Второе заседание по делу футболистов началось с небольшим опозданием. Первым стороны допросили Геннадия Куропаткина — это друг детства Александра Кокорина, он общался и с другими подсудимыми — Павлом Мамаевым, Кириллом Кокориным и Александром Протасовицким. Он отдыхал вместе с ними ночью 8 октября.
Куропаткина подробно расспросили об обстоятельствах конфликта с водителем Виталием Соловчуком у клуба «Эгоист», а затем о потасовке во время завтрака в «Кофемании». По словам Куропаткина, Соловчук сначала ударил Мамаева, а затем попытался убежать. Свидетель побежал за ним, но отвлекся. В следующий момент Соловчук уже лежал на земле. Затем Протасовицкий еще два раза ударил водителя, его увели к машине, а сам Куропаткин ударил машину по стеклу, потому что «злой был».
После этого компания направилась в «Кофеманию» на Большой Никитской улице в центре Москвы. Приятели появились там раньше, чем потерпевший Денис Пак. Куропаткин вспомнил, что Кокорин сказал Паку, что тот «похож на артиста, знаете, Gangnam style». Пак ответил, что их компания — «то ли шайка, то ли кучка», а второе слово — «на у начинается, на ы — заканчивается». Свидетель отмечал, что перед Паком «извинились пять раз».
В конце допроса Куропаткин рассказал, что его допрашивали поздно ночью, до этого он не спал сутки. «Мы не спали сутки. Меня завели, с матом сказали: "Присядете щас все"», — говорил он. Его показания, записанные на следствии, в суде также зачитали.
Вторым свидетелем был Андрей Андрацкий, бариста «Кофемании». Он был на смене, когда произошел инцидент с футболистами. По его словам, компания была шумная, приятели пили 12-летний виски; в целом они вели себя «не совсем по формату нашего заведения». Он вспомнил, что потерпевший Пак сделал шумевшим замечание, в итоге все переросло в перепалку. Александр Кокорин был «самым агрессивным». Свидетель не смог точно сказать, кто ударил Пака стулом.
В конце заседания стороны изучили три тома из материалов уголовного дела. На следующем заседании 11 апреля прокурор Светлана Тарасова пообещала «плодотворно поработать».
Заседание начинается. В зал заходит потерпевший водитель Виталий Соловчук. Это грузный мужчина с ранами на костяшках кулаков. Ему объявляют состав суда. Прокурор предлагает начать допрос, возражений нет.
Прокурор спрашивает, кем потерпевший работал 8 октября 2018 года. Свидетель рассказывает, что работал водителем у Ушаковой Ольги Викторовны на машине Mercedes. Он привез ее около шести утра на утренний эфир, высадил у концертного зала «Чайковский», где находилась передвижная студия Первого канала, и проехал на вторую Брестскую улицу, к гостинице «Пекин». Там он припарковался и ждал Ольгу Викторовну.
Машина была заглушена. Около восьми утра в машину присела девушка, на заднее правое сиденье.
— От нее исходил запах алкоголя, у нее была сбивчивая речь, она спросила меня, такси ли я. Я сказал, что нет, потом она сказала, что ей холодно. Я говорю, девушка, вам тут нельзя находиться. Она говорит – мне холодно, я тут погреюсь. Я продолжил говорить, что ей надо покинуть машину, обращался вежливо. Через некоторое время молодой человек открыл заднюю дверь, взял ее за руку и сказал, что это не наш автомобиль, пойдем отсюда, — говорит потерпевший.
Мужчина вытащил девушку из машины, вспоминает он.
— В это время с правой стороны от меня разбился стеклянный предмет и осколки полетели в автомобиль. Я решил посмотреть, повреждена ли моя машина. Я стал обходить машину, и мне навстречу появились Кокорин и Мамаев. Я спросил, кто бросил бутылку, Кокорин ответил, что это он бросил. Я спросил зачем, мне ответили, что ты приехал… Начались угрозы, оскорбления, ребята спрашивали, почему я называю «петухом» кого-то из них. Я не понимал, почему они так говорят, и всячески пытался убрать конфликт. Мне непонятно было, почему они были так агрессивно настроены.
— А вы агрессию выражали?
— Нет, я говорил спокойно, очень тихо, без каких-то выражений, которые их могли оскорбить.
На вопрос прокурора Соловчук отвечает, что все происходило в метре друг от друга. На следующий вопрос говорит, что ему было очевидно, что оба они пьяны.
— Шумная бурная компания, которая привлекает к себе внимание. Это не то чтобы смех и веселье… А конкретные претензии ни с того, ни с сего. От них исходил запах алкоголя. В какой-то момент Мамаев взял меня рукой за лицо, мне стало больно и неприятно, за нижнюю часть подбородка. Они стояли в этот момент в обнимку с Кокориным. Я попытался рукой убрать его руку. Я просто убрал его руку, они вдвоем отшатнулись от меня, потом Мамаев потянул свою руку, оттолкнул меня, начал двигаться в мою сторону и наносить мне удары. В этот момент я начал разворачиваться и убегать. Удары я ему не наносил.
— А Кокорин что делал?
— Я так понимаю, они продолжали в обнимку стоять. Ну, кто быстрее соображал, тот все и делал.
— А сколько было ударов?
— Несколько, в область лица.
— Кулаком?
— Кулаком, но это было очень быстро, и я начал просто убегать. Я отбежал к машине, выбежал на тротуар, и по тротуару направо. Я обернулся, увидел, что за мной бежит Мамаев и Кирилл Кокорин. Далеко не убежал, потому что машина была заведена, ну и смысла бегать особо не было. Когда за мной бежали Мамаев и Кокорин-младший, Мамаев споткнулся, упал. Младший Кокорин догнал меня, попытался ударить, я его оттолкнул рукой, и сразу Мамаев подпрыгнул и ударом то ли руки, то ли ноги сбил меня с ног.
— Я понимаю, что вам неприятно вспоминать, но на каком расстоянии от машины вы находились?
— Метров, может, двадцать.
— А когда Мамаев упал, он до вас добежал?
— Нет.
— То есть он не от ваших действий упал?
— Нет, сам.
— Вы Кириллу Кокорину удар наносили?
— Нет, это был даже не толчок, а как бы защита, просто выставил руку вперед и положил ему на плечо. Он отшатнулся, упал. И подбежал Мамаев и в прыжке сбил меня с ног. Удар попал в область груди. Сзади была ступенька, я в нее уперся ногой и упал на ступеньку. После этого они все подбежали ко мне и начали наносить удары.
— Сколько людей их наносило?
— Два Кокорина, Мамаев, Протасовицкий.
Потерпевший объясняет, что когда он лежал, все удары наносились ногами — в область туловища и головы.
— А девушки были?
— Были.
— Они к вам подбегали?
— Да, была девушка, которая кричала, чтобы они остановились, и в какой-то момент даже попыталась своим телом закрыть меня, а ее просто сдернули оттуда, сказали: «Вали отсюда, ты мешаешь». Дальше я так понимаю она просто просила: «Ребят, остановитесь».
— На нее кто-то реагировал?
— Судя по тому, что избиение продолжалось, не реагировали.
— Сколько оно продолжалось?
— Ну, то затухало, то раздувалось, периодически были какие-то разговоры, напутствия жизненные мне давались… Минут десять, мне показалось. В какой-то момент меня подняли.
— А вы, пока вас били, пытались кого-то ударить?
— Вы знаете, когда вас бьют столько людей, а вы лежите на земле, вряд ли у вас это получится.
В результате избиения у потерпевшего было сотрясение головного мозга, сломан нос, множественные кровоподтеки. Нос был сломан в результате ударов Павла Мамаева, говорит водитель.
—Когда меня подняли с земли, я пытался вытереть лицо, понять что со мной происходит, в этот момент я боковым зрением увидел что Павел Мамаев бежит, замахивается и бьет меня ногой в лицо. Потом у меня хлынула кровь из носа, я услышал хруст костей и понял что у меня сломан нос.
Он добавляет:
— Ни в какой из момент в ходе нашего так сказать общения никакой агрессии я не проявлял.
После удара в нос у потерпевшего потемнело в глазах, но Павел Мамаев продолжил наносить удары — снова ногой, затем к нему присоедниился Кокорин-младший. Старший Кокорин, слушая этот рассказ в клетке суда, улыбается.
— Потом я пошел в сторону автомобиля, Протасовицкий развел руки в стороны, чтобы никто не подходил, а сам нанес мне еще несколько ударов в лицо, — продолжает водитель.
После этого, вспоминает он, еще и Мамаев сзади подошел и ударил его кулаком в голову, затем, когда водителя повели обратно к машине, Мамаев стал бить автомобиль — по зеркалам, бил ногами изнутри, вероятно, пытаясь выломать дверь, еще один молодой человек разбил форточку. Самого его в этот момент водителя обводили вокруг машины, вспоминает водитель Соловчук.
— Александр Кокорин меня водил вокруг машины и пытался сказать, как нужно жить правильно. Потом они отстали вроде как, я на всякий случай извинился, чтобы успокоились ребята, сел в машину и попытался уехать. В этот момент, как мне показалось, Александр Кокорин крикнул: «Не вздумай писать заявление в полицию! Я сфотографировал твои номера, я тебя найду».
— Если суд признает подсудимых виновным в преступлении, на каком наказание вы будете наставивать, строгое, не строгое, на усмотрение суда? — интересуется прокурор Светлана Тарасова.
— На усмотрение суда.
Кокорин-старший внимательно смотрит на потерпевшего.
Адвокат Андрей Ромашов спрашивает, считает ли потерпевший оскорбительным слово «петух». Прокурор возражает. Потерпевший говорит, что ему вопрос непонятен.
— Я вам поясню, слово «петух» не применительно к птице, а к общелюдскому сленгу, — продолжает адвокат.
— Ну, наверное, оскорбительно.
— Понятно.
Ромашов спрашивает о девушке, которая села в машину. Потерпевший вновь рассказывает, куда она села, и уточняет, во что она была одета. Вновь пересказывает разговор с девушкой.
— А вы не говорили, что ее спутники «петухи», поэтому вы ее не повезете?
— Нет.
Прокурор возражает, потому что она подробно выясняла эти обстоятельства у потерпевшего и тот четко сказал, что ничего подобного не говорил. Адвокат Ромашов настаивает, что вопрос про «петухов» не задавался. В итоге судья Елена Абрамова встает на его сторону.
Адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов вновь возвращается к моменту с «петухами».
— Они мне задавали вопросы, почему я их назвал «петухами» или «петухом», — говорит потерпевший Соловчук.
— Сколько раз они спросили?
— Я не считал. Я просто сказал, что никого не называл.
— Было такое выражение у вас: «Я готов ответить за свои слова»?
— Нет, не было.
— Ни разу?
— Ни разу.
По просьбе адвоката Ромашова потерпевший снова подробно рассказывает, куда, как и кем наносились удары.
— А почему это Кокорин Александр нанес вам два удара и остановился, перестал их наносить?
— Его спросите.
— А остальные тоже остановились?
— Тоже остановились, потому что девушка их попыталась остановить.
— А как вы узнали, что именно Кокорин нанес удар, вы именно на него внимание обратили?
— Не только на него.
— Ну вот как вы отличили, что это он нанес? Вот сейчас другие адвокаты начнут спрашивать, что вы им скажете?
Прокурор Тарасова возражает и просит защитника не давить на потерпевшего. Затем она просит сделать замечение двум девушкам, которые сидят на передней лавке, — с ними периодически переглядывался Кокорин-старший.
— Сидят, улыбаются! Ничего смешного там нету! — возмущается прокурор.
Судья говорит, что улыбаться не запрещено, а вот телефоны лучше убрать. Спутник девушек громко говорит им: «Ну чего вы улыбаетесь, слезу пустите!».
Адвокат Ромашов выясняет, кто в каких кроссовках был.
— Кто-то был в светлых кроссовках, кто-то в темных. Обувь Кокорина Александра я запомнил по одной причине — у него были штаны то ли подвязаны, то ли они просто были короткие, но выглядили они как подвернутые, поэтому я мог идентифицировать его обувь, — вспоминает потерпевший Соловчук.
— Когда вы подошли к машине, почему вы извинились? Агрессия пропала ведь?
— Ну, кто-то порывался [сделать] еще удар, я извинился, только чтобы побыстрее ретироваться оттуда. Потому что от этого мое здоровье и жизнь зависели.
— А в чем выражалось, что Кокорин Александр учил вас жизни?
— Я не помню слов. Я помню, что он пытался какие-то нравоучения… Но не об этом я думал.
— То есть вы не придавали значения?
— Как и любой человек, который оказался бы в моем состоянии, нет.
Теперь другой адвокат Александра Кокорина Татьяна Стукалова интересуется одеждой подсудимых. В показаниях говорится, что кроссовки были белые, а сейчас потерпевший говорит, что они были светлыми, но он запомнил Кокорина-старшего по штанам.
— Синие спортивные штаны, как будто подвернуты, или это модель у них такая, — повторяет Соловчук.
Адвокат спрашивает его про видеорегистратор:
— Когда автомобиль стоит, разговор в автомобиле пишется?
— Я никогда не смотрел записи с регистратора до того, как началось уголовное дело.
— А сколько лет вы работаете водителем?
— Недолго, персональным водителем меньше года.
— Фары на автомобиле у вас были включены?
— Не фары, а огни дневного цвета. Когда автомобиль заведен, они горят.
— Когда вы услышали звон бутылки и вышли посмотреть, вы уже знали, сколько там людей?
— Только когда вышел, узнал.
— Вы способны были оценить, в каком состоянии эта компания: пьяные, агрессивные?
— Непонятный вопрос… Когда в твою сторону двигаются люди, целенаправленно компания людей, ты, естественно, не думаешь о том, что сейчас какой-то конфликт будет. Ты это понимаешь только после того, как с тобой начинают разговаривать — слышишь тон, видишь движения.
— Вот после чего вы поняли, что они агрессивные?
— После того как я спросил: «Кто кинул бутылку, это вы?».
Внезапно судья прерывает допрос и объявляет перерыв.
Никакого взрывного устройства в здании суда не нашлось, пишет в телеграм-канале радиостанция «Говорит Москва».
Как передает корреспондент «Медиазоны», посетителей начали пропускать обратно в суд.
Продолжается допрос потерпевшего водителя Виталия Соловчука.
Адвокат Вячеслав Барик, представляющий интересы Кирилла Кокорина, спрашивает, как потерпевший проводил время, когда ждал телеведущую Ушакову. Тот отвечает, что обычно что-то делал в телефоне, слушал музыку.
Защитник интересуется, задавал ли следователь на допросах потерпевшему вопросы про видеорегистратор. Тот не помнит.
Отвечая на вопрос адвоката, Соловчук говорит, что после избиения больше не ездил на этом автомобиле.
Адвокат извиняется за свои вопросы и говорит, что не пытается подловить потерпевшего. Соловчук возмущается, что, судя по вопросам, кажется, будто адвокат намекает на то, что он удалил какие-либо файлы из видеорегистратора, хотя в экспертизе говорится об обратном, и защитник об этом знает.
Потерпевший рассказывает, что из машины он вышел где-то через минуту после того, как припарковался, и сразу вернулся. Как собралась эта компания на парковке, он не видел. Сколько времени прошло с момента, как они появились на парковке и как девушка зашла в салон машины, Соловчуку неизвестно. Когда он вышел из машины, рядом с ней стояли какие-то люди, но потерпевшему неизвестно, из компании обвиняемых они были или из какой-то другой. Разговаривали обвиняемые только с ним.
— Вы говорите, что оттолкнули руку, но на видео я вижу другое… Ну неважно, так вот до этого момента Кирилл применял физическую силу, воздействовал? — продолжает адвокат Барик.
— Нет, не воздействовал.
— У вас раньше перелом носа был?
— Как выяснилось, да. Я о нем не знал ничего.
— А при каких обстоятельствах?
— До того, как мне сделали КТ (компьютерную томографию — МЗ), я не знал, что у меня был перелом носа. Он был в таком возрасте, что я об этом не знал.
— Достойно, достойно! А на момент нападения, которое вменяется ребятам, вам сколько лет было?
— 33 года.
— Случалось ли вам видеть, как уличные драки происходят?
— Как и всем, да.
— А вот часто вы видели, чтобы во время уличной драки люди в обнимку стояли?
Судья говорит, что вопрос не относится к фактическим обстоятельствам дела и просит переформулировать его.
— Когда они стояли, вам казалось, что они из этой позиции обнимки могут вас атаковать? — спрашивает защитник.
— Я не эксперт в драках. Попытки применения физической силы были неоднократно, просто кто-то не давал, или при этом человек сам останавливался…
Представитель потерпевшего просит снять этот вопрос как гипотетический.
— Какие попытки были и чем они закончились?
— Ну судя по заключению врачей, попытки увенчались успехом.
— Еще раз, были люди, которые стояли в обнимку… Вы сказали, что были попытки атаковать, но они не увенчались успехом. Как это выглядело визуально, глазами если смотреть? Я не про внутренние попытки сдержать негатив, но внешне это как-то проявлялось? На уровне телекинеза, или как это называется, когда не физически удерживаешь, как это проявлялось…
Потерпевший говорит, что не понимает вопрос.
— Была ли возможность у тех, кто к вам подходил, сразу приступить к атаке? Вот они шли, вы к ним походили, могли ли они сразу приступить, в рукопашную войти?
— Ну могли, откуда я знаю?
— Что-то препятствовало для этого, по вашей оценке? Были препятствия?
— Ну нет, не было.
— Вот скажите, пожалуйста. Я сейчас немного эмоционален, просто хочу пролить истину на свет, чтобы Кириллу незаслуженно не досталось. Вот скажите, что ваши действия, что вы оттолкнули, спровоцировали, что конфликт перешел из словесного в физический? Что вот эта коммуникация физическая, тактильная, началась с вашего резкого действия? Как вы думаете, если бы вашего действия не было, могло ли бы все вербально закончиться?
— Все произошло бы так, как произошло, потому что были очень агрессивно настроенные люди.
— Ну понятно, ладно.
Адвокат Барик задает вопрос о весе потерпевшего на тот момент — тот весил около 108 кг — и вновь просит его не обижаться. На вопрос, занимался ли Соловчук спортом, тот отвечает, что около семи-восьми лет занимался гандболом.
— Вот лично от Кирилла, с учетом всех ваших данных, вы чувствуете угрозу физическую?
— Ну, когда он один, вероятно, нет. Я вообще в принципе редко угрозу ощущаю.
— А когда вы схватили Кирилла за правое плечо, он упал или нет?
— Я не смотрел, в этот момент я уже наблюдал за Мамаевым.
— Ну понятно, мухи не очень беспокоят!
— Почему мухи…
— На туловище у вас было какое-то повреждение?
— Были обширные гематомы, но мне непонятно, почему они не были зафиксированы. Меня с ним (видимо, заключением врачей — МЗ) знакомили, но я был в таком состоянии…
— На вопрос, когда вас спросили, что вы назвали их «петухами», вы говорили — «Это не мое мнение?».
— Нет.
— А говорили — «Я так считаю»?
— Нет.
— А говорили, что «Я готов ответить за свои слова»?
— Нет, не говорил.
Адвокат Татьяна Стукалова спрашивает, уверен ли Соловчук, что четко понимал, кто, куда и когда его бил, как он отвечал в своих показаниях на следствии.
— Да, потому что кроме ног я видел еще и лица, снизу вверх удобно смотреть.
Адвокат Татьяна Прилипко спрашивает, где был Протасовицкий в тот момент, когда потерпевший вышел из машины.
— Шел вместе со всеми, шли втроем в линию, — отвечает тот.
— Каким образом вел себя Протасовицкий, что делал?
— На тот момент они все еще молчали…
— Но шли на вас?
— Ну да.
— А почему вы решили, что они шли на вас?
— Потому что с той стороны прилетел предмет.
— Вы этот предмет из их рук видели?
— Не видел.
— Почему вы тогда решили, что он был брошен ими?
— Потому что кроме них никого не было.
— А, вы сделали предположение!
— Я ж не сказал: «Зачем ты это сделал!».
— Тогда почему вы решили, что эти трое идут прямо на вас, еще и агрессивно?
— На мой вопрос, зачем и кто это сделал, Кокорин ответил, что это сделал он.
— И агрессия проявилась?
— И в этот момент я понял, что идут ко мне с какой-то целью непонятной.
— Вот вы задали вопрос, Кокорин ответил, что это сделал он. А в чем еще агрессия проявлялась?
— В остальных словах.
— В каких?
— В таких: «Ты кто такой, ты зачем нас так называешь».
— Как вы думаете, почему задали такой вопрос: «Зачем так называешь»?
— Вот и я удивился.
— Вот если я швырнула в машину бутылку, но вы меня никак не назвали, почему бы я задала такой вопрос? Как вы объясните, что совершенно незнакомые люди вдруг задали такой вопрос?
— Я не знаю, как это объяснить. Возможно, девушка им сказала что-то. Может… Ну, я не знаю.
— Зачем девушке что-то говорить, если вы ее не обидели, с которой были были галантны, чем вы это объясните?
— Она была пьяна.
— И поэтому придумала?
— Возможно, я же не знаю.
— В чем заключалась агрессия Протасовицкого по отношению к вам?
— В двух ударах, нанесенных мне…
— Минутку! То есть я правильно понимаю, что он, идя вам навстречу, нанес вам два удара… Или в чем выразилиась агрессия до удара?
— Тем, что он был в этой компании.
— То есть наличие в компании — это агрессия?
— Ну если он не останавливает никого, если он идет вместе со всеми, он не препятствует неправомерным действиям…
— Минутку, мы говорим об агрессии. Меня интересует агрессия. Агрессия моего подзащитного в тот момент, была ли она проявлена в-тот-мо-мент?
— Разговор на повышенных тонах был. Они все по очереди что-то кричали.
— То есть в словах была агрессия?
— Ну, когда на меня кричат, я думаю, что на меня проявляют агрессию.
— А, то есть вы так думаете?
— Да.
Адвокат Стукалова пытается выяснить, во что был одет Протасовицкий. Потерпевший не помнит. Тогда она интересуется: «Вы лежите, их четверо, вы как определяете, ху из ху?». Прокурор возражает, замечает, что вопросы уже доходят до абсурда. Потерпевший с ней согласен. Судья соглашается с тем, что вопрос излишний и задает его сама:
— Протасовицкий бил?
— Да.
— В область тела?
— В область тела.
— В какую, у вас область тела очень большая? — вмешивается адвокат.
— Область тела это все, что не касалось ступенек. Представьте, что вы легли на поле, представьте, какая область тела соприкасается со ступеньками.
— Меня это интересует не из любопытства измерения площади вашего тела…
— Я лежал на спине и ворочался.
— То есть вся область тела могла быть поражена Протасовицким?
— Да.
— Сколько он ударов нанес?
— Минимум два.
— Как вы это поняли?
— Когда я поворачивался в одну сторону, я видел, что именно он нанес минимум два удара.
Адвокат спрашивает, почему гематомы лица в экспертизе зафиксированы, а в области тела — нет. Потерпевший говорит, что ему тоже интересен ответ на этот вопрос. Тогда она интересуется, какие брюки были у Протасовицкого. Свидетель вновь повторяет, что не знает.
Адвокат Татьяна Прилипко своими вопросами намекает, что потерпевший «был не так плох», как утверждает, поскольку после избиения совершил достаточно много действий и был в сознании. Потерпевший в ответ на это молчит.
Адвокат Игорь Бушманов спрашивает, был ли водитель осведомлен о том, кто такие подсудимые, до инцидента.
— Я знал, что это российские футболисты и видел видео, которое в новостях показывали, про Монте-Карло. Я помню, что назывались эти две фамилии.
Речь идет о видео, появившемся после вылета сборной России из чемпионата Европы в 2016 году. На записи видно, как за стол, где сидят в том числе Кокорин и Мамаев, под гимн России приносят ведерки и подносы с десятками бутылок шампанского. По версии Lifenews, спортсмены заплатили за 500 бутылок алкоголя более 250 тысяч евро.
— Какое чувство у вас это видео вызвало?
— Я не помню, это было так давно… Какой-то факт из жизни других людей.
— Какая-то негативная информация?
— Нет, не было ее.
— Вы сформировали какое-то отншение к Мамаеву, например?
— Да нет, ну, ребята-спортсмены, как и все остальные.
— Вы в показаниях идентифицировали, что это Кокорин?
— Ну, они встали лицом ко мне, плюс они еще озвучили. Они называли как-то себя типа Кокор, Мамай.
— Конкретно Мамаев в ваш адрес высказывался, какими словами?
— В основном, они пытались выяснить, по какой причине я якобы назвал их «петухами». Их, его… С чего это вообще началось, я не знаю.
— Вы объяснили, что вы этих слов не произносили?
— Да, я сказал, что ничего не знаю.
— Как вы считаете, почему Павел Мамаев схватил вас за подбородок?
— Ну откуда я знаю, почему человек совершает какое-либо действие. Я никого не оскорблял.
— Вы от этого действия уклониться могли, убрать голову?
— Я не ожидал этого действия.
Адвокат долго выясняет, каким образом потерпевший освобождался от захвата, какие именно движения он совершал.
— Какие-то угрозы были, что вас сейчас будут избивать, какими словами это было?
— Я точно не помню. Поймите, со всех сторон орут, кричат, какие-то действия производятся… Запомнить кто, как, ну, мне кажется, это невозможно. Это как общий фон.
—Ну кто-то конкретно вам обратный проход к машине преграждал?
— Да, с той стороны Кирилл подошел.
— Он препятствовал проходу? Или это ваше решение было, не подходить?
— Я не хотел провоцировать. Возможно, если я шаг назад сделаю, это будет воспринято как бегство. Я же людей первый раз вижу.
— А до этого Мамаева вы наблюдали?
— Ну, я видел его боком, и как он забирал девушку из машины.
— Насколько корректны его действия были, когда он забрал девушку?
— Он сказал, это не наш автомобиль, пойдем отсюда.
— К вам агрессию он проявлял, что-то говорил?
— Нет.
— Дверь он закрыл хлопком?
— Ну, дверь с доводчиком обычно.
— Претензий он не высказывал, вел себя спокойно?
— Да, да.
— Готовы ли вы принять компенсацию? — продолжает адвокат Бушманов.
— Ну, я ни тогда, ни сейчас не готов, лечение не закончено.
— У вас затраты какие-то были на лечение?
— Да, около 400 тысяч рублей.
— Ну, компенсация уже была озвучена в 500 тысяч рублей. Вы можете в любой момент в отделение Сбербанка обратиться.
— Я еще не определился.
— А когда вы определитесь? Ведь процесс не длинный.
— Я определюсь до конца судебного следствия.
— То есть вы, я так понимаю, не можете и сумму морального вреда определить, чтобы было заглажено как-то моральное страдание?
— Нет, не могу.
— А почему?
— Не могу пояснить.
— А кости носа срослись?
— Срослись в восьми разных направлениях.
— И что теперь с ним делать?
— Ринопластику, операцию.
— Как вы считаете, может ли быть изменена мера пресечения на не связанную с заключением под стражу?
— Ну, я не настолько знаком с законодательством. Ребята ведь не только по моему делу проходят.
Адвокат Прилипко спрашивает, причинл ли Протасовицкий вред здоровью потерпевшего своими двумя ударами и насколько сильный вред. Тот говорит, что на фоне общего избиения непонятно, сильный вред или не сильный и предлагает показать фотографию, как он выглядел. Адвокат отказывается.
Все адвокаты удивляются, каким образом обширные гематомы на теле потерпевшего могли сойти за три недели, до начала экспертизы.
Адвокат Андрей Ромашов спрашивает:
— Почему такое отношение тут, почему на экспертизу сразу не явились?
— Я занимался операцией на нос, посещал травматолога с коленом, меня эти вещи очень сильно тревожили. Поэтому экспертиза ушла на второй план. Все документы о моих посещениях врача есть в деле.
В зале очень душно и подсудимый Мамаев просит открыть «пару окон».
Представительница потерпевшего говорит сидящему в зале другу Мамаева, что тот издает «странные звуки», мешает процессу и грозит, что попросит судью удалить его. Тот просит ее не нервничать. Адвокаты интересуются, откуда же у потерпевшего такие деньги на лечение. Прокурор возмущается, что все это не имеет отношения к делу.
Вопрос к потерпевшему есть у Кирилла Кокорина:
— Музыка у вас играла, зарядка заряжала, когда мы подходили, диоды горели на фарах?
— Ну, я не помню, выключал я свет или нет…
На вопрос Кокорина-младшего о режиме работы фар и его связью с режимом работы машины, водитель говорит, что не понимает, о чем тот говорит. Подсудимый вопросов больше не задает.
Адвокат Стукалова просит его объяснить, почему разговор, который состоялся с севшей в машину девушкой, видеорегистратор не зафиксировал, а все, что происходило позже, уже зафиксировал. Потерпевший отвечает, что, наверное, потому что регистратор включается, когда машина заводится.
Защитница пытается подловить потерпевшего на том, что раньше он говорил, что ему неизвестно, как работает видеорегистратор.
— Вы не представляете, сколько там электроники, я вас умоляю… — не выдерживает прокурор Тарасова.
— Не надо меня умолять! — отвечает адвокат Прилипко.
Потерпевший Соловчук объясняет, что он никак не настраивал видерегистатор и что тот работает по системе ГЛОНАСС, как именно — ему неизвестно.
Александр Кокорин хочет задать вопрос про очные ставки, но судья его снимает, потому что эти протоколы еще не изучались. Тогда Кокорин переформулирует:
— Ранее вы говорили то, что когда прошел весь конфликт, вы сказали, что вы все поняли, и вы извинились. Что вы поняли, и за что вы извинились?
— Я не знал, за что извиняюсь, это было сделано, чтобы снизить эту атаку на меня, просто сесть в машину и уехать из этого места, чтобы я уехал.
— А что вы поняли?
— Я понял, что люди поступают так, как им хочется, без причины.
— Вы обращались в полицию после нашего конфликта?
— Я лично полицию не вызывал, ее вызвал охранник.
— Ну, вы общались с ними?
— Естественно.
— А вы говорили, что вы нас не знаете?
— Да, говорил, потому что был в таком состоянии.
— Вы сегодня сказали, что девушка, когда вышла, вы завели машину. Потом вы сказали, что вы завели машину, когда в машину полетели осколки?
— Нет, я сказал, что завел машину после того, как полетели осколки.
— Вы говорили, что четко видели, что я вас ударил в область груди своим белым кроссовком?
— В область груди не говорил, в область плеча.
— Ну все-таки, может, вы окончатлеьно ответите, куда я нанес удар и чем?
— Ногой, вот сюда, в эту область, — потерпевший показывает на плечо.
— А в ухо бил?
— Ну, в область уха.
— Ну как можно допрашивать человека, который не знаете, что говорит? — возмущается Кокорин-старший.
— Я сказал, что в область уха!
Прокурор говорит, что потерпевший употребил выражение «область уха». Тем временем подсудимый Протасовицкий, заскучав, несколько раз подтягивается на прутьях клетки.
— Я задаю конкретный вопрос, куда я вас ударил. Сегодня вы сказали, что в плечо и в ухо. До этого говорили, что в грудь. Ответьте конкретно, — продолжает Кокорин-старший.
— Были удары в область руки, груди, уха…
— То есть три области уже было…
— Вы его били? — вмешивается представитель потерпевшего.
— Да, бил! — отвечает Кокорин.
— Бил?! — удивляется его адвокат.
— А, мне послышалось, что вопрос был, пил я или нет, я пил, да, но не бил, — поправляется посудимый.
Александр Протасовицкий делает массаж плеч Кокорину-младшему и задает вопросы потерпевшему Соловчуку:
— Когда мы дошли до машины, вы помните, что я развел руки в сторону и преградил путь остальным?
— Я помню, что расставили, но я не понимал, с какой целью, потому что я шел с опущенной головой.
— А по какой причине я нанес вам два удара, не помните?
— Я до сих пор этого не понимаю.
— То есть вы не помните, как назвали меня пидорасом?
— Я говорить не мог, потому что кровь текла во рту, пересохла, и разговаривать было бы очень проблематично.
— Я понял, спасибо за ответы. Я бы хотел сказать, что, несмотря на мои действия, а именно эти два удара в лицо, они были после оскорблений, тем не менее, я бы хотел публично проинести извинения, что я не сдержался и нанес эти два удара, прошу прощения.
Подсудимый Павел Мамаев:
— У меня обращение к потерпевшему. За тот легкий вред, который диагностировала экспертиза, также готов возместить ему компенсацию итоговую, которая будет, я думаю, подана иском до конца судебного процесса. И также хочу обратиться, чтобы на основе, может быть, видеозаписи он хорошо вспомнил и сказал уже более правдивые показания — в том плане, что Кокорин Александр в тот период, он на протяжении всего этого конфликта пытался погасить конфликт. Мы будем рассматривать и видео, и аудио, и он по большому счету к этому конфликту отношения не имеет. За свои действия, уже сказал, я извиняюсь и готов компенсировать операцию и все расходы.
Кирилл Кокорин, младший брат Александра:
— Я бы тоже попросить прощения хотел за то, что не сдержлся и нанес побои Виталию. Извините, что не сдержался на ваши оскорбления и ответил на них!
Адвокат Ромашов хочет задать несколько вопросов по поводу показаний потерпевшего на следствии. Он обращает внимание, что тогда потерпевший категорически утверждал, что не помнит, какие именно удары и кто наносил.
— Вы следователю говорили, что не помните? — обращается он к Соловчуку.
— На тот момент я не помнил.
Вопросов к потерпевшему больше нет, его отпускают. Судья объявляет перерыв на пять минут.
В зал вызывают свидетеля — это Ринат Токтаров, молодой человек в синей рубашке и джинсах. Работает официантом в «Кофемании» на Большой Никитской улице.
В 2015 году он упоминался в материале «Лучшие официанты Москвы», опубликованном журналом TimeOut. «Вообще уровень сервиса познается именно в стрессовых ситуациях — а они случаются в каждом ресторане, здесь же живые люди работают», — рассказывал Токтаров изданию.
Подсудимые знакомы свидетелю в связи с рассматриваемыми событиями, неприязненных отношений с ними у него нет, потерпевшие лично не знакомы.
Свидетель рассказывает, что в 8 часов утра в день событий он заступил на смену. Ему передали три стола, которые находились в дальнем конце зала. Столы были сдвинуты, за ними располагались гости. Вначале там были только Александр Кокорин и девушка.
— Они между собой общались, Александр сидел с правой стороны на стуле. Рядом с ним располагалсь девушка, с правой стороны от него. Сидели общались, зал начал наполняться. К ним тоже подходили гости. Гости подходили в разной последовательности, — вспоминает он.
Сколько посетителей было в это время в «Кофемании», он сказать не может, но, может быть, 70 или 80 человек. Вместе с персоналом около 90 человек было. Прокурор Светлана Тарасова этим очень удивлена.
— Такое внушительное количество?
— Ну да, нормальное. Внушительное, получается.
В том зале, где был Кокорин, расположились в углу с правой стороны гости за еще одним столом, «двое мужчин, если не ошибаюсь».
— Далее подошел господин Пак, — вспоминает свидетель.
— Подождите, а что-то заказывали указанные лица? — прерывает его прокурор.
— Да.
— В каком количестве? Это был один заказ?
— Нет, это было несколько заказов с просьбой повторить.
— Они были пьяны?
— Да.
— Как вы это поняли?
— Ну, по перегару.
— Как вела себя эта компания?
— Шумно разговаривали, вели себя вызывающе, громко смеялись. Были нецензурные выражения.
— Непристойное поведение?
— Со стороны девушки. Очень часто, — свидетель показывает на Кокорина в клетке, — говорили, что «никогда ты не добьешься Александра Кокорина и не надо к нему приставать». Девушка стала вести себя непристойно, лезла целоваться к нему.
— Как она это делала?
— Ну, как это делают…
— Садилась к нему?
— Ну да. Ну, были элементы сексуального характера, садилась на него сверху.
— Да вы покажите уже… — вмешивается адвокат Прилипко.
— Она располагалась за соседним столом, и она нагнулась к нему в пах, грубо говоря, — продолжает свидетель.
— А можно прекратить это, каждое заседание! Такое ощущение, что у нас товарищ прокурор в этом заинтересован! — возмущается Прилипко.
— У нас эту имитацию не вменяют в вину! Раньше вменяли! — добавляет адвокат Бушманов.
— Они обсуждали какой-то матч, что у них какие-то сейчас, то ли каникулы, то ли что, — вспоминает свидетель Токтаров. — Какие-то моменты из детства. В целом, наверное, так. Суть была в том, что я часто принимал заказ из-за того, что в разное время приходили люди. Я отходил, приходил. Были пельмени, пиво. И получается, что я какие-то отрывки слышал. Связную речь я не могу воспроизвести.
— Действия этой компании были вызывающими, нарушали общественный порядок?
— Ну, громко смеялись, брань была… Ну, у каждого свой порядок, но по-моему, да.
— А посетители были возмущены поведением компании?
— Ну, внешне, да.
— А как это выражалось?
— Взглядами.
— Жалобы поступали? Кто-то пересаживался, может?
— Да, женщина попросила другой столик. Ее пересадили.
— Пришел господин Пак. Сел за столик 54. Это другой ряд. Стол напротив того, за которыми они сидели. Он расположился, он один был. Сдвинули рядом с ним стол, на что он попросил при возможности его пересадить. Далее я подошел к хостесс и попросил по мере возможности пересадить этого человека. В связи с чем, он не объяснил. На обратном пути я встретил женщину, которая хотел сделать заказ с собой. Я долго довольно принимал заказ, потому что он был сложный, там одно яйцо открыть так, другое так, тонкий заказ. Потом я пошел в зону, где они все сидели. Там происходило то, что девушка, вот, которая себя вызывающе вела, она была уже одета и направлялась в сторону выхода. В сторону выхода из этой зоны. Я увидел, что у стола Пака находятся ребята с этой компании. По-моему, у окна, ближе к двери, стоял Кирилл Кокорин, далее Александр Кокорин и следом стоял человек, я его не знаю. Среди подсудимых его нет. Далее, чтобы предотвратить этот конфликт…
— А с чего вы взяли, что это был конфликт?
— Ну, надо было разобраться, почему ребята подошли за этот стол. Я начал проходить мимо девушки и видел, что со стороны Александра, получается, летит стул. Вот, я обхожу человека и с его стороны летит стул. Девушка идет к выходу, самый близкий к столу — Александр, и от него летит стул. Летит в сторону господина Пака. Мне тяжело сейчас вспомнить, что делал Пак. Он, по-моему, сидел.
— Стулом попало?
— Я думаю, что попало. Куда, точно не знаю, это правая сторона. Далее, как бы, я уже ворвался, между Александром Кокориным и господином Паком.
— А Кирилл Кокорин что делал? И третий мужчина?
— Третий стоял поодаль немного, а Кокорин поближе. И он то ли пытался успокоить, то ли придержать стул… Потому что я видел, что был некий элемент движения — у того, которого я не знаю. Потом я ворвался, встал между господином Паком и Александром Кокориным, — показывает свидетель вытянутую руку. — Он кричал что-то… По-моему: «Повтори, что ты сказал», что-то в этом направлении. Кирилл кричал господину Паку.
— В какой форме? Агрессивно?
— Ну, не мило, конечно… Конечно, громко.
— Пак ему отвечал?
— По-моему, не отвечал. Но у меня уже началась паника, потому что я не знал, за что браться, потому что я понимал, что я должен защитить этого человека, который один находится.
— А угрозу вы чувстовали от этих людей?
— Для меня нет.
— А для Пака?
— Ну, наверное, да. Потом я подошел к Кириллу, сказал — возможно, вам показалось, он ничего не говорил. Я громко говорил: «Успокойтесь пожалуйста, успокойтесь пожалуйста» — Кокорину Кириллу.
— А он что делал?
— Я не помню хролоногии… — свидетель долго пытается объяснить, кто как двигался. — Вот я двигался в сторону, получается, там рука попала в господина Пака. В область лица, наверное. Я сейчас не могу точно сказать. Дальше я успокаивал Кирилла. Объяснил, что пожалуйста, успокойтесь, все хорошо. Всегда у меня эта фраза — «пожалуйста, успокойтесь». Это я помню очень хорошо. Далее начали подходить люди, персонал, и гости, которые начали заходить в эту зону, как-то помочь успокоить ребят. Подошел наш персонал, менеджер.
— Гости зачем подошли?
— Ну, больше успокоить ребят… Мое внимание было направлено на Кирилла, потому что подошла менеджер, девочка, и мы с ней стояли успокаивали Кирилла. Мы ему объясняли, что надо успокоиться. Девочка, как могла, помогала. Далее, пока я успокаивал Кирилла, там, скажем так, немного позади меня, с левой стороны, чуть сзади, разговаривали, скажем так, из их у компании кто-то и часть гостей, обсуждали. Честно сказать, что именно говорили — я не могу [сказать]. Я не слышал этой речи. Громко все говорили, друг друга перебивали. Я взял на себя Кирилла и пытался его успокоить. Это была моя задача. Потом началась какая-то новая потасовка. С левой стороны, сзади от меня. Я помню, что я кого-то из ребят пытался удержать за рукав, — свидетель раскидывает руки широко в обе стороны.
— То есть одной я держал Кирилла, а другой хватал кого-то за рукав.
— К Паку кто-то подходил? — уточняет прокурор.
— Мне тяжело говорить, подъехал ли кто-то, кого он ожидал. Многие были в пиджаках, и суть разговора я не слышал… С одной стороны находились мужчины в костюмах, а с другой стороны компания ребят. Кто-то параллельно пытался вести съемку, из соседнего зала. Поэтому часть ребят, которая сидела за столом, она то ли переходила в эту зону, то ли постепенно уходила, в общем, я их не видел.
— Откуда стало известно, что съемка ведется?
— Громко было слышно «перестаньте снимать», кто-то снимает, гости говорили. И я помню реакцию Александра Кокорина, когда он выходил, в этом проходе он нецензурно крикнул.
— Ну, что крикнул? Только без мата?
— Ну, «зачем снимаешь?»
— К кому это было адресовано?
— Это мне сейчас тяжело сказать.
— Ну, в космос куда-то?
— Ну, наверное, кто-то стоял с телефоном. Я не могу сказать, кто этот человек. Просто снимали, скажем так, лично я видел, что пара людей пыталась заснять на видео этот процесс. Далее была очень странная эта девушка, которая, не знаю, почему, но начала бить посуду. Почему-то она шла мимо стола… И прям принципиально как бы брала, скидывала часть тарелок.
— Случайно?
— Целенаправленно. Это было необъяснимо, это не то чтобы человек зацепил или споткнулся, это она взяла и скинула. Она стояла еще на скамье, на скамье за столом, с другой стороны стулья. Встала на скамью и ходила туда-сюда. В один момент она перелезла через эту скамью и на какого-то мужчину выплеснула жидкость. По ее мнению, он снимал. Еще был момент, в основном, я везде рядом с Кириллом находился, и мне такой момент запомнился, что мы когда подошли к мужчине, он был в синем костюме такой, высокий, Кирилл спросил его: «Зачем ты снимал?». Он ответил: «Я не снимал». Кирилл настойчиво говорил, [а тот отвечал] — «Я не снимал». Тут подключился я, говорю, он не снимал, ты перепутал, наверное. И помню фразу Кирилла, что он сказал — «Поклянись!» — смеется свидетель. — Он сказал: «Клянусь». Еще помню момент про то, что нужно было рассчитаться. Когда пришла менеджер, стоял вопрос, что нужно закрыть стол. А у меня в голове вообще каша, я вроде бы и должен закрыть стол, потому что я не могу уйти…
— Внушительная сумма была?
— Не внушительная.
— Сколько?
— Ну, около 18 тысяч рублей.
— Видели ли вы, как Александр Кокорин наносил кому-то удары?
— Сейчас мне тяжело это вспомнить. Может быть, возможно, в потасовке. Мне тяжело вспомнить. Там находились в этот раз господин Пак, мужчины в костюмах, потом узнал, что господин Гайсин…
— Он какие-то повреждения получал?
— Мне тяжело вспомнить. Я помню, что их разнимали. Я только очень хорошо запомнил, как — свидетель показывает на Протасовицкого, — он единственный держал кого-то. Как бы через шею за плечо держат.
У свидетеля не получается объяснить движения словами, он предлагает показать на охраннике прокурора Тарасовой, которая находится под госзащитой. Все смеются.
— Ну, он удерживал, чтобы не было драки? — продолжает прокурор.
— Наверное.
— А кого удерживал?
— Гайсина.
— Гайсин был агрессивно настроен?
— Наверное, да. Потому что в этой потасовке у них случилась какая-то перепалка. Я видел, конечно, эту перепалку на видео, но точную хронологию воссоздать не могу. Извините, пожалуйста.
Прокурор спрашивает, бил ли кого-нибудь Павел Мамаев. Свидетель не может четко ответить, видел ли он, как тот наносил удары, или нет. Но в потасовке он участвовал.
Затем гособвинительница спрашивает, сколько по времени все это продолжалось. Свидетель говорит, что минут 40-50. На вопрос, кто вызвал полицию, он ответить не может. Когда полицейские приехали, компания футболистов уже ушла через запасный выход, который им открыл персонал, вспоминает свидетель.
— Меня интересует тот самый злосчастный стул. Его дальнейшая судьба. Вы его трогали, видели повреждения?
— Ну, я сделал уборку. Было много народу, они приходили. Подключились ребята, все помогали. И в тот момент даже садились люди, уже с каким-то слухами, Мамаев-Кокорин то, Мамаев-Кокорин се… Но мы не комментировали.
— Я вас про стул спрашиваю.
— Я не могу сказать, потому что когда происходила перепалка, стул находился позади меня. Потом, когда я убирался, я обнаружил стул, который шатался и отнес его в подсобку. Чтобы отдать в дальнейший ремонт.
На следствии следователь допрашивал свидетеля два раза, давление на него следователь на оказывал.
— Все в протоколах соответствовало действительности?
— Ну, мне нужно ознакомиться с ними. Наверное, на втором допросе было больше уточняющих факторов. Наверное, он был более рассудительный. Более детализированный.
— Но во всех протоколах правда?
— Ну, наверное, да.
Больше у прокурора вопросов нет.
Адвокат Кокорина-старшего Александр Ромашов спрашивает, «как часто» слышались нецензурные выражения и от кого исходили.
— Понемногу от всех, в лексиконе проскакивала нецензурная лексика.
— Для связки слов? Не вызывающая, а просто в разговоре?
— Ну, это просто было очень громко, но это было общение между собой.
Защитник спрашивает про девушку, сидевшую на коленях:
— Это была серьезная имитация, или это была шутка в разговоре, ты можешь, я не могу?
— Как шутка была имитация, да, наверное как шутка, — усмехается свидетель.
— Вообще можно такой вывод сделать исходя из наблюдений за этой компанией, что они просто дурачились, были подвыпивши — или это было злонамеренно вызывающее к остальным поведение?
— Нет, это просто было громкое общение, смех, ну, вызывающие действия, то, что мат был… Возможно, для кого-то они были вызывающие.
Адвокат Ромашов спрашивает, где находился столик №56. Свидетель не понимает, зачем защитнику №56, если столики 51-52-53 — это футболисты и их друзья, а столики 54 и 55 — это столик потерпевшего Пака. Он объясняет, что №56 — это соседний стол, за которым никто не сидел. Адвокат угукает.
Свидетель говорит, что многое из происходившего после завершения потасовки невозможно описать, потому что все было очень хаотично.
— То есть такое пати у вас уже происходило? — интересуется адвокат Ромашов.
— Ну типа того.
— А руки в итоге кто-то кому-то жал?
— Кто-то кому-то, да, жал.
Защитник спрашивает, что делала прибывшая полиция. Официант ожидаемо отвечает: полицейские разговаривали, опрашивали людей.
Ромашова интересует, куда делся стул. Свидетель не знает и делает предположения — что после ремонта его могли вернуть в эксплуатацию, а могли и не вернуть.
— Ну, и последний вопрос пока, все-таки вы могли сделать вывод, что они могли к кому-то просто так пристать, без повода?
— Думаю, нет, но это, возможно, из-за отношения ко мне, потому что ко мне более спокойное отношение, — размышляет свидетель-официант.
Второй адвокат Александра Кокорина Татьяна Стукалова интересуется, куда же делась женщина, которая просила пересадить ее. Свидетель говорит, что пересадил ее за другой стол. По его словам, женщина пожаловалась на шум.
Защитница спрашивает, мог ли кто-то еще быть свидетелем драки с самого ее начала. Свидетель не берется ответить. На вопрос о том, за каким столиком обычно садится Денис Пак, свидетель отвечает, что за разные. На следующий ее вопрос официант отвечает, что за 12 лет работы в «Кофемании» Кокорина в ресторане не встречал.
— Вы видели, чтобы Кирилл [Кокорин] целовался с кем-то из своей компании? — спрашивает адвокат Вячеслав Барик.
Его подзащитный Кокорин-младший громко смееется в клетке.
— Нет, я не видел.
— А Кирилл кого-то из гостей беспокоил?
— Нет, он только внутри своей компании постоянно перемещался, со всеми говорил.
Бил ли кого-то Кирилл Кокорин, свидетель ответить не может, потому что «там много народа было».
Тем временем Александр Протасовицкий начал разминку в клетке, он делает повороты корпусом.
Его адвокат Татьяна Прилипко уточняет, имел ли в виду свидетель, когда говорил про шатающийся стул, именно тот, который «куда-то летел».
— А если он куда-то летел, то куда он приземлился?
— Могу предположить, что на правой стороне Пака.
— Вы уверены, что его полет закончился на Паке?
— Ну да.
— Я правильно понимаю, что вы не можете утверждать, что вы отнесли в ремонт тот стул, который летел в Пака?
— Правильно.
— Вы агрессивные действия Протасовицкого наблюдали? — продолжает адвокат Прилипко.
Свидетель Ринат Токтаров долго молчит, обдумывая ответ:
— Он был очень пьян. Сидел с торца или стоял.
— Он приставал к кому-то из гостей?
— Ну, вот было это удерживание, это я уже говорил.
— Он проявлял агрессию к гостям в зале?
— Нет. Единственное, помню, он просил девушку не снимать, подошел к ней и сказал, но в какой форме, я не могу сказать, потому что это было в нескольких метрах от меня.
— Ну, наверное, если бы это было агрессивно, вы бы обратили внимание.
Адвокат Бушманов просит описать зону, которую обслуживал свидетель — девять столов, отдельный проход, рассказывает тот.
— Мамаев как-то выражался, вел себя агрессиво?
— Ну я не знаю, у него просто очень громкий голос. И, извини меня, — обращается свидетель к Мамаеву, — татушки все же о себе дают знать.
— Имитировал ли он нанесение телесных повреждений? Или кто либо другой?
— Как-то не обратил внимания…
— Бросал какие-либо вещи?
— Не могу точно сказать, я не видел.
— Вы сказали, что поведение [потерпевшего] Гайсина носило агрессивный характер, что Протасовицкий его удерживал…
— Да-да, после потасовки.
— В чем агрессия проявлялась?
— Ну, он направлялся в сторону оставшихся ребят, не могу сейчас вспомнить.
— То есть вы для себя сделали вывод, что он был агрессивен?
— Ну, он защищался, наверное.
Судья Елена Абрамова тоже задает вопросы:
— Когда Протасовицкий удерживал Гайсина, Мамаев где был?
— Мамаев тоже находился в этой кучке, скажем так, со стороны ребят…
— Не по залу ходили?
— Нет, нет.
— А по отношению к Гайсину он какие-то действия предпринимал?
— Я смутно вспоминаю эти моменты. Потасовка там была, с участием Протасовицкого и Мамаева, эти люди там были. Но какой-то определенный диалог или что, я не могу хронологию восстановить какую-то.
Прокурор Тарасова ходатайствует об оглашении показаний, которые свидетель Токтаров давал на следствии. По ее словам, сейчас свидетель не сказал, какую именно фразу Кокорин сказал Паку, также расходятся показания про других подсудимых. Она хочет полностью зачитать его допрос.
Защита возражает.
— Сегодня были даны показания от первого лица… От человека-очевидца…. А на следствии он давал показания по видеоизображению… — перечисляет свои аргументы адвокат Ромашов.
— Не, ну видно что он не придумывает а вспоминает, — соглашается подсудимый Мамаев.
Судья удовлетворяет ходатайство гособвинительницы.
Прокурор Тарасова зачитывает протокол допроса, в нем описание событий существенно не отличается от того, о чем свидетель Токтаров говорил сегодня в суде. В протоколе уточнялось, что Кокорин пил виски, а Мамаев пиво.
Он так же рассказывал, как успокаивал Кокорина-младшего, как завязалась потасовка, как подошел Гайсин.«В этот момент Кокорин крикнул: "Какого *** ты снимаешь?!"» — говорил свидетель следователю.
Когда чтение оканчивается, свидетель говорит, что, вероятно, зачитанные показания более точные.
У адвоката Ромашова вопрос о том, показывалась ли свидетелю видео. Да, отвечает тот.
— Что тогда можно лучше или хуже помнить, если вы давали по записи показания? — удивляется защитник.
— Ну, наверное, какие-то речевые моменты скорее.
На этом свидетеля все-таки отпускают. Заседание окончено, процесс продолжится завтра в 12 утра.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке