В ходе предыдущего заседания по делу Александрова и Ерофеева, которое прошло в Голосеевском райсуде Киева 25 ноября, сторона обвинения представила материалы «негласных следственных действий» — запись телефонных разговоров, перехваченных в районе города Счастье Луганской области 16 мая, когда подсудимые попали в плен к украинским военным. Прокуратура настаивает, что один из голосов на пленке принадлежит майору российской армии Константину Напольских, которого Александров и Ерофеев называли командиром своего батальона во время первых опросов. 21 мая о майоре Напольских говорилось на брифинге СБУ, посвященном предполагаемому участию кадровых российских военных в боях на территории Украины.
Изучая аудиофайлы прослушки, суд из-за обилия ненормативной лексики решил отключить трансляцию звука из зала, но расшифровки этих записей были оглашены публично (зачитывая распечатки, судья пропускал бранные слова). Как следует из представленных материалов, россияне в районе боестолкновения действовали независимо от отрядов ЛНР: «Свяжись с ополчугами, они боятся, что их ополчуги завалят», — говорит один из голосов на записи. Во избежание недоразумений собеседник Напольских предлагает объявить, что «идет разведка, россияне».
Сторона защиты и сами подсудимые настаивают, что Александров и Ерофеев служили в «народной милиции» ЛНР и уже не являлись действующими военнослужащими российской армии.
Следующая справка — о том, что у Ерофеева нет противопоказаний для перевода в СИЗО, а Александров по состоянию здоровья должен содержаться в больнице.
Судья зачитывает ходатайство адвоката Соколовской о назначении судебно-медицинской экпрертизы Ерофееву; защитник обращает внимание, что эта экспертиза не проведена до сих пор. Прокурор в ответ указывает на следующий документ в томе: это постановление о назначении экспертизы, о которой просила Соколовская.
Судья читает запрос в Главный военно-клинический центр ВСУ о состоянии здоровья подсудимых; медики отвечают, что следственные действия с Александровым и Ерофеевым можно проводить только в стационаре.
Следующий документ — докладная о том, что представители ООН, ОБСЕ и «Красного креста» добиваются встречи с задержанными, следователи военной прокуратуры просят СБУ организовать эти встречи.
Прокурор Климович обращает внимание, что международные организации искали встречи с Ерофеевым и Александровым, а «никаких обращений подобных от РФ не поступало».
Адвокат Соколовская: в своем письме главе СБУ Наливайченко «Красный крест» фактически
называет обвиняемых военнопленными и просит к ним соответствующего отношения.
Следом судья читает письмо из российского посольства от 19 мая с просьбой о встрече с консулом. Ответ следствия: не против.
Адвокат Грабовский отмечает, что его подзащитный просил о встрече с консулом не раз.
Защита и представители прокуратуры спорят о датировке писем из российского консульства.
Ерофеев, из клетки: «До сих пор не пускают консула!». Подсудимый требует соответствующего разрешения суда.
Судья: «Правильно! Консульство обращались. Когда консульство подготовит необходимые документы, мы дадим разрешение».
Оглашаются запросы о встречах с российским консулом, ответная нота украинского МИД: ведомство не возражает против посещения подозреваемых, переписка консульства с СБУ, документы о госпитализации, ходатайства адвокатов и самих подсудимых о допуске консула, ходатайство адвоката Соколовской о вызове свидетелей и прекращении дела (отказ), ходатайства о допуске СМИ, ходатайства Александрова и Ерофеева, которые просили оборудовать их больничные палаты телевизорами (следствие не возражало).
На этом чтение материалов дела закончено. Суд переходит к обозрению вещдоков.
Прокурор Климович передает судье конверт: мобильный телефон Sony Xperia, изъят у Александрова.
Климович:
— Там есть слот для сим-карты.
Судья:
— Это мне ни о чем не говорит.
Прокурор открывает телефон, показывает. Судья, шутливо:
— Прокурор совершает манипуляции с вещдоком!
Судья осматривает обе сим-карты, одна из них — оператора МТС, прокурор показывает номер симки. Адвокат Соколовская:
— Считаю, что нужно включить телефон и посмотреть, что за информация на нем!
Грабовский:
—Что доказывает этот вещдок?
Климович:
— Было получено разрешение суда на просмотр трафика и звонков с этого телефона. Мы оглашали уже информацию с этого телефона, тут есть фото, видео, контакты и другая информация.
Соколовская:
— Я хочу ознакомиться с информацией, которая есть на этом телефоне. Нужно включить телефон.
Прокуроры указывают, что протокол осмотра этого телефона приобщен к делу и был оглашен в суде.
Соколовская отвечает, что сомневается, откуда взята информация — с телефона или симки, которая не признана отдельным вещдоком.
Адвокаты настаивают на дополнительном изучении телефона. Грабовский: «Мы обещаем, что не будем стрелять из оружия, но телефон вскрыть стоит». В противном случае защита просит признать телефон ненадлежащим доказательством.
Прокурор Кравченко еще раз говорит, что протоколы осмотра этого вещдока специалистами ранее оглашались в суде. Судья подтверждает: это вещдок, а оценку ему предстоит дать в ходе процесса позже.
Судья снова помещает телефон в конверт; прокурор: доказательство будет храниться в Главной военной прокуратуре на Кловском спуске вместе с другими материалами дела.
Прокуроры предъявляют суду следующий вещдок: это запечатанные пластиковые конверты с образцами тканей Ерофеева и Александрова. Прокурор не настаивает, что их нужно вскрывать; защита соглашается.
Далее — пакет с кровью убитого Вадима Пугачева, одежда, «в которой были обвиняемые в момент получения ранения». Конверт решают вскрыть.
Прокурор Климович достает камуфлированную куртку; судья уточняет, чья она.
— Это вещи, в которые были одеты Ерофеев и Александров.
Адвокат Грабовский:
— В одну куртку двое одеты быть не могли!
Судья:
— Прокурор, прошу детализировать.
Климович:
— В эту куртку был одет Ерофеев.
Прокурор обращает внимание, что на куртке нет никаких нашивок. Грабовский: а где рукава? Действительно, куртка полностью разорвана.
Адвокат Соколовская обращает внимание на дырки: если их оставили пули, то их расположение должно соответствовать ранениям Ерофеева.
Стороны переходят к осмотру кепки и футболки. Дырки в ней хорошо видны на просвет.
Прокурор достает штаны, фрагмент ткани, еще одну камуфлированную куртку с отверстиями на спине, два камуфлированных носка.
Соколовская: «Прокуроры не смогли определить, кому именно принадлежат вещи, просим признать ненадлежащими доказательствами».
Прокурор Максим Крым:
— Все вещдоки было детально описаны экспертами, можем их допросить. Далее будем ходатайствовать: показывать эти вещи свидетелям, которые смогут указать, на ком были вещи.
Суд постановляет «считать вещдоки осмотренными, а оценку им дать позже, во время судебного процесса». Прокурор Климович вскрывает следующий пакет с вещдоками, там две пары ботинок. Один камуфлированные, вторые — черные.
Ерофеев: «Сделаны в Белоруссии!».
Грабовский:
— С учетом того, что эти вещдоки прокуроры хотят показать свидетелям, прошу определить, стоит ли их увозить и запечатывать.
Прокурор говорит, что готов возить вещдоки на каждое заседание.
Суд постановляет предметы, «учитывая их громоздкость», передать прокурору под расписку на хранение, и объявляет 15-минутный перерыв.
Грабовский обращает внимание, что в обвинительном акте упоминался целый арсенал оружия, а суду сегодня продемонстрировали один «Винторез».
Адвокат также резко возражает против закрытия заседания: суд обязан обеспечивать безопасность свидетелю, а не его родственникам. Защитник говорит, что прокуроры не хотят огласки неких невыгодных обвинению показаний.
Соколовская поддерживает позицию коллеги и напоминает, что порядок рассмотрения был установлен судом еще на первом заседании по делу: сначала — допрос потерпевших, лишь потом — свидетелей.
Судья зачитывает порядок: письменные материалы, вещдоки, свидетели, потерпевшие.
Судья — прокурорам: вы действительно не ходатайствовали ранее, чтобы заседание проходило в закрытом режиме.
Климович: обстоятельства новые стали известны сегодня!
Соколовская настаивает на открытом заседании: «Никаких доказательств, что может быть ему (свидетелю — МЗ) небезопасно, прокуроры не привели».
Судья уточняет: прокурор ходатайствует именно о закрытии заседания или о запрете на аудио- и видеофиксацию и трансляцию?
Свидетель Залогин:
— Сидел я на посту «Аляска» около двух дня. Хруст ветки, крик «ай», это был Пугачев (погибший боец Вадим Пугачев — МЗ). Трое убеждали — это Ерофеев и Александров и еще кто-то. Раненого унесли. Пошли осмотреть место. Первый лежал Ерофеев, дальше — Александров. Мы их вынесли, оказали медпомощь.
Залогин отвечает на уточняющие вопросы прокурора Климовича: был мобилизован, оказался в пехоте, в 92-й бригаде.
Прокурор уточняет местоположение блок-поста — на выезде из города Счастье Луганской области.
— «"Аляска" — это пост, где мы стояли». Кто мы?
— Военнослужащие 92-й бригады. У нас был блиндаж.
— Где вы пребывали в момент нападения?
— На посту сидел.
— Как выглядит пост?
— Это блиндаж, возле блиндажа крыша и все.
— Вы находились в этом блиндаже?
— Да.
Свидетель Залогин:
— Я увидел трех бегущих, они бежали на оккупированную территорию. Одеты они были в военную форму. Одна — светло-зеленая, у Ерофеева, у него еще панамка была. А у Александрова — светлая была какая-то форма.
Прокурор:
— Есть в зале кто-то из этих троих?
— Ерофеев и Александров.
Последним бежал Александров. Я стрелял одиночными, вспоминает Залогин.
— Почему вы решили, что это нарушители?
— Не было опознавательных знаков. Вообще никаких.
Свидетель помнит, что один из убегавших был вооружен.
— Помню 100%, что Ерофеев был с оружием, остальные — не помню. У Ерофеева был «Винторез».
Прокурор:
— Удалось вам кого-то ранить?
— Одного да, Александрова. В ногу, не помню, в левую или в правую.
— Где лежал убитый Пугачев?
— Возле блиндажа, в окопе. Лицом вниз, скукоженный калачиком, было все в крови, он был еще живой. Оказали первую медицинскую помощь в окопе, положили на плащ-палатку.
Я после этого пошел смотреть ту территорию, где велся бой. Со мной были ротный Бондаренко, Ольхович, Николюк и еще кто-то, не помню. Мы пошли осмотреть место боя, а там, оказывался, двое лежат! Мы пошли на оккупированную территорию, прошли метров 20-30, увидели Ерофеева, дальше — Александрова.
— Было ли оружие у Ерофеева?
— Да! Как потом я узнал, это был «Винторез». Лежала на груди. Я ему крикнул несколько раз, чтоб откинул винтовку, он ее отодвинул, и мы к нему подошли.
— Что он ответил на вопрос, кто он, когда вы подошли?
— Я не знаю, я в этот момент отошел. Александров был в 10-15 метрах от Ерофеева.
— Он был вооружен?
— Я не видел, я был рядом, но не смотрел.
— Их транспортировали потом?
—Да. Мы еще Ерофеева несли, он сказал, что может сам идти, а мы сказали, что лучше понесем. Он нам тогда сказал, что у него в кармане граната есть. Но я ее не видел. Также и Александрова вынесли.
— Вам известно, кто был третьим?
— Нет.
— Велся ли после боя огонь со стороны украинских войск?
— Был огонь. Первыми начали стрелять с оккупированной территории. А наши стали прикрывать, по-моему, из АГС (автоматический гранатомет станковый — МЗ), отход наших.
— Почему вы решили, что первыми стреляли с оккупированной территории?
— Потому что мы фактически были уже на оккупированной территории.
— Применялись ли к задержанным методы насилия и давления?
— Нет. Они еще, когда грузили их, говорили друг с другом странно, я их не понял.
— На русском?
— На русском, еще на каком-то.
— На украинском?
— Нет, украинского не было.
Свидетель вспоминает звук первого хлопка, который услышал в тот день, и говорит, что это мог быть «выстрел с глушителем».
Прокурор показывает ему одежду из пакетов с вещдоками. Залогин узнает кепку, фрагменты куртки и штаны Ерофеева, куртку зеленую с капюшоном — неуверенно: говорит, что видел ее на поле боя, но не помнит, на ком из двоих задержанных.
Судья:
— Можете пояснить, почему куртка в таком состоянии?
— Мы ж ему помощь оказывали, при мне разорвали эту куртку, чтоб оказать ему помощь.
— На одежде много отверстий.
— Когда мы их увидели, эти отверстия уже были на одежде.
Прокурор Климович показывает Залогину «Винторез», тот говорит, что видел это оружие у Ерофеева.
Судья:
— Именно это или такое же?
— Такое. У нас в Украине на вооружении такой нет!
К допросу свидетеля приступает сторона защиты.
Адвокат Соколовская:
— Вы обозначили, что службу проходили в ВСУ на пункте «Аляска». Где находится этот пункт? Сразу за мостом через Северский Донец, на подконтрольной Украине территории?
— Да.
— А окоп?
— Тоже.
— От «Аляски» до окопа какое расстояние?
— Метра три-четыре.
— Видели ли вы непосредственно нападение и момент убийства Пугачева?
— Нет.
— Вы можете сказать, что конкретно Ерофеев напал на Пугачева?
— Нет, я этого не видел.
— Где вы находились?
— На посту, я был один, второй — в блиндаже спал.
— Вы можете идентифицировать, как называется та форма, в которую были одеты нападавшие?
— Нет.
— С какого расстояния вы и военнослужащие ВСУ вели огонь по убегающим?
— 20-25 метров.
— А видели ли вы , что Ерофеев был с оружием, когда стреляли?
— Да.
— С двадцати метров?
— Да.
— Вы видели, что с «Винтореза» осуществлял выстрелы Ерофеев?
— Нет, не видел.
— Вы хорошо знаете это оружие, «Винторез»?
— Нет.
— Когда вы его увидели?
— Когда подбегал к нему для оказания медпомощи.
— Производился ли осмотр оружия при изъятии?
— Я не видел.
— Блок-посты «Аляска» и «Фасад» — это один объект?
— Да.
— Почему вы тогда говорите «Аляска», а в материалах дела указывается «Фасад»?
— В «Фасаде» сидит руководство.
— Вы обращали внимание на направление течения речки Северский Донец?
Журналист из зала перебивает адвоката: «Дебильный вопрос!».
— На каком берегу реки находится «Фасад» по отношению к течению? — продолжает Грабовский.
— Слева.
Свидетель говорит, что нападение на блок-пост началось около 14:00 по местному времени, глубина блиндажа составляет около двух метров. Сам Залогин был вооружен автоматом.
— Когда вы услышали хруст, все украинские военнослужащие находились на объекте?
— Да.
— Когда вы услышали, что падает Пугачев, он был на высоте?
— Наверное, он был над окопом, но я не видел. Я был в окопе.
— Видели ли вы Пугачева перед выстрелом?
— Нет.
— Когда вы увидели, что он ранен?
— Я не видел, я услышал.
— Когда?
— Минуты через три-четыре.
— Можете отличить «Винторез» от АС «Вал»?
— Да.
— Как?
— По взгляду.
—Можете назвать технические отличия?
— Нет.
— Были ли рядом с вами в тот день представители уголовного розыска?
— Это глупый вопрос!
— Известно ли вам, в каких родах войск или органах служили те, кто был рядом с вами?
— Военнослужащие ВСУ.
— Какое еще оружие было вами найдено на поле боя?
— Я не знаю.
— Только одна винтовка?
— Получается, что да.
— У Александрова что-то в руках было?
— Нет.
Свидетель рассказывает, что «где-то в 15:00 с копейками» вызванные им медики вынесли Александрова и Ерофеева на плащ-палатках, во время оказания медпомощи он стоял рядом. Помощь раненому Пугачеву военные врачи пытались оказать минут за 10-15 до этого, а минометный обстрел в тот день начался «ближе к 16:00».
— Бой был с 14:00 до 15:00?
— Нет.
— А что было с 14:00, когда вы услышали выстрел, до 15:00?
— Вели огонь, оказывали помощь Пугачеву, пошли, нашли раненных, потом пошли искать третьего нападающего, и тут начался минометный обстрел.
— Стрельба когда началась?
— Когда, наверное, третий добежал, сообщил своим, и начали обстрел. Я не об автоматическом, я о минометном обстреле.
Адвокат Грабовский продолжает уточнят хронологию боя, свидетель неожиданно отпускает в его адрес: «Ну, тупой».
Судья делает ему замечание.
Адвокат Соколовская:
— Откуда велся обстрел?
— Справа от позиции, с Веселой горы.
— Где именно велся бой?
— Я не знаю, как ответить.
Теперь очередь задавать вопросы Залогину у подсудимых.
Ерофеев описывает местность: река, с одной стороны город Счастье, с другой — дачные поселки. Он говорит со свидетелем на ты; пытаются уточнить, где именно располагался опорный пункт украинских войск, решают потом вместе посмотреть на карте.
Ерофеев:
— То есть берег, не где Счастье?
— Да.
— Стреляли из чего: из леса, из кустов?
— Стреляли из автомата, 5,45 мм все стреляли, два раза кто-то из ГП.
Ерофеев объясняет суду, что ГП — это «гранатомет подствольный».
Потерпевший Гаркуша отмечает, как подробно подсудимый знает местность.
Ерофеев: «Я книжки читал».
Ерофеев:
— Я как лежал?
— Головой к речке и улыбался!
— Может, я смеялся?
— Нет, улыбался.
— Кто был справа от меня?
— Стас Борода.
— Они прибыли вместе с командиром бригады?
— Нет, он был с нами с самого начала.
— Кто-то стрелял по мне?
— Нет. Когда я сказал тебе «уберите оружие», мы не стреляли.
Ерофеев:
— Вы стреляли по мне! Представлял ли я какую-либо угрозу?
— Нет.
— То есть я был беспомощный?
— Да.
— Кто снимал с меня оружие?
— Полковник Николюк.
— Я в руках держал оружие?
— Не могу сказать, не видел.
— Кто помощь оказывал?
— Женщина.
— На поле боя?
— Да. Так получилось.
— Когда несли меня, был на мне жгут, бинт?
— Я не видел. Ты сказал еще, что у тебя граната в кармане.
— Спасибо, у меня нет больше вопросов.
Нет вопросов к свидетелю и у Александрова. Допрос Залогина окончен.
Председательствующий — адвокатам: «Вы ходатайствовали о доставке подсудимых в больницу. Мы обратились в СИЗО». Судья зачитывает постановление: суд не возражает против того, чтобы Александров и Ерофеев прошли необходимые обследования в стационаре.
Следующее заседание по уголовному делу №752/15787/15-к начнется в Голосеевском районном суде Киева в понедельник, 7 декабря в 10:30 мск.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке