Процесс Савченко.

Минувшее заседание началось с объявленного защитой отвода судьям – по мнению адвокатов, суд удовлетворил «незаконное ходатайство обвинения» об изучении видеозаписей. Прокурор, скачав необходимую программу, смог синхронизировать звук и видеоряд, снятый корреспондентом ВГТРК Денисовым; эти видеозаписи сторона обвинения и предложила изучить. Судьи удовлетворили это ходатайство и отклонили требование адвокатов об отводе.

В перерыве адвокат Илья Новиков опубликовал в своем твиттере фотографию повестки о вызове на допрос главы ЛНР Игоря Плотницкого; оказалось, он был приглашен в Донецкий городской суд в январе 2016 года.

После просмотра видео, прокуроры объявили, что сторона обвинения закончила представлять доказательства. Адвокат Николай Полозов предупредил, что защита собирается огласить «достаточно значительный объем, примерно сопоставимый со стороной обвинения». Как позже пояснил адвокат Марк Фейгин, на заседаниях предстоит изучить полторы тысячи листов из материалов дела. Прокуроры сообщили, что им необходимо время до понедельника, чтобы изучить заявленные материалы.

Заседание началось с ответа представителей гособвинения на материалы дела и иные документы, заявленные защитой для оглашения.

Прокурор говорит, что защитники невнимательно следили за оглашением материалов, так как некоторые из заявленных ими документов ранее были исследованы в ходе процесса. Также он просит отказать в оглашении копии протокола задержания Савченко, и еще несколько материалов, об исследовании копий которых «зачем-то заявляла» защита.

По словам прокурора, необходимо также отказать в исследовании материалов связанных с лицами, допрошенными в ходе доследственной проверки, но не признанными свидетелями по уголовному делу.

По словам представителя гособвинения, на следствии Надежда Савченко давала показания в отсутствие защитника, а а позже была допрошена во время судебного заседания, поэтому оснований для оглашения протоколов допроса подсудимой в качестве обвиняемой и подозреваемой не имеется. Он также просит отказать в оглашении показаний Веры Савченко, которые та дала украинской Генпрокуратуре.

«Также неясно, какие именно вещественные доказательства просила огласить защита», – говорит прокурор, добавляя, что они уже были оглашены в полном объеме.

Из трех адвокатов Савченко на заседании присутствует один лишь Илья Новиков. В ответ на возражения прокурора он объясняет, что материалы, не относящиеся к процессуальным, необходимо исследовать, поскольку, по его мнению, это доказывает, что следователь Дмитрий Маньшин занимался их фальсификаций.

«Эти документы подтверждают, что Маньшин на каждом конкретном этапе следствия при составлении каждого из этих документов был следователем по этому делу», – говорит Новиков. «Защита считает, что в этих материалах содержится информация, которая необходима суду для оценки действий Маньшина. Доказывают, что следователь Маньшин мог вносить процессуальные решения по каждому моменту этого дела, и с самого начала не был в нем случайным прохожим», – говорит адвокат.

Запрос в Генпрокуратуру Украины и ответ на него Новиков просит огласить, потому что в соответствии с российским УПК эти материалы входят в группу «иные документы», а не в группу «свидетельские показания», как сказал прокурор.

«Я не скрою, что защита приняла меры, чтобы материалы, собранные украинскими следователями по делу о похищении Савченко, были оглашены на процессе в Донецком суде», – говорит Новиков.

Адвокат не понимает, почему нельзя огласить перевод письма следователя СБУ защите, которое объясняет, как в дело попали те или иные материалы. Новиков также недоумевает причину возражения прокурора на оглашение протокола, в комментариях к которому защита попросила провести дополнительную астрономическую экспертизу по видеозаписи Егора Русского с задержанием Савченко, но получила отказ.

«Резюмируя свою позицию, я все же настаиваю на оглашении по заявленному нами списку, но если суд посчитает, что какие-то показания оглашать преждевременно, я также буду возражать», – говорит Новиков.

Теперь свое мнение по поводу ходатайств высказывает Савченко. «Я имею другое мнение по этому поводу, — неожиданно заявляет она, — Во-первых, мне непонятна позиция моей защиты, потому что российская культура – это закрывать рот оппонентам». В это время адвокат Новиков вскакивает с места и пристально смотрит но своего клиента.

«Относительно той части, где раз 15, или может быть 9, не помню, назначалась следственная группа, я считаю всем понятно, что Маньшин там присутствовал, поэтому можно зачитать это место зачитать лишь частично. Но поскольку суд ставит такие рамки, что мои адвокаты должны стать дотошными бюрократами, мы будем перетягивать эту бумажную тягомотину», – говорит подсудимая, добавляя, что, раз уж суд не верит ей, все эти документы придется изучить.

«Что касается моих показаний, то нужно изучить их, чтобы хотя бы понять, с какими нарушениями были проведены допросы. Я бы очень хотела сократить объем чтения, потому что меня бубнение прокуроров за 2,5 месяца достало. Вы бы могли зачитать один том, но, поскольку вы это не сделаете, то придется читать все 40. И если вы постановите сделать так, то давайте хотя бы частично показания, частично экспертизы и частично постановления об отказе, но без шапок, "следователю такому-то". Что касается иных документов, то их нужно зачитать, потому что там речь о преступлении, которое было совершено в отношении меня», – добавляет Савченко. Речь идет о расследовании СБУ по факту похищения летчицы.

После короткого совещания судьи принимают решение начать оглашение письменных доказательств защиты по списку, одобренному прокуратурой, а по его окончанию вернуться к вопросу об обсуждении оставшихся документов.

В итоге из 11-страничного списка суд пока разрешил нам огласить вот этот огрызок. А там будет видно. pic.twitter.com/gT9LhlbD9S

— Ilya Novikov (@vertiporokh) 7 декабря 2015

Новиков ходатайствует о вызове в зал в качестве свидетеля руководителя Центра по обмену пленными, украинского генерал-полковника Владимира Рубана.

Адвокат объясняет, что Рубан участвовал в обмене пленными и может дать пояснения о том, как происходили переговоры по освобождению Савченко.

Подсудимая поддерживает ходатайство адвоката. Прокурор возражает, поскольку Савченко вменяются в вину лишь события, произошедшие 17 июня 2015 года, а генерал к ним отношения не имеет. Новиков возражает, что подсудимой вменяют не только причастность к убийству журналистов Волошина и Корнелюка, но и пересечение российской границы, поэтому показания данного свидетеля нельзя называть не имеющими отношения к сути дела.

Судьи снова совещаются, не выходя из зала. «Подсудимая, вы не переживайте, суд разберется», — говорит председательствующий в ответ на ругань Савченко.

Суд постановляет удовлетворить ходатайство: оснований для отказа не имеется. Также председательствующий разрешает журналистам вести видеосъемку в зале суда.

Начался допрос Владимира Рубана pic.twitter.com/7RHeg9wPZi

— Семён Закружный (@eey_simon) 7 декабря 2015

Рубан — широкоплечий бородатый мужчина в синем костюме и галстуке — начинает давать показания.

— Русским языком владеете?

— В совершенстве!

По словам свидетеля, он возглавляет общественную организацию «Офицерский корпус», целью которой, согласно ее уставу, является поднятие престижа статуса офицера. 2014 года, говорит Рубан, ему стало известно, что один из членов организации, офицер из Макеевки Донецкой области,был ранен в ходе уличных беспорядков и попал в плен «к повстанцам — участникам организаций, статус которых на тот момент еще не был прояснен».

«Было понятно, что он ранен и находится в плену. Я попытался выяснить его местонахождение, а также обезопасить его семью. Мне удалось связаться по телефону, а потом по смс, представиться и предложить людям, которые его удерживают, выйти на переговоры с целью выдвижения условий для освобождения моего офицера. С этого началась моя работа в качестве переговорщика между сторонами, удерживающими военнопленных», – рассказывает Рубан суду.

«Еще за четыре месяца до Майдана мы предупреждали, что протестные настроения в Украине широки, что если правительство не пойдет на какие-то уступки и послабления, то возможно и развитие гражданского конфликта, военного гражданского конфликта на территории Украины. Я говорю это, чтобы показать, что мы были готовы к дальнейшим событиям. У нас была четкая позиция офицеров: не занимать какую-либо противоборствующую сторону, мы как офицеры предлагали Украине выступать также, как выступают миротворцы на международной арене», – продолжает он.

«В ходе первых обменов было понятно, что ни государство, ни другая сторона не готова к развитию таких событий, к решению вопроса о дальнейшей судьбе заложников и их содержании. В этот момент никто не рассчитывал на затяжной конфликт. Надо понимать, что правительство только формировалось и только вступало в свои полномочия, при этом силовики не горели желанием беспрекословно выполнять любые приказы, некоторые из них саботировались», — говорит Рубан. «Более чем саботировались», — добавляет он после паузы.

По словам свидетеля, для достижения договоренности для разрешения вопроса о налаживании механизма обмена пленными он вступил в контакт с назначенным секретарем Совета национальной безопасности Андреем Парубием и зампредседателя Службы безопасности Украины Андреем Левусом, которые курировали на тот момент вопрос об освобождении заложников, по скольку, как утверждает Рубан, «больше было некому».

«Со 2 по 5 мая велись переговоры с донецкой стороной, я вел переговоры с человеком, который представился как Ратибор, это был позывной. Была достигнута договоренность об обмене моего офицера на троих, которые удерживались якобы в городе Киеве. Один из них был Леонид Баранов, задержанный в Макеевке или Донецке СБУ как один из лидеров ЛНР. Вторым был атаман запорожского казачества Сергей Юрченко, и третий, не помню его фамилию, был под домашним арестом в городе Киеве», – говорит Рубан.

Прокурор прерывает и высказывает мнение, что свидетель начал «слишком издалека». Савченко в ответ кричит на него.

Новиков просит Рубана описать полномочия в качестве руководителя Центра по обмену пленными и объяснить, с кем он контактировал с обеих сторон в середине июля 2014 года.

Рубан рассказывает, чем он занимался в ходе конфликта.

«С 31 мая по 30 июня предписанием, заверенным зампредседателя СБУ, мне давались полномочия о том, что я буду передвигаться по территории Украины в составе группы в целях освобождения заложников. Позже мне дали статус генерал-полковника, переговорщика, также я занимался сопровождением грузов, поиском пропавших без вести, транспортировкой "груза-200"», – говорит он.

Адвокат Новиков просит свидетеля продемонстрировать суду документы на украинском языке, переводчик оглашает их. Затем защитник просит объяснить, какие у Рубана были договоренности с сепаратистами.

«Такие же доверенности мне были выданы со стороны представителей ЛНР и ДНР. С луганской у меня есть три доверенности, от 23 и 28 июня и от 20 июля, которые действуют с 23 июня до 1 сентября 2014 года. Также есть доверенность от Донецкой республики», – говорит Рубан. Свидетель оглашает документ на бланке ЛНР за подписью тогдашнего главы самопровозглашенной республики Валерия Болотова, а затем еще несколько разрешений, в том числе из ДНР.

Новиков просит пояснить, как Рубан пользовался этими полномочиями.

«Документы по ДНР подписывались непосредственно первыми лицами, выдавались по ходатайству Дарьи Морозовой, ныне омбудсменом ДНР. В ЛНР документы подписывались непосредственно в кабинете Болотова при прошении председателя Совета ЛНР Алексея Карякина. Документы выдавались с целью проведения переговоров, поскольку первая попытка переговоров закончилась моим пленением и попыткой казни», — говорит Рубан. По его словам, сепаратисты из ДНР взяли его в плен и хотели казнить за нарушение договоренности по освобождению атамана Сергея Юрченко, который на самом деле сбежал из суда в Киеве и выбросил телефон, тем самым лишив Рубана возможности выполнить свое обещание.

«То, как я нашел его, и как я вел себя в плену, дало мне определенный авторитет и право быть посредником между повстанцами и украинским государством. Я был нейтральный, эффективный, поэтому... Слухи на войне распространяются быстро, мне было доверено, и я занимался этим. Успешно», – говорит Рубан.

«Моя деятельность как руководителя офицерской организации требовала давать слово офицера и не позволяла не сдерживать его при любых обстоятельствах. Я доказал это много раз», — говорит свидетель, а затем переходит к обстоятельствам 17 июня, дню гибели российских журналистов.

«Это был момент, когда стороны через [тогдашнего командира ополчения Горловки] Игоря Безлера и [тогдашнего министра обороны ДНР Игоря] Стрелкова при моем участии договорились о перемирии с целью подбора останков 48 десантников, сбитых в самолете ИЛ-76 в Луганском аэропорту. Они уже несколько дней находились на открытом пространстве и разлагались, поэтому представители Минобороны Украины обратились с просьбой собрать их и захоронить. Мы передали эту просьбу командиру полевой группы Безлеру Игорю Николаевичу. Он нашел рефрижератор и отправил его в Луганск вместе с частями убитых. Впоследствии было решено, что стороны должны обменяться телами погибших, поскольку на местах начинались уже явления мародерства и издевательства над памятью и телами, например, некоторые предлагали родственникам купить тела», – говорит Рубан.

«Перемирие было нарушено только дважды – один раз боец Украины не выдержал в аэропорту и сел в грузовик, уехал на нем, грузовик был обстрелян. Второй случай - это бой между “Айдаром” и ополченцами ЛНР. В ходе этого боя была взята в плен гражданка Украины Савченко. Впервые данные о том, что она в плену, я получил от зампредседателя СБУ 20 июня, в этот же день я перезвонил переговорщику от ЛНР Игорю Беляеву, который значился министром транспорта, и получил подтверждение по телефону. В ходе встречи в Луганске я получил подтверждение и список от луганской стороны, в котором под номером пять числилась Савченко Надежда Викторовна», – говорит Рубан и показывает список.

«Этот список мне передали в луганской администрации во время первой официальной визуальной встречи для проведения переговоров по обмену пленных. Луганская сторона представила 11 человек, записанных как представители батальона "Айдар", 4 человека от батальона "Тимур", и один был записан как пособник», – объясняет Рубан.

Новиков просит зачитать документ полностью со всеми данными, потому что некоторые люди из этого списка будут вызваны в качестве свидетеля.

1. Александр Алиев, Полтава, ранен

2. Тарас Синяговский, Полтава, ранен

3. Анатолий Головченко, Полтава, без пометок

4. Юрий Крыжевский, Полтава, без пометок

5. Надежда Савченко, Киев, без пометок

6. Вячеслав Пономаренко, Киев, без пометок

7. Антон Шимко, Ужгород, без пометок

8. Ярослав Григорьев, Черновцы, без пометок

9. Дзедляковский Александр, Казатин, без пометок

10. Николай Копчанский, Ужгород, без пометок

11. Сергей Рыбалко, Клавдиево, без пометок

В этом же списке есть четыре фамилии с пометкой батальон «Тимур» и одна фамилия с пометкой «посредник».

Новиков просит объяснить обстоятельства, при которых состоялась встреча Рубана с представителями ЛНР.

«Договоренность о встрече происходила по телефону с Беляевым Игорем, на то время исполняющим обязанности министра транспорта ЛНР, во всяком случае так мне было известно через общих знакомых, офицеров-афганцев. Разговор состоялся 20го числа, 21го и 22го я уже звонил и договаривался о том, что я взял билеты, выехал, и просил разрешения, что бы на встрече смогла поприсутствовать журналист русскоязычной газеты "Вести" Ольги Омельянчук, мне дали на это разрешение. Она присутствовала на всех переговорах и описала вкратце это в своей статье», – рассказывает Рубан.

«20-го числа я прибыл в Луганск на поезде, нас встретил Беляев, на своем автомобиле довез до ОГА, провел в зал заседаний, туда же зашел и спикер Верховного совета Карякин, и мы начали переговоры по поводу освобождения бойцов батальона "Айдар"», – продолжает Рубан.

Новиков просит уточнить, обращался ли к нему кто-то из должностных лиц Украины персонально по поводу Савченко.

«Да, секретарь совета безопасности обороны Парубий и зампредседателя СБУ Левус. Более того, у меня лично была заинтересованность, как офицера, как выпускника Черниговского училища, как у летчика-истребителя способствовать освобождению женщины-летчика, – объясняет Рубан. – В то время с Луганском никто не вел переговоры по освобождению пленных, а с Донецком я налаживал работу полтора месяца. Я написал концепцию создания центра освобождения пленных и передал ее в СБУ, предвещая длительный затяжной характер конфликта. Дело в том, что в май-июнь месяц военнопленных как таковых не существовало, их либо расстреливали на месте, либо издевались, либо получали какую-либо военную информацию и расстреливали. Это происходило с обеих сторон. Еще непонятна была суть войны. Я говорю, что не было военнопленных, потому что такого статуса не было, на Украине война была оформлена как АТО, к тому же в большинстве своем приказы саботировались силовиками по разным причинам, от прямого предательства до непонимания ситуации и нежелания участвовать в ней».

«Мы определили, что в Луганской области особо жестоко поступают с пленными, от разных источников. Особо жестоко издевались над пленными, поскольку к оружию были допущены люди с откровенно криминальным прошлым, люди озлобленные, о каких-то офицерских кодексах речь не шло. Это были банды с обеих сторон, люди с оружием, которые действовали мало-мальски организованно, но по собственному усмотрению. Поэтому большинство людей, в том числе и взятые в плен вместе с Савченко, были убиты, или расстреляны ранее, как например Чепкиров Игорь Николаевич, которому за пререкания воткнули нож в ногу и оставили истекать кровью.

Два официальных человека, которые меня об этом просили – это было либо на совещании СБУ, либо по телефону, поскольку необходимость прямых контактов, переговоров я видел как первоочередную, потому что после каждого такого контакта все больше людей с обеих сторон оставались живы, все больше заинтересованности в том чтобы не расстреливать их появлялось», – продолжает Рубан.

Рубан объясняет, как батальон «Айдар» совместно с 80-м полком ВСУ обнаружил хорошо укрепленный бункер, в котором было около 45 сепаратистов из спецподразделения «Дон».

«Это было в секторе военных действий батальона “Айдар”. Я не находился во время боевых действий, я только знал, что в бункере находятся люди, и знал, что представители военных хотят их взорвать, провести действия по их ликвидации. Я же, понимая, что есть заложники в “Айдаре”, попросил начальника разведки и командира батальона Сергея Мельничука принять меры для захвата живыми этих бойцов. Через двое суток мне доложили, что около 30 человек задержаны живыми, и они готовы обменять их. Это было в период с 17-го до 23-го июня», – рассказывает Рубан.

Новиков просит пояснить, что Парубий и Левус говорили о Савченко.

«Они говорили о батальоне “Айдар”, и поскольку Савченко была единственная женщина-офицер, у нее было преимущество по освобождению одной из первых», – отвечает Рубан.

Новиков просит рассказать о переговорах 23 июня.

«Мы были приглашены в зал заседаний ОГА за большой стол вместе с корреспондентом “Вестей”. Я сел, зашел Беляев и Карякин, мы вчетвером начали переговоры. Я представился, получил представление о второй стороне. Поговорили об общих знакомых, и мне был предложен список, поскольку были предварительные договоренности по телефону. Первое, что я предложил, вернуть мне Савченко, поскольку уже видео с ее допросом в спортзале было широко растиражировано, о нем узнало достаточно большое количество людей. Я предложил отпустить ее, поскольку, если ее содержать дальше, она с таким пиаром может баллотироваться в президенты Украины», – говорит Рубан. Савченко стоит и смеется.

«Конкретно по Савченко был ответ от Карякина: дословно он сказал, что "здесь загвоздочка, мы не можем ее отпустить, потому что она ведет себя так, как будто ее завтра выпустят, не ломается, ведет себя нагло, типичная бандеровка, поэтому мы ее не отпустим сегодня. Вот сломаем, и потом отпустим"», – пересказывает разговор Рубан, Савченко продолжает улыбаться.

Свидетель рассказывает, что тогда он предложил забрать раненого бойца «Айдара».

«У него было осколочное ранение, потеря зрения и ноги, а его мать тоже была больна тяжело. Поскольку о Савченко было отказано, я предложил отдать раненного, а в следующий раз сказал, что я привезу на обмен больше, на одного больше пленного отдам, чем вы. Луганская сторона согласилась, Карякин пошел на переговоры, и через семь восемь минут военные завели раненного. Дальнейшие переговоры велись в его присутствии. В конце переговоров мы вышли в предбанник зала заседания, напротив кабинета Болотова, и мы еще минут 40 втроем ожидали, покуда мне распечатают и подпишут у Болотова доверенность от 23 числа. Когда ее вынесли, я увидел несколько ошибок, попросил ее исправить, и еще 20 минут мы ожидали когда ее исправят. Хочу сказать, что в процессе переговоров Карякину поступило смс, которую он пересказал так: "Видите, все интересуются Савченко, вот и Медведчук интересуется Савченко". Впоследствии Карякин объяснил, что в районе 19 часов в Донецке должна была состояться встреча со вторым президентом Украины Кучмой, Медведчуком, представителями ДНР и ЛНР. Я поинтересовался, кто будет от ЛНР, Карякин указал на себя и на присутствовавшего в зале Беляева.

Мы должны были уезжать назад с журналистом и освобожденным пленным на поезде. Карякин предложил поехать вместе с ними до Донецка на его автомобиле. Мне в Донецке делать было нечего, и я созвонился с Безлером, попросил его о встрече в этот день, чтобы он подобрал нас на перекрестке Донецк-Горловка, и провести с ним еще переговоры для освобождения пленных», – продолжает Рубан.

Судья прерывает свидетеля, объявляя перерыв на час. Новиков просит увеличить его до двух часов для подготовки к оглашению материалов. «Для чего?» – расстроенно спрашивает Савченко. Судья отказывает.

Заседание в Донецком суде продолжилось. Допрос свидетеля Рубана продолжается.

— Мы сели в машину, в джип к Беляеву и Корякину, которые направлялись в Донецк на встречу с Кучмой и Медведчуком. Это были попытки каких-то переговоров для понимания, что хотят повстанцы, попытки выхода из эскалации напряженности в этом регионе. Я созвонился с Безлером, он отправил на перекресток машину, чтобы встретить нас. Беляев и Корякин остановили машину, и я, вместе с сопровождающими меня журналистом и освобожденным военнопленным, пересели в машину от Безлера и отправились в Горловку. На встречи с ним Безлер узнал корреспондента, его не пустили в помещение. Военнопленный находился в подавленном состоянии, был в грязной одежде, поэтому Безлер приказал подчиненным отвести его в душ, помыть, дать новую форму, его обследовал врач, дал какие-то таблетки, его накормили. В это время мы переговаривались об освобождении задержанных у него заложников на задержанную в Киеве гражданку Ольгу Кулыкину, операция называлась «Девочка Беса», 28 июля она была успешно выполнена, – рассказывает Рубан.

— В ходе переговоров с Безлером, я рассказал о ситуации в Луганской области, о том что совет там коллективно принимает решения о расстреле, и я предложил Безлеру, в целях выполнения его условия – освобождения Кулыкиной, попробовать забрать у Луганской стороны Савченко, и произвести обмен девочка на девочку. Это так жаргонно мы назвали эту возможность. Безлер не дал категоричного ответа, но впоследствии он через неделю где-то отправился в Луганск и провел там два с половиной дня, по его заверению, в поисках Савченко с целью забрать ее к себе. У него был какой-то контакт, и он пытался через него реализовать этот вопрос, поскольку в обмене Савченко было заинтересовано руководство силовиков, а Безлер был все же заинтересован в освобождении Кулыкиной, оно было очень сложное и длилось 2,5 месяца, суд был трижды, и на предпоследнем присутствовал я, уже было доложено об освобождении, и на этом суд прекратился, судья не вышел из совещательной комнаты просто, поэтому ждали еще 2,5 недели. При следующей моей поездке я привез несколько человек в Луганск и забрал оттуда еще четверых полтовчан. Всего же с 23 июня по… - свидетель заглянул в документы, - 20 июля я ездил в Луганск именно за Савченко четыре раза, и каждый раз ее передача откладывалась по непонятным причинам. Позже, когда Безлер съездил в Луганск, он по телефону мне сказал, что Савченко не находится на Украине, но эта информация была не для распространения в СМИ. По договоренности с Украиной, ЛНР и ДНР я, как посредник, не передаю ни на одну сторону разведывательную информацию. Подтверждение этому было всего лишь слово офицера, этому верили. Я его придерживался все это время, полтора года пока шла война, поэтому я эту информацию не передавал в СМИ и на украинскую сторону.

На вопрос Новикова, когда это было, говорит, что точно сказать не может. Но уверен, что четыре раза ездил в названный промежуток времени.

— Основная цель, которая объясняет, почему я не вел бухгалтерию - это спасение жизни украинских солдат, добровольцев, мирных жителей, и сепаратистам, и мирных жителей, сочувствующих им, и ополченцев, и россиян, которые попадали в плен. Еще раз напоминаю - мы придерживались нейтральности, при этом все офицеры центра освобождения пленных жители Киева. Мы не изменяли присяге, мы видели в этом свою миссию, миротворческую.

Безлер очень своеобразный человек, он не дает категоричного ответа, он сразу действует. Поэтому 23 числа я рассказал ему эту ситуацию и сказал, что, поскольку высокие чины в Киеве не дают разрешения на освобождение Кулыгиной и заинтересованы в освобождении Савченко, представлялось вероятным предложить этот обмен. Как посреднику, понимающему желания обеих сторон, я предложил пойти на те формулы обмена, которые могут быть реализованы за более короткие срок в этот период, когда военнопленными никто не занимался.

По словам свидетеля, именно он предложил Безлеру, который хотел освободить Кулыгину и предлагал за это Украине 15 человек, обменять ее на Савченко. При этом Безлер предлагал за Кулыгину «знаменитого Будика, полковника СБУ Васющенко, спецназовцев, пограничников», но украинская сторона не шла на обмен, «поскольку украинская сторона считала Кулыгину агентом ГРУ и должна была предстать, по мнению украинской стороны, на Гаагском суде».

— Меня же интересовали 15 человек, которые находились в плену Безлера, вокруг персоны ходили мифы различные, и у которого был такой позывной – Бес. Вокруг этого страшного позывного рождались различные мифы, на въезде в Горловку была огромная надпись «Добро пожаловать в ад». Управление милиции, ОБЭП, было заглавными буквами на здании переименовано в «Управление Беса», - рассказывает Рубан.

Адвокат Новиков просит у Рубана сказать, какую должность занимал Безлер в прошлом году.

— Несмотря на то, что он пытался проявить имя свое и свою визуальность во всем, и он был отозван из ДНР, сейчас его там нет. Насколько мне известно, он в Крыму. Он был замминистра обороны ДНР по спецоперациям. Потом он был представлен к статусу героя ДНР, но в последний момент этот приказ отменили, и повышен до звания генерала ДНР, - поясняет свидетель.

Новиков просит рассказать о координации между ДНР и ЛНР.

— Такая координация была. Изначально координатором выступал я, поскольку не было интереса руководства в ту пору к обмену пленными, он только обозначался тогда. Впоследствии переговорщики от ДНР и ЛНР были состыкованы между собой, и уже на минских встречах Корякин представлял, как спикер ЛНР, луганскую сторону, а Морозова, как омбудсмен, - донецкую сторону.

Свидетель уверен, что у Безлера хватило бы влияния, чтобы добиться обмена Свченко на Кулыгину.

— Да, [влияние] было, и его личные поездки в Луганск об этом свидетельствуют. О том, что он на расстоянии мог руководить, свидетельствует тот факт. что он во время «иловайского котла» (ожесточённые боевые действия в районе города Иловайска в августе 2014 года – МЗ), когда находился в ростовском госпитале с ранением, я просил у него разрешения пройти посредником, так как связи ни у кого не было, предложить сложить оружие, оставить тяжелую технику и выйти по «зеленому коридору» без боя. Безлер приказал меня по телефону из Ростова арестовать и выдворить из АТО, чтобы я не влиял на этот процесс. Потом он позвонил и похвастался о задержании 115 военнопленных, в частности из батальона «Донбасс». Сказал: «Вы знаете, как мы поступаем с добровольцами». Тогда было широко распространено мнение, что националистов, «карателей», расстреливают на месте.

— Что означает выражение «карательный батальон»? – интересуется Новиков.

— Могу со своей позиции пояснить, - после долгого молчания ответил Рубан. - В самом начале войны я уговаривал уйти от сравнения обеих сторон с чем-либо напоминающим фашистов. Необходим был стимул для обеих сторон, и обе стороны развивали различные мифы, поддерживали их, и они мгновенно распространялись по всему Донбассу и Украине. Это неоднократные истории со взаимными обвинениям в распятии, об изнасиловании 12-летней девочки, которая была с обеих сторон, о массовом захоронении. Будучи уже в луганской ОГА и обменяв пару десятков человек, я встретился со штурманом, мы вместе служили в советской армии. Он мне рассказал и показал данные о захоронении мирных жителей возле поселка Счастье. Вернувшись в Счастье с командиром Айдара в эту местность, я нашел эти координаты и не нашел абсолютно никаких захоронений, единственное там мертвое существо было – дохлая собака. Я потом вернулся в луганскую ОГА и рассказал о том, что это миф. Очень было распространено выражение «я не видел, а потом разговаривал с тем, кто сам видел». Эти мифы создавали ненависть, они успешно распространялись, и командиры манипулировали такими сведениями.

В Луганске же мне рассказали, что была попытка водолазов минеров заминировать мост над рекой, и там, на дне реки, водолазы увидели трупы, привязанные к камням, и наличием этих трупов были мотивированы отказы от задания минировать этот мост. Я вместе с водолазами приехал в Счастье и тщательно обследовал с видеокамерами подходы, берег, 500 метров возле моста по течению, и не нашли ни одного трупа. С этим видео я обратился в Луганск к переговорщикам с целью прекращения вот этих мифов.

Надо понимать, что понятие «карательный батальон» - это попытка подтянуть, воспитывая ненависть у бойцов, к чему-то очерняющему. Фашисты, каратели, жидо-бандеровцы, очень много ходило таких названий и таких же мифов. Как солдаты, играющие ногами в голову какого-то деда, которого якобы переехал танк. И для того, чтобы выполнить нашу миротворческую миссию, мы пытались ликвидировать эти мифы, поэтому искали такие случаи и опровергали их. Поэтому «карательный батальон» - это мистификация, с целью создания боевого духа.

Как кадровый офицер я при этом не сторонник какого-то батальонческого движения в войне. Это люди не военные, как Савченко, они не воспитаны к тому, чтобы вести войну, они не воспитаны к уважению к противнику и не воспитаны к смерти. Каждый кадровый офицер много раз задавал себя вопрос, как он будет умирать, когда придет время смерти. Так вот в добровольческих батальонах такого не происходило. Но именно батальон «Айдар» стал первым, в котором нормализовалось отношение к пленным, как это понимают принятые в мире правила о пленных. Несмотря на то, что в Украине происходит официально не война, а АТО.

— Поясните правовой статус батальона «Айдар» - просит свидетеля Новиков.

— Это было спецподразделение воинской части 0624, прикрепленное к министерству внутренних дел, впоследствии оно было переподчинено к Минобороны

— Тогда какой смысл в понятии «добровольческий», применительно к батальону «Айдар»?

— Добровольческий означает, что в этой войне участвовали две категории военных - те, кто был вызван повестками из военкомата, либо по приказу по линии МВД или нацгвардии, а также те, кто ходили в военкомат, не получили повестку и сразу же шли либо на войну, либо на места формирования этих батальонов. Шли добровольно, в процессе проходя процедуру оформления как военнослужащие или милиционеры, - после долгих раздумий поясняет Рубан, - Я знал, что есть «Айдар», что есть пленные из «Айдара» и что у самого «Айдара» есть пленные. Мое желание было не дать погибнуть людям, попавшим в плен, с одной и с другой стороны. Факты гибели были подтверждены.

По словам освобожденных военнопленных, их могли запросто построить среди ночи и проходящий мимо сепаратист мог воткнуть в печень нож и посмотреть в глаза, чтобы оценить, насколько расширяются зрачки. Такие факты издевательств, пыток, они присутствовали. Также пленные допрашивались при помощи избиения молотком и электрического тока, то есть много страшных моментов. Как военному, мне было не все равно, мне нужно было знать, почему происходят такие жестокие издевательства, если это происходит даже не ради добычи военной информации. Я прочитал о подобном 100 лет назад, и выяснил, что подобное происходит активнее всего при гражданской войне. Я не буду говорить, о чем именно я сейчас.

По словам Рубана, он сумел освободить всех пленных из списка, кроме Савченко.

— Это было в течение месяца с небольшим, я забрал всех «айдаровцев» из списка, а также людей, считающихся бойцами батальона «Тимур». В действительности этот отряд не существовал, он формировался, но его командир был захвачен в первый же день, речь идет о Тимуре Елдашеве, находящемся долгое время в плену в Луганске и убитом во время боевых действий летом 2014 года. Со всеми разговаривал, больше всех с Сергеем Рыбалко с позывным Цунами

— На каких условиях происходил обмен? – уточняет Новиков.

— Я забирал людей либо из СИЗО СБУ Киева, либо в Лукьяновском СИЗО, либо непосредственно на передовой батальона «Айдар».

— Был план обмена в соотношении 1:1 или как-то по другому?

— Эти условия всегда оговариваются перед обменом. Да, за Савченко мы могли отдать большее количество людей, чем 1:1. Она женщина-офицер, женщина-летчик, из нее украинская сторона пыталась сделать героя, на которого можно равняться, сделать идеологическую подоплеку, Луганская сторона, в свою очередь, хотела сломать ее и показать, как расправляются с идеологическими патриотами.

— За период, когда я обменивал пленных на этой войне, нашему центру удалось освободить более 670 украинцев, на донецкую сторону мы передали до 300 человек. Погибших бойцов мы вывезли около 500, и вернули из них около 100 после опознания, – продолжает рассказывать Рубан. - Поскольку и у «Айдара», и в Киеве, и в других городах находились задержанные сторонники сепаратизма, или сторонники Новороссии, наверное так правильнее, никто безвозмездно не освобождался. Со 2 мая прошлого года в Одессе были задержаны более 60 человек с Куликова поля и Дома профсоюзов, из-за этого трагического события. В Луганске была грустная история - казаки пришли на блок-пост одетые разношерстно – кто в камуфляже, кто в гражданке, кто с автоматом, кто с битой, пришли и сказали что пришли сражаться против украинских военных. А этот блок-пост был украинским. Все казаки были задержаны, около 15 человек, и находились в плену в батальоне «Айдар».

Также много находилось, около 60 человек наверное, в Харькове... Поэтому не было смысла в период, когда пленных не брали в плен, взять пленного, кормить его и просто так отдать Украине. Всегда был смысл взять пленного и обменять его на кого-то своего. К тому же в Луганске шли интенсивные чистки, хватали бывших сотрудников СБУ, и пособников различных. В моем списке тоже есть один пособник, но я отказался его брать, поскольку посчитал, что его необходимость для обмена незначительная. Я о его судьбе сейчас не знаю. Нереально представить, чтобы тогда кого-то отпустили без обмена.

— Вам известно о таких случаях? – спрашивает его Новиков.

— Известно об одном или двух таких случаях, но, проверяя это, я узнал, что эти люди были банально выкуплены за деньги, а официально это было оформлено как будто их просто отпустили. В первом случае это женщина-волонтер, которую освободили за 5 тысяч долларов и второй, боюсь ошибиться, был задержан в южной части Донецкой области, отпущен он был тоже за деньги

Еще был случай «пятисотый». Мы для упрощения переговоров ввели термин этот, есть «груз 200», а военнопленный - это «груз 500». К нам обратился отец старшего лейтенанта Смирнова, офицер ВСУ, и он также рассказал, что у него уникальная история с его дедом - старший лейтенант Смирнов был в 1941 награжден посмертно, он подбил вражеский танк, обгорел, но выжил, и так происходило дважды. И у меня возникла мысль представить ДНР освобождение этого лейтенанта как освобождение в память героическому деду. Это было бы выгодно для них с идеологической стороны. Они согласились, освободили его без обмена, правда пытались уговорить его перейти потом на их сторону. Вот такой случай был.

— А в ЛНР [случались случаи безвозмездной передачи пленных]?

— Нет, ни разу. Более того, когда я дважды бывавшего в плену украинского журналиста забирал, и еще одного бойца, я поменял их на 8 человек. А чтобы без обмена – такого не было. Я мог забрать пленного, и привести замену на следующий день, но, как правило, с Луганском было наоборот - сначала я привозил бойцов, потом уже выбирал, кого освободить. Это были обмены людей на людей, еще раз подчеркну. В Луганске, как правило, один на один, в конце вообще было восемь на одного. Луганские не отдавали просто так. В Донецке да, было такое.

— А было такое, чтобы пленного отпускали, чтобы он сам вернулся к себе домой?

— Я не помню таких случаев. Было такое, что пленные сбегали. Я скажу, что эти доверенности мне нужны были, чтобы даже для переговорщиков с мигалками и обклеенными специальные наклейками не получить на просьбу пройти блок-пост пулеметную очередь. Но блок-посты формировались стихийно, иногда о них просто не предупреждали, поэтому один раз мы даже ограду сбили. Поэтому так чтобы пленный сам сбежал и куда-то зашел... Был правда случай, когда мне сказали что семья пригрела военнопленного и мне надо было его забрать. Была также операция «Кукуруза» - после «иловайского котла» люди настолько были напуганы, что спрятались в полях кукурузы, жили там в норах, пили воду из луж. Ходили мифы, что там сидят молодые женщины снайперы и тренируются снайперскому делу на них. Мы очертили этот сектор и стали их искать.

— Отпустить пленного, чтобы он самостоятельно передвигался — это подписать его смертный приговор, — объясняет Рубан. — К тому же пленные тщательно охранялись, чтобы, так сказать, им никто не отомстил после неудачного боя, донецкий и луганские госпитали очень сильно охранялись самими ополченцами от самих ополченцев.

Судя по всему, решение принимал Болотов, переговоры велись с Карякиным и Беляевым. Об этих переговорах даже сняты несколько фильмов, а также выложены в сеть видео на YouTube, довольно много, обмена непосредственно на луганской стороне переговоров между мною и Карякиным и Беляевым. Два человека, которые транслировали и передавали решения на тот момент Болотова.

— Болотов признавался на тот момент всеми как лидер, который принимал решения?

— Да, признавался, и он поэтому усиленно охранялся. В тот момент такая же охрана, как здесь, в суде, была у кабинета Болотова. Без распоряжения я не мог получить конкретный ответ от Карякина, ему необходимо было время на согласование с Болотовым.

— Луганкая сторона была заинтересована в обмене на конкретных людей?

— Да, конечно. Мы обменялись списками, я получил этот список и дал им список людей, которых готов был обменять. Около 15-18 человек, — Рубан пытается найти список в бумагах, но обнаруживает, что его с собой нет.

— Из ваших переговоров вытекало, что ЛНР понимает ценность Савченко именно как человека для обмена? — спрашивает адвокат.

— Да, поскольку можно было вести переговоры о любом из военнопленных, находившихся в Луганске, кроме Савченко. Они подчеркивали, и плюс эта смс-ка от Медведчука, которая повысила ее стоимость. Да и мы бы пошли на условия неоднозначного обмена Савченко на несколько человек. Я сказал им об этом.

— Когда вы услышали о том, что Савченко не в Луганске?

— После четырех визитов в Луганск мне позвонил Безлер и сказал об этом. Хотя до последнего мне обещали, что обмен состоится. Мне даже свидание с ней обещали. Узнал я о том, что она не в Луганске, гораздо позже. Имея от Безлера информацию о том, что она не в Украине, я спросил подтверждение у Карякина. Он подтвердил. Подтверждение было неофициальное, ну скажем так, наверное, больше да, чем нет. Так он ответил на вопрос: «У меня есть информация о том, что Савченко вывезли в РФ». Это цитата. Потом мы это не обсуждали, тема деликатная, а я уже успокоился и не переживал за Савченко. Зная, что может происходить с пленными, я переживал за ее жизнь. Когда же Безлер подтвердил, что Савченко в России, я понял, что ее жизни такая опасность еще не угрожает. А в плену оставались люди, которым есть угроза жизни.

— Простите, но тут у меня больше опасности для жизни, чем в Луганской области, — перебивает свидетеля Савченко.

— С информацией о том, кто и куда увез Савченко, я ознакомился уже из показаний Плотницкого, — продолжил Рубан.

— Как вы отнеслись к сообщению о том, что она сбежала из плена? — уточняет Новиков.

— Есть сообщения, с которых можно только посмеяться. Вот это было такое сообщение. Надо понимать, что плен — это рабство. Не в прямом смысле, этих людей пытаются подавить, но при этом их охраняют ради каких-то целей. За то, чтобы охранник, неся службу, упустил бы чье-либо бегство, он тут же был расстрелян. Надо понимать, что это был период войны малоорганизованных отрядов и воспитывалась дисциплина у всех по-разному. Но такое попустительство и в ДНР, и в ЛНР приводило к расстрелу.

— Вы знаете такие случаи? — спрашивает Новиков.

— Я могу отказаться от этого вопроса?

— Я могу его снять. Снимаю, ваша честь, — говорит адвокат.

— С 18 по 23 июня в районе Стукаловой Балки велись боевые действия?

— Я не могу вспомнить о том, что в этом именно периоде велись боевые действия. 20 числа, 21 и 22 я связывался по телефону с представителем ЛНР, 22-го взял билет на поезд и поехал туда, в то время ходили поезда и можно было доехать на войну с комфортом. Сообщение было в обе сторону. Я не помню боевых действий тогда.

— Когда прекратилось сообщение по железной дороге?

— Не могу точно сказать, конец июня-июль.

— Ну вы настаиваете, что сообщение было нормальным и вы им пользовались?

— Да, покуда не понял, что это небезопасно для меня лично и для освобожденных пленных и у нас появился бронированный транспорт.

— Вы встречались с Плотницким?

— Нет.

— А с Болотовым лично?

— Переговоров не было, но виделись и здоровались.

— Вы видели запись Савченко, где ее в спортзале допрашивают?

— Видел.

— Что вы можете сказать о ее поведении с точки зрения того, что человек ломается в плену?

— Она вела себя достойно, как офицер в плену, понимая, чем этот плен может закончиться. Это мои наблюдения как опытного переговорщика. Некоторые после обмена бросались и разбивали ноги, некоторые держались за руку, некоторые пытались выпрыгнуть из автомобиля, некоторые душили как, знаете, жертва, тонущая на воде, пытается задушить своего спасителя, также пытались душить и меня. Люди находились в разных психологических состояниях. Для Савченко же плен это был такой же период, как бой, отдых после боя. Она все понимала, и она этого не боялась, как офицер. Нет, она не сломалась, хотя я считаю, что она должна была уступить для того, чтобы смягчить свою участь. На какой-то уровень стать более уступчивой. Карякин говорил, что она слишком наглая. Но в ее глазах не читалось, что она верила, что ее отпустят. Но читалось, что она готова принять расстрел.

— Люди из ЛНР поясняли вам, при каких обстоятельствах Савченко была захвачена в плен?

— Переговорщики нет.

— А кто-то иной?

— Да, пояснял.

— Кто?

— Он представился как командир спецподразделения ГРУ «Волкодав», позывной Ворон. Он сказал, что присутствовал при пленении Савченко, что она его трофей, и, если я выполню некоторые условия, то он пойдет на сделку и уговорит вернуть трофей. Мы обменялись соглашением, я выполнил часть, которую он просил. Он свою не выполнил и больше я его не видел. Я должен был перевезти его для переговоров с кем-то из командования украинской армии. Привезти его в Киев и обратно. Мы на своей машине привезли его в Киев, они обговорили какие-то условия с представителем СБУ и отвезли его обратно.

— Этот разговор был 23 июня?

— Нет, это было, когда я уже знал, что она не на территории Украины.

— То есть разговор сводился к тому, чтобы освободить ее с территории РФ?

— Да, он обещал, как человек, который захватил ее в плен, что может повлиять на возвращение ее из России на Украину. Я дал обещание Сергею Мельничуку ее вернуть. Но он обещание не сдержал.

— Кто-то из представителей ЛНР, с которыми вы общались, называл ее снайпером?

— Карякин в некоторых разговорах называл ее то ли снайпер, то ли наводчица, на что я пытался ему аргументировать что работа снайпера никак не может сочетаться с работой летчика-истребителя: снайпер должен пролежать, не двигаясь, 17 часов, летчик не может и двух минут на одной точке продержаться, работа истребителя это тысячи операций за 20 минут проделать. Мое мнение, что название и приписывание ей определений снайпер и наводчик было не совсем серьезным, поскольку в то время хватали людей на улицах Луганска, и когда я начинал интересоваться их судьбой, почему их задержали, им приписывали, что они — наводчик, корректировщик или кто еще. Я присутствовал при задержании одного велосипедиста в Луганске, которого забрали как корректировщика, потому что у него на руле камера фиксирующая стояла.

Рубан говорит, что говорить о роли Савченко в боевых действиях, будет не очень корректно и что это – не его компетенция

— Приходилось ли освобождать корректировщика огня? — продолжает допрос Новиков.

— Да, освобождали людей, которых в период попадания Савченко в плен ни одна сторона не отпускала. Уже в конце, когда количество пленных после «иловайского котла» резко возросло до 700 человек, только с этого периода, когда каждые десять минут я вызванивал Безлера и уговаривал не расстреливать добровольцев, яркий пример — это батальон «Донбасс». Почему яркий? Потому что им руководил Семен Семенченко, и кроме боевых действий, выставлялось, что это идеологически правильный батальон. И доходило до маразма, когда построиться батальон уже не успел, а в фейсбуке пишут, что мы идем в Донецке по проспекту Гагарина... Есть хорошее украинское слово «недолуха» (переводчик пытается найти аналог, но не может, типа недотепа, как проявление непрофессионализма, «как попытка лететь, но при этом ты не птица и знаешь об этом»). Батальон «Донбасс» был одним из таких, который описывал каждое сражение, при этом преуменьшая свои потери и преувеличивая потери противника с разницей чуть ли не в 10 раз. Они были фейсбучными героями, но это приводило к тому, что, когда они попали в плен, с них спрашивалось не как с фейсбучных мультяшных героев, а как Рэмбо... Не знаю, ну как афганцы, каждый афганец по пьянке про миллионы моджахедов рассказывал. Но когда они попались, спрашивалось с них по полной. Они позорно сдались, искали кому сдаться, потому что тех, кто пошел по «зеленому коридору» — их просто расстреляли, как в тире — огромные жертвы, 600 человек.

— Яркий пример обмена — это позывной Семерка из Батальона «Донбасс». Он снайпер, который к тому же, доказано, издевался над Юрием Юрченко, драматургом и поэтом, который попал в плен. Семерка сломал ему ногу, издевался над ним, шесть дней он провел в узком ящике, и во время обстрела их обставляли на площади. Другие донбассовцы его забрали, предоставили медпомщь, одели и обменяли. И потом, когда «Донбасс» тоже попал в плен, они встретились, и Семерка был избит, ему сломали позвоночник, и он просил прощения у Юрченко. Сейчас Семерка в Киеве.

Я встречался с человеком, который представился как будто он командовал отрядом со стороны ЛНР в том бою 17 июня и сказал, что они сами виноваты, поскольку им говорили не выходить из укрытия, достаточно было поставить штатив и уйти... Не помню его позывной, что-то вроде Портного.

— Можете описать его внешность? — просит Новиков.

— Рост 177 сантиметров, темноватый, славянская внешность, интеллигентный взгляд, глаза открытые, возможно, в прошлом офицер, украинский журналист. Волосы короткие, в районе 30 лет. Он сказал, что он был в том бою. Это было уже через полтора-два месяца, сентябрь, наверное. Мне от него ничего не надо было. Там было очень много командиров на встречи у ОГА, но я не воспринимал его слова достаточно, чтобы они меня как-то интересовали, поскольку я не рассчитывал присутствовать на суде по Савченко, для меня были важны только те люди, которые могли повлиять.

— Говорили ли вам, что задержание Савченко связано с гибелью журналистов?

— Карякин говорил это со второй-третьей встречи в луганской ОГА, что связано с журналистами.

— На первой встрече тема гибели журналистов в связи с Савченко поднималась?

— Нет. Как я и говорил, основная вина, которую ей вменяли, это ее поведение в плену. Если бы был разговор о гибели журналистов он бы, наверное, свелся к взаимному обвинению. Как переговорщик я всегда пытаюсь уйти от терминов «сам дурак» или «он же убивал», я ухожу от острых углов и нахожу общие точки, которые дали бы человеку выжить. Взаимное обвинение напрочь отбрасывают освобождение человека. Когда ходили такие разговоры, я, в зависимости от обстоятельств, уводил в другую сторону или уходил от них. Мы и к перемирию пришли, когда перестали обзывать друг друга фашистами. Когда есть общие точки, тогда возможно перемирие, обмен пленными и телами погибших.

— Сколько человек погибло 17 июня в бою?

— Из разных источников известно, что около 22 человек, около двух десятков с украинской стороны. Сколько со стороны ЛНР — неизвестно.

— Вы участвовали в переговорах по освобождению человека по фамилии Марецкий, священника?

Допрос свидетеля продолжился расспросами Новикова про священника Марецкого, выступавшего на стороне ополчения. Марецкий попал в плен и рассказывал, что видел там Савченко, которая якобы «била его детородные органы».

— Я не знаком с ним лично, не менял его, но он был в списке. В основном он проходил для опознания не по фамилиям, а по каким-то сходным делам... Была группа волонтеров, один из них поднял гранату и его застрелили на блокпосту. Это группа Марецкого, известного как «Батюшка с автоматом». Под рясой он носил автомат. Он находился в группе из 17 человек в списке сепаратистов, сказать более о нем, к сожалению, не могу.

— Кто со стороны сепаратистов включил его в список на обмен? — спрашивает Новиков.

— Карякин. Только он для составления списка допускался.

— Вы говорили, что решение о расстреле принималось коллегиально?

— Ну это развединформация, это были командиры полевых отрядов и несколько гражданских, в том числе Карякин.

— Плотницкий туда входил?

— Я не могу утверждать, могу допускать.

— Между Плотницким и Болотовым были отношения негативного характера?

— Не могу утверждать. На тот момент этот вопрос не был столь ярким. Отношения между командирами были своеобразным, некоторые из них пытались обогатиться. Один из командиров был пойман, после того как у него обнаружили два автомобиля, и его схватили, поймали с чемоданом, в котором было много тысяч долларов. С Болотовым они были конкурентами, в каком-то роде.

Судья перебивает свидетеля и просит говорить только то, что достоверно известно.

— У меня нет достоверных сведений об этом, — поясняет свидетель.

— Вы давали показания по обстоятельствам, оглашенным вами сегодня, в СБУ?

— Да, 20 июля 2015 года.

— В ходе допроса вам предъявлялись документы, связанные с Плотницким?

— Протокол его допроса.

— Можете пересказать его?

Судья снимает вопрос адвоката.

— Дали ли вы в ходе допроса в СБУ пояснения о том, что Савченко не могла быть отпущена с 19 по 23 июля 2014 года? — спрашивает Новиков.

Прокурор просит снять вопрос. По его мнению, если вопрос касается Плотницкого, то пусть будет задан в другой форме. Вопрос снимается.

— Соответствует ли действительности, исходя из того, что вам было известно, что Савченко была отпущена без обмена и без иных условий с 19 по 23 по приказанию Плотницкого? — спрашивает Новиков.

— Я не считаю достоверным, что Савченко могла сбежать и тем более заблудиться. Она летчик, человек, который профессионально владеет всеми способами ориентировки на местности, но по всем остальным первичным и вторичным признакам, по механическим и радиоэлектронным приборам, по тому, как влияют природные условия на рост деревьев, по созвездиям и так далее, ориентировку потерять летчику-штурману невозможно, поэтому я понимал, что сообщение о том, что Савченко сбежала, но потеряла ориентировку и попала в РФ было ложным. Мотивация, которая подавалась при распространении этого сообщения — что условия содержания для нее как для женщины должны быть отдельными, разговор о том, что с нее вытрясли уже всю информацию и далее была неинтересна, — это я считаю неуместным. Единственная возможная мотивация для незаконной доставки Савченко на территорию РФ — это желание использовать ее на таком политическом процессе.

Судья одергивает свидетеля и просит не говорить что-то, если он достоверно этого не знает.

— Какие факты, которые вам известны об обстоятельствах задержания Савченко и ее исчезновения, говорят о том, что информация, что ее отпустили, является ложной? Конкретные факты?

— Мои переговоры с Беляевым, Корякиным, информация от СБУ для меня, как переговорщика, полученная другими доступными им способами, и косвенная информация, полученная в ходе опросов других командиров подразделений ЛНР.

Эта информация получена в неформальных разговорах возле донецкой ОГА в процессе ожидания переговоров либо после переговоров, в процессе ожидания приезда военнопленных с другого города под Луганском, такого рода информация по крупицам собранная, которая проясняла ситуацию.

— Какие-то конкретные сообщения, крупицы, изложите их.

— Я не могу сообщить сейчас достоверно эту информацию. Это собранная по крупицам общая информация. Вот одна из крупиц — это рассказ человека с позывным Ворон, плюс также Безлер давал информацию о том, что ее вывезли, — говорит свидетель. Видно, что он сильно устал. По просьбе Новикова он описывает Ворона: рост 170 сантиметров, «смуглявый», жилистый, размер одежды 48, неславянские черты лица, «ближе к кавказским». По заверению самого Ворона, он прибыл в Украину с сирийской кампании.

— Я говорил с ним в июле-августе 2014 года. То есть он тогда ездил в Сирию, до всех громких событий.

— Пленные из списка Савченко говорили вам про условия их содержания в плену?

— Да.

— Какими были эти условия для Савченко?

— Говорили, что она находилась где-то рядом, видели ее, когда провожали в туалет, прямого контакта с ней не было, они не находились с ней в одной комнате. Они говорили, что их периодически перевозили на другие объекты, ну и традиционно два дня били и задавали вопросы, а потом уже отпускали — ну, то есть переставали задавать вопросы или избивать.

— Они говорили, что их спрашивали о Савченко?

— Что-то говорили, но конкретных вопросов не помню.

— Кто проводил эти допросы?

— Мне говорили, но я не помню. Это точно не был Плотницкий или первые лица.

— Допросы сопровождались избиениями или угрозами?

— Ну они всегда сопровождаются избиениями или угрозами на этой войне. Угроза убийством — постоянно. Более того, на этой войне дикая традиция выводить на расстрел, пугать расстрелом и стрелять при расстреле над головой. До восьми раз некоторых выводили, но не убивали, стреляя в сторону. Были еще ситуации — одному из пленных давался пистолет, и предлагалось застрелить остальных пленных для сохранения собственной жизни. Потом оказывалось, что пистолет не заряжен.

— Мифы, о которых я рассказывал в начале, они были с обеих сторон. Я хочу акцентировать внимание — именно с батальона «Айдар» на этой войне началось показательно гуманное отношение к пленным. Раньше привозили связанных и с завязанными глазами, и, как правило, пленному простреливали ноги, и он уже никуда не сбежит.

Свидетель рассказывает про пленного с позывным Бревно, видео с которым есть на YouTube. На видео он рассказывает, как хорошо в «Айдаре» его держали в плену. Потом говорит, что он сам блоками сигареты «Мальборо» и дыни привозил пленным.

— Со стороны ЛНР говорили, что у них не хватает ресурсов для того, чтобы кормить пленных?

— Такая проблема озвучивалась после «иловайского котла».

— А после июня 2014 года?

— Ну нет. Это Украина все же. Июнь-июль — это жирные месяцы, когда продукты есть, в июне в Украине с голоду умереть не получится, если у тебя еду не отбирают.

— Известны ли вам случаи, когда украинская сторона целенаправленно обстреливала мирных жителей?

— Позвольте мне быть переговорщикам дальше, я не могу доносить развединформацию. Претензии такие были взаимными с обеих сторон.

У Новикова больше нет вопросов, теперь опрашивает Рубана Савченко.

— Вы говорили об Ил-76, когда он был сбит?

— 14 июня он был сбит.

— Вам известно про то, что примерно в те же самые дни — 14-17 июня — над луганским аэропортом был сбит бориспольский АН-26?

— Известно. Мне известно, что этот самолет сбрасывал грузы в луганский аэропорт для обеспечения продовольствием и водой украинских бойцов, которые находились в окружении. Мне известно, что его сбили на большой высоте, мне известно что все члены экипажа погибли, кроме подполковника, который, по служебным обязанностям, был выпускающим эти грузы, мне известно, что командир отряда — тот самый Орлов, который говорил, что журналисты сами нарвались на эту мину, потому что пренебрегали собственной безопасностью, и что он дал команду похоронить этих летчиков и поставить там метку о захоронении. В процессе, когда ко мне обратились мать и отец летчика погибшего, я связывался по телефону с прокурором и комендантом Краснодона, поскольку они у меня переспрашивали, можно ли поехать и забрать тело сына. Там СБУ не давала добро, а луганская сторона дала.

— Вам известно, что АН-26 сбила чеченская группа из Луганска?

Вопрос снимается, потому что, по мнению судьи, «выяснять отношения с какой-то национальной группой не входит в задачи суда». Свидетель успевает ответить, что ему об этом ничего не известно.

— Сколько длилось перемирие? — спрашивает Новиков.

— Сроки были, по-моему, сутки с 17-го... Не могу точно сказать... Было установлено время, сутки или двое... С конкретными часами, их можно уточнить, боюсь соврать.

— Перемирие соблюдалось?

— Сперва было не перемирие, а договоренность о том, чтобы забрать тела, потому что их уже ели животные, поэтому была достигнута договоренность с Безлером, чтобы решить этот вопрос.

— Вы сказали, что журналисты попали под мину. Вам тогда описывали, что это был за снаряд?

— Нет.

Новиков просит свидетеля показать суду список людей, которые были задержаны украинской стороной для обмена с луганской стороной. Документ называется «Список сепаратистов», в нем фигурирует священник Марецкий.

— Каким образом были освобождены лица из списка Савченко?

— Часть из них была обменена на людей из «списка сепаратистов», часть — на ополченцев из батальона «Дон», которых захватили в бункере в районе РЛС.

Новиков просит свидетеля высказать дополнения, если они есть.

— В украинской прессе сказаны слова Плотницкого, которые он говорил после суда Что не думал, что это дело станет политическим. Я присоединяюсь к его словам, я тоже так не думал. Вся Украина следит за этим делом. Украина — это не только патриотически бандеровские люди, Украина это и русские тоже. Я бы просил, ваша честь, без политических амбиций подойти к этому, не дайте убить оставшуюся у нас русскость, — сказал Рубан.

Теперь вопросы задают прокуроры.

— Вы были знакомы с Савченко до плена?

— Нет.

— А вы знали, в каких войсках она раньше проходила службу?

— На 23 июня уже знал. Видео в спортзале мгновенно набрало популярность, и ее биография стала известна всем.

— Ну, поясните, какая была у нее специализация?

— Я знаю, что она училась в летном, что была летчиком штурманом, что была в Ираке, что была командиром отделения в «Айдаре».

— Откуда вам известно, что в «Айдаре»?

— Со слов комбата Мельничука.

— Он объяснял, как штурман-оператор мог оказаться в «Айдаре», где не было авиации?

— Я не выяснял этот вопрос.

— Вам это было неинтересно?

— Я не выяснял этот вопрос

— В чем заключались ваши полномочия?

— Я вам могу еще раз доверенность показать.

— Какие документы подтверждают ваши полномочия, уставы какие-то?

— Я не понимаю.

— Кто ваши полномочия определил?

— Я отвечу — мои полномочия никакими уставами не закреплены.

— Вот у вашей организации есть устав?

— Есть устав.

— Там ваши полномочия описаны?

— Там говорится об отдельных подразделениях, о создании центра по освобождению пленных. Организация зарегистрирована, согласно законодательству Украины. Согласно уставу, организация имеет право создать отдельные подразделения. Отдельное подразделение было создано, согласно положению, разработанному штабом организации.

— У вас с собой есть это положение?

— Нету.

— Почему?

Савченко кричит на прокурора, но он не обращает на нее внимания.

— Хорошо, тогда я по-другому буду, — и берет в руки какую-то свернутую в треугольник бумажку. Новиков ее одергивает, и она бумажку убирает. Свидетель объясняет, что война еще не кончилась, поэтому «ни о каком там уставе не может быть и речи, когда нужно жизни спасать».

— Кем финансировалась ваша деятельность и как? — интересуется прокурор.

— У нас был счет, мы получали пожертвования, набрали 120 тысяч гривен, решили оставить их как гробовые. Поездки финансировались за счет фонда обороны страны при Днепропетровской областной организации.

— Вам платил кто-то из родственников пленных?

— Предлагали постоянно, но наша принципиальная позиция никогда не брать деньги, у нас было достаточно средств из фонда на бензин, продукты, на поездки. Мы могли также привлекать для эвакуации пленных кареты скорой помощи, вертолеты и самолеты.

— Вы пояснили, что в мае начали работу в качестве переговорщика, потом попали в плен. Когда вас отпустили из плена?

— Через четыре часа в плену, 28 мая в 23:40.

Прокурор просит документально подтвердить факты поездок, например, билетами, свидетель говорит, что они ездили на автомобиле.

— Почему вы сохранили билеты, если не думали, что вас вызовут в суд на дело Савченко?

— Я его забыл. Я нашел его позавчера, искал «списки сепаратистов» и нашел его случайно.

— Кто вас пригласил?

— Адвокат Новиков.

— Он вам говорил, какие документы нужно брать с собой?

— Те документы, которые я показывал на допросе в СБУ.

— То есть Новиков был на допросе в СБУ?

— Он был в том здании, не на допросе.

— Когда вы встречались с адвокатом Новиковым, если ваш допрос был 20 июля 2015 года?

— 20 июля 2015 года.

— Вы обсуждали, какие документы вы будете показывать в суде по делу Савченко?

— Мы говорили о списке, который мне передал Карякин и о доверенности, которую мне передал Болотов. Остальные документы, которые я сегодня показывал, я взял с собой на всякий случай.

— Вы с Новиковым обсуждали конкретные вопросы, которые он должен был задавать сегодня?

— Нет, и я думаю, что это упущение адвоката.

Прокурор интересуется, чем отличается луганское время от московского и Киева, потом — сколько у свидетеля занял путь от железнодорожного вокзала до луганской ОГА. Он уточняет, с чего свидетель взял, что люди из списка Савченко были захвачены вместе с ней, свидетель предсказуемо отвечает, что раньше их не было в списках пленных, а потом появились.

— Это ваше личное мнение, что только Болотов принимал решения об освобождении пленных и их обмене?

— Он утверждал, так сказать, визировал обмен. Я вам назвал двух переговорщиков и главного переговорщика — Карякина, он единственный был в теме наличия военнопленных, был координатором, и он обращался к Болотову, по его словам, за решением этого вопроса.

— Вам известно, сколько батальонов насчитывала армия ЛНР в тот момент? Сколько командиров было?

— Командиров было 15 человек, в совете было столько. А сколько батальонов — это вы меня уже под разведданные подводите. Боже упаси меня видеть список этих командиров полевых, я бы до этого дня уже не дожил бы.

— Я забрал в «Айдаре» двух братьев из плена, мне показалось, что они не военные. Один говорил, что вышел за лекарствами своему сыну, а его взяли в плен и взяли в «Айдар». Было два брата из села Георгиевка, они были напуганы как зверюшки. Я решил везти их в Луганск для обмена. И когда я вез их в станицу, мы проходили через блокпост, потом выскочил руководитель блокпоста и стал избивать его с криками, мол, вот тебе за то, что пришел воевать в нашу страну.

— А что, со стороны ВСУ не применялись пытки? Почему вы про них не рассказываете?

Савченко кричит на прокурора, судья просит ее сесть, а она говорит, что не будет сидеть перед офицером старшим по званию.

— Я не понял вопрос.

— А почему вы тогда не рассказываете так красочно про пытки со стороны ВСУ?

— Я могу не отвечать этот вопрос?

Судья говорит, что может.

— Вам со стороны ЛНР рассказывали о пытках? — продолжает допрос прокурор.

Савченко ехидно просит снять вопрос, как не относящийся к делу, но судья не снимает.

— Что касается о пытках с украинской стороны: меня половина украинцев считает сепаратистом, потому что я могу ходить по территории боевых действий. Пытки были со стороны украинских военных, могу вам подарить книгу свою, если хотите? Я не понимаю ваш вопрос.

— А что вы смотрите на адвоката, я не понимаю?

— Вы думаете, что я подсказку у адвоката ищу? Вы меня недооцениваете и не можете меня прочитать, — говорит прокурору Рубан.

— Ну вот про печень вы рассказали, это при вас было? Похоже на миф какой-то.

— А что, когда я по яйцам била кому-то, это не миф?! — возмущается Савченко.

— С 17 по 23 июня были пытки со стороны украинской армии?

— Мне неизвестно.

— У вас есть документальные подтверждения об обмене пленными?

Савченко продолжает громко кричать, что это не вещи, а живые люди, но прокурору «только бумажки важны». Новиков вскакивает и успокаивает подзащитную.

— У меня есть документальные подтверждения. Но вы этих документов не увидите, поскольку вы не являетесь участником этого военного конфликта, а эти документы от СБУ.

— А почему вы список этих конкретных лиц с Савченко так охотно показывали?

— Мне его передал Карякин.

— А список СБУ?

— Список я сам отсылал СБУ. Я не пойму, к чему вы клоните? Давайте вы все-таки уважать будете. Какой вопрос конкретный?

— У вас есть подтверждающие документы?

— Да, есть.

— Вы можете их предоставить?

— Нет.

— Почему?

— У меня их нет с собой.

— Если на следующем заседании вас вызовут, вы их предоставите?

— Если мне разрешат, то я их предоставлю.

— Без вашего участия были случаи обмена в Луганске?

— Да.

— До вашего участия?

— До моего не было. Мне это известно от Левуса. Я установил контакт по обмену, в том числе и по его просьбе.

— Известны вам случаи, когда родители пленных уезжали за своими родственниками в Луганск?

— Известно после, а в этот период известно в городе Соленогорск. Где-то расстреляли за домом Стрелкова.

— Как вы относитесь к жителям юго-востока Украины, которые оказались за линией АТО?

— Сформулируйте вопрос более конкретно.

— Я задал конкретно. Вы этих людей называете сепаратистами, противниками, как вы относитесь к ним?

— Я не понимаю.

Судья формулирует вопрос иначе: «Как вы относитесь к мирным жителям в ЛНР и ДНР?».

— У меня есть один грешок — моя теща живет в Донецкой области, поэтому я не очень хорошо отношусь к некоторым его жителям, — оворит свидетель, в зале смеются. — У меня сын родился в Донецке, что еще тут пояснять? Как я к ним отношусь? Как к гражданам Украины.

Прокурор: - Были ли случаи, чтобы родители без вас приезжали за пленными сыновьями? Рубан: - Были. Куприй приезжала за сыном.Ее расстреляли.

— Ilya Novikov (@vertiporokh) December 7, 2015

Свидетель рассказывает про штурм Верховной Рады афганцами при Януковиче, когда две-три тысячи человек приехали в Раду из Луганской и Донецкой областей все чиновники депутаты «по туалетам попрятались».

— Тогда депутаты убежали в кабинет министров по подземным ходам, и мы гордились нашими спасителями, ветеранами. Мы гордились своими коллегами из Донецка и Луганска, спасителями, которые проявили себя. Донецк и Луганск никогда не были зажравшимися, поэтому сделали это. Именно из-за них украинский народ понял, что может добиваться своих требований от властей.

Свидетель объясняет, что у него много родственников в ЛНР и ДНР, что он понимает сепаратистов и понимает, почему война произошла.

— На переговорах я допускаю некоторые крайности. Говорю: «Здравствуйте, господа террористы». Это такая шутка, потому что в Украине они признаны террористическими организациями.

— А как вы относитесь к лицам, которые осуществляют вооруженное противостояние СБУ?

— Я не понимаю, давайте конкретные вопрос. Я к ним не отношусь. Когда они попадают в плен, я пытаюсь спасти их жизни.

— А когда они вооруженные противостоят СБУ?

— Я никак к ним не отношусь, — подумав, сказал Рубан. — Я несу миссию, которая называется миротворческая, я отношусь одинаково к обеим сторонам, печально, что вы это не понимаете.

— Как так получилось, что вы сначала фамилию Марецкого не знаете, а потом его называете?

— Я не понимаю, он действительно меня унижает? — свидетель вопросительно смотрит на судью, — Я ничего не согласовывал с адвокатом. Цепляйтесь за что-нибудь существенное.

— Это ваше личное мнение, что Савченко не могла сама перейти через границу РФ?

— Да, это мое личное мнение

— Оно чем-нибудь подтверждается? Почему вы пришли к такому выводу?

Судья снимает вопрос и просит свидетеля не воспринимать вопросы прокурора слишком близко к сердцу, «это процессуальное».

Прокурор долго уточняет, когда свидетель узнал о том, что Савченко находится на территории России. Судя по характеру вопросов, прокурор пытается подвести к тому, что он узнал это по телевизору или из интернета.

— Как-то вы меня по-детски хотите запутать. Я же вам показывал и доверенности, и даты называл.

Он говорит, что приезжал за Савченко четыре раза и все четыре раза до того, как увидел в интернете сообщение о том, что она находится на территории России.

— Ворон мог принять решение об освобождении Савченко?

Судья снимает вопрос после возражения Новикова и просит прокурора переформулировать.

— Те бойцы «Айдара», которых вы забрали из плена в Луганске, в каком физическом состоянии находились, были ли они ранены, кто-нибудь пояснял о состоянии здоровья?

— Разные, про одного я уже говорил, что он был ранен. Я не помню, кто и как был ранен.

— Кто-то из руководства ЛНР сообщал о том, что Савченко ранена?

— Нет, наоборот, каждый раз подчеркивали, что вежливо к ней обращаются и хорошо кормят.

— Вы говорили, что в районе РЛС были захвачены 18 человек из спецподразделения «Дон». Когда это было?

— 16 или 18 июля они были захвачены, посмотрите — это широко тиражировалось в СМИ.

— Вы просто предлагали обменять этих бойцов на Савченко?

— Да, я и сейчас предлагаю поменять Савченко. Вот в Минске последний раз предлагал обменять на сотрудников ГРУ Ерофеева и Александрова. Для меня это миссия, я слово дал.

— А когда вы предлагали обменять их, вы на тот момент видели репортаж о задержании Савченко?

— Да что за вопросы такие, я не понимаю, вы можете сами сопоставить. Да, видел на тот момент уже.

— А почему вы тогда, если знали, что она в РФ, договаривались о ее обмене с ЛНР?

Свидетель объясняет, что будет всем предлагать Савченко обменять, пока ее не отпустят, потому что дал слово освободить ее. Прокурор снова спрашивает, почему не велась бухгалтерия в организации Рубана.

— Мы никогда не ставили целью аудио, видео или вашу бухгалтерскую фиксацию проводить. Мы это делаем ради спасения жизней.

Свидетель поясняет, что, в некотором смысле, учет ведется — есть список из нескольких тысяч людей, пропавших без вести и убитых.

— Самое приятное, когда ты вычеркиваешь людей из списка, которые освобождены живыми. Самое неприятное, когда они стали «грузом 200».

У прокуроров больше нет вопросов, однако они есть у судьи.

— Вы говорили, что «Айдар» был в МВД, а потом был передан в Минобороны. Можете сказать, когда это произошло?

— Это был период после последних минских встреч с участием нормандской четверки — Путин, Меркель, Порошенко, Захарченко, Плотницкий. Судя по всему, было достигнуто соглашение на этом совещании о ликвидации каких-либо добровольческих батальонов и переформатировании их под официальные структуры.

Прокурор вновь задает вопрос, почему не велась строгая документация убитых и пленных

— У нас традиция в Украине каждый год менять начальника СБУ, поэтому они очень не любят всякие списки и документацию, потому что каждый раз их увольняют, а потом все проблемы валят на них, а сам начальник уезжает в Америку или Россию от этих обвинений. Эта наша традиция, ваша честь, оставьте нам ее, — продолжает объяснять свидетель, судья смеется. Рубан поясняет, что работа организации по обмену пленными у Украины не очень хорошо налажена, «потому что последний боевой опыт — это Афганистан».

— Функции МВД и Минобороны — это два разных министерства или они между собой могли обмениваться сотрудниками?

— Это два разных министерства. Минобороны — это более устойчивое к изменениям ведомство, они не могут просто так взять и собрать, назначить какое-либо военное формирование одним приказом, необходимо, чтобы чуть ли не Верховный совет принимал такое решение. А МВД могло создавать спецподразделения, поэтому батальоны создавались под МВД.

— На вашей памяти были случаи перехода сотрудников Минобороны в МВД и наоборот?

— Было, было и наоборот. У нас, украинских военных, не очень хорошее отношение к милиции, их не только называют «ментами» и «мусорами», но и ... — многозначительно говорит свидетель.

— Списки, предоставленные суду, — это, правильно ли я понял, рабочие списки, а не итоговый документ?

— Да, это рабочие списки, поэтому я вычеркивал и оставлял свои каракули. Я в самом начале об этом говорил.

Прокурор задает очередной вопрос о документации, после чего свидетеля отпускают.

— Вы у нас рекордсмен по времени допроса. Всего доброго, до свидания, — прощается с Рубаном судья. На этом заседание заканчивается и продолжится в среду.