Сейчас пенсионерка, а в 1988 году — преподаватель химии в Ленинградском технологическом институте, Нина Андреева рассказывала в интервью, что «Не могу поступаться принципами» было не первым ее письмом в редакцию: она писала в «Ленинградский рабочий», и ее там даже печатали. Текст знаменитого впоследствии антиперестроечного манифеста она отправляла и в «Правду», и в «Литературную газету», и в «Комсомольскую правду», и в «Советскую Россию» — но редакции ей не отвечали.

Версии дальнейших событий различаются в зависимости от того, кто их излагает. Один из главных идеологов перестройки, секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев писал в мемуарах, что публикация родилась из письма Андреевой и ее мужа Владимира Клушина в ЦК — его якобы прочитал известный своими реакционными взглядами Егор Лигачев (как и Яковлев, он входил в Политбюро) и велел заместителю главреда «Советской России» переработать сочинение супругов в газетную статью.

Редактор влиятельного среди сторонников демократизации журнала «Огонек» Виталий Коротич считал, что текст «Не могу поступаться принципами» написан самой Андреевой, но соглашался с Яковлевым в том, присланное ею в ЦК письмо скорее всего предварительно показали Лигачеву, а тот уже дал добро на публикацию.

Сам Лигачев категорически отрицал любую причастность к появлению статьи: «Как и все читатели, я впервые познакомился со статьей "Не могу поступаться принципами" лишь тогда, когда она была опубликована на страницах газеты "Советская Россия"».

Нина Андреева рассказывала, что 23 февраля ей позвонили из редакции и предложили немного сократить материал и обязательно обозначить свое отношение к сталинским репрессиям, без упоминания которых в те годы не обходилась ни одна «заперестроечная» или антиперестроечная статья. Так в публикации появился пассаж про ветерана войны, который ни разу не слышал о репрессиях, и абзац с призывом избегать однозначной оценки прошлого. «Вместе со всеми советскими людьми я разделяю гнев и негодование по поводу массовых репрессий, имевших место в 30-40-х годах по вине тогдашнего партийно-государственного руководства. Но здравый смысл решительно протестует против одноцветной окраски противоречивых событий, начавшей ныне преобладать в некоторых органах печати», — писала Андреева.

Леволибералы, борьба башен и великий Сталин

Статья Андреевой занимала в «Советской России» целую полосу формата А2. Лейтмотивом текста было осуждение публикаций и выступлений перестроечной эпохи, «смешивающих с грязью наше прошлое и настоящее»; не в последнюю очередь автор требовала помнить о заслугах Иосифа Сталина.

Например, Андреева сравнивала Сталина с Петром I: «В конечном счете, к примеру, сегодня мало кого смущают личные качества Петра Великого, но все помнят, что в период его правления страна вышла на уровень великой европейской державы», — и цитировала Уинстона Черчилля, который якобы утверждал: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в которое протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой силы воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить... В его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что казался он неповторимым среди руководителей всех времен и народов...».

Нина Андреева (в центре) и ее супруг, доктор философских наук, профессор В.И. Клушин во время работы первого этапа второго инициативного съезда коммунистов России, 1991 год. Фото: Смольский Сергей / Фотохроника ТАСС

Позже выяснилось, что Черчилль ничего подобного не говорил, а приписываемые ему слова о сохе и атомной бомбе напоминают сильно искаженную цитату из биографа Сталина, троцкиста Исаака Дойчера.

Среди других изобретений Нины Андреевой, получивших впоследствии широкое распространение — термины «борьба башен» (позаимствован — со ссылкой на автора — у Александра Проханова) и «фальсификация истории». С последним явлением автор призывала беспощадно бороться: «Ставшая дежурной тема репрессий гипертрофирована в восприятии части молодежи, заслоняет объективное осмысление прошлого. Примеры такого рода не единичны. Читаю и перечитываю нашумевшие статьи. Что, к примеру, могут дать молодежи, кроме дезориентации, откровения "о контрреволюции в СССР на рубеже 30-х годов", о "вине" Сталина за приход к власти в Германии фашизма и Гитлера? Или публичный "подсчет" числа "сталинистов" в разных поколениях и социальных группах?».

Отступивших от истинно социалистических принципов Андреева делила на два лагеря: «леволибералов» и «охранителей»; перестроечное брожение умов виделось ей как борьба этих «двух башен». «Именно сторонники "леволиберального социализма" формируют тенденцию фальсифицирования истории социализма. Они внушают нам, что в прошлом страны реальны лишь одни ошибки и преступления, замалчивая при этом величайшие достижения прошлого и настоящего», — писала она.

Впрочем, охранителям тоже досталось: «Если "неолибералы" ориентируются на Запад, то другая "альтернативная башня", пользуясь выражением Проханова, "охранители и традиционалисты", стремятся "преодолеть социализм за счет движения вспять". Иначе говоря, возвратиться к общественным формам досоциалистической России. Представители этого своеобразного "крестьянского социализма" заворожены этим образом. По их мнению, сто лет назад произошла утрата нравственных ценностей, накопленных в туманной мгле столетий крестьянской общиной».

Преодолеть все эти опасные заблуждения Андреева предлагала, вернувшись к ленинским принципам: «На этом стоим и будем стоять. Принципы не подарены нам, а выстраданы нами на крутых поворотах истории отечества».

Репетиция путча

Эффект статья произвела потрясающий — главным образом в рядах партийной элиты и среди руководства советских СМИ. Текст восприняли как «продиктованный сверху» (журналисты и редакторы не питали иллюзий по поводу «случайности» появления программной статьи) — и истолковали его как однозначный сигнал к «повороту назад» и отказу от перестройки.

Тем более, что дальнейшее развитие событий лишь подтверждало эту версию. На следующий день после публикации, 14 марта 1988 года, Егор Лигачев собрал на брифинг главных редакторов и «порекомендовал» обратить внимание на письмо преподавательницы из Ленинграда. ТАСС поручили распространить полный текст статьи, а руководителям союзных республик, не получавших «Советскую Россию», — перепечатать «Не могу поступаться принципами» в местных изданиях.

Глава государства, генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев в момент выхода статьи отсутствовал в стране — он находился в Югославии. Главный оппонент Лигачева в Политбюро, Яковлев тоже был за границей — в Монголии.

«Среди интеллигенции началась паника, значение статьи, опубликованной в органе ЦК КПСС, а тогда "Советская Россия" была в таком статусе, все понимали хорошо. <...> Позже оказалось, что некоторые первые секретари самостоятельно распорядились перепечатывать статью во всей прессе, вплоть до "районок", и провести обсуждение обязательно и повсеместно. По стране подуло очень холодным ветерком», — писал в воспоминаниях возглавлявший тогда «Известия» редактор Иван Лаптев.

Нина Андреева (в центре) на митинге на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге, 1992 год. Фото Николай Беркетов / ТАСС

Сама Нина Андреева подсчитала, что ее статья была перепечатана более 900 раз.

24 марта манифест преподавательницы из Ленинграда стал главной темой заседания Политбюро; обсуждение растянулось на два дня. Будущий участник настоящего путча Дмитрий Язов в своих мемуарах утверждал, что говорил тогда в основном Горбачев. Он требовал осудить реакционное письмо. Почти все консерваторы, кроме Лигачева, высказались в том духе, что «не разобрались», «не сориентировались» — то есть не решились открыто поддержать антиперестроечное выступление Андреевой.

Итогом совещания в Политбюро стала статья Александра Яковлева, опубликованная им без подписи в газете «Правда» 5 апреля 1988 года. Она называлась «Принципы перестройки: революционность мышления и действий». Автор заверял, что никто в руководстве страны от нового курса отказываться не собирается, а вина Сталина в организации массовых репрессий доказана. Позже «Правда» напечатала позитивные отклики на эту статью, а «Советская Россия» 15 апреля вышла с покаянным материалом, в котором редакция соглашалась с «Правдой» и признавала, что публикация письма Андреевой была безответственным жестом.

«Как бы ни относиться к статье Андреевой, но провозглашенные перестройкой принципы гласности и плюрализма обязывали представить всю палитру читательских мнений. Но ничего подобного не произошло. "Советской России" категорически запретили публиковать письма в поддержку Андреевой, заставив дать почти только осуждающую почту. Более того, одобрительные письма были у редакции изъяты. <...> Какая же это гласность? Какой же это плюрализм?» — писал годы спустя возмущенный Лигачев.

Андреева рассказывала, что после публикации разгромных отзывов ее отстранили от занятий со студентами и вынудили уйти в отпуск за свой счет. До выхода на пенсию к работе она так и не вернулась. Принципами пожилая коммунистка не поступилась, возглавив осенью 1991 года Всесоюзную коммунистическую партию большевиков, которая с гордостью использует аббревиатуру ВКПБ и выступает за ленинизм и коммунистические идеалы. КПРФ Геннадия Зюганова в ВКПБ считают предателями. Отделения партии существуют в Белоруссии, Украине и России, и, по подсчетам 78-летней Нины Андреевой, объединяют более 20 тысяч ее сторонников.

14 марта 2017 года в 9:12 мск текст исправлен: в исходной версии заголовок статьи Нины Андреевой был набран с опечаткой — «Не могу поступиться принципами». Редакция благодарит журналиста Олега Кашина, который заметил ошибку.