— Прошу встать одного человека и рассказать все, что было, — обращается Бибилов к собравшимся.

— За эти 11 дней то, что [там] происходило — врагу не пожелаю, — начал один из военнослужащих. — Вся техника, которая была, она не годилась, говорю прямо. Когда туда приехали, нас всех выставили в ряд — буквально в двух километрах от зоны боевых действий. Взвод обеспечения и медрота должны стоять в тылу, а не в двух километрах от зоны боевых действий. Командного состава там не было. И в эту ночь стали стрелять минометы.

По его словам, человек, отправивший их туда, «не соображал, что делает».

— Я туда поехал не за деньги, которые нам платят. Каждый из нас не Родину защищать свою туда поехал, наша Родина здесь. Почему нас взяли и отправили туда, столько людей со второго батальона? Почему отправили? Нам это кажется неправильным. А если бы что-то здесь произошло? Конфронтация [с Грузией]? Они хотели, чтобы побольше людей оттуда не вернулись? Для чего все это делалось? — возмущался он.

Другой военнослужащий поддерживает сослуживца:

— Здесь нет таких, кто бы там себя плохо показал. Когда нас отсюда отправляли, сказали, что сначала будет работать артиллерия, потом подъедет техника. А получилось наоборот: артиллерия стреляла, промахи были на два километра.

По его словам, когда солдаты жаловались на неверные координаты, командир отмахивался: «У меня есть свои координаты».

— Там есть бункеры, как говорят, которые они не хотят разрушить [снарядом]. Но нам никто ничего не говорил, — продолжает военный. — Там командования не было. И если офицеры не знали, что делать, то что там сделает сержант? На моем БМП ручной запуск, пока ты его будешь запускать вручную, тебя гранатометчики подобьют. Во втором батальоне 99% техники не работает, мы это им [старшим по званию] еще здесь говорили. Мы предупреждали: наши машины не работают, не отправляйте нас туда. С другой роты ребята говорили, что их пушки не стреляют. Им сказали: «Идите так».

У российских военных не было ни пути отхода, ни запасных решений, продолжает он.

— Был какой-то генерал, который дал секретную карту. Дай бог ему здоровья, настоящий офицер. В первый день нас поставили в лесополосе на границе. К нам приехал генерал и сказал, что ночью будет обстрел. А командир базы сказал: «Нормально все будет». Ровно в 3:14 начался обстрел, троих ребят ранило. Я никогда не видел такую оборону: поставить БМП и спрятаться в подвалы. Мы должны были окопаться.

Военнослужащий жалуется, что от командования часто поступали противоречивые распоряжения:

— По рации сообщили, что шестую роту разбили. Мы сели по машинам и поехали к ним, но нас не пустили туда. А потом мы в городе встретили шестую роту — они сказали, что нет, никакого нападения на них не было. Нам говорили — пройдите один километр, а получалось, что [надо пройти] десять. Нет никаких направлений. Там снайперы стреляли (неразборчиво). С первого дня нас обманывали. В документах было одно место назначения, а приехали мы в совсем другое место. То место, куда мы должны были приехать, в 800 километрах от того, куда нас привезли.

По словам военного, из десяти танков три не стреляли.

— Командир базы тоже был там. Но когда начиналась стрельба, он за 15 минут куда-то пропадал. Боялся своих же ребят. Из нескольких человек сделал себе охрану. Командир базы отказывался выходить общаться со своими ребятами и говорил, что его сейчас изобьют.

Военный добавил, что потом «ребята из спецназа» действительно разбили командиру «все лицо в кровь».

— На каждом шагу нас обманывали. У минометчиков их минометы не годились, ножки все кривые. С другой бригады над нами смеялись: вы, говорят, что — смертники? Кто-то сказал: это у вас что, трофейная техника? Вся техника заводилась только с толчка, мы ее во Владикавказ везли на буксире, а потом здесь люди начинают говорить, что мы чего-то испугались. Здесь никто не испугался, просто нас обманывали на каждом шагу.

Остальные военнослужащие начинают перекрикивать друг друга. Один из них просит Бибилова помочь тем, кто до сих пор в больнице:

— Наш друг находится в больнице в Донецке, мы с ним связывались по телефону. Говорит, что в первый день ему сделали перевязку, но осколки до сих пор находятся у него внутри. Говорит, рука сильно опухла, и никто ничего не делает, даже не подходят врачи. Он уже там пять дней, врачи только деньги просят у него. У другого глаз травмирован осколком. И два дня никто ему не сказал поехать в больницу. А врач ему говорит: «Где ты был два дня назад, ты потерял свой глаз».

Бибилов пытается успокоить военных:

— Вы лучше меня знаете, война не всегда выигрывается техникой. Здесь есть люди, которые воевали в 2008 году, и у них не было техники. Гранатометы если были, то два-три. Вот мне, допустим, твое выступление не понравилось, — обращается он к отказнику, который говорил, что их отправили воевать не за родину. — Если бы что-то случилось здесь, в нашей Осетии, и если бы вы были там, скажу тебе: ты не стратег, ты не тактик и есть кому думать об Осетии. Этот вопрос в твоей голове вообще не должен возникать».

В зале начали кричать. Кто-то напомнил Бибилову о смерти жителя Южной Осетии Инала Джабиева — в августе 2020 года он умер по пути в больницу из изолятора временного содержания. Родственники Джабиева уверены, что он погиб из-за пыток во время допроса.

— Когда на площади сидели Джабиевы, почему вы к ним не вышли? Где вы были тогда? — слышен вопрос из зала.

— А ты что, много для Джабиева сделал? — кричит в ответ Бибилов и хлопает рукой по столу. — Ты знаешь, что с ним случилось? Немножко рот свой прикрой! Что вскочил? Ты его вообще знал? Ты его знал?

Затем глава республики напоминает, что ради Южной Осетии «погибло много людей — русских и других разных национальностей»: «И ты мне теперь говоришь, что если бы что-то случилось здесь, в Осетии, то мы бы остались одни? Если на Украине появятся эти фашисты, нацисты, вам не кажется, что они на второй день будут здесь, в Осетии?».

Бибилов отмечает, что Осетии первой «настанет конец», если «Россия оступится»: «Знайте — мы воюем там, но защищаем свою родину».

— Мы должны были остаться там, — журит он солдат. — Согласитесь или не согласитесь, мы должны были все сделать, чтобы остаться там. Поймите правильно, какие бы причины мы ни находили, на войне и понятия другие. Вы думаете, я не знаю, что там техники нету, что там плохое вооружение? Это все понимают, все поймут это. Сказать, что я вас виню — нет, но мы должны были остаться там.

По словам Бибилова, он и сам планировал приехать на фронт, а военнослужащие должны были дождаться его приезда.

Кто-то в зале отмечает, что о приезде Бибилова им никто не сообщал. «Радику я звонил, наверное, он не мог сказать каждому отдельно», — говорит на это глава республики.

Еще один мужчина просит разрешить ему высказаться:

— Я с 2003 года в войсках, повидал немало я. Бывает война оборонительная, бывает война наступательная. На войне главное — связь и обеспечение, связь должна быть с командирами. Пехота когда заходит, у командира отделения и командира взвода должна быть связь. И этой связи не было, а без нее мы не можем работать. Думают, что мы испугались, но без связи мы не могли ничего. 25 минут мы безостановочно стреляли, если есть [опытные] военные — они поймут, что это очень тяжело.

Он рассказывает, что солдаты не знали обстановку, когда приехали в зону боевых действий.

— Знали, что враги спереди, но оказалось, что они и по бокам. Нас стали обстреливать и с других сторон, а мы этого не знали.

По его словам, солдаты покинули Украину, потому что не хотели быть «пушечным мясом» и «против танка идти с рогатками».

— Надо было вам подождать меня, — вновь повторяет Бибилов.

— Слова ни одного не было о том, что вы должны были приехать, — ответил военнослужащий. — Если бы мы знали, что вы приедете, я бы своих ребят тоже не отпустил.

Бибилов говорит, что «по-любому» бы приехал.

Кто-то из военнослужащих в зале жалуется президенту, что в республике поговаривают, будто они «опозорили Осетию» своим возвращением. «Вот сейчас тоже набор добровольцев идет — пусть ребята, которые наше имя порочат, поедут», — предложил один из них.

— Ты, наверное, не знаешь, но ко мне уже приехали много ребят, которые просятся туда, и они не говорят о деньгах и не говорят: «Дайте нам вооружение». Два батальона добровольцев уже туда отправили, — говорит Бибилов.

— Но ведь нас тоже как добровольцев туда отправили… — слышен голос из зала.

— Суть не в этом, а в том, что они не побоялись поехать туда, — перебивает глава республики.

Затем он спрашивает у собравшихся, считают ли они, что Россия проиграет в войне. В зале слышен голос: «Да, считаем, что проиграют». Собравшиеся начинают переговариваться и шуметь.

— Русские повидали немало войн, Наполеон дошел до Москвы и, чтобы Москву не сдать, русские сами же сожгли свой город. Не подумайте никогда, что русские проиграют, — заверил собравшихся Бибилов. — То, что кто-то поднимает панику, ни о чем не говорит.

Военные вновь пытаются вернуться к обсуждению нехватки вооружения. Кто-то говорит, что единственное, чего у военнослужащих из Южной Осетии было много, — это магазинов для автоматов: «Когда мы приехали, то над нами все смеялись — это не та война, говорили, где можно автоматами стрелять. Что сделает пехота, если техника не работает?».

Бибилов спрашивает, сколько ему лет было в 2008 году, тот отвечает, что был еще ребенком. «Поэтому тебе легко рассуждать», — говорит глава республики.

— Мы должны понимать, что это война, где буду мертв или я, или тот, кто рядом со мной. Фактически речь о том, что мы не идем на смерть. Мы должны победить. От чистого сердца говорю, мне очень обидно, — говорит политик. — Мы можем привести тысячи причин, но итог один — мы не на поле битвы. Все остальное, я вам говорю, как военный… пройдет время и никто не будет обсуждать, что не было вооружения, техники, связи. Будет победа и парад в Киеве будет сто процентов!

Кто-то в зале говорит: «Будет, но с большим количеством жертв. Мы бы там остались лежать, если бы не вернулись сюда».

— Без разницы. Это война, — отвечает Бибилов.

Редактор: Дмитрий Трещанин