В Северо-Кавказском военном окружном суде Ростова-на-Дону начинается второе заседание по делу Сенцова-Кольченко pic.twitter.com/qsfKodtBMb

— Радио Свобода (@SvobodaRadio) 27 июля 2015

Заседание начинается. В зале сегодня присутствуют два человека в футболках НОД — Национально-освободительного движения, организации депутата Евгения Федорова, которая известна своей поддержкой самопровозглашенных республик на юго-востоке Украины. В режиме видеоконференции суд допросит свидетелей Филиппенко, Барабана, Коновала, Андрюхина и Кругликова.

«Кругликов не прибыл», — уточняет судья Быков, который участвует в заседании по видеосвязи из Крыма.

Свидетель Игорь Филиппенко, 1984 года рождения, украинец, в апреле 2014 года участвовал в «Народном ополчении Крыма». Филиппенко охранял офис «Русской общины Крыма» и дежурил там в ночь поджога вместе со своим напарником Кругликовым.

Прокурор: офис «Общины» помимо охранников как-либо охранялся? Филиппенко: там было несколько камер, две из них не были выведены на наш монитор.

— По ним можно было наблюдать, что происходило перед входом в офис?

— Можно было, можно было.

Свидетель Филиппенко рассказывает о пожаре.

— Я вышел на улицу, чтобы оценить обстановку, увидел, взял огнетушитель. Была видна вспышка, пламя, огонь, но не было звука взрыва. Кругликов закрыл ворота, потому что было неизвестно, какое будет продолжение. Он там звонил дежурному. Огонь был очень быстро потушен. Пламя было сначала очень высокое, обгорел козырек пластиковый, было видно, что горит какая-то горячая жидкость. Очень много этой жидкости было.

Там четыре камеры. Все они стоят в разных местах. Мы видели только тени. А те камеры, которые их зафиксировали, они были на другом сервере, мы их только потом посмотрели.

Там было видно, что была суета по теням, но там люди ходят постоянно, это центр города. И камера у нас не очень правильно показывала — только тени.

Автомобиль, который попал на съемку с камеры наблюдения, поясняет Филиппенко, принадлежит мужчине, живущему по соседству с офисом «Общины»; «он там его постоянно ставит».

Ни у прокурора, ни у подсудимых вопросов к Филиппенко больше нет.

Вопросы Филиппенко задает Дмитрий Динзе (сегодня защиту Сенцова представляет он — из-за плотного графика заседаний адвокаты будут работать посменно).

— Скажите, каким образом огонь распространялся по зданию, можете описать?

— Снизу там идут лесенки. Вот с этих лесенок расплылась жидкость, и она распространялась вверх, на дверь и пластиковый козырек, я его хорошо запомнил, потому что он капал.

— Область возгорания какая была?

— По ширине это метра четыре, и метров пять — вверх. Выше крыши.

— Что обгорело, что вы видели?

— Козырек сгорел, дверь обгорела деревянная, верхняя часть крыши тоже обгоревшая.

— Какие вы приняли меры?

— Сейчас я вам поясню. Мы заметили пожар с момента вспышки. Я вышел и оценил обстановку, потому что по камерам было непонятно. Я вышел, оценил, взял огнетушитель и потушил пожар. Другой человек внутри пытался вызывать службы и предупредить соседей. Я потушил его через минуту, не больше.

— Вы упоминали, что за стеной живут люди. Фамилии жильцов назовите, пожалуйста.

— Я не помню уже.

— Там жилые помещения были или административные?

— И жилые, и административные. Вокруг здания «Русской общины» где-то около пяти квартир было.

— Вы по трудовому договору охраняли офис?

— Это моя общественная инициатива.

— У вас какие-то инструкции были на тот момент как у охранника?

— Я в тот момент не работал, я состоял в общественной организации «Народное ополчение».

— Кто вас поставил охранять?

— Командир взвода народного ополчения.

— Как его зовут?

— Саша его зовут. Фамилию я не помню.

— Почему надо было охранять это здание вообще?

— Это не ко мне вопрос. Меня поставили охранять, я охранял. А зачем — это уже вопрос к руководству.

— Это к Саше?

— Ну, наверное.

— А кого-то вы помните вообще из руководства?

— Помню по отчеству. Владимир Владимирович еще был.

Динзе продолжает допрос Филиппенко.

— Вы когда-нибудь указывали на допросах, что это была спланированная акция для дестабилизации обстановки в Крыму?

— Я этого не указывал, я констатировал только факты. Был поджог. Это ясно и понятно, для чего они это делали, это вопрос не ко мне.

— Вы знаете, какую деятельность вела «Русская община Крыма»?

— Общественную деятельность обычную. Бабушки-старушки туда приходили.

— Что они там делали?

— Я не следил. Собирались, наверное, читали стихи.

Адвокат Кольченко Светлана Сидоркина спрашивает Филиппенко, получал ли он от руководства разъяснения о возможных провокациях. «У нас инструктаж проходил каждый день о том, что возможны провокации. У нас и огнетушителей было больше, чем необходимо. С чьей стороны? Скорей всего, украинских радикальных националистических организаций».

Сидоркина допрашивает свидетеля Филиппенко.

— О деятельности каких радикальных организаций вам известно? Названия вы можете привести?

— Вы лично меня как человека спрашиваете? «Правый сектор».

— «Правый сектор» присутствовал в Крыму?

— Я не регистрирую организации на территории Крыма, я не могу вам ответить на этот вопрос.

— После пожара деятельность «народного ополчения» была прекращена?

— Нет.

— Деятельность государственных органов продолжалась или была дестабилизирована?

— Продолжалась. Деятельность «Русской общины Крыма» продолжалась, но в этом здании была дестабилизирована.

— Каким образом?

— Сгоревшая дверь мешала. Когда над вами висит козырек обгоревший, вы пойдете туда?

— Слышали ли вы разговоры о пожаре среди граждан?

— Слышал, конечно.

— От кого конкретно?

— От прохожих.

— Чем была обусловлена необходимость создания «народного ополчения»?

— Оно ничем не было обусловлено. Это крик души. Там люди собрались и решили защитить свою землю. Иначе — посмотрите, что сейчас на Украине. Вот и здесь так же было бы.

— То есть это были предположения?

— Поезда, которые сюда приходили с «Правым сектором» — это не предположение. Они были!

— Вы лично встречали эти поезда с «Правым сектором» и видели его?

— Они не вышли из поезда.

Адвокат Динзе просит огласить показания Филиппенко, данные на стадии следствия, из-за расхождений с тем, что свидетель говорит в суде.

В показаниях на стадии следствия Филиппенко говорил, что лица, совершившие поджог, пытались дестабилизировать обстановку в Крыму, напоминает Динзе.

— Абсолютно верно. Абсолютно подтверждаю, — говорит свидетель.

— Какая общественная дестабилизация в Крыму после поджога наступила?

— Разговоры ходили, общественность обсуждала это. Все понимали, что происходит…

— Что «Правый сектор» поджигал?

— Все подумали об этом.

— Почему не просто хулиганы?

— Потому что там висели флаги «Русской общины».

«Я против нацизма! Не люблю нацистов, вот и всё!» — свидетель Филиппенко уходит от вопросов о том, видел ли он сам представителей «Правого сектора» в Крыму.

— А каким образом нацизм относился к Крыму в тот момент?

— Вы мне задаете вопросы какие-то, я извиняюсь...

Судья снимает вопрос как не имеющий отношения к обвинению.

— У вас есть знакомый с фамилией Асанов?

— Нет.

Также Филиппенко не знакомы фамилии других фигурнатов дела — Зуйкова, Чирния, предполагаемого связного «Правого сектора» Цыриля, Афанасьева, Боркина.

— Конкретные организации или людей, которые дестабилизировали обстановку в Крыму, вы можете назвать?

— Вот для этого и ведется следствие, а я не знаю.

Сидоркина пытается выяснить, что именно подразумевал Филиппенко под «дестабилизацией».

— Нарушение работы определенных организаций или определенных структур. Я правильно понимаю? — отвечает свидетель.

— Так в чем они заключались?

— Так вот я и объясняю, что люди, которые идут и видят, что «Русская община Крыма» подожжена, они замечают это, что, значит, кто-то это делает...

— Дестабилизация-то в чем заключалась?

— Если горит дом, если горит флаг, это не дестабилизация разве?

Динзе просит суд вынести замечание потерпевшему Бочкареву, который, по словам адвоката, постоянно подсказывает ответы свидетелю. «У меня слух хороший», — добавляет защитник.

Бочкарев по видеосвязи:

— Я просто командир полка «народного ополчения», это мои подчиненные. Мы обсуждали в полку, конечно, дестабилизация! Конечно, запугать нас хотели! Это что, не дестабилизация? Умные люди вроде бы адвокаты, вы же понимаете, какая обстановка была!

Судья просит Бочкарева не подсказывать и не воздержаться от оценок, но говорит, что тот как потерпевший тоже имеет право задавать вопросы.

Между тем, на заседание не прибыл потерпевший Козенко. Бочкарев не знает, где он, но допускает, что на Донбассе. «Ряд ребят наших уехали в ДНР-ЛНР помогать, возможно, он тоже туда уехал, но точно не могу сказать».

Свидетель Владимир Барабан, 1988 года рождения, русский, работает старшим дознавателем отдела надзорной деятельности по Симферополю ГУ МЧС по республике Крым. 18 апреля 2014 года Барабан осматривал после поджога офис «Единой России».

Свидетель рассказывает, что увидел, когда прибыл на место пожара: «Внизу под окном лежала кувалда». На месте возгорания работали две пожарные команды, «они подали ствол через выбитое окно»; когда Барабан приехал, пожар уже был локализован, а «ликвидация пожара произошла в 3 часа 40 минут».

«Из рапорта начальника караула мною было установлено, что окно было разбито, а кувалда не стоит на балансе пожарного отделения», — говорит он, посматривая в какие-то бумаги. Вопрос адвоката Динзе о том, что это за записи («Мы не знаем, может, ему там протокол допроса передали»), судья отклоняет. Барабан объясняет, что это акт о пожаре, который есть в материалах дела.

«Была повреждена стена, часть кухни и частично потолок. Площадь пожара около пяти метров», — продолжает он.

Динзе: был ли причинен какой-то имущественный ущерб?

— Выгорела мебель на кухне, копоть и сажа осела по всей площади помещения.

С собственником здания Барабан после пожара не разговаривал и не устанавливал его. Знает, что по факту поджога возбуждалось уголовное дело, но подробностей не помнит. Судья спрашивает, какие документы оформлял свидетель. «Рапорт о выезде, акт о пожаре, получены рапорта от пожарных, рапорт об обнаружении преступления».

Объявляется перерыв на 15 минут. Конвоир приносит Сенцову и Кольченко по стакану воды: «А то запарились они там».

Потерпевший Бочкарев спрашивает Коновала, какие повреждения были нанесены помещениям. Пожарный отвечает, что помимо обгоревшей кухни все помещения были покрыты гарью и копотью.

Динзе:

— Вы производили эвакуацию из соседних зданий?

— Нет, главной задачей была локализация и ликвидация пожара и разведка на наличие людей в помещении. По словам свидетеля, внутри офиса было много мебели и стеклопакетов, которые «обладают большой горючестью».

— Правильно я понимаю, что сгорела в основном мебель?

— Так точно!

Канистр или каких-то емкостей с горючими материалами на месте обнаружено не было. О возбуждении уголовного дела ему было неизвестно, говорит Коновал, но сотрудники ФСБ его допрашивали.

Потерпевший Бочкарев просит дать ему возможность «позаниматься теми вопросами, которые мне задали адвокаты» и отпустить его на сегодня для подготовки документов. Суд не возражает.

Свидетель Андрюхин, 1972 года рождения, русский, также сотрудник МЧС (старший пожарный): в 2:55 поступил сигнал о возгорании, на место отправились два отделения, в том числе и он. Источник огня находился на кухне, «было задействовано звено ВДЗС, подан ствол Б, в помещение мы проникли через окно, которое было разбито, рядом с ним лежала кувалда». Повторяя в целом показания предыдущего свидетеля, пожарный рассказывает о плотной застройке в квартале, где находится подожженный офис, и его соседство с «Домом глухих детей».

Судья уточняет, действительно ли Андрюхин с точностью до минуты помнит время сигнала о возгорании.

Свидетель: «Мне сказали, что будет разбирательство суда по этому пожару. И я читал документы, акт о пожаре».

Больше вопросов к Андрюхину нет.

Прокурор Ткаченко просит огласить протокол обыска в жилище Ильи Зуйкова — одного из предполагаемых членов «террористического сообщества», объявленных в розыск — и протокол осмотра предметов, обнаруженных у него на квартире.

Судья не возражает.

Обыск проходил с 6:35 утра 9 мая 2014 года в трехкомнатной квартире на улице Мате Залки в Симферополе в присутствии матери Ильи Ирины Зуйковой, читает прокурор. В квартире обнаружены двухлитровая бутылка с «жидкостью прозрачного цвета со специфическим запахом» из-под пива «Крым-Жигулевское», и несколько пластиковых бутылок, в частности, с растворителем «Уайт-спирит» (Зуйкова пояснила, что растворитель принадлежит ее сыну).

На кухне в шкафу найдет фейерверк-петарда («римская свеча») «Червоний дракон» и еще одна пластиковая бутылка жидкости со специфическим запахом, на этикетке которой было написано «Мягкий отбеливающий гель "Оникс лимон"».

В спальне Зуйкова в шкафу обнаружены противогаз с подсумком, вата, бинт, марля, активированный уголь и прочие лекарства; также в его комнате хранились пластиковая оранжевая строительная каска, защитные очки и наколенники, 13 гильз от патронов калибра 5,45 мм к автоматическому оружию, стеклянная банка с порошкообразным веществом серо-зеленого цвета, на ней надпись — «Икра с копченым лососем».

Относительно изъятого при обыске жесткого диска от ноутбука Зуйкова пояснила, что он принадлежит ее дочери. Осмотр изъятых предметов производился в Москве.

Динзе указывает, что «на листе 64» не сказано, был ли специалист предупрежден об ответственности при изъятии диска, кроме того, в деле говорится, что к протоколу осмотра «прилагается фототаблица на двух листах», а на самом деле листов — 11.

Прокурор оглашает протокол обыска 13 мая 2014 года в домовладении на симферопольской улице Петровская Балка, где жил еще один фигурант дела — Энвер Асанов.

Помещение состоит из двух спален, кухни и коридора. Во второй жилой комнате, зачитывает протокол Ткаченко, найден подсумок под противогаз, противогаз и два налокотника, сине-желтые ленты в пакете, три аэрозольных баллона, четыре упаковки масок-респираторов, 15 защитных очков, пять касок с крестами и шесть оранжевых касок. Медикаменты различные в пакетах, обклеенных скотчем, четыре белых футболки с изображением красного креста, а также трафарет в форме креста, 25 пар перчаток, восемь флагов сине-желтого цвета, скотч красного цвета.

Кроме того, на территории участка обнаружены гараж и три подсобных помещения, в одном из них изъяты емкость с вязкой жидкостью (11 литров) и воронка со следами маслянистой жидкости. В углу участка туалет, в его правом углу — картонная коробка, внутри которой фрагменты пенопласта и еще одна коробка с 50 патронами с маркировкой, а также завязанный в кусок ткани магазин с восемью патронами и пистолет Макарова, пакет с корпусом гранаты РГД-5 и запал.

Присутствовавший при обыске гражданин Барановский пояснил, что ему обнаруженные предметы не принадлежат, их владельцем может быть Асанов, у которого он снимал часть домовладения.

Адвокат Динзе говорит, что и этот протокол составлен с нарушениями — ни следователь, ни оперативные сотрудники не указывают, где и при каких обстоятельствах он изъяли упомянутые в нем предметы. «Получается, что мы не можем идентифицировать, из какого конкретно места изымается предмет, это нарушение статьи 182 УПК». Кроме того, специалисту, настаивает защитник, снова не была разъяснена его ответственность.

Судья объявляет перерыв до 14:00.

После перерыва прокурор заканчивает чтение протокола осмотра изъятых при обыске у Асанова лекарств и запала для ручных гранат УЗРГМ-2, после чего суд приступает к допросу нового свидетеля — Андрея Юдина, 1966 года рождения, весной 2014 года работавшего медицинским инженером в клинике «Здоровье Лайф».

Юдин подтверждает, что он знаком со Степаном Васильевичем Цирилем, который, по данным следствия, был членом «Правого сектора» и инструктировал «крымских террористов». Цириль занимался «хозяйственной работой» в клинике, «замок там поставить».

— У вас были разговоры с Цирилем о событиях на Украине? Высказывал ли он свое к ним отношение?

— Я скажу так: у нас с ним вообще были такие разговоры о Бандере, я это осуждал, а он говорил, что все это правильно. Насчет России он при мне ничего не говорил. При мне он старался по телефону не разговаривать, но я видел, что он на сайт «Тризуба» заходил — компьютеры рядом стояли мой и его. А так я с ним только рабочие отношения поддерживал. Я ему говорю, что Бандера австровенгр и пособник фашистов, а он говорил, что герой.

— Высказывал ли он свое отношение к радикальной украинской организации «Тризуб имени Степана Бандеры»?

— Я так понял, что он в нем был, постоянно на сайт к нему лазил. В разговоре что-то такое проскакивало, постоянно в общении он был по телефону с кем-то. Он говорил, что вроде был в Польше на каких-то сборах, и их там тренировали.

— Подробнее можете рассказать об этом?

— Это не могу сказать. Я так знаю, что они с Западной Украины выезжали в какие-то тренировочные лагеря в лесу.

— Что-либо о своем участии в Евромайдане он рассказывал?

— Он в Крыму был в это время, один только раз ездил в Киев, отпрашивался.

— Вам известно о его отношении к «Правому сектору»?

— Я так понимаю, что если он в «Тризубе», то это то же самое.

— Вы на его рабочем месте видели какую-то символику «Правого сектора»?

— Когда мы с ним работали, не видел. Потом, когда начали досматривать его вещи, нашли листовки, газеты «Правого Сектора» и книги Яроша. Было завернуто это все в пакет и спрятано в коробку из-под оборудования. Уезжал он спешно: перед референдумом 16 марта он за два-три дня забрал жену, работавшую медсестрой в той же клинике, дочку и уехал на Львов поездом.

Вопросы Юдину задает адвокат Динзе:

— Как вы вообще можете Цириля охарактеризовать?

— Он такой задиристо-боевой товарищ, в разные истории пытался влазить, показать, что он защитник всего. Он постоянно отпрашивался, мог отлучаться и делать какие-то свои дела. Кто-то к нему приезжал, но я этих лиц не видел.

— Когда вы его видели до референдума, как он выглядел?

— Темная одежда, эта вот эсэсовская шапочка, сумка с тризубом, такая типа военная фашистская форма.

— Рабочее место его из чего состояло?

— Ноутбук на столе стоял. Он был рабочий, остался, и его изъяли.

— А какие идеи вообще «Правого сектора» тогда пропагандировались?

— Ну, я так понимаю, что должна править одна нация, и только украинцы должны жить на Украине, должны быть остальные уничтожены. Я же не историк вам, чтобы охарактеризовать все тонкости нацизма!

— Вы у Цириля когда-нибудь видели патроны, гранаты?

— Я у него видел травматику, и один раз он проговорился, что у него огнестрельное есть. Но я не видел. Он просто хвастун был в плане оружия, он с этим травматическим не расставался, переписывался на форуме владельцев оружия, охранником его брали тут иногда для фирм.

— Вы знаете что-то о деятельности «Правого сектора» в Крыму в апреле 2014 года?

— Не знаю, я только сейчас услышал, что подожгли участок то ли регионалов, то ли кого-то. То, что в интернете есть.

Юдина допрашивает адвокат Кольченко Светлана Сидоркина:

— Каким образом вы стали свидетелем по данному уголовному делу?

— Обнаружили, видно, листовки, делали обыск на его рабочем месте и обнаружили листовки.

— У вас есть документальные подтверждения того, что Цириль входил в «Тризуб»?

— Я видел, что он постоянно лазил на сайты его, иногда он не успевал закрыть, когда я входил.

— Вы считаете, что если человек лазает по сайтам, он тем самым является сторонником организации?

— Ну он писал там какие-то письма, общался с людьми на сайте.

— Вы читали эти письма?

— Нет, ну как, я за спиной у него что ли буду стоять?

— Сам ноутбук при обыске при вас открывался?

— Нет, он выключен был.

— Вы сказали, что в коробках у Цириля была найдена литература и другие тексты. Вам неизвестно, когда она там появилась?

— Нет, там этих коробок 50 штук, я в них не заглядываю постоянно.

Про лагерь в Польше, который, по его словам, посещал Цириль, Юдин уточняет, что речь идет о событиях десятилетней давности: Цириль рассказывал, что ездил на сборы в 20 лет, а когда они познакомились, ему было около тридцати. «Он не говорил, что это за сборы были, какого направления».

Разговоры по телефону Цириль вел в «военной» манере, помнит свидетель: обращался к собеседнику «командир» и, чтобы поговорить, «выбегал» из комнаты. «Путин ему не нравился, Януковичем был недоволен».

«После Майдана он совсем другой приехал, какой-то возбужденный, проговорился, что пистолет ему дали. Но где, кто, я не знаю», — продолжает Юдин рассказ о бывшем коллеге.

— О том, что его вызывали «командиры», это ваше предположение?

— Ну, вот «командир» слово я слышал несколько раз.

— Какие-то слова и фразы вы слышали, чтобы делать такие выводы?

— В основном, с какими-то киевлянами он связывался. Он-то с Киева приехал к нам, он там в охране работал, там познакомился с нашей медсестрой и приехал сюда.

Сенцова и Кольченко Юдин не знает. На этом допрос свидетеля окончен; видеотрансляцию из Крыма выключают. На вопрос судьи: «Оспаривают подсудимые показания?» обвиняемые дружно отвечают: «Нет!»

Объявляется десятиминутный перерыв.

Ткаченко оглашает протокол осмотра предметов, изъятых на рабочем месте Цириля, и в числе прочего зачитывает пространные фрагменты интервью Дмитрия Яроша, в котором тот рассказывает, как руководил «Тризубом» имени Степана Бандеры.

Александр Кольченко. Сегодняшнее заседание суда в Ростове-на-Дону. #Сенцов pic.twitter.com/HYNxQ1WYht

— Радио Свобода (@SvobodaRadio) 27 июля 2015

Прокурор оглашает протокол выемки, проведенной на основании решения суда в офисе ООО «Вконтакте» в Санкт-Петербурге — вся информация со страницы пользователя по имени Степан Цириль в этой соцсети приобщена к делу на CD-R: список контактов, видеозаписи, переписка.

«Выявлены сообщения, имеющие значение для дела», читает прокурор. Так, в 2013 году Цириль рассылал разным адресатам сообщение: «Приходи на националистический марш на день рождения Степана Бандеры в Симферополе» и письма, начинавшиеся со слов «Правый сектор». Среди видеозаписей на странице Цириля есть материалы о запрещенной в России и признанной экстремистской УНА-УНСО и «приморских партизанах».

Адвокат Сидоркина обращает внимание суда на то, что при проведении осмотра материалов с личной страницы Цириля не присутствовал специалист, а понятых не спросили, владеют ли они украинским языком, на котором написана часть оглашенных материалов.

Прокурор просит об оглашении протокола осмотра выступления Дмитрия Яроша.

«Так, в мае 2014 года органами Федеральной службы безопасности раскрыты совершенные сторонниками "Правого сектора", объединившимися в террористическое сообщество, два террористических акта и пресечена подготовка к третьему в городе Симферополе. Следственным управлением ФСБ России расследуется уголовное дело, в рамках которого установлено, что не позднее 10 апреля 2014 года сторонником "Правого сектора" организовано террористическое сообщество для совершения террористических актов в целях дестабилизации деятельности органов власти Республики Крым и воздействия на принятие решения органами власти Российской Федерации о выходе Республики Крым из ее состава. Участники сообщества совершили два террористических акта - поджоги 14 апреля 2014 года офиса партии "Русское единство" и 18 апреля 2014 года офиса партии "Единая Россия" в городе Симферополе», — говорится в решении Верховного суда от 17 ноября 2014 года. Таким образом, запрет «Правого сектора» в России был мотивирован, в том числе, и отсылкой к делу Сенцова-Кольченко, в ходе рассмотрения которого сторона обвинения, в свою очередь, ссылается на решение ВС о запрете «Правого сектора».

В суде по просьбе прокурора Ткаченко объявлен очередной десятиминутный перерыв.

Адвокат Динзе ходатайствует об истребовании оригинала решения ВС, поскольку в деле сейчас находится его незаверенная копия. «Датирован документ ноябрем 2014 года, а первый приговор Афанасьеву вынесен в декабре, то есть решение еще не вступило в законную силу», — говорит Динзе, и просит истребовать дело, чтобы понять, чем вообще руководствовался суд и Генпрокуратура, требовавшая признать «Правый сектор» экстремистской организацией.

Также адвокат просит обвинение прояснить вопрос, входил ли Цириль в «Правый Сектор» или в «Тризуб» им. Степана Бандеры, и чем эти организации различаются.

Светлана Сидоркина также подчеркивает, что в решении ВС о «создании террористического сообщества» и тех событиях, которые являются сейчас предметом исследования в суде, говорится как об установленных фактах.

Прокурор Ткаченко просит отказать в ходатайстве защиты, поскольку, по его словам, адвокаты оспаривают не содержание документа, а достоверность копии. «Данное решение Верховного суда вступило в законную силу, и для нас оно является преюдиционным фактом, и в нашу компетенцию не входит проверка обоснованности этого решения. Это должно нами восприниматься как факт», — говорит Ткаченко.

Судья постановляет истребовать в ВС сведения о вступлении решения в законную силу. По истребованию оригинала документа решение будет принято на следующем заседании, после того, как суд изучит базу данных «Гарант» и законодательные основания публикации документов в ней.

Прокурор оглашает протокол обыска, который был проведен в жилище Кольченко на улице Белы Куна в Симферополе 16 мая 2014 года в присутствии самого подсудимого и его родственников.

«На письменном столе обнаружен мобильный телефон Nokia, сим-карта МТС, листок с подписью, школьная тетрадь, на первой странице — записи с номерами телефонов, ноутбук. В шкафу обнаружены семь пар бумажных перчаток, две пары желтых перчаток и пара прорезиненных перчаток, баллон с краской, баннер "Русское Единство". Со слов Кольченко, все это принадлежит ему».

Ткаченко оглашает протокол осмотра изъятых предметов и зачитывает записную книжку из телефона Кольченко. «Номер и подпись: Гена-Поросенок», — читает прокурор.

Кольченко смеется. Среди материалов, которые упоминает прокурор Ткаченко, много тетрадей с рукописными текстами вроде «Что такое анархо-коммунизм?», конспектов лекций по теории анархизма и манифестов «общества будущего».

Ткаченко зачитывает результаты судебно-психиатрических экспертиз подсудимых; Кольченко и Сенцов не возражают, чтобы эти документы оглашались в открытом заседании.

Сенцов слабоумием или психическими расстройствами не страдал и не страдает, читает прокурор. Эксперты отмечают лидерские черты подсудимого, его стремление к эмоциональной вовлеченности, общению, способность к организации, творческому подходу, избирательность в близких межличностных отношениях.

Кольченко также признан вменяемым и психически здоровым. В 1996 году он проходил стационарное лечение с диагнозом «неврозоподобное заикание», в 2001 году пережил травму головы с потерей создания.

В заключении отмечаются «признаки незрелости жизненной позиции, общительность, открытость, спонтанность реакций и потребность в ярких переживаниях, неустойчивая самооценка, повышенная чувствительность, непосредственность эмоциональных проявлений».

Заседание закрыто. Северо-Кавказский окружной военный суд вернется к рассмотрению дела Сенцова-Кольченко в 10:00 в среду, 29 июля. Ожидается, что в этот день суд допросит свидетеля Пирогова, который, по версии обвинения, передавал участникам крымского «террористического сообщества» муляжи взрывных устройств. 30-го числа в суде допросят осужденных по тому же делу Афанасьева и Чирния, которые согласились сотрудничать со следствием и получили по семь лет лишения свободы.