Первое на этой неделе заседание суда по делу Кокорина и Мамаева продолжалось почти восемь часов. За это время в суде успели допросить четырех свидетелей, заслушать материалы дела и перейти к просмотру видеозаписей.
Сначала допрашивали свидетеля Александра Вилюнова, электрика «Кофемании», который ремонтировал спинку того самого стула, удар которым получил чиновник Денис Пак. Он рассказал, что сам конфликт не видел, поскольку выходил лишь поменять лампочку на веранде, но заметил «нецензурную брань» со стороны «шумного разбора». «Разнимать я никого не разнимал, лишь бы не портили имущество, потому что я за него отвечаю», — сказал Вилюнов. Через некоторое время менеджер «Кофемании» принесла Вилюнову стул в ремонт и сказала, что этот стул «был участником конфликта». Спинка стула «болталась на одном саморезе из четырех»; Вилюнов вкрутил более широкие саморезы и вернул его в зал. После инцидента полицейские просили показать стул в зале и изъяли его.
Далее в зал заседаний пригласили реставратора Екатерину Навроцкую, которая утром 8 октября встречалась в «Кофемании» с подругой. Пока она была одна, напротив сидели «представленные здесь господа», которые вели себя шумно, и ей пришлось пересесть, когда кто-то из них вскользь сказал: «Тетя, ну что ты сюда смотришь?». Больше всего она запомнила «татуированного товарища» Мамаева и Александра Кокорина — при этом сперва компания ей показалась «ребятами из какой-то "организации" неформальной, как из девяностых». На вопрос прокурора, видела ли она в «Кофемании» такое поведение, Навроцкая ответила отрицательно: «У меня ассоциируется это место с совершенно с другой публикой, мы иногда ходим в консерваторию и после этого заходим».
После допроса свидетельницы адвокаты просили объявить перерыв, но судья Абрамова ответила им отказом, и в суде сначала заслушали последовательные протоколы осмотров одной и той же флеш-карты и протокол изъятия у пострадавшего Пака некоей видеозаписи.
После краткого перерыва в суде допросили одного за другим охранников клуба «Эгоист» Козлова и Кустова. Козлов, работавший на фейсконтроле, сильно нервничал, отвечая на вопросы. Он рассказал, что компания футболистов выходила «культурно, прилично», а затем у них случился конфликт — ему кажется, что все началось с удара Соловчука. «Чисто спонтанно что-то получилось. В какой-то момент, фигак, с какого фига… Че-то начал бычишь еще, кто кого толкнул…» — путано объяснял охранник, вспоминая «шапку "петух" — так говорили в детстве». Второго охранника, Кустова, допрашивали быстро: он вспомнил, что уходившие из клуба футболисты спрашивали, есть ли трезвый водитель, затем он ушел переодеваться после смены и сам конфликт не застал; Кокорин подходил к нему объяснять суть потасовки, но ему было неинтересно.
Наконец, в седьмом часу вечера в суде приступили к просмотру видеозаписей из материалов дела, которые включали на телевизоре, развернутом в сторону участников процесса так, что журналистам и слушателям экран видно не было. Тем не менее на записи с видеорегистратора машины Соловчука есть звуковое сопровождение с выразительными репликами:
— Иди ***** [к черту]!
— ***** [Зачем] ты снимаешь?
— ******* [Достало]!
— Да мне ******* [нет дела]!
— Ты шлюха!
Пока мужской голос спрашивает у водителя: «Какого *** [черта] ты назвал нас петухами?», а друг футболистов Карен Григорян говорит водителю что «****** [изнасилует] его в жопу», прокурор указывает судье на интересующие обвинение моменты.
На следующем видео, уже из «Кофемании», прокурор Светлана Тарасова находит подтверждение тому, что «о нетрадиционной ориентации [подруги футболистов Екатерины Бобковой] говорить не приходится», а затем возмущается: «Теперь кладет ноги на стол! В "Кофемании"! Утром!».
— Что же Григорян дает Бобковой, что она втирает в десны? Раз втерла, два втерла... — язвительно говорит прокурор.
— Жвачку! — хором отвечают адвокаты.
— Ваша честь, прошу заметить, меня там нет, — вставляет реплику Мамаев.
Дальнейшую эскалацию событий в кафе прокурор описывает, восклицая: «Опа!». В это время на экране, судя по диалогу Тарасовой с адвокатами, Гайсин берет за одежду и толкает Мамаева, а тот наносит чиновнику ответный удар. Просмотр видео завершается в половине девятого вечера; адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов обращается к судье, заключая: «Даже признаков мелкого хулиганства нет».
Заседание начинается с более чем часовым опозданием. Прокурор Светлана Тарасова предлагает продолжить исследование материалов дела, у защиты нет возражений.
Прокурор открывает том с цифрой 17, молча листает его. «Характеристики, я думаю, вы сами», — говорит она адвокатам.
Прокурор читает постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению Павла Мамаева о нанесении потерпевшим водителем Виталием Соловчуком удара подбородком — за отсутствием в действиях Соловчука состава преступления.
Адвокат Игорь Бушманов, защищающий Мамаева, уточняет, что его подзащитный не подавал заявление, а говорил об ударе на допросах. Он также отмечает, что из постановления следует: никаких проверочных действий не проводилось.
Прокурор Тарасова никак на его реплику не реагирует, молча листает том, откладывает его в сторону и берет следующий, 18-й.
В 18-м томе, отмечает Тарасова, нет доказательств по уголовному делу, и берет следующий, 19-й том. В нем, говорит прокурор, тоже нет доказательств — он содержит документы вроде протоколов ознакомления с материалами дела.
Пока прокурор молча листает материалы, за окном слышатся чьи-то веселые крики.
Том 20-й тоже не содержит доказательств. Бойцы ОМОНа, вероятно — из числа охранников Тарасовой – прокурор находится под госзащитой – уткнулись в телефоны. Том 21-й тоже не содержит доказательств, материалы дела исследованы, объявляет прокурор.
Она предлагает огласить показания кого-нибудь из числа фигурантов дела, первой в списке значится эксперт по судебно-медицинской экспертизе Черепанова. Никто из защиты не возражает, и прокурор начинает читать протокол допроса эксперта.
Прокурор быстро читает протокол. Из него следует, что Черепанова должна была проводить экспертизу, но ушла в отпуск, так что ее проводила эксперт Михайлова. На все вопросы следователя, касающиеся сотрясений головного мозга, Черепанова отвечала, что из-за отпуска все документы не исследовала, и сказать ничего не может. Наталья Черепанова— эксперт ГБУ Центра судебных экспертиз департамента здравоохранения Москвы, стаж — 17 лет.
Закончив с допросом Черепановой, прокурор переходит к оглашению протокола еще одного допроса этого же эксперта — в нем специалист говорила все то же самое, что и про сотрясение мозга у Пака, но про перелом носа Соловчука, то есть говорила, что, хотя ей и поручили проведение экспертизы, она уехала в отпуск.
По предложению судьи, Тарасова называет список свидетелей и экспертов, показания которых можно огласить без вызова в суд. Это Черепанова, Михайлова, Шарифулин, Маслей, охранник Дмитриев, полицейский Токанаев, его коллеги Калинников, Воеводин, Шевелев, Тарасенко и оперативник Булатов.
Шарифулин — врач-рентгенолог, у него более 350 опубликованных работ по вопросам томографии. Он говорит, что к экспертизе его привлекла Черепанова. Следователю он сказал, что у Соловчука…
Вдруг в зал заходят несколько человек, среди них — потерпевший Денис Пак. Он в зеленой шерстяной кофте заходит в сопровождении трех женщин, одна из них садится рядом с прокурором Тарасовой. Чиновник садится на лавку, которая до того пустовала — пресс-секретарь суда просил ее не занимать.
Прокурор прервала чтение документов. Судья на пару минут вышла из зала и вернулась, чтобы зачитать потерпевшему и его представителям права.
Начинается допрос Дениса Пака.
Он представляется: Пак Денис Климентьевич. Судье он отвечает, что подсудимые ему знакомы по обстоятельствам дела, Гайсина он знает, Соловчука — по материалам дела.
Тарасова просит рассказать об обстоятельствах дела. Пак рассказывает: около 8:55 он приехал на запланированную встречу с коллегами в «Кофеманию», должен был прийти Гайсин. Паку выделили столик на троих человек, напротив него была «шумная компания, примерно из 10 человек».
«Данная шумная компания в утреннее время, 9 утра, по внешним признакам находилась в состоянии опьянения, распивала алкогольные напитки, вела себя очень шумно, нарушала общепризнанные нормы поведения», — сетует Пак, замечая, что в кафе было много посетителей, в том числе беременная женщина.
«В качестве примера хамского поведения я могу отметить, что одна из девушек села на колени человека, который стал известен как Александр Кокорин, они начали целоваться, она положила ему голову на колени в область паха — все это выглядело неприятно», — продолжает потерпевший.
Судья интересуется, далеко ли Пак сидел от компании — метра три, и кто еще был в зале — другие посетители, зал отделен от других не полностью, его видно из других помещений кафе.
«Понимая, что в таких обстоятельствах, когда компания так себя шумно ведет, вызывающе, мы не сможем провести рабочую беседу, я обратился к официантке с просьбой меня пересадить, — говорит он. — Однако, видимо, кафе было практически полное».
Тогда чиновник открыл ноутбук и решил поработать с документами в ожидании коллег. «Через некоторое время я услышал выкрики "Гангнам стайл", на которые я не обращал вниимание, потому что не думал, что это может быть обращено ко мне. Через некоторое время я услышал фразу "ноутбук" и решил, что компания какими-то образом обращается ко мне. Как вы видите, я корейской внешности, "гангнам стайл" — песня комического певца…»
Так Пак решил, что крики могут относиться к нему, но он пытался абстрагироваться от произошедшего. Крики «Гангнам стайл» произносили мужчины, в конце концов чиновник спросил, обращаются ли они к нему.
«Компания повернулась ко мне и какими-то своими конклюдентными действиями дала понять, что да». Чиновник уверяет, что он корректно сделал замечание, и к нему подошли два человека — Кирилл Кокорин, который стал нецензурно ругаться, а Александр Кокорин взял стул и, целясь в голову, желая нанести максимальный вред жизни и здоровью, нанес удар сверху в область головы. Я подставил руку, удар пришелся как по руке, так и по голове».
Со слов Пака, от него никакой агрессии не исходило. «Я пытался успокоить компанию, утихомирить, — уверяет он. — Я сказал, что ведете себя по-хамски». «Через несколько минут, примерно 5, подошел мой коллега — Сергей Владимирович Гайсин», – добавляет он.
Пак вспоминает, что «Александру Кокорину было очень весело, он смеялся, его забавила эта ситуация, что несколько человек напали на меня, и в целом вся компания находилась в приподнятом настроении»
Гайсин, как понял Пак, стал пытаться оттеснить нападавших — он заметил, что Мамаев нанес коллеге несколько ударов по лицу. «Он также пытался успокоить… господин Протасовицкий схватил его за шею и пытался его придушить, провел какой-то удушающий прием».
Прокурор просит уточнить, бил ли его Александр Кокорин к тому моменту, когда пришел Гайсин — потерпевшему кажется, что да.
«Что я могу отметить. Когда компания покидала заведение, Кирилл Кокорин повернулся ко мне и опять повторил, что я — китаец, и это сопровождалось все нецензурными выражениями. Никакой градус и уровень агрессии на протяжениии всего инцидента снижен не был. Звучало в СМИ, что происходило какое-то примирение — никакого примирения не происходило, наверное, в этом случае компания не вела бы себя так агрессивно, уходя. Понимали, что сила на их стороне и при необходимости они готовы воспользоваться своим преимуществом».
Пак попросил сотруднииков «Кофемании» вызвать полицию, те предложили проследовать в пресненское ОВД, где он написал заявление. После чиновник обратился за медицинской помощью в клинику, где ему диагностироввали закрытую черепно-мозговую травму и сотрясение головного мозга, а также скол эмали передних зубов.
«В целом, наверное, это все, что я могу рассказать по тем событиям», — заключает Пак.
Прокурор спрашивавет: на каком наказании он будет настаивать в случае, если подсудимых признают виновными — Пак оставляет этот вопрос на усмотрение суда. Что касается исковых требований, он пока не собирается с ними обращаться.
Адвокат Ромашов задает Паку единственный вопрос — читал ли Пак свои показания, данные следователю, чиновник отвечает утвердительно. Адвокат Прилипко вспоминает: Пак сказал, что он просил официанта пересадить его в «Кофемании».
Потерпевший уточняет: он просил пересадить его сразу.
— То есть до какого-то вербального общения?
— У нас вообще никакого общения не было.
Адвокат просит уточнить, много ли было человек в «Кофемании», и вспоминает — со слов официанта, кафе было почти пустым, официанты утверждали, что Пак не просил его пересадить.
— Ваша честь, я возражаю, говорили официанты, что просил пересадить — давайте не вводить потерпевшего в заблуждение! — возмущается прокурор Тарасова.
Следующий вопрос — в чем, по мнению Пака, заключалось плохое поведение футболистов и их друзей по отношению к другим посетителям кафе. Чиновник повторяет — они нарушали общепринятые нормы поведения в обществе. Прилипко просит уточнить — как посетители реагировали на футболистов.
— Речь идет о нарушении общественных норм, — заключает Пак.
Адвокат спрашивает, видел ли Пак какие-то выражения недовольства поведением компании среди других посетителей. За него начинает отвечать его представитель, адвокаты вступают в полемику. Затем чиновник отвечает: да, видел.
Прилипко просит повторить, что за оскорбительные фразы он слышал в свой адрес. «Мне кажется, я это уже говорил. Были выражения о моей национальности, в издевательском тоне…»
— Вы сказали слово «китаец». Это оскорбление?
— Если в издевательском тоне — то, наверное, да.
Теперь вопросы задает адвокат Бушманов. Он просит уточнить, что делал его подзащитный Павел Мамаев. Пак говорит, что наблюдал за компанией в целом.
На несколько вопросов о Павле Мамаеве, не считая стула, Пак отвечает, что ничего конкретного о нем не помнит — «в целом выкрики и обращения шли от компании, я их не персонифицировал, поскольку хотел поработать».
Следующий вопрос — помнит ли потерпевший, когда Мамаев подошел к нему: «Ни с кем из указанной компании диалога у меня не было, я просто просил людей успокоиться. Я помню, что человек, который впоследствии стал мне известен как Павел Мамаев, ко мне подходил».
В конце концов, адвокату приходится объяснить, что вина устанавливается для каждого по отдельности, и просит говорить не обо всей компании, а про Павла Мамаева
— Конкретно Мамаев в отношении вас противоправные действия совершал?
— Насколько я понимаю, речь идет о грубом нарушении общепринятых норм поведения в обществе…
Адвокат просит уточнить, были ли какие-то конкретные действия, Пак повторяет про нарушение общепринятых норм… их прерывает представитель потерпевшего.
Пак не помнит, чтобы Павел Мамаев нападал на него. Больше вопросов у Бушманова нет.
К допросу возвращается адвокат Татьяна Прилипко. Она хочет задать примерно те же вопросы, что и Бушманов, но о ее подзащитном Протасовицком.
Пак вспоминает, что Протасовицкий находился «в отдалении», конкретно на чиновника не нападал: «В целом он находился в компании, которая, как я уже говорил, вела себя неприлично». Вновь адвокат просит чиновника говорить что-то о конкретных действиях его подзащитного. Пак говорит — пытался душить Гайсина, но именно Паку он ничего не сделал.
В конце концов, Пак говорит, что Протасовицкий оскорбил его лично выкриками про «Гангнам стайл». Никаких извинений он не помнит.
Теперь спрашивает адвокат Ромашов, он просит уточнить, кто первым начал диалог с футболистами.
«Диалога как такового не было. После выкриков, которые, как я понял, были обращены в мой адрес, связаны с моей внешностью азиатской, я задал вопрос — вы ко мне обращаетесь? И получил утвердительный ответ, хором, конклюдентными действиями».
Судья просить уточнить, что за действия — «повернулись, засмеялись, кто-то начал улыбаться, им стало весело».
Адвокат Ромашов говорит: Пак утверждал, что произнес слово «хамло». Чиновник отвечает утвердительно. Это произошло, когда футболисты потвердили, что обращались к нему.
Тогда юрист просит уточнить, употреблял ли потерпевший ругань. Тот уверяет, что нет.
— Скажите пожалуйста по поводу удара стулом. Как вы поняли, что он направлен вам в голову?
— Я видел, куда направлена траектория движения стула.
Пак объясняет, что не помнит, говорил ли ему что-то Александр Кокорин перед тем, как ударить стулом.
Дальше он отвечает адвокату, что подставил перед ударом согнутую руку, чтобы защитить голову от удара стулом. «Это было инстинктивное движение для защиты моей жизни», — подчеркивает потерпевший.
Удар был сверху вниз, говорит Пак, и пришелся в левую верхнюю часть головы. «Я думаю, ответ на этот вопрос можно получить в медицинских документах», — подчеркивает он.
«Спасибо, спасибо, я видел медицинские документы», — ехидно замечает адвокат Ромашов и продолжает допрос — он спрашивает, были ли синяки и шишки.
Пак отвечает, что да, были. Ромашов просит уточнить, говорил ли он об этом врачам — да, говорил. Зафиксировали ли врачи, что у Пака была шишка? Потерпевший просит уточнить, что адвокат понимает под шишкой. «Еловую шишку», — шутит адвокат и уточняет, что имеет в виду покраснения и припухлости. Да, отвечает Пак, врачи такие травмы зафиксировали.
Представительница Пака прерывает допрос. «Денис Климентьевич совершенно очевидно не может сказать, в результате чего у него образовались сколы эмали…»
Пак отвечает: в результате ударов, даже на записи видно, что в 9:15 он вынул какой-то осколок изо рта.
Ромашов спрашивает, сообщал ли он врачам, в результате чего у него откололась часть зуба. «В результате всех ударов», — отвечает чиновник.
Теперь адвокат просит рассказать, что делал Александр Кокорин после того, как ударил Пака стулом.
«Ну, больше стулом он не махал. Как я говорил, он на некоторое время отошел, подбежало большое количестов людей, мне сложно оценить их действия, с учетом того, что я на тот момент не знал никого из них», — отвечает Пак и вспоминает, что Кокорину «было весело».
— Я прекрасно понимал и оценивал, что они — спортивные, их несколько.
— Да-да, я это услышал. Вы когда их хамами называли, тоже учитывали, что они спортивные, пьяные?
За Пака начинают отвечать его представитель и прокурор. Ромашов отшучивается и продолжает задавать вопросы — предпринимал ли кто-то агрессивные действия по отношению к Паку после того, как Кокорин отошел?
Да, отвечает чиновник, были выкрики «убью», «повезло, что остался жив». Александр Кокорин «повернулся и агрессивно сказал, что я — китаец». Адвокат уточняет: речь не об оскорблениях, а о действиях, например — ударах. Ударов Пак не помнит.
Вдруг прокурор начинает громко говорить, что Ромашов путает потерпевшего. Раньше Пак говорил, что Александр Кокорин бил Пака после удара стулом, а сейчас — нет. После недолгой перепалки Ромашов спрашивает, что делал Кокорин-младший.
— Кокорин Кирилл меня бил по лицу, в область головы наносил удары, — говорит Пак.
Сколько было ударов, он не помнит, но больше одного, кулаком, на лице от удара остался след — скол зубной эмали, который, возможно, образовался из-за ударов.
«Почему "возможно"?» — спрашивает Ромашов, и чиновник объясняет: причинно-следствененую связь между несколькими ударами и конкретными повреждениями он установить не может.
Протасовицкий делает в аквариуме легкую разминку. Продолжается допрос. Пак говорит, что какие-то детали не заметил — у него ведь было сотрясение мозга.
— Скажите, а в какой момент вы ощущали симптомы сотрясения мозга, если они вам известны?
— В тот момент, когда я находился у врача, я ощущал тошноту, головокружение, головные боли сильные.
Пак не помнит, ощущал ли он то же самое в «Кофеманиии»: «Мне было больно, я испытывал страдания. Ощущал ли я головокружение в секунду удара — я не помню».
На следующий вопрос Пак отвечает — он сказал спортсменам, что извиняется, если чем-то обидел их. Сейчас чиновник говорит, что сделал это, чтобы успокоить молодых людей, в ответ ему сказали, что ему повезло, что он остался жив.
Адвокат Татьяна Стукалова просит уточнить, в какой момент Пак почувствовал тошноту — сейчас ему кажется, что прошел примерно час-полтора.
Следующий вопрос — дождался ли Пак полицейских? Да, дождался, они приехали минут через 20 и поехали в ОВД. Потом чиновник отправился в клинику на углу Комсомольского проспекта и 1-й Фрунзенской улицы.
Пак подчеркивает, что был не за рулем. Стукалова опять спрашивает про шишку.
— А вы к сотрудникам кафе обращались, чтобы лед приложить, ну, как это обычно делается?
— Я не помню.
— Не помните или не просили?
— Не помню.
Прокурор произносит какую-то еле слышную реплику.
«Ну люди сидят, разговаривают, ты — не мешай!» — говорит вдруг адвокат Вячеслав Барик.
Прокурор Тарасова удивленно уточняет, к кому он обращался — Барик поясняет, что к ней.
Адвокат Стукалова говорит, что Александр Кокорин сидел к Паку спиной — это видно на записи. Стукалову интересует, мог ли Пак видеть, что ее подзащитный как-то обращался к нему, что-то изображает и смеется?
Прокурор прерывает вопрос — она просит уточнить, о каком конкретно промежутке времени идет речь. «Он крутился, на нем девушка крутилась!» — возмущается Тарасова.
«Это — ваши эротические фантазии», — отвечает ей кто-то из адвокатов.
Пак отвечает: Кокорин-старший сидел к нему то спиной, то боком.
— В целом, вся компания это делала.
— Я спрашиваю про Кокорина!
— Кокорин — часть этой компании, — возражает Пак и отвечает, что видел, как Кокорин смеялся.
Адвокат Барик спрашивает, мешала ли компания ему сосредоточиться: «Я понял, что в таких условиях нам будет сложно обсудить…»
Простой вопрос, говорит Барик, мешали Паку спортсмены, или нет.
— Если сейчас кто-то громко музыку включит, мне это будет мешать, — объясняет он.
— Или если кто-то будет матом ругаться», — тихонько язвит Тарасова.
Прокурор возражает против вопросов Барика, адвокаты поддерживают коллегу. «Только до меня очередь дошла, я 10 минут займу», — обещает он. Судья сетует — свидетель уже час отвечает на одни и те же вопросы. Барик объясняет: он не может сейчас раскрывать линию защиты и говорить, к чему он задает эти вопросы, но обещает не повторяться.
Он просит уточнить, каким конкретно нормам поведения не соответствовало поведение спортсменов. «У нас урок права?» — возмущается прокурор. Пак говорит о том, что считает общепринятыми нормами — правила, прошедшие культурную интерпретацию.
Адвокат Вячеслав Барик просит уточнить, есть ли у Пака расовые предрассудки и комплексы. Прокурор горячо возражает, вопрос снимается.
— Вы сказали, что певец PSY — комичный. Это имеет какую-то негативную оценку его творчества? — уточняет Барик.
Судья спрашивает, знаком ли Пак с творчеством PSY, потерпевший отвечает — слышал только Gangnam Style, «поэтому оценить влияние его творчества на культуру мне невозможно».
Оскорбительной потерпевший считает коннотацию, в которой его сравнивали с южнокорейским исполнителем. Следующий вопрос — Барик просит уточнить, как можно отличить издевательский смех от обычного.
— А вы сами можете? — вмешивается судья.
— Я потерпевшего спрашиваю. Сейчас он правовую оценку даст моему вопросу, и мы поедем дальше — отвечает Барик.
Прокурор встает и начинает кричать. Со скамьи слушателей доносится улюлюканье. «Вы меня напугали», — возмущается пожилая адвокат Прилипко.
Адвокат Барик просит сформулировать «признаки издевательского смеха».
— Я оценивал в целом по тому контексту, — отвечает Пак.
— Когда говорят об азиатах, вы всегда это на свой счет воспринимаете? Нет? Не всегда? Хорошо. А когда смеются с упоминанием расы азиатской, вас это задевает?
— Это зависит от большого количества факторов, которые предшествуют конкретному событию.
Адвокат Стукалова уточняет, есть ли у Пака юридическое образование — да, есть. Защитника Барика интересует, бывает ли, что Пак повышает голос — судья снимает вопрос.
— Вы сказали, что скол был у вас эмали в результате удара. А на внутренней поверхности половой поверхности, ротовой, извините за каламбур, — говорит Барик и сам смеется своей оговорке.
Пак просит уточнить вопрос и говорит, что открытых ран во рту не было.
— А когда Кирилл вам наносил удар, вы обнажали зубы, улыбались, может быть?
— Я не помню, чтобы я улыбался.
— А вы видели следы зубов на руках Кирилла Кокорина?
— Нет.
— Вот я тоже не видел.
Теперь адвокат Бушманов просит уточнить, координировал ли Александр Кокорин с Мамаевым удар стулом.
— Я не видел, чтобы они об этом как-то вербально договаривались. Может быть, была договоренность, но я ее не видел.
Примерно так же потерпевший отвечает на вопрос, о Кирилле Кокорине, Мамаеве и их скоординированности.
Дальше Пак рассказывает, что ничего не знал про Кокорина и Мамаева до драки с ними. Следом он рассказывает про «Кофеманию» — он был там не впервые, постоянного столика у него там нет.
— Какие-либо угрозы в ваш адрес со стороны подсудимых вам поступали? После этого инцидента как-то на вас кто-то пытался давление оказать?
— Нет.
— Вы конкретно Мамаева опасаетесь?
— В данную секунду — нет.
Адвокат Прилипко обещать задать один вопрос. Она вспоминает, что, по словам Пака, Кокорин улыбался и смеялся.
— Улыбка и смех для вас — выражение агрессии?
— Ваша честь, я прошу снять вопрос! — протестует прокурор.
— Сядьте и успокойтесь, — говорит ей Прилипко.
— Ну что это такое — «сядьте и успокойтесь»! — возмущается Тарасова.
Пак отвечает, что улыбки и смех для него — не проявление агрессии.
Прилипко все же спрашивает, была ли у Пака возможность пересесть — тот говорит, что попросил пересадить его. Прокурор Тарасова против: потерпевший уже отвечал на этот вопрос.
— Если вы не поняли — это ваши проблемы! Идет затягивание [процесса], — возмущается она.
Теперь очередь задать вопрос Александра Кокорина. Он первым делом здоровается, извиняется и просит дать ему возможность возместить ущерб.
— Вопроса никакого не прозвучало, — разводит руками Пак.
Кокорин-младший тоже извиняется и не задает вопросов, и Пака снова будет допрашивать его представительница. Она спрашивает, были ли нетрезвыми спортсмены, и как они выстраивали фразы — да, были пьяны, полных фраз от спортсменов он не слышал, отвечает Пак.
Прокурора Тарасову интересует, была ли агрессия в отношении других посетителей «Кофемании» — потерпевший вспоминает, что такое было.
— Кто-то меня облил напитком, облили других посетителей. Кто-то ходил по диванчикам деревянным, бил посуду.
— Видели вы посетителей, которые снимали, и в чем выражалась агрессия указанных лиц именно на съемку?
— Я могу только сейчас попробовать объяснить логику. В тот момент я не знал, что кто-то из участников компании — известные люди, поэтому наверное определенные действия по прекращению съемки производились.
Прокурор вспоминает, что вчера на просмотре записи защита настаивала, что Александр Кокорин, когда бил Пака стулом, брал стул чтобы сесть, но Пак кого-то оскорбил. Чиновник говорит — он не воспринимал действия Кокорина как действия человека, который собирается присесть.
— Практически все защитники задают вопросы о согласованности действий подсудимых. Они, наверное, должны были за год договориться. Был ли кто-то из подсудимых, кто ушел, отвернулся?
— Нет.
Адвокат Ромашов обещает задать последний вопрос. Он спрашивает, откуда Пак мог знать, что собирался делать Кокорин — потерпевший напоминает: он говорит, что не мог так оценивать действия Кокорина.
Бушманов просит поделиться соображениями о том, могла ли, по мнению Пака, администрация «Кофемании» предотвратить произошедшее. Чиновник отвечает, что не знает, претензий к кафе у него нет.
Теперь вопросы задает судья. Она уточняет, правильно ли она поняла, что последовательность ударов была такая: Александр Кокорин, потом — Кирилл, потом — опять Александр.
Пак говорит сначала, что да, потом — что точно не помнит. «Он отвечал несколько раз, что после ударов стулом Кокорин Александр его не бил», — сетует адвокат Прилипко.
— Можно не суфлировать? Вы задаете вопрос, представитель шепотом отвечает, — возмущается адвокат Вячеслав Барик, защищающий Кирилла Кокорина.
Судья спрашивает, как Пак выбирал медицинское учреждение, куда обращался после драки — чиновник говорит, что уже бывал в той клинике, она находится рядом с его домом.
Он также говорит, что выдавал следователям видеозапись. «После инцидента я попросил сотрудников кафе предоставить мне видеозапись, потому что непонятно, кто на меня напал. Я оставил свой номер телефона, через некоторое время мне позвонили и сказали, что флешку можно забрать», — говорит Пак.
Со слов чиновника, он посмотрел запись, но не вносил в нее никаких изменений, а потом карту у него изъяли.
Адвокат Бушманов просит дать ему задать «философский» вопрос — не удивляет ли Пака, что Мамаев и Протасовицкий, которые чиновнику ничего не делали, находятся на скамье подсудимых, а тот, кто облил Пака — нет.
Прокурор возражает, судья снимает вопрос. Она спрашивает, делали что-то подсудимые для возмещения вреда — Пак говорит, что нет, и никаких требований он не выставлял.
Кокорин-старший замечает, что неоднократно пытался связаться с Паком, «у меня это в телефоне все есть», замечает он. Потерпевший отвечает: после 8 октября ему поступали сотни и тысячи звонков. «Я его включал, и он начинал сразу звонить», — объясняет чиновник и говорит, что отключил телефон на неделю.
Адвокат Ромашов спрашивает, приезжали ли к Паку родители Кокорина. «Как они могли приехать ко мне, если там нужен пропуск?» — спрашивает он. Визита родителей он не помнит.
Допрос окончен. «Я бы поехал на работу дальше», — говорит Пак. Объявляется перерыв в 10 минут.
После перерыва начинается допрос потерпевшего Сергей Гайсина, гендиректора Центрального научно-исследовательского автомобильного и автомоторного института НАМИ.
Судья объясняет Гайсину и его представителю их права. Потерпевший — мужчина лет 45 в очках и костюме. Подойдя к трибуне, он уточняет у своего представителя, надо ли ему расписываться — судья говорит, что да.
Прокурор Тарасова стандартно просит его рассказать об инциденте в «Кофемании» — Гайсин рассказывает, что была назначена встреча на 9:00, он задержался и приехал минут на 5–7 позже.
«Пришел в "Кофеманию", проводили, в дальнем левом углу возбужденные молодые люди были», — вспоминает Гайсин. Он говорит тихо и вспоминает: сначала ему показалось, что инцидент с Паком никак не связан, но позже понял, что это было не так.
«Дальше, когда я понял, что инцидент с Паком, я попытался успокоить присутствующих. Пак был спокоен, — говорит потерпевший. — Там были разные группы лиц, молодой человек, как потом оказалось — я не знал — Кирилл Кокорин выражался достаточно активно. У меня была дискуссия с господином Протасовицким и свидетелем, я не помню».
«Честно говоря, ситуация была малоцивилизованной, было понятно, что товарищи не совсем трезвые», — объясняет Гайсин.
Он попытался спросить у кого-то про охрану и полицию, но в этот момент Александр Кокорин ударил Пака по лицу. Потом удар нанес Мамаев — по лицу, ладонью или кулаком — Гайсин не помнит. Скорее всего, полураскрытой ладонью.
Потом Протасовицкий схватил Гайсина за шею. «Давайте на этом моменте остановимся? Неприятно вспоминать, понимаю», — замечает прокурор Тарасова. Она просит уточнить, хотел ли после удара Гайсин подраться с Мамаевым?
«Ситуация парадоксальная. Все эти действия были: подошел, ударил, убежал. Подошел, ударил, убежал. Поговорить-то надо?» — тихо недоумевает Гайсин.
Прокурор просит объяснить Гайсина, как Протасовицкий его удерживал: «по-доброму» или нет. Гайсин говорит, что нет и ему было больно.
Что происходило дальше потерпевший плохо помнит — «были эмоции» — но на видео он видел удар Кирилла Кокорина.
На вопрос Тарасовой он отвечает, что спортсменов успокаивали посетители и сотрудники кафе, «физически оттащить их бы не смогли».
Кто-то из посетителей, вспоминает Гайсин, достал телефон, к нему подошли. Девушка из компании «лазила по столам», спортсменам предложили покинуть заведение.
«Дискуссия, насколько я помню, продолжалась, Пак уже молчал», — говорит потерпевший. Он припоминает фразу «тебе еще повезло», произнес ее либо Кирилл Кокорин, либо пятый молодой человек, который остался свидетелем.
Прокурор спрашивает, в какой форме спортсмены пытались получить видео. «Это было достаточно далеко от меня, но — в агрессивной». Гайсин говорит, что для этого вызвали Протасовицкого.
— Травили, получается?
— Ну, не травили.
Следом Тарасова спрашивает, была ли нецензурная брань — дословно Гайсин не помнит. На аналогичный вопрос об угрозах он вспоминает о фразе «тебе еще повезло».
Всего, по его ощущениям, с того момента, как он пришел в кафе и до ухода спортсменов прошло минут 10-15. Молодые люди выходили не через центральный вход.
Что касается попытки примириться, Гайсин замечает — ему извиняться было не за что. Ему и Паку тоже никто извинения не приносил, но Пак извинялся на случай, если мог кого-то обидеть.
— Скажите пожалуйста, при вас кто-то посуду бил?
— Вот эта девушка. Она еще рожи строила. Она вообще была в сильном неадеквате, вскидывала коленки, кого-то облила.
После конфликта чиновники ушли в другую часть кафе, потому что «в этом все было разгромлено», через 10-15 минут приехала полиция.
— Они отвезли нас в… РОВД наверное называется? Стали заполнять заявление, — говорит он.
У Гайсина была ссадина на руке, и повреждение губы. Тарасова спрашивает, на каком наказании потерпевший будет настаивать, если подсудимых признают виновными. Как и Пак, он отвечает, что оставляет этот вопрос на усмотрение суда. Иск он подавать тоже не собирается.
Адвокат Ромашов спрашивает, как Александр Кокорин ударил Гайсина. Тот отвечает: примерно через две-пять минут после прибытия в кафе, когда потерпевший пытался урегулировать ситуацию.
«Слева от меня стоял человек, которого я пытался идентифицировать как работника кафе, и просил вызвать полицию», — говорит Гайсин. Примерно в это время он увидел, что Пака ударили, и сам получил удар от Кокорина.
Пак после драки держался за голову, у него раскрошился зуб.
Татьяна Стукалова спрашивает, сколько они были в ОВД и получает ответ, что час-полтора. После Гайсин поехал в институт, на работу. После работы, во второй половине дня, Гайсин поехал к медикам — в ту же клинику, куда обращался Пак.
Дальше адвокат подробно расспрашивает, заметил ли потерпевший какие-то повреждения у Пака.
— Пока вы были в «Кофемании», жаловался Пак на головокружение?
— Он жаловался, что его ударили стулом по голове.
Следом она спрашивает, видел ли Гайсин, как Кокорин бьет Пака. Потерпевший отвечает, что видел траекторию удара руки в голову Пака и его реакцию, и по двум этим событиям понял, что произошел удар.
Вопросы задает адвокат Татьяна Прилипко. Гайсин говорит ей, что Александр Протасовицкий «хотел спать». После того, как Мамаев ударил Гайсина, Протасовицкий стал его удерживать.
«Если бы он хотел мне нанести физические повреждения — он бы наверное мне их нанес, — заключает Гайсин. — Вряд ли он решил меня приобнять из дружеских чувств».
Потерпевший сравнивает Протасовицкого с вышибалой, но оговаривается, что это может быть не самым корректным определением. «Мы беседовали с Протасовицким и вторым товарищем, — говорит он. — Его позвали, он пошел».
Адвокат Бушманов, защищающий Мамаева, спрашивает, мог ли Гайсин «правильно оценить ситуацию» кто именно проявлял агрессию к Паку? Гайсин отвечает: агрессию проявлял Александр Кокорин.
«Я у Пака спросил, что произошло, Пак сказал — меня ударили стулом, назвали…» — вспоминает потерпевший.
Дальше Бушманов спрашивает, видел ли Гайсин, что делал Мамаев — потерпевший припоминает словесную перепалку, но физическое воздействие — нет.
«Когда ты приходишь внутрь, понимаешь, что на одного человека есть агрессия со стороны группы людей. Причем ты понимаешь, что это — молодые люди, они — спортсмены», —отвечает он на вопрос о том, мог ли оценить обстановку по прибытии в «Кофеманию».
Адвокат интересуется, был ли у Гайсина конфликт с Мамаевым. «Конфликта не было, кроме того, что я по лицу получил», — отвечает потерпевший.
Следом Бушманов просит еще раз сказать, как Гайсина били.
«Вы понимаете, если б я каждый день получал по лицу, я бы наверное вам точно описал ощущения», — шутит потерпевший и вспоминает, что у него выгнулись очки. Адвокат задает много уточняющих вопросов, куда именно пришелся удар. Гайсин отвечает, что в подбородок и очки.
Со слов адвоката Бушманова, раньше на очной ставке Гайсин говорил, что удар пришелся только на переносицу. Потерпевший уже точно не помнит, что он говорил на стадии следствия.
Гайсин продолжает отвечать на вопросы адвоката: после удара он схватил Мамаева, затем его схватил Протасовицкий… Прокурор встает и возражает: эти вопросы уже задавали, они повторяются, Бушманов отвечает, что позиция обвинения неконкретизирована.
Допрос продолжается. Гайсин говорит, что не хотел эскалации конфликта со спортсменами. Адвокат Бушманов вновь начинает спрашивать, мог ли Мамаев с кем-то согласовывать свой удар — тот отвечает, что «письменного согласования не было».
— Мамаев вам извинения приносил?
— Понимаете, мы все люди отходчивые. Прошло полгода. Все эти вещи — приносил, не приносил — это вопрос риторическиий. Вопрос в том, что так себя не ведут.
Затем он вспоминает, что, возможно, кто-то из подсудимых сказал, что «зря мы это сделали».
«В плане того, что "прости меня пожалуйста", нет», — подчеркивает Гайсин.
Вопросы задает адвокат Барик. Он спрашивает, смог ли Кирилл Кокорин ударить потерпевшего — тот говорит, что не почувствовал его удар, но на видео это было.
— Голова ваша…
— Не шевелилась и очень крепко держалась Александром Протасовицким.
Дальше Барик подает ходатайство об оглашении показаний Гайсина с очной ставки, где тот говорил, что Кирилл не смог нанести удар. Прокурор возражает: она противоречий не видит и замечает, что удар запечатлен на видео, которое смотрели раньше в суде.
Похожее ходатайство подает и защитник Мамаева — он хочет выяснить, куда пришелся удар. «В данной части защиту не смущает, что демонстрировалась видеозапись?» — спрашивает судья.
Защиту это не смущает. «Ваша честь, а мне сразу заявить, или потом?» — спрашивает адвокат Прилипко, защищающая Протасовицкого. Она просит частично огласить протокол очной ставки.
Судья удовлетворяет ходатайство частично — серьезных противоречий между показаниями она не усматривает. Адвокат Бушманов просит внести в протокол его замечание — непонятно, чем же его подзащитный ударил Гайсина.
Адвокат Стукалова читает короткий отрывок из протокола, в котором Гайсин говорил, что Кирилл Кокорин не смог его ударить. Гайсин комментирует:
«Кирилл Кокорин вел себя агрессивнее всех, подскакивал со всех сторон, пытался достать ударами меня и Пака, — говорит он. — То, что в момент этой ситуации, когда Мамаев меня ударил, а Протасовицкий держал за шею, я не почувствовал удара Кирилла по голове — я подтверждаю».
Он предположил, что удар был несильным, но от своих слов Гайсин не отказывается.
Следом адвокат Прилипко читает отрывок из протокола, в котором Гайсин говорил, что Мамаев ударил его рукой, а потом Протасовицкий схватил его за шею. Дальше Гайсин говорил, что не почувствовал боли из-за того, что Протасовицкий держал его.
Случайно адвокат Прилипко начинает читать показания Мамаева, ее останавливают. «Будем считать, что мы этого не слышали», — шутит она.
Адвокат просит Гайсина ответить, какие показания правдивы — старые, в которых потерпевший говорил, что не чувствовал боли, или сегодняшние.
«Я не вижу особых противоречий. То, что я говорю это все разными словами — дела не меняет», — отвечает Гайсин, замечая, что он — не специалист в области единоборств.
«Опять же, что такое боль?» — рассуждает он и подчеркивает: «удержание за шею было, в том числе — неприятные ощущения. Вот, извините, я вас щас за шею возьму…»
— Возьмите! — говорит Прилипко
— Не могу. Я не так воспитан.
Адвокат уводит разговор от темы воспитания и просит все-таки уточнить, было ли ему больно. Гайсин только настаивает — он почувствовал удержание, оно принесло ему дискомфорт, но Протасовицкий не хотел ему нанести увечья.
После пяти минут рассуждений об ощущениях Прилипко перестает задавать вопросы. Адвокат Бушманов читает протокол очной ставки, в котором говорилось, что Гайсина Мамаев ударил рукой.
— Вы говорите про руку в каком аспекте? Ладонь, кулак?
— Я сегодня четко сказал, что в момент удара достаточно сложно идентифицировать, чем. Я предполагаю, что это была раскрытая ладонь.
Дальше Бушманов читает, что Мамаев извинялся перед Гайсиным — это зафиксировано в протоколе очной ставки.
— Ваша честь, у нас подсудимый Мамаев уже оглашен! Вы не имеете права его сейчас оглашать. Подсудимых вы должны спрашивать, не возражают ли они. Права нарушаете, — возражает прокурор.
Гайсин отвечает расплывчато. «Слово "извините" он произносил. Но он же не может извиниться перед всеми? Он же член общества», — говорит потерпевший.
Адвокат Прилипко удивляется: неужели Гайсин не видит разницы между сегодняшими показаниями и данными на этапе следствия? Тот отвечает утвердительно. Адвокат Ромашов просит огласить очередной фрагмент показаний Гайсина.
Противоречия, по мнению адвоката, касаются удара Александра Кокорина. Стукалова читает документ, адвокат Ромашов просит рассказать, как Кокорин бил его.
Следом адвокат Ромашов просит уточнить Гайсина, видел ли он, чтобы Пак «постоянно» держался за голову. Прокурор возражает — слова «постоянно» не было. Защита настаивает, что было — об этом говорят, кажется, все пятеро адвокатов. Судье приходится их усмирять.
Потерпевший отвечает, что Пак «периодически» держался за голову. Тем временем Протасовицкий в клетке приобнял Кирилла Кокорина.
Александр Кокорин задает вопрос относительно показаний Пака, но ошибается, его поправляют, он извиняется и садится. Протасовицкий пару минут формулирует вопрос, который Гайсин не понимает. Подсудимый переформулирует вопрос — мог ли он кроме как удержанием Гайсина предотвратить конфликт?
Потерпевший считает, что да, словесно. Протасовицкий вспоминает: Гайсин даже благодарил его на очной ставке.
«По поводу "спасибо, что не били" — да, вы ребята здоровые. Если б вы меня били, я бы, может быть, сейчас до сих пор в больнице лежал», — говорит Гайсин. Он уточняет, что претензий к Протасовицкому нет.
Слово берет Мамаев. Он спрашивает по поводу извинений, и вспоминает, что по уголовному делу он проходит именно по эпизоду с Гайсиным.
«Я считаю, что мои слова были искренними, я не лукавил. Если б мне дали извиниться перед людьми, которые находились там — я бы извинился. Поэтому я думаю, что вы как взрослый человек должны понимать, что каждый из нас осознал и понял, что произошло, степень несоизмеримости нашего наказания с той ситуацией. Я думаю, для каждого из нас останется уроком на всю жизнь. Не знаю, насколько вы восприняли мои извинения, нужны ли они были вам. Я хочу подтвердить — я говорю за себя и за ребят — мы все равно все вместе идем. Мы понимаем, что наши действия были не совсем правильными, вся та ночь, то утро были не совсем правильными. Но это не значит, что надо мужчинам, вам, Денису Климентьевичу (Паку – МЗ), Виталию Соловчуку (потерпевшему водителю – МЗ), держать до конца жизни какую-то обиду. Это не те действия, которые нанесли вам непоправимый вред, поэтому если будет какая-то возможность примириться, я буду этому рад», — говорит футболист.
Вопросы задает судья. Ее интересует, зачем Гайсин после первого удара пошел в сторону Мамаева. «Это нормальная реакция для человека. Когда тебя бьют по лицу — спросить, за что?» — говорит он и уверяет, что не замахивался на футболиста. И говорил «теперь точно вызываем полицию».
Адвокат Бушманов просит продемонстрировать потерпевшему видеозапись. «А я — за», — неожиданно говорит прокурор Тарасова. Суд удовлетворяет ходатайство, пятиминутный перерыв для настройки оборудования.
Зашла судья Елена Абрамова, адвокат Бушманов просит включить видеозапись с камер наблюдения. После записи удара стороны решают посмотреть отрезок еще раз в замедленном темпе.
На записи видно, что Мамаев бьет Гайсина, чиновник идет за футболистом, но его хватает Протасовицкий. Прокурор и кто-то из защитников спорят о том, что происходит. «Каждый видит, что хочет», — заключает представитель гособвинения.
Гайсин возвращается за кафедру. Адвокат Бушманов говорит, что он «заваливал» Мамаева и просит потерпевшего ответить, видел ли он какую-то спланированность в действиях спортсменов. Гайсин ответить не может.
Мамаев спрашивает, говорил ли Пак что-то Гайсину по поводу предварительного сговора? Нет, не говорил.
Кирилл Кокорин берет слово: «Вы говорили, что я там был самый активный, неподобающее поведение. Так как вы старше, я признаю, что можно было поступать по-другому, в связи с этим хочу извиниться перед вами». Вопросов у него нет, и их Гайсину задает судья, она просит уточнить, отталкивал Гайсин Мамаева или держал — тот говорит, что держал за руку.
Больше вопросов к потерпевшему нет. Прокурор Тарасова предлагает на сегодня закончить.
— Нет возражений?
— Нет! — радостно отвечает адвокат Барик.
Следующее заседание — 18 апреля в 14:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке