Виталий Кольцов. Фото: Александра Астахова / Медиазона
В Мосгорсуде присяжные отказались признавать многодетного отца Виталия Кольцова виновным по обвинению в покушении на убийство 12 омоновцев, но признали виновным в поджоге автозака. Большинство присяжных сочли, что мужчина заслуживает снисхождения. По версии следствия, 2 мая 2022 года Кольцов бросил два коктейля Молотова в два автозака, стоявших на площади Революции. Сам Кольцов не отрицает, что совершил символический поджог в знак протеста, но не планировал причинить кому-либо вред, да и огонь потушили спустя полторы минуты. «Медиазона» следила за процессом и рассказывает, как подсудимый, обвинение и адвокаты боролись за благосклонность присяжных.
«Вы мысли его читать, может, умеете? Может, полиграф он проходил?» — во время допроса в суде прокурор Эльвира Зотчик давила на Ирину, жену Виталия Кольцова. Когда супруга не смогла подробно ответить на вопрос, как именно Виталий платит налоги, гособвинительница заключила, что Ирина просто «плохо знает» его, а значит, не может давать показания о мотивах своего мужа.
Ирина рассказала в суде, что они с мужем «верующие, воцерковленные, правда, прихожане так себе, по праздникам больше ходим, но Закон Божий очень важен». Виталия она описала как любящего и внимательного отца троих детей, неравнодушного человека и гражданина. По ее мнению, у Виталия не могло даже появиться мысли о том, чтобы кого-то убить.
— Насколько активно Кольцов выражает свою гражданскую в обществе? — спрашивала прокурор.
— Очень активно. Он считает, что важно, чтобы жизнь других людей становилась лучше, важно принимать в этом участие. Например, когда проходило благоустройство двора…
— Я немножко про другое. Активную позицию в отношении государственной власти проявляет?
— Он участвовал в митингах.
— К чему привело это участие в митингах? Он что-то смог изменить этим?
— Нет.
— А сильно старался?
— Ну как можно… Он участвовал в митингах. Это сильно старался? Он показывал, что несогласен с чем-то.
Супругу Кольцова допрашивали в отсутствие коллегии присяжных, которая и должна вынести вердикт о его виновности. Это связано с тем, что Ирина не может рассказать ничего о самом преступлении и может дать только характеристику личности обвиняемого, а это выходит за рамки компетенции присяжных.
Виталий в СИЗО больше года, за это время жена Ирина видела его три раза. На заседания суда ее тоже не пускали, поскольку свидетелям нельзя находиться в зале до своего допроса. Только после допроса они смогли видеться на заседаниях.
Защита просила суд приобщить к делу исследование специалиста-взрывотехника. Адвокаты Дмитрий Алексеев и Алан Гамазов назвали его одним из важнейших доказательств защиты, поскольку исследование показывает, могли ли быть серьезные последствия у попадания в автозаки двух бутылок с зажигательной смесью.
Автор исследования пришел к выводу, что действия Кольцова не могли привести к гибели сотрудников Росгвардии, даже тех, кто мог находиться внутри автобусов: угрозы взрыва дизельного бака не было. Как следует из зачитанного в суде документа, «в реальной жизни, в отличие от кино», горение автомобиля крайне редко приводит к взрыву.
Эксперт указал, что Кольцов кинул обе бутылки в противоположные от дизельного бака углы автобуса. Горючие материалы между очагом возгорания и дизельным баком отсутствовали. В таких условиях, даже если бы огонь не тушили, весь бензин из коктейлей Молотова выгорел бы сам за полторы минуты (примерно столько и потратили на тушение огня сотрудники Росгвардии). Пламя погасло бы само собой, не успев распространиться.
Прокурор Зотчик посчитала, что исследование нельзя учитывать в суде, так как специалиста не предупреждали об уголовной ответственности, а его явка в суд не была обеспечена. Судья Белицкий с ней согласился и не стал зачитывать исследование присяжным.
При этом в суде допросили эксперта МВД Михаила Кириллова, привлеченного стороной обвинения. С его точки зрения, бутылка с чистым бензином является зажигательным устройство и в теории могла поджечь автозак и привести к гибели находящихся внутри машины людей — поскольку любой пожар опасен для жизни. Защита просила Кириллова оценить, насколько вероятно было, чтобы пожар потух сам без взрыва бензобака, но эксперт ответил, что это зависит от большого количества факторов, и он не может строить предположения.
Кроме того, защита просила приобщить к делу нотариально заверенную распечатку с официального сайта Росгвардии с информацией о ежегодных тратах Росгвардии — подчеркивая, что сумма, потраченная на ремонт автозака, ничтожна мала по сравнению с ежегодными тратами ведомства. На ремонт автобуса понадобилось 61 900 рублей, что, как подсчитала защита, составляет «менее чем одну шестимиллионную часть от ежегодных трат» Росгвардии. К тому же Кольцов полностью возместил затраты ведомства еще до суда.
Судья Белицкий отказался приобщать эти доказательства к делу и показывать их присяжным.
В итоге присяжные увидели не так много доказательств со стороны защиты: судья позволил показать им платежный документ, подтверждающий, что Кольцов компенсировал траты на ремонт автозака; протокол его допроса на этапе следствия; документы следствия, из которых следует, что автобусы Росгвардии заправляются дизельным топливом; а также схематические рисунки автозаков и места происшествия, которые Кольцов делал, давая показания в суде.
С момента своего ареста Виталий Кольцов всегда подчеркивал, что у него не было планов и желания убить кого-то из омоновцев — а его обвиняют именно в покушении на жизнь 12 сотрудников Росгвардии.
«Мотива убить кого-то у меня, естественно, не было, потому что допустить во время политической акции чью-то смерть — значит, только дискредитировать свои идеи, — объяснял он присяжным. — Люди, настроенные нейтрально, в ужасе оттолкнутся от такого радикализма и даже большинство единомышленников будут возмущены. Стоит ли обесценивать таким образом свое дело, за которое собираешься так дорого заплатить — годами тюрьмы? Кроме того, право каждого на жизнь — такая же и, в принципе, даже более важная гражданская свобода, как и свобода собраний».
Когда прокурор Зотчик спросила Кольцова, зачем он искал в сети рецепт коктейля Молотова, подсудимый сказал, что ему было «просто интересно», и подчеркнул, что в бутылках была не взрывоопасная жидкость, а воспламеняющаяся. По его мнению, это доказывает, что он не пытался никого убить — автозаки должны были загореться, но не взорваться. К тому же возгорание, по мнению Кольцова, должны были быстро потушить.
— Для чего было важно достичь возгорания?
— В этом состояла идея акции — поджечь автозак, то есть совершить действие, выражающее неприятие к этому объекту как символу попрания свобод.
— Задержания производят автозаки?
— Нет, задержания производят не автозаки, но не людей же поджигать!
Во время допроса в суде Кольцов не отрицал, что в апреле 2022 года он купил бензин и другие ингредиенты для горючей смеси и закопал их в лесу, а 2 мая 2022 года приехал на общественном транспорте к Манежной площади, дошел до стоявших неподалеку, на площади Революции, автозаков и под углом метнул бутылки в автобусы Росгвардии.
«У меня сложилось впечатление, что свобода собраний в нашей стране существенно ущемлена. Я вижу в этом серьезную угрозу для будущего нашей страны, потому что таким образом народу не указать власти на их ошибки, а не ошибается тот, кто ничего не делает. Осознавая это и испытывая сочувствие к тем, кого арестовывают за то, что они реализовывают свое законное право, а также из-за неготовности выйти с заткнутым ртом, я пришел к идее отдельной протестной акции — ненасильственной, но силовой, чтобы высказаться достаточно громко, привлечь внимание властей и общественности к проблеме», — объяснил свою логику Кольцов.
«Как гласит русская пословица: "Нет дыма без огня". Это я к чему? Напомним, что подсудимый более десяти лет придерживается оппозиционных взглядов», — с такими словами начал свое выступление в прениях прокурор Роман Занездров.
Он убеждал присяжных, что целью нападения были именно росгвардейцы, «но никак не автозак». Прокурор подчеркнул, что Кольцов в суде прямо подтвердил: он хотел устроить акцию протеста и привлечь к ней внимание окружающих.
Обвинение настаивает, что Кольцов, «одержимый идеями оппозиции», приготовил бутылки с зажигательной смесью, «прибег к конспирации», наполнив бутылки бензином в лесу, приехал в центр Москвы и там подошел к автозакам «с тыльной стороны». А значит, покушался на жизнь сотрудников ОМОН. «А еще были люди, которые наблюдали действия Кольцова и тоже выразили гражданскую позицию: указали направление движения Кольцова и по возможности преградили ему путь», — отметил прокурор.
«Он не остановился на одной бутылке, — обращался Занездров к присяжным. — Подсудимому был неимоверно важен поджог транспортного средства. Потерпевшие [омоновцы] в первую очередь тоже люди. Это их работа. Это не может давать никакого права делать их мишенями и применять против них зажигательные снаряды».
«Второе мая, без пяти семь, светло…» — сразу задала драматический тон своему выступлению перед присяжными прокурор Эльвира Зотчик. У нее, в отличие от коллеги, не было заготовленного текста, и Зотчик время от времени сбивалась и начинала мысль заново.
Пересказав фабулу обвинения, гособвинительница решила напомнить присяжным, что их решение не окончательное и может быть отменено в случае апелляции — это возмутило даже судью Виталия Белицкого. Прокурор Зотчик продолжила убеждать присяжных, что Кольцов не заслуживает снисхождения: «Снисхождение — это такая вещь, которую нужно заслужить, хотя бы раскаяться. Никакого раскаяния лично я не видела».
Коктейль Молотова она назвала «оружием революционеров» — и неожиданно вспомнила Вячеслава Мальцева, хотя во время процесса имя оппозиционера, когда-то давно назначившего день «революции» на 5 ноября 2017 года, ни разу не звучало. «Это неслучайно использование только бензина. Это идеологическая история», — настаивала обвинительница.
По мнению прокурора, ОМОН правильно действует при разгоне митингов. Присяжным она напомнила, что в советское время были первомайские митинги, на которых люди спокойно высказывали все, что хотели — не так, как это происходит сейчас. «Но товарищ Кольцов посчитал, что это не люди, это механизмы власти — их можно сжечь», — завершила она свою мысль.
Адвокат Дмитрий Алексеев в прениях напомнил, что его подзащитного обвиняют в покушении на жизнь 12 сотрудников ОМОН, хотя Кольцов подобного не замышлял и не планировал. Обращаясь к присяжным, адвокат сказал, что Кольцов не отрицает, что бросил бутылки в автозаки: «Конечно, он выбрал далеко не лучший способ [протеста]. Мы не оправдываем Кольцова. Но очевидно, что цели убийства, конечно же, не было».
Оба адвоката — Дмитрий Алексеев и Алан Гамазов — напомнили присяжным, что показания потерпевших крайне противоречивы: сотрудники ОМОН не смогли вспомнить ни сколько их было в тот день у автозаков, ни где конкретно они находились. «Я не хочу сказать, что они врут или обманывают, я просто констатирую факт противоречия», — подчеркнул адвокат Алексеев.
Эти доводы адвокатов прокурор Зотчик назвала «тяжбой о кастрюлях». «Да какая разница, где они были!» — раздражилась она, добавив, что количество потерпевших равно количеству тех бойцов, кто там работал в тот день.
Сам Кольцов в прениях снова повторил, что не собирался никого убивать: «Мне было довольно мало смысла убить 12 сотрудников Росгвардии, потому что можно было нанять новых на их место». Выступая перед присяжными, он говорил, скорее, о своей жизненной философии, чем о предъявленном обвинении.
«Я никого не хотел убить, это естественная человеческая позиция. В поджоге автозака я виноват, но не надо делать из меня убийцу», — обратился он к коллегии.
Кольцов попросил присяжных не руководствоваться принципом «пусть лучше посидит, на всякий случай». «Если я буду наказан только за то, в чем реально виноват, это уже больше, чем я мог себе позволить, — говорил он. — Я принял твердое решение оставить любую политическую активность. В конечном итоге я признаю вину в поджоге имущества, но я не виновен в посягательстве на жизнь. Очень прошу судить по справедливости и надеюсь на вас».
Днем 6 июня присяжные ушли на обсуждение вердикта. Судья Белицкий сформулировал для них четыре вопроса. Первый вопрос описывал то, что, по версии обвинения, совершил Кольцов (метнул бутылки с зажигательной смесью в автобусы ОМОНа «с целью лишить жизни» сотрудников), остальные — о том, доказано ли это совершил именно Кольцов, виновен ли он и достоин ли снисхождения.
В напутственном слове судья объяснил коллегии, что, если они сочтут какую-то часть обвинения недоказанной, на вопрос о виновности Кольцова они должны будут ответить «Да, доказано, кроме…».
Спустя почти три часа обсуждений присяжные вышли из совещательной комнаты, чтобы задать судье уточняющий вопрос — старшина обратился к нему, отметив, что у присяжных «очень много исключений».
Подробностей своих сомнений, по закону, присяжный до окончательного вынесения вердикта раскрывать не может. Поэтому в ответ на завуалированный вопрос старшины судья снова подробно повторил свои инструкции: если присяжные хотят исключить любое слово из формулировки вопроса, они должны четко написать «да, доказано, кроме [конкретный факт, который они не считают доказанным]». Но при этом сам исходный вопрос без этих исключенных слов не должен потерять смысл.
После долгого обсуждения и уточнений присяжные вернулись в свою комнату переписывать уже, как оказалось, вынесенный вердикт.
Кольцов и его жена Ирина, слышавшие все эти вопросы присяжных, сидели с осторожными улыбками на лицах.
Вскоре присяжные вернулись в зал суда с написанным решением. Судья Белицкий прочитал документ, попросил старшину устранить незначительную неточность в оформлении и зачитал вердикт.
Присяжные полностью исключили из обвинения формулировку о покушении на жизнь омоновцев — написали в своем ответе, что события доказаны за исключением формулировки «с целью лишения их жизни».
По сути они полностью оправдали Кольцова по обвинению в попытке убить 12 бойцов Росгвардии — признав виновным только в поджоге автозаков (что подсудимый и не отрицал). Более того, коллегия сочла его достойным снисхождения за совершенное.
Адвокат Алан Гамазов после вердикта сразу же потребовал рассмотреть вопрос о мере пресечения. Он сказал «Медиазоне», что вердикт присяжных означает исключение из дела статьи о покушении на жизнь омоновцев. Остается только поджог — а это уже не особо тяжкое обвинение, а обвинение средней тяжести.
«Человек год в СИЗО!» — взывал Гамазов к судье Белицкому.
Но тот, сославшись на поздний час, отказался рассматривать ходатайство, пообещав изучить этот вопрос вместе с самим вердиктом только 13 июня. На этом заседании должно состояться обсуждение решения присяжных, после которого судья на его основе вынесет свой приговор.
Редактор: Егор Сковорода
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке