Министра экономического развития Алексея Улюкаева задержали 14 ноября 2016 года после встречи с Игорем Сечиным в офисе «Роснефти». Улюкаева доставили в Следственный комитет, где ему предъявили обвинение в получении взятки в особо крупном размере (часть 6 статьи 290 УК). На следующий день суд поместил его под домашний арест. 16 ноября президент Владимир Путин отправил Улюкаева в отставку в связи с утратой доверия.
По версии обвинения, 15 октября 2016 года на саммите БРИКС в Гоа Улюкаев потребовал от главы «Роснефти» Игоря Сечина 2 млн долларов за положительное заключение на сделку по приватизации «Башнефти». К тому моменту сделка уже была заключена. Сечин, настаивает следствие, согласился, потому что опасался, что в будущем министр будет давать отрицательные заключения на сделки компании. Одновременно глава «Роснефти» обратился в ФСБ и под контролем спецслужбы передал министру саквояж с двумя миллионами долларов, после чего Улюкаев был задержан.
Улюкаев свою вину не признал и назвал уголовное дело «гнусной провокацией» Игоря Сечина и Олега Феоктистова, в то время главы службы безопасности «Роснефти». Феоктистов ранее возглавлял шестую службу УСБ ФСБ. Улюкаев настаивал на том, что обвинение сфабриковано и основывается только на показаниях Игоря Сечина. Сечина вызывали в суд четыре раза, однако на заседание он так и не пришел, а его показания не оглашались в суде. «До конца года ожидается усиление занятости Сечина», — сообщал суду адвокат главы «Роснефти». Показания, которые Сечин давал в ходе следствия, публиковала Русская служба «Би-би-си».
На одном из первых заседаний по делу прокуроры зачитали материалы прослушки переговоров Сечина и Улюкаева, во время которых глава «Роснефти» передал министру некую «корзиночку». Издание The Bell опубликовало аудио их разговоров, а также видеозаписи встречи Сечина и Улюкаева. Однако в суде обвинение также продемонстрировало видеозапись, на которой видно, как Сечин встречает Улюкаева во дворе перед офисом «Роснефти», передает ему тяжелый саквояж, который министр ставит в машину. Во время суда Улюкаев утверждал, что не знал о том, что в саквояже находятся деньги. Министр предполагал, что там находится подарок — дорогое вино.
Сотрудники ведомств и государственных предприятий рассказали The Bell, что после дела Улюкаева боятся принимать подарки, особенно в корзинках и непрозрачных пакетах (после получения подобного пакета был задержан губернатор Кировской области Никита Белых).
15 декабря 2017 года Замоскворецкий районный признал Улюкаева виновным и приговорил его к 8 годам колонии строгого режима. Суд также назначил ему штраф в 130 млн рублей и на восемь лет запретил занимать должности в государственных структурах. Улюкаева взяли под стражу в зале суда. Позже он рассказал, что не ожидал ареста сразу после приговора и не взял с собой необходимых в СИЗО вещей.
Заседание начинается, его ведут судьи Ольга Неделина, Юсуп Заурбеков и Светлана Федорова.
Улюкаев представляется. Его интересы представляют четверо адвокатов: Лариса Каштанова, Тимофей Гриднев, Виктория Бурковская и Дареджан Квеидзе.
Адвокат Каштанова просит приобщить к материалам дела документы о состоянии здоровья Улюкаева и о членах его семьи. Ходатайство удовлетворяют.
Суд также исследует справку из следственного изолятора: у Улюкаева есть ряд заболеваний, медицинскую помощь он получает, состояние здоровья удовлетворительное.
Улюкаев просит допустить в качестве общественного защитника его супругу Юлию Хряпину. Он замечает, что юридического образования у жены нет, в суде первой инстанции она не участвовала, с материалами дела адвокат ее ознакомил.
Прокурор просит отклонить ходатайства, поскольку юридического образования у жены нет, а интересы подсудимого уже представляют четыре профессиональных защитника. Суд с ним соглашается.
После этого стороны рассматривают ходатайства о видеосъемке заседания, поступившие от различных медиа. Им разрешают снимать оглашение резолютивной части постановления суда — телеканалу Life разрешают вести прямую видеотрансляцию этой резолютивной части.
Начинается судебное следствие. Судья Федорова читает очень быстро и тихо: она докладывает информацию о том, в чем обвинялся Улюкаев, какое решение принял суд первой инстанции и какие решения суда намерены обжаловать экс-министр и его защитники — в частности, тот факт, что не допрошен главный свидетель обвинения Игорь Сечин, а также что суд не обосновал, их чего был сделан вывод о передаче Улюкаеву взятки. Приговор Улюкаев и его адвокаты просят отменить.
Адвокат Каштанова просит приложить к материалам некий ответ из ФСБ, где говорится о неком приказе, который «содержит сведения о государственной тайне».
Прокурор Борис Непорожный просит отклонить это ходатайство, поскольку не представлен адвокатский запрос, на который был направлен ответ. Кроме того, оперативным сопровождением дела занимались сотрудники управления «К» ФСБ, а ответ подписан начальником 6-й службы. «Этот ответ надлежащим образом не может быть рассмотрен», — уверен прокурор.
Суд решил обозреть этот ответ, согласно которому некий приказ ФСБ не может быть предоставлен в связи с тем, что он содержит сведения о государственной тайне.
Суд удовлетворяет ходатайство.
Прокурор просит провести заседание в закрытом режиме. Он говорит, что глава «Роснефти» вызван в суд, чтобы он рассказал в том числе про обстоятельства приобретения акций компании «Башнефть». Будут исследоваться обстоятельства, составляющие коммерческую тайну «Роснефти», в том числе конфиденциальные условия договора о купле-продаже акций.
Кроме того, «Роснефть» получала доступ к документам федеральных органов власти с ограниченным допуском.
Алексей Улюкаев возражает, он говорит, что нет оснований для проведения закрытого заседания.
Его поддерживает адвокат Каштанова, по ее словам, все упомянутые сведения оглашались в прениях в Замоскворецком суде и положены в основу приговора, там нет «никаких секретов».
Адвокат Виктория Бурковская добавляет, что не представлены документы о коммерческой тайне и просто объявить, что в допросе будет содержаться коммерческая тайна, недостаточно.
— Просто назвать какой-то документ коммерческой тайной закон не позволяет, есть четкая инструкция, — говорит она. По словам защитницы, положения договора о конфиденциальности не означают то же самое, что положения о коммерческой тайне.
Адвокат Тимофей Гриднев говорит, что в течение шести месяцев в суде первой инстанции скрупулезно изучали каждый правительственный документ, каждый коммерческий документ. По его словам, приговор по существу полностью раскрывает все нюансы сделки между «Роснефтью» и «Башнефтью» по приватизации последней. «Процесс приватизации — это публичный процесс, об этом говорил президент», — замечает защитник.
Он напоминает, что в суде по инициативе обвинения был прослушан разговор Улюкаева и Сечина, который «стал достоянием всей Российской Федерации, его также можно послушать в интернете».
— Суд не может поставить в неравные условиях участников. Я потрясен, мы допрашивали министра, заместителя министра и не было ничего. И тут приходит представитель коммерческой структуры, и мы должны допрашивать его отдельно, будто это нанесет какой-то вред! — возмущается Гриднев.
Адвокат Дареджан Квеидзе тоже возражает против проведения закрытого заседания.
Пока Сечина допрашивают за закрытыми дверьми, самое время перечитать их знаменитый разговор с Улюкаевым:
Сечин: Ой, слушай, а ты без куртки, а? Как ты ходишь-то вообще так?
Улюкаев: А?
Сечин: Это самое. Курточку какую-то надо.
Улюкаев: Не надо, не надо.
<...>
Сечин: Ага
Улюкаев: Корзиночку.
Сечин: Да, корзиночку забирай.
Улюкаев: ...
Сечин: Все, счастливо, спасибо тебе большое.
Поддержать Улюкаева пришел его бывший заместитель Сергей Беляков.
«Я, конечно, не судья, но считаю, что приговор не выглядит справедливым. Меня смущает, что не принимались доводы защиты, объяснение этого сводилось к тому, что они противоречат доводам свидетелей обвинения или самого обвинения. Мне, как стороннему наблюдателю, учитывая, что процесс открытый, не показалось, что была доказана вина Улюкаева. Все это неприятно», — говорил он в декабре после приговора экс-министру.
Прокурор Филипчук:
— Есть дополнение. Ходатайство о приобщении к материалам второго экземпляра допроса по вопросам выдачи технических средств участникам следственных мероприятий.
Судьи изучают документы и показывают их защите.
Адвокаты и Улюкаев не возражают против приобщения. Суд приобщает документ о «технических устройствах, которые использовались».
В документе указывается, что прокурор Филипчук обратился к замглавы службы безопасности управления «К» ФСБ с просьбой предоставить результаты оперативно-розыскных мероприятий, связанных с выдачей Сечину и дальнейшим возвратом технических средств. Там также сказано, что процесс снятия данных с средств аудио- и видеоконтроля включает в себя гостайну.
На этом судебное следствие объявляется оконченным. Алексей Улюкаев просит предоставить первое слово в прениях его адвокатам.
Защитник Лариса Каштанова просит предоставить время на подготовку к прениям. Ее поддерживает адвокат Квеидзе:
— Наша позиция строилась на тех материалах, которые были получены в отсутствие Сечина. Нам нужно время.
Судья возражает:
— Предполагается, что вы знакомы с показаниями Сечина из материалов дела.
Улюкаев поддерживает мнение своих адвокатов. Прокуроры против:
— Категорически возражаем, сторона защиты затягивает процесс. Сторона защиты даже не заявляла ходатайства об оглашении показаний Сечина. Учитывая то, что сторона защиты просит перерыв, 15-20 минут будет достаточно, — говорит Борис Непорожный.
Посовещавшись, судьи объявляют перерыв до 14:30.
Перерыв закончился. Председатель объявляет, что возобновляется судебное следствие, поскольку адвокаты хотят задать дополнительные вопросы Улюкаеву.
Встает адвокат Бурковская:
— Скажите суду, что вы делали после того, как отошли от бильярдного стола?
— В какой момент, в какой день? — вмешивается судья?
— Что вы делали после того, как отошли от бильярдного стола в тот день, когда состоялась игра на бильярде Сечина с Костиным [в перерыве во время саммита БРИКС в Гоа]?
— Между переговорами участники делегации находились в холле гостиницы, играли в бильярд. Я пришел, обменялся фразами, после чего вернулся на свое место, обменялся бумагами, сидел вместе с коллегами. Через некоторое время нас пригласили на встречу, на которую мы пошли, но дело в том, что члены правительства и представители бизнеса необязательно следуют.... — Улюкаев говорит не очень внятно, а из «аквариума» большом зале его слова еле слышно.
По словам экс-министра, его встреча с Сечиным там «заняла 30 секунд, от силы одну минуту, я с ним не соприкасался физически».
— Там была насыщенная толпа людей, и предположить, что в этот момент кто-то у кого-то требовал, невозможно.
— Вы с Игорем Ивановичем, когда шли в зал для переговоров, разговаривали?
— Я с Игорем Сечиным ни о чем не говорил.
Вопросов больше нет, начинаются прения. К трибуне выходит адвокат Тимофей Гриднев:
— Уважаемый суд. Сегодня мы подвергаем критике приговор, вынесенный в отношении нашего подзащитного. Я уверен, что вы внимательно ознакомились не только с материалами дела, но и с моей речью в суде первой инстанции. Я буду стараться не растекаться мыслью по древу и акцентированно обратить внимание на некоторые существенные детали пригвора. К сожалению, придется на ходу дать оценку новым доказательствам, показаниям свидетеля Сечина и осужденного Улюкаева.
Защитник говорит, что его жалоба состоит из трех частей. В первой он обращает внимание, что в статье 290 УК сказано, что у лица должны быть полномочия для совершения действий в интересах взяткодателя.
— В суде первой инстанции мы заявляли о том, что обвинение совершенно не подпадает под состав статьи 290 УК. Суд не согласился с нашими доводами и указал в приговоре, что «Улюкаев потребовал у Сечина взятку за подготовку документов, способствующих приватизации ПАО "Башнефть"». Не совсем понятно, что такое «способствующих».
По словам Гриднева, результаты анализа показали, что во-первых, Алексей Улюкаев никогда не готовил документов, которые бы относились к приватизации, во-вторых, он «готовил доклад по приватизации, что являлось его обязанностью», в-третьих, это было одним из поручений правительства — провести анализ целесообразности участия компаний в приватазиции «Башнефти», в том числе анализ возможной в том числе о нецелесообразности участи «₽Роснефти».
— Единственное министерство, которое внимательно изучило вопрос, было министерство экономического развития. Это был Улюкаев. Он указал, что никаких законодательных ограничений не имеется. В данном случае единственный министр, который беспристрастно отнесся к участию «Роснефти», был именно Улюкаев. И никогда он не давал ни положительных, ни отрицательных заключений.
Наконец, продолжает адвокат, решение о приватизации «Башнефти» было принято исключительно правительством Российской Федерации. «Это дало нам основания пытаться объяснить суду первой инстанции о надуманности и абсурдности обвинения. Не только Улюкаев не принимал никаких решений, но и Сечин также это понимал», — говорит защитник. Он добавляет:
— Сегодня произошло удивительное событие. Когда Сечин пришел и признал, что Улюкаев не мог ни при каких обстоятельствах влиять на приватизацию ПАО «Башнефть». У него не было полномочий, и единственный орган, который может принимать решения — правительство. Не всем показаниям Сечина мы доверяем, но здесь свидетель обвинения встал на сторону защиты. Эти действия не влияют с точки зрения должностного положения Улюкаева на то, что может влиять на приватизацию.
Второй блок жалобы Гриднева касается предполагаемых требований Улюкаева о передаче взятки.
— Сходу непросто переформатировать те аргументы, которые я подготовил к заседанию, но суд первой инстанции не смог установить время и место требования о передаче взятки.
Он замечает, что в статье 290 УК есть две составных части преступления — о получении взятки и совершении определенных действий в интересах взяткодателя: «Между ними есть смычка — не может быть одной части без другой, если нет требования. Отсутствие доказательства такого требования приводит к тому, что приговор становится необоснованным и ничтожным. До сегодняшнего дня суд фактически признавался в том, что установить время и место требования он не смог. Несмотря на это, он вынес приговор».
— Сегодня ситуация изменилась, мы выслушали показания Сечина, который внес определенные объяснения того, как это все происходило. Прежде чем я остановлюсь подробно, хочу обратить внимание на важный момент. Хотя суд не установил время и место преступления, суд исследовал целый ряд важных доказательств: показания Деревякина (охранника Сечина — МЗ), показания Юнашева (корреспондента телеканала Life — МЗ), который снимал видеоролик во время игры на бильярде в «Тадже», мы ознакомились с самим роликом, и эти доказательства являются крайне важными для оценки показаний Сечина.
Сегодня свидетель Сечин заявил, что Улюкаев потребовал взятку в момент, когда они шли по лестнице в другой зал на второй этаж в процессе движения, где он потребовал за деньги положительную оценку. О том, что конкретно было сказано, я бы не стал говорить. Я бы вернулся к показаниям Сечина. Если еще до сегодняшнего дня у суда первой инстанции была какая-то очень слабенькая совокупность доказательств — слабенькая, но была. После сегодняшних показаний вы полностью лищены этой совокупности.
Теперь вы должны решить, кому вы поверите — Сечину или Улюкаеву, что они шли по лестнице в огромной толпе, где он и вымогал взятку. Мы исходим из презумпции невиновости: вы сначала докажите, что он требовал, а затем, что он получал. У вас сегодня, уважаемый суд, требования нет, есть два показания: Сечина и Улюкаева в толпе людей. И больше ничего. Мы должны помнить о презумпции, а любые сомнения толкуются в пользу подзащитного. А Улюкаев пояснил, что не шел, и с точки зрения протокольной не мог идти вместе с Сечиным по лестнице.
Адвокат напоминает суду показания Деревякина, который вспоминал, что видел, как Сечин играл на бильярде, но не видел ни у него, ни у Улюкаева каких-либо жестов, хотя всегда держал руководителя в поле зрения. Больше, по словам Деревякина, нигде Улюкаев и Сечин во время саммита БРИКС не встречались.
— Нет никаких оснований не доверять охраннику. Если Сечин отправился вверх по лестнице, то Деревякин должен был идти в шаге от него. И если бы он слышал, он бы подтвердил, что они встречались на лестнице, — замечает Гриднев.
Он напоминает, что в материалах дела есть видеоролик с игрой Сечина и Костина в бильярд, на котором видно, как Улюкаев уходит от стола, он не остается разговаривать с игроками.
— Улюкаев показал сегодня, что он вернулся к коллегам, общался с министром Новаком и они вместе шли наверх. Свидетель Юнашев же сообщал суду, что сделал интервью вместе с Сечиным и Костиным, и как только они подошли к столу, Улюкаев развернулся и сразу ушел.
— Уважаемый суд. Настал момент оценки. Мне очень трудно представить, как поднимаясь по лестнице в огромной толпе людей Улюкаев в течение 10 минут — а именно так сказал Сечин — не просто просит взятку, а вымогает, при всех при людях, которые находятся рядом. Эти показания надуманные, искусственные, — настаивает защитник.
Гриднев говорит, что сегодняшние показания Сечина в суде «не только не внесли ясность в дело, они породили такое количество сомнений, что вывод суда о том, что Улюкаев требовал деньги в виде взятки за документы о приватизации "Башнефти" не находит своего подтверждения».
Гриднев переходит к третьей части жалобы, она «относится к самой сложной части этого уголовного дела, которую можно объяснять и подробно исследовать, но я буду очень краток».
— В соответствии с приговором суда, 14 ноября 2016 года, Улюкаев, находясь в служебном кабинете, подтвердил свои ранее высказанные намерения на личное получение взятки, для чего согласился приехать в офис ПАО «Роснефть». Ключевое слово — подтвердил. Если суд считает, что он подтвредил, то должны быть однозначные вербальные фразы, подтверждающие требование взятки. Но для чего согласился Улюкаев приехать в офис «Роснефти»?
В разговоре нет ни слова о желании Улюкаева получить взятку. Раз ты поехал туда, значит, получать взятку хотел. В этой связи я бы проанализировал этот телефонный разговор. У меня есть большая часть о том, кто кому звонил — свидетелем Феоктистовым (генералом ФСБ и экс-главой службы безопасности «Роснефти» — МЗ) были посеяны сомнения, что именно Сечин звонил Улюкаеву, он зашел в кабинет, и Сечин показал что говорит с Улюкаевым. Безусловно, конечно, Улюкаев звонил Сечину, потому что он пропустил этот звонок и попросил секретаря заново соединить.
Кто же был инициатором разговора? Сегодня, слава богу, Игорь Иванович не стал отрицать и подтвердил, что инициатором разговора был он сам. Почему он стал инициатором? 21 октября пришло письмо, и сегодня мы это письмо обозревали, о не совсем удобной для «Роснефти» цене на акции для приватизации «Башнефти». И это письмо, как выразился Сечин, и было для него основанием понимать от Улюкаева, что пора бы давать взятку.
Вообще-то глава Минэкономразвития должен блюсти интересы государства. Если письмо о цене акций вызывает жгучее желание дать денег, это не повод обвинять министра в желании взять денег.
Адвокат анализирует телефонный разговор Сечина и Улюкаева, во время которого Сечин говорил, что «неисполненные поручения были» и «масса вопросов накопилась там, и по советам директоров, и по всему». Улюкаев в тот момент в офис еще не приглашают.
— Далее проиходит естественная вещь — у Сечина все «неестественное», а с точки зрения Улюкаева это естественно: «Ну так давай обсудим все». И Улюкаев предлагает Сечину все и обсудить. Сейчас, по телефону, никуда не выезжая.
Однако Сечин просит Улюкаев подъехать все же в офис «Роснефти» и «на компанию посмотреть».
— Если Улюкаев понимает, что едет за взяткой, зачем Сечин прибегает к таким заманушкам? — удивляется защитник. — Зачем он начинает рассказывать, что покажет компанию, проведет экскурсию? Зачем он врет Улюкаеву, ведь он не собирался показывать никакую компанию. Сумка с деньгами уже была приготовлена. Для чего нужно было прибегать к такому количеству разнообразных поводов приезда, когда два адекватных человека понимают, что речь идет о деньгах? Ответ один: Сечин абсолютно понимал, что Улюкаев не понимает, о чем речь.
По словам Гриднева, приглашение Сечина — «это приглашение в гости, и отказаться от этого было не совсем прилично». Он подчеркивает, что все фразы разговора направлены на одно — «убедить, уломать Улюкаева приехать в "Роснефть"». Гриднев напоминает, что Улюкаев предлагал продолжить разговор в Лиме, где должны были оказаться оба собеседника, но Сечин попросил о немедленной встрече.
— Сечин продолжает упрашивать его приехать. Весь телефонный разговор показывает одно: Улюкаев не собирался ехать к Сечину. У него было огромное количество дел, естественный порядок дел был нарушен Сечиным, чтобы убедить его приехать в «Роснефть». Вокруг этого вопроса есть масса других, нарушения УПК, но мы разделили с коллегой Каштановой, и она о них расскажет.
Гриднев продолжает:
— Далее. Улюкаев прибыл в офис. Игорь Иваныч сказал много фраз, которые не соответствуют действительности. Всего 19 секунд, быстро, в темноте, на ходу: «Ну, во-первых, приношу извинения, что затянули … чайку попьем». В этой ситуации можно по-разному говорить: «Было же понятно, что в сумке…»
Уважаемый суд, я бы сказал следующее: если мы решаем вопрос правосудный, если мы вершим правосудие, то мы не можем, исходя из собственных представлений о жизни, о чести, решить, что Улюкаев точно понимал, что в сумке находятся денежные средства. Кроме того, суд указал, что в процессе оперативного эксперимента Улюкаева поставили перед выбором, совершать или не совершать преступные действия. Оказывается, оперативный экспертимент ставит человека перед выбором, совершать преступление или нет. Это не судебное решение, это не приговор, приговор не может содержать таких формулировок. Приговор должен быть основан на доказательствах.
Я спрашивал, проходил ли инструктаж Сечин. Он сказал: «Вы только не делайте провокационных вещей». Пойдем чайку попьем — точно непровокационная вещь. А вот «мы сделали, объемы собрали» — провокационная вещь.
Если бы фраза Сечина звучала как «здесь два миллиона, пойдем чайку попьем», экспертиза была бы не нужна. Но фразы были непонятные, и экспертиза была нужна. К какому заключению пришли эксперты? Они расчленили разговор, сделали логические части, но ни один из их выводов не подтверждает, знал ли Улюкаев о содержании сумки.
Каковы мотивы были у Сечина и Феоктистова? Мотивы были большие. А если бы Уулюкаев не взял бы эту сумку? Его бы не привлекли к уголовной ответственности. Но тогда надо было бы привлекать Сечина и Феоктистова.
Адвокат напоминает, что эксперты обнаружили во фразах Сечина признаки «скрытности».
— Два человека находятся на охраняемой территории, где их никто не видит и не слышит. Сумка. Для чего Сечин прибегнул к такой сложной вербальной структуре, чтобы объяснить, что лежит в сумке? Если Улюкаев действительно приехал за взяткой.
— Совокупность тех доводов, которые я привел во второй части апелляционной жалобы, составляет мнение об одном: Улюкаев не только не требовал взятки, но и не пытался ее получить. Все действия, которые были совершены в отношении Улюкаева, были направлены на то, чтобы ему сумку передать и привлечь к ответственности. Давать оценку этим деяниям — роль не моя, но именно так должен звучать вывод, и приговор должен быть отменен, потому что суд положил в основу доказательства, которые не свидетельствуют о его вине. Сам Улюкаев дал понятные, четкие и последовательные показания.
Сконструированная Игорем Ивановичем Сечиным история о лестнице, я думаю, для любого присутствующего в зале выглядит крайне сомнительно. Улюкаев пояснил, что никогда не искал встреч с Сечиным, а разговор в гостинице «Тадж» был связан исключительно с вопросом приватизации ПАО «Роснефть». Президент РФ на саммите БРИКС в Гоа сказал, что первым этапом приватизации будет выкуп акции самой компанией, он назвал это филигранным планом правительства.
Между Улюкаевым и Сечиным прошел разговор, что приватизация должна быть проведена в кратчайшие сроки. Сечин пообещал ему, что за приватизацию «Башнефти» он может просверлить дырочку в пиджаке и пообещал вино, крторое он никогда не пробовал. Не доверять этим показаниям нет основания. Пообещать вино, а не два миллиона долларов, более логично и естественно. Кроме того, в своих показаниях Улюкаев пояснил, что поехал к Сечину по двум причинам: во-первых, его приглашали посмотреть на компанию, во-вторых, вопрос о приватизации назрел.
— Я считаю, что суд неправильно дал оценку ключу и замку на сумке, — продолжает Гриднев. — Уважаемый суд, согласитесь, что замок на сумке это не средство безопасности, а красивый аксессуар, который увеличивает ее стоимость. Трудно представить, что грабителя этот замок бы остановил. Возникает вопрос, зачем был замок, зачем был ключ?
У всех есть сумки и замки — кто-то из нас пользуется замками? Никто и никогда. А зачем закрыли сумку на замок с ключом? Если сумка закрыта на замок, на открытом воздухе, зимой, то ковыряться и проверять — это проявление определенного недоверия. На это расчет и был, чтобы ни при каких обстоятельсвах у Улюкаева не было возможности ее открыть.
Оценивая показания Улюкаева, суд в приговоре указал, что оценивает как способ защиты довод о том, что Улюкаев думал, что это вино. Сложно представить более очевидный способ судом признать свое бессилие. Суд, вынося приговор, вообще не руководствовался презумпцией невиновности. И это одно из самых резких доказательств того, что нужно приговор отменить.
Адвокат Гриднев заканчивает свое выступление:
— Единственный вопрос, который остается — это вопрос о вымогательстве взятки. В судебном заседании обвинители отказались от этого обвинения, заявили, что оно не нашло подтверждения, и суд квалифицирующий признак вымогательства исключил. К показаниям Сечина я отношусь осторожно: часть их разумна, а все остальные части я считаю надуманными и необоснованными. Мы не можем пройти мимо того заявления, которое сегодня было высказано.
О том, что Улюкаев вымогал взятку. Игорь Иванович Сечин повторил это несколько раз. Если мы вы встанете на позицию доверия показаниям Сечина, то мы попадаем в ситуацию, когда суд неправильно применил уголовный закон — не применил закон о вымогательстве. Это не главный аргумент, но при любых обстоятельствах приговор подлежит отмене.
На основании изложенного просим приговор Замосковорецкого суда Москвы отменить и вынести оправдательный приговор в связи с отсутствием в действиях Улюкаева состава преступления, снять арест с имущества, а изъятое вернуть.
После него выступает адвокат Лариса Каштанова:
— Допрос Игоря Ивановича Сечина не устранил противоречения, он внес большую сумятицу, — соглашается защитница. — Начнем с того, с чего началось все это дело. Заявление о незаконном требовании было подписано не Сечиным, а Феоктистовым. Во-первых, указанное заявление по сути заявлением о преступлении не является, написано с нарушениями — Сечин не подписывал заявление, а только согласие на участие в оперативных мероприятиях.
По словам Каштановой, в ходе допроса в суде первой инстанции Феоктистов пояснил, что заявление подавал Сечин. При этом сам Сечин пояснил сегодня, что он заявление в органы ФСБ не отвозил. Адвокат говорит, что это заявление не соответствует нормам УПК и не имеет юридической силы.
— Поскольку заявление подано неизвестно кем, подписано третьим лицом, объяснения при получении заявления не отбирались, родился незаконный документ — постановление о проведении эксперимента. В нем говорится, что Улюкаев потребовал 2 млн долларов. При этом в нем указана иная дата требований.
Каштанова говорит про рапорт сотрудника Морозова из управления «К» ФСБ, обращая внимание суда на противоречия во времени предполагаемых требований передачи денег. «В ходе судебного следствия свидетель Калиниченко (составлявший документ сотрудник ФСБ — МЗ) убыл в длительную командировку, то есть устранить противоречие не удалось», — замечает она. При этом суд в приговоре указал, что все противоречия якобы устранены показаниями сотрудника ФСБ Калугина, который рассказал о проведении ОРМ.
— Калугин у нас ни в одном из документов как участник ОРМ не указан, — говорит Каштанова.
— О незаконности эксперимента также свидетельствует акт выдачи технических средств, в котором говорится про сумку с деньгами и конверт, которые были выданы Феоктистову и Сечину. При этом Феоктистов показал, что участником эксперимента не являлся, а лишь содейстовал Сечину. При этом указал, что вытащил [что-то] из упаковки самостоятельно. Именно Феоктистов в дальнейшем поместил брелок с ключом в карман одежды Сечина, — продолжает адвокат.
Она говорит, что протокол осмотра места происшествия также составлен с нарушениями. Этот осмотр проводился сотрудником управления «К» ФСБ Калугиным, который не имел для этого необходимых полномочий, более того, именно Калугиным было фактически произведено задержание Улюкаева. Протокол задержания Улюкаева в качестве подозреваемого был составлен в 4 утра, то есть через 11 часов после принудителнього задержания лицом, не обладающим полномочиями, отмечает Каштанова.
Защитник отмечает, что суд не установил данные «инвестора», который, по словам Феоктистова, предоставил 2 млн долларов наличными для оперативного экспертимента. «Доказательств, что эти средства хотя бы временно принадлежали Феоктистову, не представлено», — говорит она.
— Деньги, которые, по мнению Сечина, были «найдены», полностью исключают возможность признать ОРМ объективным доказательством, — заключает Каштанова и просит суд отменить приговор или же назначить Улюкаеву условное наказание.
К микрофону подходит адвокат Виктория Бурковская.
— Я в полном объеме поддерживаю данные жалобы и доводы коллег. На первый взгляд, проблема отсутcтвия показаний в суде первой инстанции была решена тем, что свидетель был допрошен сегодня. Но на самом деле, если мы вернемся к материалам об ОРД и учтем то, что сказал свидетель, мы окажемся в ситуации, когда оперативный эксперимент был проведен на основании вторичных опосредованных объяснений. Сегодня свидетель несколько раз однозначно пояснил: я был допрошен только следователем — после возбуждения уголовного дела. В разных редакциях задавался вопрос.
Соответственно, до этого основной свидетель объяснения не давал. То есть постановление о проведении оперативного эксперимента было вынесено на основании производных данных, от третьего лица. Это объясняет, почему в нем содержатся сведения, абсолютно не соответствующие фактам по делу.
Мы не смогли допросить Калиниченко. То есть все, что касалось производства оперативного эксперимента, было судом оценено по производным доказательствам, которыми являются показания Калугина, который не принимал рапорт, не регистрировал. Он прямо говорит в суде, я осведомлен об этом, потому что наблюдал со стороны, со мной советовались. Допрос Калугина никоим образом не разрешает этих противоречий.
Таким образом, наш довод из жалобы о постановлении приговора в отсутствие первичных доказательств, не теряет силу с учетом сегодняшних показаний свидетеля. Есть практика Мосгорсуда, что суд не может учитывать производные доказательства, не проверив источник их происхождения.
— Второй вопрос, который меня беспокоит, это вопрос о виновности, — продолжает Бурковская. — Российский Уголовный кодекс 1996 года, который стал результатом работы блестящей группы юристов, криминалистов, содержит лучшую в мировой практике концепцию вины. Лицо подлежит уголовной ответственности только за те деяния, за которые установлена его вина.
Что такое вина? Это психологическое отношение лица к содеянному, это не предмет объективного мира. Как понять, что лицо применительно к взятке действитетльно осознавало, что получает денежные средства и желает их получить? Для этого был придуман оперативный эксперимент. И [в ходе экспертимента] помечается не все, к чему лицо может прикоснуться, а исключительно сами денежные средства.
Основной предмет спора — знал ли Улюкаев, что берет деньги? Если бы обмазана была не сумка, не ключ, а были помечены деньги — если бы сумка была раскрыта, и Алексей Валентинович прикоснулся бы к деньгам, тогда мы могли бы только просить о снисхождении.
Оперативники подтверждают, что раствором было покрыто все — сумка, ключ, ручка, и зачем-то сами деньги. На видеозаписи видно, что Алексей Валентинович не имел возможности и не пытался открыть сумку, прикоснуться к деньгам.
Я подозреваю, что половина «Роснефти» в тот день светилась этим раствором. Это не гражданский процесс, где мы можем решать по предположениям, у нас есть презумпция невиновности. Сторона обвинения была вынуждена ступить на эту сложную стезю — комплексную психолого-психиатрическую и фоноскопическую экспертизу.
Далее происходит так, что в приговоре есть ссылки на фоноскопическую экспертизу, но судья в приговоре не говорит, почему она не принимает во внимание ту расшифровку разговора, которая была произведена экспертами-фоноскопистами. Она берет за основу приговора ту расшифровку, которую сдедали специалисты психолого-психиатрической экспертизы. Могли ли специалисты-психологи слушать аудиозапись? Конечно, могли. Но расшифровка не является предметом комплексной психолого-психиатрической и лингвистической экспертизы. Почему суд не дает ей оценку, фактически отвергая доводы фоноскопической экспертизы?
Почему они делают другую расшифровку без специального оборудования? Два эксперта, не поинтересовавшись, есть ли фоноскопия, вышли за рамки своей компетенции — вышли и не вернулись — дают заключение? Само доказательство при выходе экспертов за пределы компетенции не может быть признано допустимым. И суд проигнорировал, что есть существенные расхождения в текстах [расшифровок].
— Далее суд сделал замечательные выводы — попытался отвергнуть заключение специалиста Голяшиной (исследовавшей записи по инициатие защиты — МЗ). Суд говорит, что она не проводила исследований, это противоречит закону. Она не проводит исследований, но она доктор лингивистических наук и может давать оценку. Мы видим, что источники, книги, которые там указаны… я сама доктор наук, я их прочитала — две из этих книг вообще не содержат информации о методах проведения экспертиз, которые указаны в комплексной психолого-психиатрической экспертизе.
Адвокат просит приговор отменить, прекратить уголовное дело в отношении Улюкаева или же возвратить дело прокуратуру для устранения нарушений.
Алексей Улюкаев смотрит в освещенное солнцем окно.
Последней выступает адвокат Дареджан Квеидзе. Она поддерживает доводы коллег и говорит, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. По поводу показаний Феоктистова защитница замечает, что после дачи показаний Сечиным в них возникли еще большие сомнения.
— Я попрошу суд обратить внимание на некоторые обстоятельства, которые были упомянуты коллегами, но я хотела бы более красочно. Почему вызывают сомнения показания Игоря Ивановича Сечина по поводу того, что Алексей Валентинович был в курсе того, что получал и требовал незаконное вознаграждение? После того, когда Сечин зазывал настойчиво Улюкаева к себе в офис, и когда Улюкаев приехал в офис, ни разу не сказал Сечин Алексею Валентиновичу, что в сумке вот те деньги, которые вы просили.
Это было очень важно. Об этом не сказал Игорь Иванович Сечин, потому что боялся спугнуть Алексея Валентиновича. И тогда бы оперативный эксперимент провалился. Но он провалился в любом случае — передаваемый предмет не был обозначен. Следствие понимало, что эксперимент провалился, и назначило пресловутую психолого-психиатрическую экспертизу. Понимал ли Алексей Валентинович, или не понимал? Такое заключение не может сделать ни один эксперт.
Она напоминает о допросе эсперта Кислякова, который сказал, что «нет возможности проникнуть в сознание».
Она просит отменить решение суда первой инстанции и вынести оправдательный приговор.
Улюкаев сидит с прямой спиной и смотрит вперед.
Выступает подсудимый Алексей Улюкаев, слышно его плохо. Он говорит, что полностью разделяют аргументацию защитников. Улюкаев зачитывает фрагмент приговора, где сказано, что деньги не вручались ему скрытно.
— На самом деле ровно наоборот, именно скрытно, в закрытой сумке, именно в тайне.
Он приводит другую цитату, о том, что сотрудники ФСБ не знали о требовании Улюкаева о взятке.
— Знаете, Улюкаев тоже не знал о требовании, потому что требования не было.
Экс-министр последовательно приводит цитаты из приговора и опровергает их, например, настаивая на том, что инициатором встречи был «именно Сечин, который именно и зазывал меня».
— «Вина Улюкаева подтвердается показаниями свидетелей». Нет. Никто из свидетелей не подтверждал, большинство говорили о рабочих моментах, а по меньшей мере четыре свидетеля прямо опровергали обвинение.
Он продолжает:
— «Улюкаев сообщил Сечину что будет препятствовать деятельности Роснефти». В Минэкономразвития я никогда не давал никаких заключений и не должен был этого делать. Владение государства акциями «Роснефти» осуществляется косвенно, через «₽Роснефтегаз».
Далее Улюкаев цитирует фразу про «затягивание ответа на письма» и говорит, что наоборот, ответы на письма направлись в «экстремально короткие» сроки.
Он говорит о том, что именно «Роснефть» предложила эту методику оценки акций компании для приватизации, с которой и согласилось Минэкономразвития.
К трибуне выходит прокурор Борис Непорожный.
— Дело в том, что если постоянно повторять «мне жарко, мне жарко, мне жарко», возможно, через какое-то время станет чуть теплее. Но не по данному уголовному делу. Защита повторяет те же доводы. Стороне обвинения есть, что ответить на каждый довод, мы привели убедительные аргументы в суде первой инстанции.
Сразу хочу обратить внимание, какую позицию заняла сторона защиты по представленным доказательствам. После двухчасового перерыва была придумана и высказана Улюкаевым версия, что разговора в Гоа при тех обстоятельствах, о которых пояснил Сечин, на самом деле не было. Вместе они не находились и никуда не направлялись.
Нужно задуматься, для чего свидетелю Сечину Игорю Ивановичу необходимо было рассказывать, что это произошло именно в этот период, если на самом деле все происходило по-другому? Почему нельзя было сказать, что разговор происходил у бильярдного стола? Никаких причин нет. Свидетель рассказал все именно так, как происходило на самом деле.
Для чего Улюкаеву выдвигать эту версию? Причем не сразу, а через два часа, по совету защитников. Это простой изящный способ сказать, что общения не было. Улюкаев не показал никакого удивления, не задавал никаких вопросов — выслушал, а через два часа представил версию.
Непорожный продолжает:
— Далее, защита остановилась на том, что в приговоре не указано за какие действия Улюкаев требовал деньги. В приговоре девять страниц посвящено тем действиям, которые Улюкаев выполнил и только потом предъявил требования.
Много прозвучало странного и непонятного со стороны защиты. Защитник Гриднев сказал, что министру было неприлично отказаться от приезда к Сечину в «Роснефть». До этого его называли одним из представителей бизнеса. Почему министру было неприлично отказаться от поездки, учитывая большое количество дел перед поездкой в Лиму? Мы не видим ничего неприличного в отказе чиновника такого уровня приехать к бизнесмену. Улюкаев поехал за своими денюжками, отложил срочные дела, поскольку корысть взяла свое.
Я хотел бы остановиться на самом главном. Для нас это зерно дела. По данному делу главное, что Улюкаев предъявляет Сечину требования о взятке. Других контактов до 14 ноября в течение месяца, как мы услышали от Игоря Ивановича Сечина, не было никаких. Сечин мог передать сумку вообще молча, мог ничего не говорить. Требование получено, других контактов не было, молча передаете и уходите. Но по нашему делу звучит недвухсмысленная фраза: «Прошу прощения, что затянули исполнение поручения». Можно считать задание выполненным.
Что происходит? Мы видеозапись смотрели. Улюкаев без единого слова, даже без какого-то слова благодарности, без элементарного «спасибо» подхватывает эту сумку и 20 килограммов американских долларов несет к себе в машину.
Я могу прекрасно понять осужденного Улюкаева, что когда его спросили, что в сумке, он растерялся, сказал «я не знаю». Ни про какую вину он не говорит. Через 20 минут он вспоминает, говорит, что там какое-то вино. Ну я могу его понять, но защиту, которая без капли сомнения пытается здесь объяснить эту глупейшую версию, я не понимаю...
Адвокат Бурковская встает и говорит, что прокурор ее оскорбляет.
— Не нервничайте. Успокойтесь, — говорит ей судья Неделина.
— Глупейшая версия — это не оскорбление? — возмущается адвокат.
Прокурор продолжает свою речь:
— Защитник Гриднев все понимает и придумывает такой ход, что якобы встреча произошла на ходу, было темно, падал снег — люди стояли, там искусственное освещение, при чем здесь темнота? Да даже если бы была темнота, как это мешает произнесению слов? Падал снег — это к чему? Если бы был сильный снегопад, мы бы на записи ничего не увидели.
При таких обстоятельствах у Улюкаева вроде как не было возможности спрашивать и уточнять что-то у Сечина. Но позвольте, происходит 15 минут общение в офисе компании «Роснефть». Что там мешало уточнить? Почти 22 килограмма. Ничего там этого нет.
Сторона обвинения не зря обратила внимание, что не было ни слова благодарности. Если дарится подарок, хотя бы спасибо можно сказать? Улюкаев придумывал различные версии. Когда передается вино, ты же должен представить, что ты даришь. Подарок в упаковке непрозрачной. Что говорят в этой ситуции? Франция, красное вино. А тут как? Поручение, собрали объем, задание выполнено. Какое задание-то? Собрать вино объемом 20 литров? А почему тогда извиняться надо за это? Или Улюкаев меньше такого веса подарки не принимает?
— Теперь по поводу жалоб, которые поступили в отношении приговора. Складывается ситуация, что сторона защиты, обжалуя приговор, просит признать доказательства недопустимыми. При этом ссылается на эти же доказательства как на доказательства невиновности. Это касается самых важных доказательств. И протокола осмотра места происшествия, и заключения экспертиз. Безусловно, все они получены в полном соответствии с законом.
Заканчивая свою речь, прокурор Непорожный просит оставить приговор без изменений.
Вслед за ним выступает прокурор Павел Филипчук.
— Об уникальности и сложности дела было сказано немало, — начинает он.
По словам прокурора, все доказательства были добыты в строго соответствии с законом, вина доказана, но «защита продолжает упорствовать, хотя ее позиция не выдерживает критики».
— Теперь что касается провокации. Требование Улюкаева действительно было выдвинуто на Гоа, и инициатором являлся именно он и никто иной. Все действия по передаче осуществлялись в рамках оперативного эксперимента. Лицо находится перед добровольным выбором, совершать противоправные действия или не совершать. Он взял [деньги] и разместил в багажнике. Говорить о провокации ФСБ или заявителя оснований нет.
Протокол осмотра места происшествия, по словам Филипчука, также проводился в соответствии с законом.
— Якобы в ходе осмотра невозможно получить смывы. Позволю себе напомнить, что осмотр проводится в целях установления обстоятельств происшествия. В любом учебнике криминалистики говорится, что при расследовании преступлений коррупционной направленности следами являются в том числе следы люминесцентного вещества. Эти следы были изъяты, упакованы в соотвествии с требованиями закона. Улюкаев давал конкретные пояснения и был участником следственного действия.
— Что касается совместного заявления Сечина и Феоктистова о противоправных действиях. Оно является основанием для проведения комплекса оперативно-розыскных мероприятий. «Уголовные дела по преступлениям, предусмотренным статьей 290 УК, являются уголовными делами публичного обвинения и не требуют заявления лица о совершенном преступлении, поскольку в данном случае преступление было выявлено должностными лицами ФСБ», — говорит прокурор.
Непонятно, что значит «вторичные свидетельства», — замечает он.
Он говорит, что экспертиза проведена в установленном законом порядке и «когда сторона защиты ссылается на заключение специалиста, это удивительно».
— Лицо без юридического образования подвергает критике доводы следствия, — возмущается гособвинитель.
Филипчук просит жалобу отклонить, а приговор оставить без изменения.
Алексей Улюкаев выступает с последним словом:
— Уважаемый суд. Заявляю, что я полностью невиновен. Не совершал преступлений, в которых меня обвиняют. Об этом свидетельствует весь комплекс судебный заседаний в суде первой инстанции, в ходе которых не было предъявлено ни одного доказательства, свидетельства, показания, документа, вещественного доказательства, подтверждающего факт требования и получения мной взятки. Однако было немало доказательств моей невиновности, опровергающих обвинения.
Приговор построен на единственном косвенном производном свидетельстве, сфабрикованном по известному принципу ОБС — «одна бабка сказала». В данном случае трансформация, ОМС — «один мужик сказал». Один мужик сказал, что слышал, как другой мужик ему сказал, как третий мужик требовал у него деньги.
По словам Улюкаева, вынесенный ему приговор — это не что иное как «торжество новоявленного принципа презумпции виновности», когда «сомнения всегда трактуются в пользу обвинения».
— Я заранее объявлен виновным. И виноват уж тем, что хочется мне выжить, — не удерживается он от цитаты из басни Крылова.
По словам Улюкаева, во время прений прокурор не привел никаких доказательств, «кроме личных оскорблений и предположений».
— Недавно, выступая с высокой трибуны ООН, представитель Российской Федерации Небензя, справедливо критикуя безосновательные обвинения Великобритании против России по делу Скрипаля, очень убедительно сослался на слова из книги Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». «Пусть выносят приговор. А виновен или нет — потом разберемся». Я могу лишь повторить за ним. Вот эта логика — персонажа книги, реального британского премьера и, наконец, судьи Замоскворецкого районного суда — в том и состоит: пусть выносят приговор, а виновен или нет, потом разберемся.
Улюкаев говорит, что вынесенные ему приговор «дискредитирует судебную систему».
— Прошу вынести справедливое решение, — заканчивает он.
Судьи уходят в совещательную комнату; Улюкаева выводят из зала.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке