На седьмом заседании, как и на предыдущем, в течение нескольких часов давал показания Алексей Малобродский — бывший генеральный продюсер «Седьмой студии» и экс-директор «Гоголь-центра».

В ходе заседания рассматривались финансовые отношения студии с сотрудниками, аренда помещения, структура организации и другие экономические аспекты театральной деятельности.

«Никто из нас не был готов содержать проект на свои деньги. Никто из нас — я, во всяком случае — не был готов работать на этом проекте бесплатно. Нашей целью было лишь одно: реализовать проект с качеством, с оптимальным режимом расходования средств. Никаких целей похищать что-либо или присваивать у нас заведомо не было», — настаивал он, комментируя озвученную в суде переписку с коллегами.

Отвечая на вопросы адвоката, подсудимый в деталях вспомнил постановку нескольких выступлений — «Истории солдата», «Метаморфоз», «Долины боли» и других. Так, говоря о «Метаморфозах», обвиняемый привел пример сокращения бюджета, выделенного на спектакль.

«На первом этапе режиссер принял решение, что должны принимать участие несколько танцовщиков из Конго. И вот первый этап прошел, был показ с участием этих артистов, но потом стало понятно, что это будет слишком разорительно и для создания проекта, и для его эксплуатации. Как я говорил, помимо затрат на создание есть затраты на каждый показ. Поэтому стало ясно, что если бы мы воплотили замысел Бове с участием этих танцовщиков, то мы бы разорились. На следующем этапе мы проводили кастинг со студентами театральных училищ, а в дальнейшем эти функции исполняли молодые артисты "Седьмой студии"», — говорил он.

Следом Малобродский ответил на вопросы, интересующие других представителей защиты, и рассказал об отношениях с подсудимыми Софьей Апфельбаум и Юрием Итиным, затем его допросили прокурор и судья, которую, в частности, интересовало, как обналичивала деньги бухгалтер Нина Масляева, из каких средств финансировалась реклама, и как распределялась прибыль.

Заседание начинается, Алексея Малобродского вызывают к трибуне. Он выходит. Судья Ирина Аккуратова спрашивает, есть ли к нему вопросы у сторон. Вопросов нет. Прокурор Надежда Игнатова ходатайствует об оглашении протокола допроса Малобродского, поскольку в его показаниях, данных на следствии и в суде, есть противоречия. Защита не возражает.

Судья зачитывает протокол допроса допроса Малобродского. Оглашаются показания от июня 2017 года. Вину Малобродский не признал, с 2016 года он вместе с супругой имеет гражданство Израиля, но в связи с чем решили его получить, он следователю не сказал. На допросе он перечислил свое имущество, рассказал о своем образовании, карьере, службе в вооруженных силах. По словам Малобродского, он узнал от Кирилла Серебренникова о планах создать АНО «Седьмая студия» и согласился участвовать в проекте. В сентябре 2011 года ему стало известно, что Минкульт выделил проекту несколько миллионов рублей. Малобродский был назначен генеральным продюсером.

В процессе работы Малобродскому представили некоторых сотрудников, в том числе —помощницу Серебренникова Анну Шалашову. Затем Серебренников стал художественным руководителем «Гоголь-центра». Сам Малобродский работал в этом театре до 1 марта 2015 года. На своей должности он подписывал некоторые договоры и контролировал их исполнение. Эти контракты нельзя отнести к какому-то одному направлению деятельности театра, уточнял Малобродский на допросе.

На вопрос о зарплате обвиняемый ответил: около 45 тысяч рублей. О зарплатах других сотрудников Малобродский, согласно протоколу допроса, не знал. На прошлом заседании он говорил, что получал 100 тысяч рублей в месяц.

Отвечая на вопрос о рояле, Малобродский говорил следователю, что после того, как «Платформу» закрыли, инструмент перешел в собственность «Гоголь-центра».

Малобродский рассказывал, что по просьбе бухгалетера Нины Масляевой он расплачивался с некоторыми работниками театра наличными.

Малобродский возвращается к трибуне.

— Давали такие показания? — спрашивает его прокурор Игнатова.

— Да, давал.

Прокурор просит пояснить расхождения в показаниях о размере зарплаты. Малобродский:

— Как я уже неоднократно показывал в допросах, зарплата в размере 100 тысяч рублей регулярно выплачивалась мне с 2012 года, до 2012 года зарплата выплачивалась нерегулярно и была меньшей суммы.

Подсудимый обращает внимание, что показания, датированные 20 июня 2017 года, «слово в слово повторяют показания от 19 июня», которые он давал после обыска.

— Я не вижу здесь никакого противоречия, — подчеркивает Малобродский.

Он еще раз настаивает на своих последних показаниях и подчеркивает, что мог не помнить точно прежнюю зарплату.

— Следователь что-то от себя добавлял [в протокол допроса]? — интересуется прокурор.

— Вы знаете, для меня это была такая новая ситуация, потому что меня в течение суток мучали допросами и на следующий день продолжили эту историю. Если бы этот допрос провели через несколько дней, когда я понял повадки следствия, структура допроса была бы несколько иной. Следователь записал текст, который принципиально не противоречил тому, что я показал в разговоре, и я согласился с ним.

Судья интересуется, почему в протоколе допроса Малобродского указано, что работу в АНО «Седьмая студия» он закончил в августе 2012 года. Обвиняемый уточняет, что во время допроса перед ним не было документов и в действительности его последний рабочий день был 31 июля.

— Не совсем поняла по поводу Шалашовой, — говорит судья и зачитывает фрагмент показаний подсудимого, в котором говорится, что он часто отказывал Шалашовой.

— Шалашова была личным помощником Кирилла Семеновича Серебренникова и была коммуникатором по некоторым вопросам, — говорит Малобродский. — Часто от нее я получал информацию о необходимости совершения каких-то расходов для проведения тех или иных мероприятиях, и часто я был вынужден отказывать из соображений нецелесообразности или просто из-за отсутствия денег.

— Она денежные средства на что запрашивала? На проекты «Седьмой студии»?

— Почему «Седьмой студии»? На любые творческие проекты. Во время работы «Седьмой студии» — на [проекты] «Седьмой студии». Во время работы в «Гоголь-центре» — на реализацию проектов в «Гоголь-центре», — объясняет Малобродский судье.

Отвечая на вопрос своего адвоката, Малобродский говорит, что на допросе у следователя плохо помнил свою зарплату.

У Серебренникова пояснение. Он хочет уточнить схему взаимодействия Малобродского с Шалашовой: «Чтобы было понятно, что это такое. Я прошу: "Аня [Шалашова], попросите Алексея Аркадьевича, попросите, есть такой драматург, может, заключим договор"».

Затем, по словам режиссера, его помощница передавала эту информацию Малобродскому и тот, например, говорил, что денег нет и договор не может быть заключен.

Теперь адвокат Малобродского Ксения Карпинская спрашивает у подзащитного, почему в его показаниях появились расхождения.

— Было очевидное выкручивание рук и давление. Когда тебя выдергивают из постели и начинают расспрашивать <...> А у меня еще не было опыта борьбы с этими... Как сказать... Существами. Вот от этого возникает, — объясняет подсудимый. — На следующем допросе я уже в другом стиле разговаривал и тщательно формулировал ответы и вопросы.

По просьбе защитника он также уточняет, что следователь допрашивал его по поводу постановки «Сон в летнюю ночь». У участников процесса больше вопросов нет, к трибуне приглашают Софью Апфельбаум.

Судья Аккуратова объясняет подсудимой права. Апфельбаум вышла к трибуне с тетрадкой с пометками к выступлению.

Перед допросом ее адвокат Ирина Поверинова просит судью огласить некие материалы дела, либо дать это сделать защите. Это необходимо, чтобы Апфельбаум могла ссылаться на нужные ей материалы дела во время допроса, объясняет адвокат.

Судья не возражает. Апфельбаум просят присесть на место во время оглашения.

Судья открывает один из томов и начинает читать протокол осмотра флеш-карты со служебной перепиской Минкульта. Всего на карте несколько десятков файлов — письма с 1 января 2011 года по 31 декабря 2014-го.

Аккуратова начинает с упоминания письма Серебренникова с предложением реализации проекта «Платформа». Кратко и тихо она зачитывает фрагменты писем. Адвокат Поверинова интересуется, будет ли она целиком оглашать документы, или это может сделать ее подзащитная. Апфельбаум добавляет, что огласит документы полностью, если ей понадобится.

Судья продолжает пересказывать содержание писем: приказ о командировании министра культуры Авдеева в Рим, приказ о реализации проекта «Платформа», финансово-экономическое обоснование проекта, письмо о реализации инновационного проекта «Платформа» от 31 мая 2011-го, ответ на письмо от 16 июня 2014 года в правительство по вопросу поддержки проекта «Платформа», указ о проведении 19 мероприятий в 2012 году; в 2014-м, согласно документам, было запланировано 21. С места адвокат Дмитрий Харитонов говорит, что это подтверждается фактами.

Следующие материалы, зачитанные судьей, — несколько документов с финансово-экономическим обоснованием театральных проектов. Адвокат Харитонов просит обратить внимание на обоснование. Судья подробно читает, какие расходы планировались — оплата услуг перевода, озвучания, эксплуатации технического оборудовнаия, услуг информационных агентств, оплата налогов, услуг банка, приобретение программного обеспечения и прочее.

Судья продолжает перечислять содержимое флеш-карты: письмо за подписью замминистра Бусыгина в Минфин от 20 сентября 2011 года о реализации проекта «Платформа» с пояснительной запиской и финансово-экономическим обоснованием, документы о финансировании проекта, которое планировалось на 2015-2017 год, снова документ из правительства от 2011 года о реализации проекта «Платформа», документы о выделении с 2012 года целевой субсидии на реализацию проекта «Платформа», письмо от 2011-го в правительство России и Минюст, приказ о командировании Авдеева.

Следующие документы, обрывочно перечисленные судьей, касаются финансирования «Платформы». Аккуратова зачитывает проект постановления правительства. В одном из следующих писем говорится, что для выделения субсидий необходимо вносить поправки в закон, и предлагается найти другие способы финансирования. Затем идет письмо Серебренникова, сообщение о предстоящей пресс-конференции об открытии проекта «Платформа», представление проекта ассигнования «Платформы», очередной проект реализации «Платформы», предварительные расчеты и обоснование расходов для реализации проекта на 2012 год.

Перечисление материалов дела, необходимых Апфельбаум при допросе, продолжается. Судья Аккуратова упоминает заключение по результатам антикоррупционной экспертизы проекта, затем — вновь письмо замминистра культуры Бусыгина. «Многое повторяется», — подмечает судья.

Она перелистывает и называет страницу:

— 203.

— Это же уже читали, — говорит адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов.

— 204, — листает дальше судья.

В одном из писем говорится об ассигновании 10 млн рублей; затем — расчеты, расчеты, приказ об изменении приказа, суть которого не ясна, так как судья понизила голос, приказ о командировании Авдеева в Петербург. В следующем документе говорится, что объем финансирования проекта на 2011 год — 10 млн рублей. Некоторые слушатели зевают.

Дальше идут письмо в аппарат правительства России от 15 октября 2011 о решении о доработке нормативного акта, регулирующего механизм предоставления субсидии некоммерческой организации, письмо заместителю министра культуры Бусыгину из Минфина с приложением к проекту с финансово-экономическим обоснованием, заключение Минюста на проект постановления правительства о выделении субсидии некоммерческой организации на проект «Платформа».

Судья Аккуратова листает 52-й том и продолжает пересказывать содерджание переписки Минкульта, останавливаясь на некоторых деталях: повторяется письмо Серебренникова, упоминаются письма чиновников Минкульта по поводу проработки проекта реализации «Платформы», несколько писем с весны по лето 2011 года с замечаниями Минфина к проекту, письмо из Минюста в Минкульт от августа 2011-го.

Апфельбаум шепотом комментирует происходящее Серебренникову и Малобродскому.

У судьи немного садится голос, но она продолжает перечислять материалы: постановление правительства от 28 декабря 2011 года о предоставлении субсидии из бюджета проекту «Платформа», письмо к Серебренникову по вопросу организации проекта на 2012 год и с планами реализации на 2013-2015 годы.

Затем идет письмо замминистра культуры в аппарат правительства от мая 2014 года по вопросу финансовой поддержки «Платформы», в нем указано запланированное количество мероприятий проекта: в 2012 — 19, в 2013 — 27, в 2014 — 21. Далее — письмо от ноября 2012 года за подписью Апфельбаум как представителя Минкульта о том, что идет процесс принятия бюджета, и о планах финансирования проекта «Платформа». Звучит цифра в 70 млн рублей, но из слов судьи неясно, планировалось ли выделить именно эту сумму на проект.

Следом судья Аккуратова перечисляет документы о регистрации «Седьмой студии»: выписку из ЕГРЮЛ (учредитель — Серебренников, гендиректор — Итин) и решение учредетеля Серебренникова от 16 мая 2011 года о создании АНО «Седьмая студия», в составе правления — он же и Итин.

После этого идут документы об участии «Седьмой студии» в торгах. Первым Аккуратова упоминает протокол рассмотрения заявок «Седьмой студии» на участие в открытом конкурсе на организацию мероприятия в 2011 году. Комиссия, в состав которой входила и Апфельбаум, решила допустить «Седьмую студию» до участия в выполнении контракта на 10 млн рублей; организация была единственным участником конкурса.

После этого судья упоминает промежуточные акты сдачи-приемки по контракту, соглашение на представление министерством субсидии в феврале 2012 года «в пределах бюджетных ассигнований 67 млн 600 тысяч рублей», соглашение о предоставлении в 2013 году из федерального бюджета субсидии (первый этап — около 40 млн рублей). В 2014 году заключено соглашение между Минкультом в лице Апфельбаум и «Седьмой студией» в лице Серебренникова — из бюджета было выделено более 66 млн рублей.

Аккуратова заканчивает читать документы.

Адвокат Поверинова просит перерыв на 10 минут.

— Через час вы скажете еще на обед? — спрашивает судья.

— А вы без обеда? — после некоторой паузы спрашивает адвокат.

В зале смеются. В итоге Апфельбаум предлагает начать допрос прямо сейчас и выходит к кафедре.

Обвиняемая начинает: ее участие в проекте «Платформа» делится на три блока. Она вспоминает свой карьерный путь: пришла в Роскультуру как эксперт, в итоге стала начальником отдела театрального искусства Роскультуры, но затем структуру расформировали. «Мы влились в состав нового министерства тем же самым отделом театрального искусства», — рассказывает Апфельбаум. Этот отдел вошел в департамент господдержки искусства и народного творчества Минкульта.

— С начала 2010 года к моей должности «начальник отдела» была добавлена приставка «заместитель [начальника] департамента», я позже объясню, что это значило, но по факту я продолжала возглавлять отдел. О том, что будет проводиться совещание президента, никто не знал. Встречу с президентом министерство не готовило. И это важный факт, который надо отметить. Потому что часто [заранее] обращаются и просят у министерства для подготовки материалы. Но об этой встрече ни мне, ни нашему департаменту известно не было. Я не знаю, какое участие принимал в подготовке этой встречи министр Авдеев. Я о ней узнала из телевизионных новостей, — продолжает она.

Апфельбаум продолжает давать показания и рассказывает о встрече 24 марта 2011 года на тот момент президента Дмитрия Медведева с деятелями культуры, на которой был и Серебренников:

— Когда обычно происходят такие встречи — обычно происходит расшифровка, она размещается на сайте президента. Я знаю, что на момент 2017 года эта расшифровка также висела на сайте президента. И по итогам этой расшифровки сотрудники администрации президента составляют поручения. По итогам этой встречи тоже был дан перечень поручений — в тех документах, которые вы читали, этого документа нет, но он существует, он есть у меня. Это поручение от 5 апреля 2011 года.

Подсудимая объясняет: в перечне поручений есть вопросы про инновационные центры в регионах, но проекта «Платформа» в нем нет.

— Почему его нет. Этого пункта нет, потому что поручение по проекту «Платформа» пошло отдельно, — говорит Апфельбаум.

Номер поручения по проекту «Платформа» — ПР-761 от 24 марта 2011 года.

Обвиняемая допускает, что оно шло отдельно, потому что Серебренников по этому поводу обращался отдельно:

— Я могу предположить, что отдельные поручения — это все-таки отдельный контроль, и не выполнить это поручение все же сложнее, чем когда идет целый перечень поручений. Кроме того, на этом поручении нет сроков.

— Второе необычное, что есть в этом поручении — что оно было дано и правительству в лице вице-премьера [Александру] Жукова, и министру культуры [Александр] Авдееву, — говорит Апфельбаум. Она просит возможность зачитать письмо Серебренникова президенту.

«Для меня большая честь быть услышанным, понятым, мой проект готовился несколько лет. Проект "Платформа" поддержан с одной стороны МХТ им. Чехова <...> и центром "Винзавод" с другой стороны <...> "Платформа" мыслится как абсолютно новая, экспериментальная площадка, аналога которой нет в России», — начинает читать Апфельбаум.

В письме говорится о миссии «Платформы»: «Это не вещь в себе, это не искусство для искусства, это искусство для людей — возможно, подчас наивных, быстро обучающихся, заново впитывающих мировую культуру». Серебренников в письме утверждает, что аудитория его проекта станет будущим России, и просит помочь с запуском проекта — на 2011 и 2012 год необходимо более 70 млн рублей.

— Эта резолюция [поручение и правительству, и министру культуры] не совсем типичная. Сложно заподозрить Дмитрия Анатольевича [Медведева] в незнании регламента, — продолжает Апфельбаум.

Она считает, что Медведев намеренно дал поручение вице-премьеру и министру, чтобы работа шла более активно.

— Далее. Этот документ поступил к нам в двух видах — непосредственно от президента, из администрации президента, и из правительства. [Вице-премьер] Александр Дмитриевич Жуков дает собственное поручение министру Авдееву: «Прошу обеспечить выполнение поручения президента» <...> Я хочу подробнее остановиться на этом документе, поскольку, по регламенту правительства, этот документ несколько избыточен. Министерство и так должно было направить доклад до 15 апреля. Но в данном случае Жуков счел необходимым направить дополнительно поручение. Когда этот документ поступил в Министерство культуры, он был подписан лично министром, — говорит Апфельбаум. — Документ расписан следующим образом: [адресован] Хорошилову, Бусыгину — это два замминистра. Дальше ответственным назначается Алексей Алексеевич Шалашов, то есть наш департамент.

В документе также оставлена резолюция министра «Вместе с Серебренниковым», что означало разработать проект нормативного документа в сотрудничестве с режиссером.

— Именно поэтому, ваша честь, и состоялась та самая встреча, о которой Кирилл Семенович говорил, на которую он был приглашен. Я хочу еще раз повторить — есть целых пять нестандартных вещей, — говорит подсудимая.

Она вновь перечисляет их, но более кратко: Минкульт не участвовал в подготовке встречи с президентом, поручение было направлено и в правительство, и в Министерство культуры, Жуков дал личное поручение, министр поручил подготовить документ с Серебренниковым, позже Жуков дал еще одно поручение по этому вопросу.

— Я к этим стадиям не имела отношения ровным счетом никакого и не могла иметь, — подчеркивает Апфельбаум, добавляя, что эти документы опровергают версию о том, что Серебренников получил финансирование, используя связи в Минкульте.

— Я утверждаю, что данный процесс мной не проводился постольку, поскольку у меня для этого не было соответствующих полномочий. В момент прихода в Министерство культуры я была начальником отдела театрального искусства с приставкой «Заместитель директора департамента», — напоминает Апфельбаум и кратко объясняет специфику работы отдела с театрами: работали не только с подведомственными министерству, но со всеми театрами по России.

Она отмечает, что начальнику отдела не разрешалось участвовать в совещаниях аппарата правительства. Но вскоре она получила статус замдиректора и возможность участвовать в этих совещаниях.

— Но у меня не было никаких распорядительных функций, я не утверждала конкурсную документацию, я не могла вести межведомственную переписку, максимум, что я могла, — вести переписку с гражданами и организациями. Уже в сентябре 2011 года Александр Борисович Волков уволился и доверенность на подписание документов была дана мне, но, естественно, в марте 2011 года я этого знать не могла, а [предыдущий заместитель директора департамента] Александр Борисович Волков действительно неожиданно уволился. Я не могла знать, что именно мне, а не человеку, который придет замещать Александра Борисовича, выдадут доверенность, и ни о чем я не могла договориться с Серебренниковым. И еще раз подчеркну, что не я проводила процесс определения принципов и форм поддержки. Произошло это на совещании у Алексея Алексеевича Шалашова, [директора департамента господдержки искусства Минкульта].

— Для чего же нужно было это совещание? Речь на этом совещании должна была идти не только о том, что нужны дополнительные деньги — 70 млн рублей, конечно, не маленькая сумма, и министерству найти ее было сложно, — но и о формах финансирования, — объясняет Апфельбаум.

В этом совещании она уже участвовала. Подсудимая подробно перечисляет участников совещания; Серебренников — среди них.

Адвокат Поверинова просит подзащитную говорить помедленнее.

Теперь Апфельбаум объясняет, как работает закон о госзакупках. «Вы можете предложить авторский проект, а затем его выставят на торги», — говорит экс-чиновница о критике механизма госзакупок в сфере культуры. По ее воспоминаниям, Серебренников был недоволен предложенной формой организации конкурса для его проекта.

— То, что Кирилл Семенович написал в письме, что должно быть изменено текущее финансирование проекта, это, конечно, противоречит законодательству, — говорит Апфельбаум.

После этого был предложен вариант получения субсидии, а не участия в конкурсе.

— Ни Шалашов, ни я о такой форме не знали, — говорит подсудимая, уточняя, что до этого форма субсидирования была использована в ведомстве лишь раз и еще до ее прихода. — Конечно, это все восприняли с энтузиазмом. Именно о том, что достигнута такая договоренность, был написан доклад в правительство 14 апреля 2011 года. Он был написан на имя как раз Александра Дмитриевича Жукова.

Апфельбаум начинает читать сам документ «О реализации инновационного проекта "Платформа"». В нем говорилось, что Минкульт поддерживает инициативу Серебренникова и готов ее поддержать, а для этого считает возможным выделение АНО «Студии семь» (тогда организацию указали именно так) субсидии с 2012 года.

Затем, объясняет подсудимая, был сделан проект распоряжения правительства.

— Он носит довольно стандартный характер. Похожий документ был сделан по проекту «Русские сезоны», — рассказывает Апфельбаум и вновь зачитывает документ.

— Мы написали доклад в правительство с предложением о том, как это реализовывать. Обычно на этом переписка заканчивалась. Но вместо этого правительство запросило дополнительный доклад. Это тоже не совсем обычая ситуация. Однако 30 апреля позвонила мне сотрудница аппарата правительства Клименко, поскольку я отвечала за организацию, сказала, что недостаточно информации, что будет, в каком объеме, конкретные суммы назвать нужно было, — рассказывает Апфельбаум.

После этого был отправлен второй доклад, при его подготовке на тот момент сотрудница Минкульта обращалась за деталями к Малобродскому. Апфельбаум зачитывает доклад, в котором говорится о необходимости [«Платформе»] 10 млн рублей для финансирования в 2011 году и всего 70 миллионов рублей.

— К этому письму прилагается на четырех страницах та информация, которая нам была предоставлена организаторами проекта. Часть взята из презентации, которую представлял Серебренников, часть предоставлял Алексей Аркадьевич [Малобродский]…

— Можете объяснить, откуда в вашей жизни появился Алексей Малобродский? Чтобы было ясно, — останавливает подзащитную адвокат Поверинова.

— Да, могу, — говорит Апфельбаум и уточняет, что Серебренников рассказал ей, что Малобродский будет генеральным продюсером, а Итин гендиректором.

— Ни до, ни после я не видела больше таких формулировок четких, — переходит Апфельбаум к новому поручению Жукова: в нем вице-премьер просил указать для готовящегося проекта бюджета ассигнование на проект «Платформа» с 2012 года. — Важно, что здесь дается прямое поручение на выделение средств. И скорее оно дается не нам, а Минфину. И пролоббировать такое поручение я не могла. Я хочу сказать, что на данном этапе ни о чем договориться с Кирилл Семенычем не могли, потому что у меня не было таких полномочий, и мы не понимали, какой получится документ.

Апфельбаум вспоминает: в процессе переписки насчет поручения президента по проекту «Платформа» Минкульт подготовил 44 документа и несколько из них направили в Минфин. После долгой переписки Минфин согласовал проект распоряжения только в ноябре 2011 года.

Апфельбаум продолжает рассказывать о процессе подготовки проекта, но затем адвокат Поверинова просит объявить перерыв до 14 часов. Судья не против.

После перерыва прокуроры, наконец, появляются в зале — именно их ждали все участиники процесса.

Апфельбаум тут же подходит к кафедре и продолжает давать показания в свободной форме. Она возвращается к процессу подготовки проекта распоряжения о реализации проекта «Платформы». В сентябре министерство внесло на рассмотрение два документа — проект распоряжения и проект постановления, в котором подробно прописаны правила финансирования с деталями об оплате работы штатных сотрудников, аренды оборудования и прочего.

— Минфин данную редакцию не согласовал и написал нам ответ от 6 октября. Здесь Минфин критикует оба — и проект постановления, и проект распоряжения, — говорит Апфельбаум.

Министерство предложило объединить документы в один и не конкретизировать виды расходов, а только указать направления расходов. В следующей версии уже были указаны только целевые направления.

— Именно в таком виде 3 ноября 2011 года Минфин согласовывает вариант постановления. Распоряжения правительства уже нет, есть только постановление о правилах выделения субсидий. И к нему Минфин предлагает перечень организаций, которые курирует «Седьмая студия», — объясняет обвиняемая.

Затем министр культуры сообщил правительству, что проект согласован с Минфином и после согласования с Минюстом будет направлен в кабмин. Однако Минюст не согласовал документ в редакции, которая устроила Минфин:

— Для министерства культуры это очень сложная ситуация <…> Сложность заключается в том, что по министерству юстиции [согласительной] процедуры не существует. Это означало, что Минкульт должен либо направить проект в правительство в таком виде, но с отрицательным заключением, либо вносить правки, которые требует Минюст. В итоге проект направили в новой редакции, которая устроила Минюст, но не была утверждена Минфином.

— Если бы мы с Серебренниковым вступили в сговор в мае, и в мае же получили отказное письмо из Минфина — то, наверное, нужно было отказаться от этой истории с субсидией, — говорит Апфельбаум, уточняя, что реакция Минфина означала, что работа по этому направлению будет сложной.

— И вот таким сложным путем было принято это постановление. Работали над этим постановлением не только мы, наш департамент, но и департамент [Минкульта] экономики и финансов. Я хочу обратить внимание на служебную записку, которую мне пишет не Шевчук, а Пичугин, его зам.

В записке говорится, что ассигнования на проект Серебренникова «включены в перечень мероприятий и проектов на 2012-2014 год, требующих дополнительных средств на их реализацию». Департамент подчеркивал, что считает целесообразным выделение денег проекту именно в виде субсидии.

— Эта часть работы естественно была за департаментом экономики и финансов, — говорит подсудимая. — Еще я хочу сказать по поводу работы над постановлением. Это один из самых сложных проектов, в котором мне довелось участвовать. Есть проекты, которые принимают в считаные дни. Над этим постановлением фактически мы работали в течение девяти месяцев и с большим трудом оно пошло в правительство, было принято. Оно было очень резонансным. Для понимания, в «Российской газете» вышла колонка Михаила Швыдкого, который отметил этот факт, что впервые со времен московской биеннале государство так серьезно и внятно определило поддержку современному искусству.

Апфельбаум продолжает: по ее мнению, несмотря на тяжелый технический процесс подготовки проекта, перед правительством и администрацией президента не стоял вопрос, будет ли финансироваться проект «Платформа».

Она объясняет, что технически деньги проекту не могли выделить раньше февраля 2012 года, но министерство и сам режиссер считали необходимым начать работу над проектом уже в 2011 году. Для этого они решили получить первоначальное финансирование через конкурс на госконтракт.

— Тогда Сергей Григорьевич Шевчук, [экс-глава департамента экономики и финансов Минкульта], сказал, что, наверное, можно обратиться к министру и, наверное, сумма в пределах 10 миллионов может быть найдена. И дальше, в начале мая, — я думаю, Шалашов докладывал министру [Авдееву] — написал служебную записку от 4 мая, где он просит Авдеева о выделении средств. После этого в лимит нашего департамента действительно была включена эта строчка, этого приказа министра нет в материалах дела, но он существовал. И после этого мы должны были объявлять конкурс.

Апфельбаум говорит, что на многочисленных допросах ей даже не задали вопросов по эпизоду с госконтрактом, но, тем не менее, «обвиняют в каких-то ужасных вещах». Она хочет зачитать документ, но судья замечает, что его уже оглашали.

— Не надо, — тихо с место говорит Серебренников.

Защитник Апфельбаум предлагает ей сказать, с чем именно из обвинения она не согласна.

Апфельбаум описывает процесс подготовки конкурсных торгов. Ее коллега по министерству Олеся Махмутова руководила сотрудниками, которые готовили техническую часть конкурса. Она же смотрела конкурсную документацию.

— Дальше эта конкурсная документация передавалась специализированной организации. Как-то она называлась, ООО «Конкурсные торги». Эта организация также смотрела документацию на предмет ее соответствия закону. Очевидно, что если бы даже сотрудник включил незаконное требование — по ошибке или кто-то ему сказал это сделать — и на стадии, когда это смотрела Олеся Владимировна Махмутова, и на стадии, когда это передавалось в ООО «Конкурсные торги», совершенно очевидно, что документация не прошла. С «Конкурсными торгами» я не была связана никак.

— Расскажите, пожалуйста, специализированная организация давала какое-то заключение? — уточняет адвокат.

— Нет, как я понимаю, специализированная организация была дана в помощь Олесе Владимировне. Ее статус определен законом о госзакупках.

— Известно ли вам, в ходе следствия кто-то говорил об этой организации, их допрашивали?

— Нет, их не допрашивали, — говорит Апфельбаум, добавляя, что не помнит, говорил ли кто-то из свидетелей об организации. Она также отмечает, что именно эта организация занимается размещением госзаказов.

— Я даже формально в этом не участвовала. Я даже если и видела это техническое задание — я уже не помню, это было 7-8 лет назад — меня там ничего не смутило, — рассказывает экс-чиновница.

Апфельбаум начинает говорить о том, как Минкульт подходит к отбору заявок, и возвращается к практике 2006 года. Она зачитывает что-то из своей тетради: «Только автор может быть исполнителем…». Судья прерывает ее и спрашивает, исследовали ли этот документ. Подсудимая объясняет, что это ее личные записи, сделанные, когда она изучала процедуру конкурсных торгов.

— Зачем вы нам сейчас рассказываете о законодательстве 2006 года, переписке 2006 года, вашей работе 2006 года? — интересуется судья.

Апфельбаум хочет объяснить, как устроены торги.

— Вы имели к этому отношение? — уточняет адвокат у подзащитной.

Апфельбаум говорит, что не занималась конкурсными торгами, но хочет прокомментировать обвинение, связанное с ними. Защитник предлагает ей все же этого не делать.

Апфельбаум продолжает выступление:

— Я никаких указаний не давала Махмутовой, чтобы она включала что-то такое в техническое задание, потому что она мне не подчинялась. Она подчинялась директору департамента Шалашову. Кроме того, я настаиваю, что эта конкурсная документация не делалась под АНО «Седьмая студия», — продолжает Апфельбаум.

На момент подготовки документации организация еще не была зарегистрирована.

— То есть когда мы объявляли конкурс на этот проект, мы не ожидали, что на этот проект выйдет «Седьмая студия». Мы ожидали, что выйдет какая-то организация, к которой обратится Серебренников. Проблема в том, что никакой конкуретной среды в сфере современного искусства нет, — говорит подсудимая и добавляет, что работа Серебренникова должна была привести как раз к появлению конкуренции.

— На конкурс не вышел никто другой, просто потому что выходить было некому. То есть, то, что министерство нарушило закон о конкуренции, этими материалами опровергается. Я повторюсь, что я не давала никаких указаний ни Соколовой, ни Махмутовой, — говорит Апфельбаум, ранее указавшая, что Соколова практически не выполнила никакой работы по ее поручениям.

Теперь Апфельбаум возвращается к увольнению Волкова из министерства в августе 2011 года, после чего доверенность перешла к ней и именно она подписывала госконтракт. По словам Апфельбаум, она действительно подписывала госконтракт с Серебренниковым, но не согласовывала с ним календарный план, как говорится в обвинении — это делали исполнители.

Адвокат уточняет, почему на момент подписания контракта не было Шалашова.

— Очевидно, он был в отпуске. Очевидно, что 2 сентября Алексея Алексеевича не было на месте, поэтому контракт подписывала я. Если бы он был на месте, подписывал бы он. Позже, через 10 дней, я подписала промежуточный акт на 3 млн рублей. У меня не было никаких сомнений, что работы будут выполнены. В министерстве культуры существовало негласное правило, что первый платеж не должен превышать 50%, именно поэтому 3 млн, но я думаю, на этот момент «Седьмая студия» потратила гораздо больше денег, — говорит Апфельбаум, добавляя, что в такой ситуации проект мог бы попросить и бо́льшую сумму.

Обвиняемая напоминает, что затем именно Шалашов подписывал сметы, был в курсе проекта и, как руководитель филармонии, хорошо знал, сколько стоят различные мероприятия.

Требования к отчетности разрабатывал департамент экономики и финансов Минкульта.

— Начиная с осени 2012 года, все сметы проходили через департамент контроля и кадров, — рассказывает подсудимая. Она вспоминает, что порой департамент экономики и финансов не принимал отчеты ее отдела, требуя указать что-то дополнительно.

— Ваша честь, а можно пять минут? А то у меня горло, — прерывается Апфельбаум.

Судья вернулась.

Апфельбаум продолжает выступать за кафедрой — она говорит о формах промежуточного отчета по расходам бюджетных средств. Творческий отчет сдавалася в ее департамент, а финансовый отчет сдавался в департамент экономики и финансов. По словам Апфельбаум, для нее было шоком, что следствие интересуется, проверял ли ее департамент первичные документы, договоры «Седьмой студии» с контрагентами.

— Это была абсолютно не наша компетенция, и мы с проверкой первичной документации никогда не сталкивались, — говорит Апфельбаум, указывая, что ее департамент не занимался аудитом. — Мы знали, что первичная документация может затребоваться, я сама этим не занималась, но некоторые мои коллеги отвозили огромное количество документов в Минфин. Естественно, никто никогда сам [в департаменте] эти документы не проверял и не мог это сделать. Что еще важно. Что субсидий у нас было поначалу совсем немного, а постепенно количество их увеличивалось. И для каждой субсидии представлялась своя форма договора. В то время, когда я работала, ни одна из форм не требовала истребования первичных документов. Надо отметить, что в 2013 году, когда проект «Платформа» реализовывался, нашему департаменту было поручено работать с еще одним типом субсидий.

Апфельбаум объясняет: новые субсидии «разыгрывались по творческому конкурсу» и контроль за работой в этой области был за [экс-коллегой подсудимой] Махмутовой. Тогда Махмутова сказала, что в этом случае стоит собирать первичную документацию, поскольку это новые организации, которые не состоят в творческих союзах и без сбора первичных документов будет сложно получить от них документацию в случае проверки. Апфельбаум не помнит подобных проверок в период ее работы, но документы все же собирали.

Теперь Апфельбаум рассказывает о проверках проекта Счетной палатой: по ее словам, «Седьмая студия» представляла всю необходимую информацию. На вопрос адвоката она говорит, что не знает о выводах палаты, но считает, что ей бы сообщали, если бы к финансируемому из бюджета проекту были претензии. Затем подсудимая возвращается к проверкам отчетности департаментом экономики и финансов Минкульта:

— Я не знаю, каким образом рассматривались документы в департаменте экономики и финансов. Мы абсолютно точно знали, что их там проверяют, потому что все годы моей работы в министерстве культуры, их бесконечно возвращали и это были не грамматические ошибки, а департамент спрашивал, почему здесь эти расходы.

Адвокат Поверинова интересуется, какие документы передавали в департамент. Апфельбаум сначала говорит, что календарного плана, о котором говорится в обвинении, не было в соглашении с Серебренниковым, а затем уже отвечает на вопрос защитника — финансовый отчет вместе с сопроводительной запиской передавался в департамент экономики и финансов, а ее подразделение изучало творческий отчет (в него входят фотографии, описание проекта, афиши, отзывы прессы).

Кроме того, Апфельбаум сама посещала некоторые мероприятия «Платформы» — в частности, постановку «Сон в летнюю ночь». На все постановки обвиняемая приходить не могла — как минимум из-за того, что на вечернее время в министерстве назначали планерки.

Теперь адвокат интересуется знакомством Апфельбаум и Итина. Та отвечает: во время учебы она ходила на его курсы в ГИТИСе, также он присутствовал на защите ее диплома.

— Уже позже, когда Юрий Константинович ушел из ГИТИСа, он начал сотрудничать с театром, подведомственным нашему министерству, [театром] Киноактера, — вспоминает обвиняемая. Позже она от Серебренникова узнала, что Итин станет гендиректором «Седьмой студии». Тогда же выяснилось, что он возглавит театр в Ярославле, и Апфельбаум интересовалась, как он будет совмещать эти две должности.

Теперь адвокат Поверинова спрашивает об экс-бухгалтере «Седьмой студии» Нине Масляевой.

— Масляеву я видела один или два раза. Она приходила на совещание в министерстве, когда надо было переделать отчет, — начинает Апфельбаум.

Второй раз они встретились, когда Апфельбаум уже работала в РАМТе, а Масляева пришла туда на собеседование:

— Она хотела устроиться на работу, но мы буквально 10 минут поговорили и поняли, что ни ей это неинтересно, ни я ее не видела как бухгалтера у себя.

Адвокат спрашивает о рояле и возможностях «Седьмой студии» его приобрести. Апфельбаум отвечает: коллеги сообщали ей, что «Седьмая студия» хочет приобрести рояль, но экономисты объяснили, что организация не имеет права приобретать его на бюджетные средства.

— Я [потом] видела этот рояль, но я была уверена, что он приобретен не на бюджетные средства, поскольку я им это рекомендовала на основании позиции экономистов, — говорит Апфельбаум. Она предполагала, что были найдены средства для покупки рояля из других источников.

— У меня вопросов к этому проекту не было. Я не занималась сверкой отчетов. У меня вопросов не было. Сейчас из материалов дела я увидела, что некоторые мероприятия не совсем точно названы в отчете, — говорит Апфельбаум, уточняя, что это не значит, что их не было, как на допросе ей говорил следователь — например, про «Рождественский концерт», который в творческом отчете назывался немного иначе.

— Там есть вещи, которые посложнее. И не совсем правильно, что это было так отражено. Концерт в отчете назывался «Харакири», а по факту он назывался «Стороны света». «Харакири» оказались составной частью этого мероприятия «Стороны света». Я уже год изучаю эти документы и могу точно сказать, что эти мероприятия были выполнены, не было мероприятий, которые не были бы выполнены совсем — мог меняться состав. Сейчас из материалов дела я понимаю, что финансовой отчетностью занималась Масляева, которая никого туда не подпускала, а творческий отчет делала Екатерина Воронова, — говорит Апфельбаум и допускает, что Воронова внесла бы правки, если бы ей на них указали. — Да, недосмотрели. Но, наверное, можно министерству культуры оставить право, что из 500 контрактов, где-то одно наименование не очень правильно написано.

— Что касается финансового отчета — и обвинительное заключение об этом умалчивает — финансовый отчет принимался в декабре [2014 года] другим директором департамента,— напоминает Апфельбаум о своем уходе из Минкульта в 2014-м. — Ни я, ни Шалашов, ни Тарасова ничего незаконного не делали. Я не делала ничего, что не делали Шалашов или Тарасова. Но почему-то именно меня в эту историю включили. Наверное, потому что 20 лет назад лекции мне читал Итин. Это, видимо, свидетельствует о моей причастности к этой истории.

На этом Апфельбаум заканчивает выступление.

Теперь стороны могут задать вопросы подсудимой.

Кирилл Серебренников встает с места и спрашивает Апфельбаум, большая ли, по ее мнению, была выделена субсидия проекту «Платформа». Она вспоминает, что финансирование московской биеннале достигало 60-80 млн рублей.

— Это масштабный проект, на который привозится много авторов, это проходит два месяца, — говорит Апфельбаум. А на Венецианскую биеннале на инсталляцию из России могли выделить 20 млн рублей.

— Здесь я согласна с Кириллом Семеновичем, что это сумма ниже среднего для финансирования небольшого театра. Мы исходили из того, что этот проект стоит дороже, [но] есть партнеры, есть «Винзавод», который готов пустить на свою площадку. А так эта сумма не представлялась завышенной.

— Чтобы суд понимал. Какой порядок в среднем финансирования московского театра? — спрашивает режиссер.

— Это в среднем 100 миллионов и больше. Цифра в 70 млн никому не казалась завышенной.

Адвокат Ирина Поверинова задает подзащитной еще один вопрос:

— Что вы можете сказать об этом проекте? Какой результат?

— Проект был резонансным, всегда был приоритетным. В 2013-2014 году отношение к нему менялось. Поэтому я в переписке пишу Екатерине Вороновой — чтобы у недоброжелателей не было вопросов, надо, чтобы было все четко. Проект был под таким эстетическим ударом, — вспоминает Апфельбаум о критических телесюжетах о «Платформе» и запросе депутата Госдумы Федорова, поступившем в Минкульт.

— Нам пришел запрос из правительства в мае 2014 года, где департамент культуры просил нас информировать о финансировании «Платформы», — рассказывает Апфельбаум, которая допускает, что это было связано с обращением Серебренникова к уже премьер-министру Медведеву со словами благодарности и просьбой принять его.

Следом Апфельбаум вспоминает поручение от [вице-премьера] Ольги Голодец с просьбой проработать отдельной строкой бюджет «Платформы» для проекта бюджета РФ на 2014-2015 год. Но вскоре Апфельбаум узнала о поручении министра культуры о прекращении финансирования «Платформы»; в итоге Голодец ответили, что проект за три года выполнил свою функцию и больше работать не будет.

Поверинова спрашивает, было ли отменено постановление правительства о финансировании проекта «Платформа». Апфельбаум была уверена, что оно отменено, но на следствии узнала, что этот документ остается действующим, но в него вносились изменения.

— То есть, с точки зрения Минюста, с точки зрения правительства — постановление правительства действовало. Соответственно, если оно не было отменено, то под него выделялись деньги. По идее, в 2015 и 2016 году на проект «Платформа» выделялись деньги, — говорит Апфельбаум и добавляет, что точно этого она знать не может, поскольку уже не работала в ведомстве.

— Скажите, что осталось от проекта «Платформа»? — спрашивает Поверинова.

— Добрая память, — отвечает с места Серебренников.

Адвокат уточняет, что интересуется материальной частью вопроса. Апфельбаум говорит об отзывах о спектаклях и рояле.

— Рояль и спектакли?

— Рояль и спектакли, — вздыхая и с улыбкой отвечает подсудимая.

Адвокат Малобродского Ксения Карпинская уточняет, общалась ли Апфельбаум с Малобродским в 2013-2014 годах. Та вспоминает, что после одной встречи больше не виделась с ним.

У защиты вопросов нет. Прокурор просит 15 минут на подготовку к допросу, но адвокат Поверинова обращается к судье с просьбой отложить заседание до четверга, 29 ноября, так как у Апфельбаум ангина. Остальные защитники и подсудимые поддерживают. Обвинители не возражают. В итоге заседание откладывают.