кто помогает нам. Из ОНК туда ходит только Марьин, но Марьина они вообще никуда не пускают.

Вот сейчас новая ОНК, я ни разу их не видел там, ни разу. За два или три года. А если кто-то приходит в ШИЗО, я кричу: подойдите к такой-то камере, у меня есть заявление! Потому что у меня температура. У меня камни в почках обеих обнаружились. Дисфункция почек наступила в результате механического воздействия — это мне врач сказал. Мне их отбили.

Я сколько сижу, из старого ОНК, которое было до 2011 года, приезжали Морозов и Осипов. Морозов бывший биор этой мордовской колонии, а Осипов бывший прокурор. Это психически ненормальные люди. Когда я им жаловался в 2009 году, они просто смеялись надо мной. И я понял, что это не ОНК. Морозов при мне сказал: «Напишите-ка на него акт, что-то он много говорит тут и жалуется. Дайте ему 15 суток». Это говорил председатель ОНК!