«На нас показывали пальцем. Обзывали спидоносцами». Как закрыли дело о первой массовой вспышке ВИЧ-инфекции в СССР
Медработники во время выезда к жителям Элисты, чьи дети имели контакт с зараженными ВИЧ, 1989 год. Фото: Константин Тарусов / Фотохроника ТАСС
В 1988 году в столице Калмыцкой АССР Элисте была зафиксирована первая в Советском Союзе массовая вспышка ВИЧ-инфекции: вирус выявили более чем у 70 детей и нескольких взрослых. Незадолго до этого все они проходили лечение в местной больнице. Впоследствии инфекция распространилась в граничащих с Калмыкией регионах — в Ростовской и Волгоградской областях и Ставропольском крае. К середине 1989 года общее количество зараженных превысило 270 человек. По версии Минздрава, виновниками эпидемии были элистинские медики, использовавшие нестерильные шприцы. Однако дело о массовом заражении так и не было расследовано — в 2011 году его закрыли.
К концу 1980-х вирус иммунодефицита человека был обнаружен не менее чем у 30 жителей СССР. Исследователи утверждают, что первыми, кто умер от вызванного ВИЧ синдрома в Советском Союзе, были африканцы — скорее всего, иностранцы приехали в страну уже инфицированными; затем болезнь стала распространяться среди населения Советского Союза. В то время заражение ВИЧ принято было связывать с употреблением инъекционных наркотиков и беспорядочными сексуальными связями, однако уже в ноябре 1988 года стало известно о внезапной вспышке заболевания среди детей в Калмыцкой АССР. Через два месяца в Элисте собралась комиссия Министерства здравоохранения РСФСР. Медики выяснили, что очагом распространения ВИЧ-инфекции стала республиканская детская больница и что в Калмыкии заражены по меньшей мере 75 детей и четыре женщины. Вскоре вспышки вируса были зафиксированы в Ростове-на-Дону, Ставрополе и Волгограде.
Позже главврач областного центра по борьбе со СПИДом Олег Козырев рассказывал газете «Мир новостей», что в Волгограде в конце 1980-х ВИЧ-инфекцией заразились 59 человек, из которых к 2014 году были живы 23. Местные власти выделили пострадавшим квартиры, их фамилии хранят в тайне. По информации «Московского комсомольца», после массового заражения в Волгограде к двум годам лишения свободы приговорили главврача и медсестру областной детской больницы — но в зале суда их сразу амнистировали. В Ростовской области в начале 1990-х медиков, виновных в заражении детей, осудили за халатность, приговорив к реальным срокам в колонии-поселении.
Не ссылаясь на конкретный источник информации, МК в 2002 году сообщал о 264 инфицированных детях: 73 — в Элисте, 118 — в Ростовской области, 56 — в Волгограде, 17 — в Ставрополе. В 2014 году «Мир новостей» писал о 252 инфицированных во время вспышки инфекции на юге России — на момент публикации из них были живы менее 100 человек.
Красный физраствор. Заражение
Помимо представителей Минздрава РСФСР, в состав комиссии, работавшей в начале 1989-го в Элисте, вошли сотрудники эпидемиологической службы и занимавший тогда должность заместителя начальника Главного управления карантинных инфекций Минздрава СССР Геннадий Онищенко. Эксперты сошлись во мнении, что возбудитель инфекции передавался парентеральным (инъекционным) путем. Вскоре комиссия Минздрава обнародовала результаты расследования: из-за халатности медицинского персонала, который использовал нестерильные медицинские инструменты, в том числе шприцы и катетеры, ВИЧ-инфекцией в Калмыкии были заражены в общей сложности 75 детей — от младенцев до подростков — и четыре женщины.
Вадим Покровский, сын главного эпидемиолога СССР Валентина Покровского и руководитель Центра по борьбе со СПИДом, утверждает, что ему удалось обнаружить нулевого пациента — человека, от которого в Калмыкии распространился вирус иммунодефицита. По словам ученого, это был мужчина — военный, который заразился половым путем, находясь в командировке в Африке. «Он вернулся к себе на родину в Элисту, женился. Жена, видимо, не сразу заразилась. И их первый ребенок, слава богу, оказался не заражен», — рассказывал Покровский.
К моменту рождения второго ребенка супруга военного уже стала носителем инфекции, передавшейся и младенцу. В мае 1988 года ребенок был госпитализирован в педиатрическую больницу, где умер еще до того, как врачи смогли поставить ему диагноз. Через несколько месяцев в той же больнице скончался еще один ребенок.
«Распространенность вируса иммунодефицита человека была тогда небольшая, и эпидемиологи предположили, что эти два случая не стали простым совпадением. Однако никак нельзя было понять, что их связывало. Выяснили только, что женщина и ребенок за несколько месяцев до этого одновременно лежали в больнице», — вспоминал академик Валентин Покровский. Эта зацепка, по его словам, и позволила проследить цепочку заражений.
Медики обследовали детей, прошедших через стационар больницы, и нашли еще несколько ВИЧ-позитивных пациентов. «Так стало ясно, что инфекция передавалась через шприцы, которые не обработали должным образом. Не было стерилизации, если честно. Тогда обнаружить вспышку помог случай. Не найдись в одном городе сразу двух случаев ВИЧ-инфекции и не приди в голову Вадиму (Покровскому, сыну академика — МЗ) связать смерть ребенка с заражением женщины, эта вспышка еще долго продолжала бы тлеть, нанося огромный урон», — объяснял академик.
«Представители Республиканской СЭС, проводившие проверку работы детской республиканской больницы в августе 1988 года, выявили в 13% случаев наличие крови на инструментах, используемых в больнице. По свидетельству матерей зараженных детей, персонал использовал одни и те же шприцы, предназначенные для введения одного препарата, например гентамицина, разным детям, меняя в случае инъекций только иглы (в случае введения препарата в катетер подключичной вены этот препарат вводили прямо из того же шприца без иглы)», — отмечает Вадим Покровский в своей монографии.
Очевидцы рассказывали, что перед тем, как сделать укол очередному пациенту, медики просто промывали шприцы в физиологическом растворе или в растворе гепарина. «По уверению некоторых свидетелей, такой раствор не меняли даже тогда, когда он приобретал красный цвет от попавшей туда крови», — отмечалось в исследовании.
Академик Покровский говорил, что вспышка ВИЧ в Элисте стоила ему приятельских отношений с занимавшим в те годы должность министра здравоохранения СССР Анатолием Потаповым: «Ему не хотелось признавать, что детей заразили в больнице. Местные придумывали то какую-то баранью болезнь, то еще что-то. Только через несколько лет он заметил в разговоре: "Ну не мог я как министр тогда поступить по-другому". И я его понимаю».
Согласно данным, опубликованным в «Казанском медицинском журнале», с декабря 1989-го по 1999 год в Калмыкии под наблюдением находились 62 ребенка с диагнозом ВИЧ. Все они были инфицированы, когда находились в стационаре. При этом, отмечают авторы исследования, в течение первых девяти лет умерли 24 ребенка. Вирусом заразились 12 детей в возрасте до года, средняя продолжительность жизни инфицированных младенцев составила пять лет.
Иммуноглобулин, страх и конспирология
Собственное расследование обстоятельств заражения в больнице проводили и местные врачи: по их данным, инфицированными оказались дети, которые находились либо в реанимации, либо в отделении патологии. Большинство из них получали от пяти до десяти инъекций иммуноглобулина в день. По словам медиков, во всех случаях использовался препарат из одной и той же партии.
«После того, как выявили инфекцию, один из педиатров предложил исследовать иммуноглобулин, — рассказывал заведующий отделением хирургии республиканской детской больницы Борис Сангаджиев. — Пробирки с препаратом отправили в Москву. Через неделю пришел результат — в препарате крови обнаружена ВИЧ-инфекция».
По городу поползли слухи, что люди в военной форме изымают из аптек, больниц и поликлиник Элисты ту самую «зараженную» партию иммуноглобулина.
По факту массового заражения ВИЧ генпрокуратура РСФСР возбудила уголовное дело, своих должностей лишились министр здравоохранения Калмыкии, его заместители, а также, по некоторым данным, главврач детской больницы Элисты.
«Высшая медицинская комиссия изъяла все документы, все истории болезней детей. Анализы отправили на экспертизу в ростовский Институт акушерства и педиатрии. И все материалы по этому делу пропали, — рассказывала "Московскому комсомольцу" главный врач Республиканского центра профилактики и борьбы со СПИДом в Элисте Дина Санджиева. — Никаких окончательных заключений мы не увидели. Результаты экспертиз отправили в столицу».
По словам элистинского судмедэксперта и писателя Игоря Гринькова, комиссия Минздрава РСФСР приехала из Москвы «уже с приговором»: «Перед ними не стояло проблемы разобраться в случившемся. Сработали настолько быстро, что версии наших врачей остались неуслышанными».
В 1988 году жительница Элисты Ирина Рубанова (собеседники «Медиазоны» настаивали на анонимности, поэтому их имена и фамилии изменены) училась в школе. После того, как в Калмыкии стало известно о массовом заражении ВИЧ-инфекцией, родители увезли ее в Краснодар. Рубанова вспоминает: родители зараженных никому не рассказывали, что их дети больны — «опасались, что к ним будут плохо относиться». В республике царила паника, и жители других регионов с большим подозрением относились к приезжим из Калмыкии. Автобус, на котором сестра Ирины вместе с другим детьми из Калмыцкой АССР приехала в пионерский лагерь, закидывали камнями.
«Страх был страшный в городе. Боялись ходить в баню или парикмахерскую. К врачам лишний раз не ходили. Шприцы одноразовые дошли [до Элисты] не сразу», — рассказывает супруг Рубановой Владимир. Он тоже помнит, что жителям Калмыкии «по Союзу были не рады»: узнав, что он приехал из Элисты, Владимира как-то отказались заселять в «Интурист».
Некоторые родители не признавались, что у их детей обнаружен ВИЧ, даже когда те умирали от СПИДа. «Мама знакомого ребенка, который умер, говорила, что он погиб от сердечной недостаточности, — вспоминает Ирина. — Родители, по сути, один на один остались со своей трагедией, и вообще никто об этом не распространялся впоследствии. Хотя дети ходили в те же школы и сады». По словам Рубановых, данные родителей ВИЧ-инфицированных детей засекретили; местные предоставляли им квартиры в новостройках Элисты, «даже деревенским».
Знакомые врачи Ирины до сих пор связывают распространение вируса с якобы зараженной партией иммуноглобулина. Сама Рубанова удивляется, почему использование многоразовых шприцев в остальных регионах Союза не приводило к вспышкам ВИЧ, сопоставимым по масштабам с элистинской.
Виктор Марков прожил в Элисте всю жизнь и о поразившей город болезни узнал от матери, которая работала в больнице. Он, как и Рубановы, не доверяет выводам Покровских; по его мнению, столичные ученые просто «сделали себе имя на этой трагедии».
«Неофициальных версий было множество. Та, которая существовала, но ее практически никто и никогда, естественно, не озвучивал, звучала следующим образом. Дело в том, что перед вспышкой этой самой инфекции господин Покровский — не тот, который возглавлял российский СПИД-центр, а его отец, тоже знаменитый профессор — разработал некоторую вакцину, которая применялась в медицине. Вакцина была совершенно новой, ее привезли и использовали в Элисте, и в Астрахани, в Ставрополе и Краснодарском крае, насколько я понимаю. По версии, которую рассказывают наши врачи, начали применять вот эту вакцину, и вот после этого применения у детей начали обнаруживать ВИЧ», — пересказывает догадки конспирологов Марков. По его словам, очень многие элистинцы сталкивались с тем, что к ним относились как к «вирусоносителям, с какой-то настороженностью».
По словам Виктора, сейчас события конца 1980-х почти стерлись из памяти местных жителей. «Но, я так понимаю, что большая недоговоренность с тех пор осталась, и очень многие люди, кто работал тогда, ушли из жизни и унесли с собой свои предположения, — говорит он. — Сейчас врачи не хотят поднимать эту историю, потому что она крайне неприятная, связанная с очень большими переживаниями. Врачи постарались эту историю забыть. Элиста по большому счету тоже».
«Вот твоя чашка, вот твоя ложка»
Официальную версию подтверждает рассказ Людмилы Черноусовой, прозвучавший два года назад в эфире программы «Пусть говорят». В 1988-м 10-летняя дочь Людмилы попала в больницу с переломом ноги, позже у нее нашли ВИЧ. По словам Черноусовой, девочка говорила, что в ее палате медсестра одним шприцем делала уколы нескольким пациентам; она умерла в 17 лет. Годовалый сын Очира Шовгурова был госпитализирован с ОРЗ и затем также оказался инфицирован — он прожил 11 лет. Катю Антонову, родители которой тоже появились в эфире, в 1988 году положили в клинику с диагнозом ОРВИ — через семь лет уже девятилетняя девочка умерла от СПИДа.
Родные инфицированных рассказывали о разрушенных отношениях с близкими и знакомыми — предрассудки и страх перед зараженными в больнице ВИЧ-инфекцией детьми охватили не только соседние регионы, но и саму Калмыкию. «Все родственники со стороны отца от меня постепенно отказались. Дяди и тети всегда говорили: вот твоя чашка, вот твоя ложка, не смей есть из другой посуды. Стоило мне чихнуть, и они отправляли меня домой, — рассказывала изданию Life жительница Элисты, в младенчестве заразившаяся ВИЧ. — Сначала я не понимала почему, а потом узнала о диагнозе. Я не до конца понимала, как это передается и чем грозит, но понимала — у меня что-то страшное». По словам девушки, вместе с другими больными детьми она ходила в отдельный детский сад — небольшой домик во дворе ВИЧ-центра. «Потом наш садик плавно переделали в "школу", и мы отучились там до третьего класса. Потом кто-то продолжил учиться на дому, а кого-то, меня в том числе, отправили в обычные школы», — вспоминала она.
«Мой сын был шестым, кому поставили страшный диагноз, — утверждала в разговоре с журналистами одна из элистинских матерей. — Массажистка, которая до этого регулярно приходила к нам, однажды разрыдалась: "Я не могу больше помогать вашему малышу. Мне страшно". Вскоре и соседи стали сторониться... Мне пришлось сменить место жительства».
Мария Шолдаева рассказывала, что из-за диагноза, поставленного сыну, она не могла устроиться на работу: «Меня никуда не хотели брать, даже в доярки. У меня прервался стаж, и теперь я получаю пенсию в размере 4 400 рублей. На эти деньги я не могу себя подлечить, а болячек у меня очень много». Шолдаева вспоминала, что жители поселка Олинг Яшкульского района, узнав о семье с ВИЧ-инфицированным ребенком, обещали сжечь ее заживо — чтобы их дети не играли с зараженным.
«На нас показывали пальцем. Обзывали спидоносцами. Под разными предлогами увольняли с работы. В ребятах, пострадавших по вине медиков, люди вплоть до их смерти видели угрозу. Они не искали виновных среди врачей, не обвиняли за бездействие следователей — шарахались от малышей с ВИЧ и их мам и пап. Да что говорить, если даже родственники от нас отвернулись», — рассказывал газете «Мир новостей» Александр Горобченко, потерявший 16-летнего сына, который за четыре года до этого обратился к врачу с ушибом, а после лечения в больнице узнал о ВИЧ-инфекции.
Ни виновных, ни компенсаций
В июне 2011 года родители зараженных детей объединились в инициативную группу и подали в Элистинский городской суд иски о компенсации морального ущерба. Суд тогда отложил рассмотрение дела, чтобы истцы предоставили документы о признании их потерпевшими, писала «Российская газета». По сведениям издания, к тому моменту больше половины из 74 инфицированных в Элисте детей умерли, но их родители оставались в деле в статусе свидетелей.
После этого родители инфицированных детей обратились в Следственный комитет с требованием вернуть дело на доследование, чтобы их признали потерпевшими и они могли претендовать на компенсации. В сентябре 2011-го СК отменил постановление о прекращении уголовного дела, которое было возбуждено еще 25 января 1989 года по статьям 172 и 222 УК РСФСР (халатность и нарушение правил, установленных в целях борьбы с распространением инфекционных заболеваний). Ведомство объяснило возобновление следствия тем, что «возникла необходимость в признании потерпевшими ряда лиц».
Через месяц СК вновь вынес постановление о прекращении дела в связи с истечением сроков давности уголовного преследования. «В ходе дополнительного расследования подтверждено, что в период с ноября 1988 по март 1989 года в ходе эпидемиологического исследования было выявлено наличие 45 детей и девять взрослых, зараженных ВИЧ-инфекцией, которые находились на стационарном лечении в республиканских детской и инфекционной больницах Элисты», — сообщили в СК. Как уточняло ведомство, потерпевшими признали 74 инфицированных, а тем, кто обращался в ведомство, выдали «документы, на основании которых они смогут в полной мере реализовать свои права».
«Мы хотели услышать фамилии виновников трагедии и увидеть, как государство их накажет. А следователи поставили перед собой другую задачу — выдать потерпевшим документы и переадресовать их в суды», — считает Вера Бадмаева, чья дочь погибла в 1999 году.
За 22 года расследование приостанавливали или прекращали как минимум пять раз — либо под предлогом отсутствия события преступления, либо из-за того, что не установлены виновные в заражении. По информации «Московского комсомольца», следствие по делу о заражении ВИЧ возглавлял элистинский следователь Вячеслав Ли, который чуть позже оставил работу в прокуратуре и занялся выращиванием арбузов. «Это дело невозможно было раскрыть. Во-первых, со стороны Генпрокуратуры РСФСР постоянно шли какие-то угрозы. Никто не хотел, чтобы дело довели до конца», — говорил он. Бывший старший следователь по особо важным делам Евгений Мысловский, который некоторое время руководил следствием по делу о вспышке ВИЧ в Элисте, в эфире программы «Пусть говорят» рассказывал, что был уволен сразу после окончания расследования: «Я положил дело с обвинительным заключением на стол и в тот же день был уволен. И после меня уже не моими руками дело было прекращено — не одно, а все три дела».
В ноябре 2011 года городской суд Элисты постановил взыскать с республиканской детской больницы в пользу каждого из восьмерых истцов, чьи дети были инфицированы ВИЧ и погибли, по 100 тысяч рублей в качестве компенсации. При этом спустя три года тот же суд отказал истцам в компенсации за затягивание расследования и отсутствие привлеченных к ответственности.
Родители пострадавших, требовавшие по 5 млн рублей, остались недовольны решением суда. «Сто тысяч за убитого ребенка — это издевательство», — сказал Очир Шовгуров.
При рассмотрении жалобы на сумму компенсаций Верховный суд Калмыкии увеличил выплаты до 300 тысяч рублей. Как писала газета «Мир новостей», республиканская детская больница просила отменить это решение, настаивая, что «вина ее сотрудников не доказана и выплата 2,5 млн рублей пострадавшим грозит медучреждению разорением».
В феврале 2012 года Шовгуров подал в ЕСПЧ жалобу на неэффективное расследование и несправедливую, по его мнению, сумму компенсации. «Наше заявление приняли в Европейском суде по правам человека. Сейчас готовим коллективное обращение к президенту России Владимиру Путину. Все спрашивают: почему вы раньше молчали? Раньше мы лечили и хоронили детей», — объяснял Шовгуров.
Однако в августе 2015 года Европейский суд отказался рассматривать жалобу: основные следственные действия были проведены еще до ратификации Европейской конвенции по защите прав человека российскими властями, а значит, дело выходит за рамки юрисдикции ЕСПЧ, рассудили в Страсбурге.