«Я не помню, как я выбиралась и кто меня вытаскивал. Помню только момент немного, как в скорой ехали, момент в больнице, где я сидела на стульчике, это оказалась каталка потом. На каталке я сидела — и потом уже очнулась на столе операционном. И только уже на операционном столе стало доходить, что случилось. До этого вообще никакого не было понятия, я просто думала, что я сплю, и все», — рассказывает 20-летняя Елена Безус, работавшая бариста в ТЦ «Амстор». Он расположен прямо в центре Кременчуга, это одно из самых популярных мест в городе.

Елена была на работе, когда днем 27 июня российский самолет — по утверждению МВД Украины, это был бомбардировщик Ту-22Мз, взлетевший с аэродрома в Калужской области — выпустил по Кременчугу две мощные ракеты. Первая разорвалась прямо у здания «Амстора» в 15:52, вторая попала по соседнему заводу «Кредмаш». В торговом центре, по словам президента Украины Владимира Зеленского, было более тысячи посетителей.

Сейчас Елена в больнице № 3, как и десятки других пострадавших. У нее на лице две большие зашитые раны. «Я приехала [в больницу] где-то позавчера, если я не ошибаюсь, — говорит она. — У меня все там сгорело. Сгорел телефон, мой паспорт, документы какие-то, не было возможности вообще никак связаться. Номеров [коллег] я, к сожалению, тоже не помню. Когда ко мне приходила моя сменщица, она сказала что могла, что все в порядке с ребятами некоторыми, и все».

Елена рассказывает, что раньше «Амстор», где всегда было много посетителей, закрывался во время воздушной тревоги — но не 27 июня. «До этого все закрывалось, в принципе, — объясняет она. — Кто-то полностью выходил. Торговый центр внутри закрывался, людей по большей части выгоняли, из-за того что было небезопасно. И если я не ошибаюсь, два дня назад или около того мне знакомый — он тоже работал "на островке" — сказал, что в вайбере пришло уведомление от администрации, что закрываться не будем во время тревоги».

О том, что с 23 июня администрация ТЦ перестала закрывать его во время тревоги, писал и мэр Кременчуга Виталий Малецкий. Генпрокурор Ирина Венедиктова сообщила, что уже поручила дать этому правовую оценку: «Если здесь была халатность — за это должны ответить. Сирены — сигнал, который во время войны нельзя игнорировать никому».

Лариса Безус, мать Елены, в момент ракетного удара ехала в троллейбусе, он стоял на светофоре у железнодорожного вокзала, совсем недалеко от ТЦ. «Первый взрыв, я кинулась к дверям, двери не открываются, люди в панике кричат. И сразу же другой взрыв. Я подумала, что все две ракеты попали в "Амстор"», — вспоминает она.

Выбравшись из троллейбуса, мать побежала в сторону торгового центра — он был весь охвачен дымом, но огонь она заметила не сразу. Лариса забежала внутрь, кричала кому-то: «Там работает моя дочка, на островочке». «Справа сильно кричали, и впереди тоже, — рассказывает она. — И как будто стена стояла впереди, я думала, что упало бетонное перекрытие». Люди кричали, что они не могут выйти.

Ее пытались не пустить дальше парни с голыми торсами и завязанными вокруг головы — хоть для какой-то защиты от дыма — черными футболками: «Горит очень сильно, парни меня тянут за руки, я говорю, что там мой ребенок в центре». Мать вспоминает, как кто-то из мужчин кричал, что внутри «привалило девчонку, все сюда». Прошло некоторое время, Лариса металась туда и обратно. Мимо пронесли светловолосую девушку без сознания.

«Потом повернулась, и ведут комочек, — оборачивается она к сидящей рядом дочке. — В крови, в грязи. Она идет, глаза закрыты. Подбежала, взяла за ручки, она вся в крови, сильно была повреждена голова, кровь стекала на асфальт». Лариса говорит, что Елену вывел худой молодой человек, его имени она не знает, но всю жизнь будет за него молиться.

У самой Елены, по словам матери, не было в этот момент «ни одной слезинки, ничего», наоборот, она постаралась успокоить Ларису. «Мама, все хорошо, мама, успокойся. Мама, успокойся, все хорошо, я жива, я тут», — вспоминает она слова дочери.

Они вышли на траву возле ТЦ, подошедшие люди дали им воды, и тут как раз приехали скорые. Сначала они забрали более «тяжелых» пострадавших, а потом в больницу отвезли и Елену.

Число погибших в «Амсторе» пока неясно, оно постоянно уточняется, 29 июня власти сообщали о 20 погибших и 59 раненых. На тот момент около 40 человек обратились с заявлениями о том, что их родные пропали без вести.

Пока разбирают завалы

«Амстор» на следующий день после удара — это 10 тысяч квадратных метров расплавленного металла и пластика, под которыми погребены тела погибших. По периметру остатки здания и сохранившиеся кое-где куски стен. Все это отдает адским жаром: на улице выше 30 градусов, завалы нагреты так, что кажется, можно обжечься, ветер постоянно поднимает вихри пепла и кружит их по пространству, где раньше были магазины одежды, детских игрушек, электроники и крупный супермаркет.

Спасатели работают посменно, сменяются каждые два часа. Они спешат снять обмундирование, до нитки мокрое от пота. Спасать уже некого: на следующий день после ракетного удара власти объявили, что надежды найти живых под завалами нет. Задача — разобрать завалы и вытащить останки людей для опознания или, скорее, сгоревшие тела для ДНК-экспертизы.

Улица Халаменюка, где располагается «Амстор», перекрыта, заехать может только спецтранспорт. На парковке перед зданием ТЦ сотни пожарных, полицейских и нацгвардейцев. Через дорогу, в тени жилых домов, одинокие ожидающие люди. Они стоят по одному или по двое. Кто-то молча плачет. Кто-то, если подойти и о чем-то спросить, начинает плакать во время разговора. Эти люди ждут, найдут ли под завалами их близких.

Женщина в косынке рассказывает, что пришла искать соседку, которая отправилась в торговый центр за покупками. Связи с ней нет с момента попадания ракеты. Разговор дается тяжело, она делает долгую паузу, после нее начинает благодарить ВСУ и говорит, что победа в этой войне обязательно останется за Украиной. В ответ на просьбу представиться женщина немного заминается, а потом говорит, что ей стыдно, потому что у нее русская фамилия Орлова. Сама она говорит на украинском.

Другая женщина представляется Людмилой Семеновой. Она рассказывает, что уехала в Кременчуг вскоре после начала российского вторжения, спасаясь от бомбежек родного Харькова. Там Семенова жила в самом пострадавшем районе — на Северной Салтовке. К «Амстору» она пришла, чтобы встретиться с родственниками, чьи близкие работали в продуктовом супермаркете «Сильпо» — и теперь ждут известий о них.

Жители Кременчуга несут к тому, что осталось от здания, цветы и детские игрушки. «Там, где мы прямо сейчас стоим, находился магазин игрушек, — стоя внутри здания, объясняет представительница областного управления ГСЧС Светлана Рыбалко. — В этом секторе и соседних было найдено больше всего погибших. Нашим спасателям очень тяжело и физически, и эмоционально. Проводятся работы. Мы тут, мы на месте. Мы разбираем завалы, мы ищем тела погибших».

Она добавляет, что чем дальше был человек от выхода из здания, тем меньше у него было шансов выбраться живым.

«Место, где постоянно бурлила жизнь»

Спасатели и полиция регулярно проводят брифинги прямо напротив «Амстора». Вместе в ГСЧС по торговому центру водит прессу глава МВД Украины Денис Монастырский.

Во время такого брифинга появляется официальное заявление российского министерства обороны о том, что удар наносился по «ангарам с поступившим от США и европейских стран вооружением и боеприпасами», а в торговом центре никого не было: «В результате высокоточного удара оружие и боеприпасы западного производства, сосредоточенные на складской территории для дальнейшей отправки украинской группировке войск на Донбассе, поражены. Детонация хранившихся боеприпасов к западному оружию вызвала пожар в расположенном рядом с территорией завода не функционировавшем торговом центре».

Монастырский сразу отвечает, что украинские власти специально пошли на некоторое нарушение протоколов и пускают журналистов на место трагедии, где еще не закончилась операция по разбору завалов, чтобы показать, что никакого оружия там не было. Глава МВД утверждает, что военных объектов нет в радиусе пяти километров, в том числе и на расположенном по соседству заводе «Кредмаш».

Журналисты «Би-би-си», побывавшие на территории завода, передавали, что попавшая по нему ракета разрушила один из корпусов завода и теплицу с огурцами. Признаков того, что там хранилось и сдетонировало какое-то вооружение, журналисты не нашли.

По словам Монастырского, родственники пропавших без вести, не нашедшие своих близких в больницах, едут сдавать образцы ДНК. Такой же тест проводят и в морге, куда свозят найденные останки. Во время брифинга звучит сирена воздушной тревоги, все спасатели прекращают работу и уходят в тень домов напротив — дожидаться ее окончания.

Возле кременчугского управления полиции, где проводят ДНК-экспертизу, на скамейках у входа и просто у забора стоят около десяти человек. Среди них находятся и психологи, которые тихо переговариваются с пришедшими.

При входе сидит сотрудник с автоматом, но когда с ним начинаешь говорить, он с трудом сдерживает слезы и перенаправляет к пресс-офицеру. К нам выходит Анна Васенко, официальный представитель городской полиции. Видно, что эта трагедия и для нее глубоко личная.

«Надо понимать, что этот торговый центр — это место, где постоянно бурлила жизнь, — говорит она. — Там был, например, детский магазин, все мамы туда ходили. Я сама там была накануне. Сказать, что я в шоке — это ничего не сказать. С момента, как мы вчера туда прибыли, и по этот момент, когда я вижу разрушенный торговый центр — не передать словами. Много людей, которые там работали, мы с ними пересекались в городе, мои знакомые, знакомые знакомых. Это несправедливо. Моя близкая подруга, она делает со мной одну работу, сейчас ищет своего сына. У меня нет слов. Мои ребята сделали по максимуму, доставали людей из огня».

«Ну а про погибших я ничего и не могу сказать», — взволнованно добавляет она.

«Амстор» был одним из самых популярных мест в Кременчуге, там действительно мог оказаться любой из его жителей. Тем сильнее это ударило по всем. До 27 июня Кременчуг считался относительно спокойным местом. За четыре месяца войны, по сути, был только один прилет ракеты в начале апреля — тогда попали по крупнейшему в Украине Кременчугскому нефтеперерабатывающему заводу.

Город скован трагедией. До войны его население составляло чуть больше 200 тысяч человек, и возникает ощущение, что почти каждый думает, что он сам или его близкий мог оказаться на месте погибшего.

«Я, честно, не ожидала, что такое случится, — говорит Елена Безус. — Это просто сюрреализм. Это не должно было никак, ни при каких обстоятельствах случиться. Но это случилось, непонятно зачем и с какой целью».

Ее мать Лариса, сидя на больничной кровати и не отпуская из руки ладонь дочери, признается: раньше она всегда отгоняла от себя мысль, что с ними может что-то случиться в Кременчуге. «Не думала, что может такое случиться с моим ребенком, — говорит она. — Ну не может быть, ну мы же гражданские. Почему нам тут прилетело это все? Нежданно-негаданно прилетело. Очень много людей там было».

По словам Ларисы Безус, она теперь задумалась о том, чтобы уехать из города: «Дочку хочется забрать и выехать за границу. Я боюсь просто. Но дочка патриот, не хочет: "Нет, мама, я не поеду". У нее тут друзья, у нее тут парень. Но мне очень страшно сейчас. Не знаю, что будет дальше. Теперь все возможно».

«Честно, пока не думала об этом, — признается сама Елена. — Главное сейчас — выздороветь, встать на ноги нормально, начать расхаживаться более-менее. Сделать немножко пластику лица. И будем смотреть, что дальше будет».

При участии Павла Васильева

Редактор: Егор Сковорода