Иллюстрация: Мария Толстова / Медиазона
Шеф-редактор «Эха Москвы» в Оренбурге Максим Курников обнаружил в местных архивах документы, свидетельствующие: даже на безальтернативных сталинских выборах в разгар Большого террора избиратели находили способ заявить о своем несогласии с режимом.
Первые всеобщие выборы в Верховный Совет, который принятая годом ранее Конституция провозглашала высшим органом государственной власти СССР, прошли 12 декабря 1937 года. Выборы были заявлены как альтернативные, однако в подавляющем большинстве случаев в бюллетенях значилась фамилия одного-единственного кандидата. В итоге «блок коммунистов и беспартийных» получил 99,3% голосов при явке 96,8%.
Партийные и прокурорские отчеты о ходе избирательной кампании в Оренбургской области показывают: власти бросили немалые силы на то, чтобы сторонники альтернативных кандидатов, не допущенных на выборы, не могли повлиять на ход голосования. Главная задача местных функционеров в предвыборный период — обеспечить максимальную явку. Повсеместно создаются отряды пропагандистов для «массового развертывания разъяснительной работы на предприятиях, в колхозах, жилых домах и общежитиях». При этом уже в самых ранних документах, связанных с подготовкой выборов, были перечислены «враги», активизации которых стоит опасаться во время голосования: «троцкисты и бухаринцы, всякого рода церковники».
Прогноз оправдался — на этапе обсуждения и выдвижения кандидатов в Верховный Совет некоторые жители Оренбуржья неожиданно вспомнили лишенного советского гражданства и высланного из страны оппозиционера Льва Троцкого. В своем спецдонесении и.о. прокурора области Гольм сообщал, что житель села Тугустемир «на общем собрании 5.10.1937 г. выдвинул кандидатуру врага народа Троцкого и вел подготовительную работу срыва предвыборных собраний по выборам в Верховный Совет». Сельчанина арестовали, а вместе с ним — ещe несколько человек, посчитав их «контр-революционной» группой. Интересно, что через год — 26 июня 1938 года — на выборах в Верховный совет РСФСР в этом же районе в урнах нашли бюллетени, где все строчки были перечeркнуты, а поверх них вписана фамилия Троцкого. В том же году она исчезает из многих партийных документов — особо осторожные партийцы вместо «Троцкий» на всякий случай пишут теперь «враг народа Т.».
И.о. прокурора области регулярно отчитывался прокурору Союза Андрею Вышинскому обо всех происшествиях, которыми сопровождалась подготовка к выборам. За несколько дней до даты голосования он писал, что всего в области «возбуждено 40 уголовных дел о вылазках классового врага по выборам в Верховный совет, из них 34 дела закончены».
При этом по сохранившейся в архивах переписке видно, что организаторы выборов всерьез стремились следовать букве закона, а силовики внимательно следили за избирательными комиссиями и жестко пресекали формальные нарушения. Выборы были заявлены как демократические и добровольные и должны были производить именно такое впечатление. Если члены комиссий или местные руководители бросали тень на предстоящее голосование, они немедленно становились фигурантами уголовных дел. Например, секретарь одного из райкомов по фамилии Романов для увеличения явки решил напечатать в районной газете «пригласительные повестки». Это ставило под сомнение добровольность голосования, поэтому «Романов [был] разоблачен как враг народа и арестован».
Обо всех членах комиссий и председателях, которые позволяли себе появляться на избирательных участках пьяными, тоже докладывали наверх. Одного председателя участковой комиссии и вовсе арестовали — он напился и не смог провести с населением беседу по разъяснению избирательного законодательства, а кроме того, как выяснило следствие, «приводил ночью в помещение избирательного участка женщин и ночевал с ними».
Сам день голосования, следует из партийных отчетов, был задуман как настоящий праздник: «На всех избирательных участках работают буфеты, столы справок, консультация. Организовано культурное обслуживание — патефон, гармонии, струнные инструменты, радио». Кое-где рядом с помещениями для голосования оборудовали детские комнаты.
Участки открывались в 6:00 — по замыслу организаторов, те избиратели, для которых это воскресенье не было выходным, должны были проголосовать до начала рабочего дня. Утром на многих участках образовались большие очереди, но к обеду, когда прошла основная волна голосующих, стало спокойнее. В отчeтах говорится, что люди занимают очереди перед участками с четырех утра, приносят цветы для Сталина, многие пляшут и поют. Обязательно подчeркивается: на участках много стариков, которые рассказывают, что они ждали возможности проголосовать всю жизнь и теперь счастливы. Особое внимание —национальному вопросу: татары, казахи и башкиры Оренбургской области могут получить бюллетени, напечатанные на «нацменовских» (распространенное сокращение от «национальное меньшинство») языках.
Все позитивные отзывы о ходе голосования тоже передавались в центр. «Избирательница Шермант Сара, по национальности еврейка, 72 лет, которую привезли на избирательный участок на автомашине, заявила: я живу много лет на свете, но такого почeта мне никто не оказывал. Я еврейка, но имею права голосовать наравне со всеми», — говорилось в одной из сводок.
Однако уже к обеду 12 декабря с мест начали поступать сообщения о стихийных протестах и разного рода эксцессах. Например, в одном из сeл на избирательном участке «в комнате ожидания были исковырены стены, порваны лозунги, а на стенах написаны контрреволюционные надписи». В другом районе двое неизвестных подожгли избирательный участок, но пожар удалось потушить.
Со всей области в Оренбург сообщали о тех, кто не явился голосовать — с указанием причины. Так как процесс голосования предполагает проверку документов, любые крамольные разговоры на участках фиксировались с именами, фамилиями и даже адресами их участников. Чаще всего вычисляли тех, кто уже на участке советовал другим голосующим вычeркивать кандидатов из бюллетеня; о каждом из них затем собирали подробную информацию, в том числе — о родственниках и друзьях. Зафиксированы были и разговоры о Троцком, например, «Кондрашкин Андрей <…> будучи выпивши, и в вагоне вeл разговор следующего содержания: "Буду голосовать за Троцкого и двоевластие"». Кондрашкина сняли с поезда; выяснилось, что он был другом командарма Николая Каширина, к тому моменту уже объявленного врагом народа.
Агитаторы на протяжении всего дня ходили по домам и по несколько раз настойчиво приглашали на выборы. За теми, кто не явился голосовать до обеда, на дом могли прислать автомобиль. Если хозяева отказывались или отвечали грубо, агитаторы поименно упоминали их в своих отчетах; эти документы составлялись в произвольной форме, могли быть озаглавлены «Выборная информация» или просто «Факт», но при этом были засекречены. Иногда такие сводки передавались телефонограммой.
Среди тех, кто все же бойкотировал выборы 1937-го и 1938 года, самой заметной и последовательной группой были верующие. Аргументация отказа у них была разная («грех», «большевики-антихристы», «отравленные конверты»), но именно христиане доставляли больше всего проблем агитаторам в сельской местности. На время голосования многие уходили из своих сeл в лес, кто-то оставался дома, но упрямо отказывался участвовать в происходящем. За ними тоже высылали машины, их привозили на участки, но большая часть верующих не соглашалась голосовать и после этого. Были и те, кто не выдерживал давления: в архивных документах описан случай староверки, которую односельчане уговорили проголосовать, повторяя, что своим отказом она «опозорит все село». «В 9 вечера Рубцова согласилась голосовать и после голосования начала плакать от того, что считает, что согрешила».
В 1938 году в Абдулино одна из жительниц говорила, что голосовать незачем, так как «выбрали 12 декабря Успенского, а он оказался врагом народа».
Иногда отказ от голосования был жестом отчаяния. Например, две жительницы Илека «заявили, что они не пойдут голосовать, пока не вернут их мужей, взятых по линии НКВД».
Впрочем, даже те, кто приходил на участки, были не столь единодушны в поддержке режима, как может показаться — уединившись в кабине для голосования, многие использовали бюллетень, чтобы записать на нем свои мысли о советской власти. В отчeтах по Оренбургской области говорится, что больше всего протестных надписей в 1937-м появлялось на бюллетенях, напечатанных на татарском языке. Одна из них переводится так: «Выбирай — не выбирай, а так или иначе будет избран». Часто, вне зависимости от языка, встречались надписи в поддержку изгнанного из страны Троцкого: «Я выдвигаю от себя Троцкого Льва Моисеевича и Бухарина от себя и всего народа...». Иногда фамилию оппозиционера просто вписывали поверх бюллетеня. Приходя на участки в разных уголках Оренбургской области, люди писали, что не понимают, за кого им предлагается голосовать: «Он ничем себя не проявил» или «Я его точно не знаю, а кого знаю, того нет».
В отчете секретаря Кагановического райкома ВКП(б) Епифанова от 27 июня 1938 года говорилось: «В урне 91 избирательного участка вложена записка, написанная печатными буквами от руки: "Всe это есть кукольная комедия"».
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке