Силовики пришли к нам в квартиру в шесть утра. Они постучали, сказали «откройте, полиция», мы начали одеваться. Они вошли буквально через две минуты. Мы не успели открыть — они сломали замок, у них есть для этого специальный инструмент. Всего было, наверное, человек пятнадцать. Из них восемь — сотрудники СОБРа, несколько оперов, технических специалистов, сотрудники с собаками. Это был ужас. Когда они зашли, то оставили входную дверь открытой, куда-то ходили, видимо, искали понятых. В квартире был сквозняк, очень холодно.

Они вошли, приказали лечь на пол. Жене надели наручники и оставили его так лежать. У него был голый торс — не успел одеться. Он мерз, просил дать ему футболку или как-то его прикрыть, и ему бросили какую-то мою кофту. Я в одной футболке стояла и тоже мерзла.

Потом меня поставили к стене, приказали отвернуться и не смотреть на то, что происходит в комнате. Минут двадцать мы вообще не понимали, что происходит и не могли посмотреть, что они делают в квартире.

Как мы потом поняли, они состряпали какое-то дело о хранении наркотиков. Причем дело было заведено на какого-то левого человека, которого мы вообще не знаем, мы в первый раз услышали его имя. По идее, мы проходили по делу как свидетели. Но, тем не менее они пришли к нам в квартиру, у них якобы были основания полагать, что именно в ней находятся какие-то запрещенные материалы, наркотики и оружие. Поэтому у них были основания для обыска. Потом нас отвезли на допрос.

Меня обвинили в нарушении порядка проведения митинга. К материалам дела приложили то, что я пыталась распечатать баннер для шествия [23 января].

Накануне акции я пришла в копицентр и спросила у девушки, сколько будет стоить и сколько времени займет распечатка баннера. Она мне сказала, что полтора часа, сказала «давайте посмотрим, что у вас за материалы». Я вставила флешку, открылись баннеры, она увидела надпись «Свободу Навальному!» и какой-то еще. Она переспросила: «Эти?». Я ответила, что да. Она ответила: «Мы никакие агитационные материалы не печатаем». Я сказала, что в лозунгах нет никакой агитации. Но она сказала, что у них есть внутренний регламент, по которому она не может это распечатать. Я отметила, что это довольно странная позиция, попрощалась и ушла. А эта девушка потом давала показания полиции о том, что я приходила, она опознала меня по фотографии.

Кроме того, они достали переписку из чата штаба Навального, он открытый, ссылка на него есть в канале штаба. В тот момент, когда только-только анонсировали мероприятие, какой-то человек написал там «готовьтесь к штрафам или получить от 10 до 20 суток». Сначала Женя написал, что он готов отсидеть, сколько нужно, чтобы мы смогли высказаться, а потом и я написала, что готова к аресту. И они приложили вот этот мой комментарий к материалам дела как доказательство того, что я призывала выйти на акцию.

К материалам приложили еще один мой комментарий. Пользователь спрашивал, что сейчас делать, какие действия сейчас требуются от волонтеров, от людей, и я написала, что нужно распространять информацию, чтобы на митинге было не 50 людей, а хотя бы 200. И вот этот комментарий тоже приложили, якобы там есть призыв.

Меня арестовали на семь суток. Скажу так: люди в спецприемнике работают совершенно разные. Были те, кто поддерживал, кто по-доброму относился, сочувствовал. Были те, кто отнесся с презрением каким-то, немножко свысока. Но в целом было нормально, люди в основном работают неплохие.

Единственное — два дня не давали позвонить, говорили, что был обрыв телефонной связи из-за снега. Так говорили в субботу и воскресенье, хотя я точно знаю, что в воскресенье телефон работал. Потому что моя сокамерница, когда ее позвали помыть полы в коридоре, видела, как из другой камеры ребята звонили по этому телефону.

Вчера я вышла из спецприемника, а Женю оставили там еще на 10 суток. Я считаю, что эти обвинения — «агитация в спецприемнике» — это чушь, его пытаются обложить со всех сторон, как и меня. У меня сейчас две административки и если меня в третий раз обвинят в организации или участии в митинге, то у меня будет уголовная статья за экстремизм. И если Евгений в следующий раз выйдет [на акцию], то у него уже будет уголовка.

Редактор: Мария Климова