Саша Скочиленко находится в СИЗО уже больше полутора лет, несмотря на ряд заболеваний: кисту в правом яичнике, ПТСР, целиакию и порок сердца. В СИЗО ей не оказывают медицинскую помощь, а в суд направляют справки о том, что Скочиленко здорова и «этапом следовать может».

Когда пришло время защиты представлять доказательства, заседания стали назначать почти каждый день. Из-за такого графика Скочиленко не успевает есть и отдыхать. На одном из заседаний Саше стало плохо в зале суда, ей вызвали скорую помощь. Саша после этого рассказала, что из-за графика судебных заседаний у нее не было ни одного приема пищи двое суток подряд. 

На заседание 11 октября Скочиленко привезли с кардимонитором. В тот день Саша впервые расплакалась в суде. Судья Демяшева отказалась откладывать заседание даже после закрытия суда, несмотря на то, что Саше нужно было срочно возвращаться в изолятор, чтобы заменить батарейки в кардиомониторе.

На заседании 20 октября конвоиры отказались в короткий перерыв выводить Сашу из клетки, чтобы она могла попить воды. Скочиленко со слезами просила судью о еще одном перерыве, но та отказала.

При этом на одном из заседаний выяснилось, что из материалов дела пропал один из ценников, которые клеила Скочиленко. Следователь просто не включил его в список доказательств.

Вчера кардиолог, которая недавно осмотрела Скочиленко в СИЗО, рассказала, что у той начались обмороки из‑за замедления сердечного ритма.

На заседание, которое должно было начаться час назад, только начали пускать журналистов.

Скочиленко завели в зал несколько минут назад.

В суд поступила восьмая справка из СИЗО о том, что Скочиленко «этапом следовать может». В этот раз на справке даже стоит фамилия медсестры, которая якобы осматривала Сашу и оценивала ее состояние здоровья. Скочиленко говорит, что никогда не видела медсестру с такой фамилией и в СИЗО ее никто не осматривал.

Сегодня защита хочет огласить заключение врача-гастроэнтеролога Марии Алехиной — сегодня защита планировала ее допрос, но врач не смогла приехать в суд.

Прокурор Гладышев не против, и судья Демяшева разрешает зачитать написанное гастроэнтерологом.

Мария Алехина подтвердила основной диагноз Скочиленко — целиакия. Врач осматривала Сашу в СИЗО и отметила у нее постоянное чувство тошноты и головокружение.

В своем заключении Алехина вновь описала рекомендации, которые давала Скочиленко в прошлом. По мнению медика, симптомы говорят о несоблюдении строгой диеты в СИЗО и в такой ситуации есть риск развития рака кишечника и лимфомы.

Теперь защита просит приобщить к делу заверенные у нотариуса распечатки речей Владимира Путина разных лет — в том числе о его нежелании вносить изменения в Конституцию и повышать пенсионный возраст.

«Моя подзащитная обвиняется в распространении преступной информации о лжи главы государства. Никто из глав государств не может в бытность своих полномочий избежать ситуаций, когда некие обещания, данные своим подданным или гражданам своей страны, не осуществились. Такое может быть, и особенно с Владимиром Владимировичем, который уже более 20 лет сидит в кресле президента», — объясняет это ходатайство адвокат Новолодский.

Саша Скочиленко поддерживает своих защитников: «Это психологический факт: все люди врут. У меня как у гражданина Российской Федерации есть право иметь свое мнение по этому поводу. Дело каждого оценивать эти факты, как хочет, я оцениваю так».

Прокурор Гладышев против приобщения, так как президент уже «несколько раз переизбирался» после тех заявлений, которые хочет приобщить защита.

Судья Демяшева на месте отказывается приобщить распечатки выступлений Путина, Новолодский в ответ обвиняет ее в том, что она боится «прикоснуться к святыне».

Теперь защита просит огласить ответы на запросы, которые дала уполномоченная по правам человека в Петербурге Светлана Агапитова.

Адвокаты Скочиленко же спрашивали уполномоченную по правам человека о состоянии Саши в СИЗО. К ответу Агапитовой приложены жалобы Скочиленко и ее близких на условия содержания в изоляторе: несоблюдение необходимой при врожденной болезни диеты, а также угрозы «перевести ее в камеру похуже».

Прокурор Гладышев считает, что можно огласить лишь часть ответа Агапитовой — ту, что касается жалоб непосредственно Скочиленко, но не «третьих лиц».

Судья Демяшева же сразу решила, что все, описанное в ответе уполномоченной по правам человека, не имеет отношения к обвинению, а потому не подлежит оглашению.

Теперь прокурор Гладышев должен высказать свое мнение относительно вчерашнего ходатайства защиты. Накануне адвокаты Скочиленко просили суд исключить из списка доказательств лингвистическую экспертизу обвинения, так как она была проведена с многочисленными нарушениями уголовно-процессуального кодекса.

Вчера прокурор Гладышев просил дать ему время на ознакомление с текстом ходатайства, чтобы высказаться сегодня. Вместо этого он подает собственное ходатайство.

Гособвинитель хочет приобщить ответ из СПбГУ о том, что при университете есть экспертный центр, в котором и работают эксперты со стороны обвинения.

Защита против такого ходатайства, потому что это не предмет обсуждения, никто и не ставил под сомнение существование такого экспертного центра.

Саша Скочиленко улыбаясь говорит: «Возможно, гособвинитель что-то неправильно понял, может быть, стоит повторить наше ходатайство?».

Адвокат Новолодский просит перерыв на подробное изучение ходатайства прокурора — хоть его содержание и не имеет отношения к просьбе защиты исключить из дела экспертизу обвинения, защита готова оспаривать тезисы, которые озвучивает прокурор.

Судья Демяшева дала защите 15 минут. Все слушатели покидают зал, а затем и коридор — по-видимому, чтобы Скочиленко могли конвоировать.

После перерыва адвокат Новолодский хочет процитировать часть ответа, который прокурор Гладышев получил на свой запрос от СПбГУ.

— «СПбГУ исполняет экспертные задания для администрации президента и государственных органов РФ в соответствии с законами Российской Федерации»… Чего не было в настоящем деле, — комментирует Новолодский.

Далее он приводит пример еще одного расхождения между УПК и ответом СПбГУ — в документе, который хочет приобщить прокурор, говорится, что «экспертизы проводятся лицами, назначенными уполномоченным лицом СПбГУ», но по закону экспертизы назначаются следователем.

— «Экспертные заключения СПбГУ выполняются и оформляются в порядке, установленном СПбГУ». Вот тебе и на… Экспертизы проводятся в соответствии с уголовно-процессуальным правом в законном порядке по уголовным делам, а не в порядке и по правилам СПбГУ. Это очевидная вещь, — продолжает адвокат.

Перечисляя примеры дальше, Новолодский со смехом выражает надежду, что из-за таких явных нарушений центр экспертиз СПбГУ закроется.

Теперь прокурор Гладышев выражает свое отношение к ходатайству защиты об исключении из дела экспертизы обвинения.

Он снова повторяет, что центр экспертиз СПбГУ имел право проводить экспертизу для следствия, а потому заключение Гришаниной и Сафоновой должно остаться в деле. При этом он настаивает, что эксперты обвинения не нарушили никаких законов в своей работе.

Ранее специалист Игорь Жарков, который сам много лет готовит судебные экспертизы как для обвинения, так и для защиты, перечислял статьи УПК и законодательства о государственной судебно-экспертной деятельности, которые нарушили Гришанина, Сафонова и следователь Проскуряков, который принял у них экспертизу.

Судья Демяшева несмотря на протесты адвоката Новолодского постановила не исключать экспертизу обвинения из дела, так как «оценка доказательствам дается судом», а не защитой.

Защита закончила представлять доказательства. Перед тем, как перейти к прениям, Саша хочет дополнить свои показания, которые давала ранее. Публикуем расшифровку этой речи с незначительными сокращениями.

— В нашем судебном разбирательстве однажды прозвучал вопрос государственного обвинителя о мотивах моего поступка. Хочу рассказать подробнее о целях и задачах, которые преследую. 24 февраля 2022 года наше общество раскололось. Раскол разделил семьи, близких, друзей, влюбленные пары. Это раскол мнений. Население разделилось на три группы.

Образовалась группа людей, безоговорочно поддержавших «специальную военную операцию». Им близка военная романтика. Они считают войну возможным способом решения проблем.

Есть группа, которым нет дела до больших проблем, которые происходят вокруг.

Малочисленная группа, к которой я отношусь — пацифисты, они были всегда в любой стране. Джон Леннон был пацифистом. Его посадили? Нет, его не сажали за его акции и высказывания.

Основу моей мотивации составляют мои гуманистические ценности. Это был огромный путь для меня, когда ты решаешь проходишь психотерапию и перестаешь быть зацикленным на себе, на своих проблемах, вопросах своего достатка и статуса — и разворачиваешься к людям. После этого тебя больше интересуют их жизни, их проблемы, их горести и радости.

Это огромный путь не только для меня, но и для человечества. Путь от того времени, когда больных и увечных сбрасывали со скалы, до времени, когда мы готовы отдать все — квартиры, машины, собственную почку, чтобы смертельно больной близкий протянул еще несколько месяцев. Когда врачи часами бьются над жизнью недоношенного крохотного младенца. Когда люди собирают миллионы, чтобы человек с глубокой ментальной или физической инвалидностью, прикованный к кровати, не умеющий разговаривать, мог вести достойную жизнь.

И я глубоко убеждена, что жизнь — это великое чудо. Представьте просто себе, что каждый человек, который перед вами стоит — это уникальный бездонный мир. Это человек, который, возможно, прошел через огромное количество трудностей, возможно, не раз был на пороге смерти. И ты смотришь ему в глаза и понимаешь, что сложились тысячи причин и обстоятельств, из-за которых он находится прямо здесь, перед тобой. Живой. У меня мурашки бегут по коже, когда я думаю об этом.

Представьте, что такое человеческая жизнь. И как тяжело эту жизнь зачать, выносить, родить, в эту жизнь вкладывать свое терпение, все свои силы, всю свою любовь. Чтобы из крохотного, хрупкого, несмышленого существа вырос, например, вот такой вот усатый мужчина, который на три головы выше своей матери.

Вы представляете, как трудно, как долго это сделать, и как легко и быстро эту жизнь отнять? Просто нажать на курок, и все. И у меня в голове не укладывается, как такое может быть, как люди могут это делать.

Психологи говорят, что у меня повышенный уровень эмпатии, но я считаю, что у меня абсолютно нормальный уровень эмпатии, тот уровень, который должен быть у любого человека в 21-м веке. Человечество сейчас стоит на пороге глобальных экологических проблем, нам всем на земном шарике нужно объединяться, нам нельзя воевать, делить территории. Нам нечего делить.

Я не религиозный человек, но я глубоко солидарна со многими религиозными учениями — например, с буддизмом, который проповедует ненасилие. Я солидарна с христианством, чьей базовой заповедью является «не убий».

Вы только вдумайтесь, насколько точная эта формулировка. Там нет запятой. «Не убий, но, если защищаешь какие-то спорные территории, то в принципе можешь». «Не убий, если тебе кажется, что по тебе могут нанести удар, ты можешь нанести превентивный». Нет, формулировка звучит очень коротко и ясно: не убий.

Я знаю, что есть люди, у которых другие ценности, которые мыслят иначе, чем я. Но это мое мнение. И я просто хотела, чтобы военные действия остановились, потому что это мои ценности, я такой человек.

Я просто хотела остановить войну — это и было моей мотивацией. Не ненависть, а сострадание. Я уверена, что каждый человек в этом зале не хочет, чтобы была война. Даже вы, ваша честь, даже вы, государственный обвинитель. Вы тоже не хотите, чтобы люди погибали до срока, чтобы молодые солдаты лежали в полях, чтобы гибли мирные жители. Вы, как любой человек, хотите мира, процветания, любви.

Вот и я просто хотела, чтобы все это закончилось.

Прокурор Гладышев пытается задать Саше уточняющие вопросы, но она, как и всегда, отказывается отвечать. Тогда вопросы задает судья Демяшева:

— Можете ли вы пояснить суду, с информацией от Минобороны знакомились?

— Нет, ваша честь, к сожалению.

— Телевизор смотрели? Радио слушали?

— У меня нет ни телевизора, ни радио, это показал обыск в моей квартире.

Теперь уточняющие вопросы задает адвокат Новолодский. Саша, отвечая ему, в очередной раз повторяет, что она проверяла информацию перед распространением, просто по тем источникам, которые вызывали у нее большее доверие — например, независимые СМИ.

Она также напомнила, что в Украине живут ее друзья, которые рассказывали ей о том, что их родные города начали бомбить.

— Какие чувства у вас вызвали эти обстоятельства?

— Чувство ужаса, отчаяния, глубокого сострадания и сопереживания.

Адвокат Новолодский продолжает задавать уточняющие вопросы Скочиленко.

Саша рассказывает, что изучила очень много фотографий и видео из Украины и была склонна доверять тому, что увидела — она опытный оператор и может понять, использовался ли монтаж.

— То, что вы увидели, породило в вас политическую ненависть или вражду?

— Нет, это породило ужас и сострадание к людям и сожаление от того, что такое происходит в 21-м веке.

— Не было желания опорочить и оклеветать армию России?

— Нет, не было.

Теперь адвокат Новолодский пытается добиться от Скочиленко ответа, почему эксперты нашли в ее словах и поступках мотив политической ненависти.

— Я же не могу залезть к ним в голову и понять, почему они сделали такие выводы.

— Выскажите свое возмущение.

— Я не склонна к ненависти, как уже сказала, — улыбаясь говорит Саша.

Саша вновь повторяет: ею двигали гуманистические ценности и она просто хотела остановить войну.

— Прокурор давно должен был отказаться от обвинения. Вот он улыбается, знает какое решение будет. Разъясните ему свою позицию, — выступает адвокат Новолодский.

— Я уже все сказала, у меня есть ценности: ценность жизни безусловна, и война должна прекратиться.

— Вот эксперты это не исследовали. А призыв «остановите боевые действия» — это уголовное преступление или нет?

— Я не считаю это уголовным преступлением.

Завершая допрос, Новолодский просит Скочиленко повторить выводы, которые уже были ранее озвучены и защитой и экспертами со стороны защиты: Саша, очевидно, не является автором высказываний на ценниках, но следствие и авторы лингвистической экспертизы по какой-то причине не брали это в расчет.

При этом Скочиленко верила в написанное на ценниках, у нее не было никаких оснований не доверять, более того — у нее не было никаких оснований дополнительно изучать данные Министерства обороны России.

А главный тезис, который и пыталась своей акцией донести до общественности Скочиленко, следствие просто никак не упомянуло в материалах дела: «Остановите боевые действия». Эти слова были написаны на ценниках, но никак не оценивались ни следователем, ни экспертами Гришаниной и Сафоновой.

Прокурор Александр Гладышев считает, что существуют «значительные противоречия» между тем, что Скочиленко говорила во время следствия, и тем, что она сказала сегодня в суде. Он хочет зачитать ранее сказанные ею слова.

Судья Демяшева передает гособвинителю нужный том уголовного дела.

Адвокат Новолодский против оглашения, так как эти материалы уже зачитывались в суде: «Случился очередной факт выступления суда на стороне обвинения. По нескольку раз оглашать то, что уже оглашалось с надеждой на то, что это может прозвучать убедительнее, ну это смешно».

Тем не менее Гладышев начинает зачитывать.

Прокурор Гладышев зачитал ту часть показаний Скочиленко, где она говорит, что читает независимые СМИ и подтверждает на допросе, что «эти СМИ дают информацию, противоречащую информации Минобороны».

Гособвинитель отмечает, что сегодня Скочиленко говорила, что не сверялась с информацией Минобороны, а на допросе утверждала, что независимые СМИ этой информации противоречат.

Защита настаивает, что никакого противоречия нет: на допросе, как и в суде, Скочиленко говорит, что не доверяет информации от Минобороны.

Новолодский обращается к Саше с вопросом:

— Кто-то в вашем окружении говорил о недоверии к информации Минобороны?

— Конечно! Многие знакомые, которые приводили конкретные примеры противоречия информации Минобороны — общеизвестной информации.

— И это отношение ваших друзей передалось и вам?

— Конечно.

Теперь вопросы задает судья Демяшева:

— Информацию, которую вы получали из перечисленных вами источников, она отличалась друг от друга?

— Ну, может быть, незначительными оценочными суждениями, конечно, бывают противоречия, самые незначительные

— А с учетом показаний про анализирование информации ваших источников и Минобороны, как вы к этому пришли?

— Я не очень доверяю государственным источникам, независимые источники приводили примеры недостоверной информации от Министерства обороны.

— После того, как получили информацию от ваших СМИ, вы не сравнивали эту информацию с официальноыми источниками?

— Нет, не было нужды.

Напоследок судья Демяшева спрашивает Скочиленко про изъятые у нее в ходе обыска вещи:

— По поводу вещдоков, ваши вещи изъятые, что поясните? Нуждаетесь?

— Конечно, все жесткие диски, там все мое творчество! Чехол от гитары, шапка в виде лисы, диски компьютера и телефон — все, что мне нужно.

Судья Демяшева ставит вопрос об окончании судебного следствия.

Прокурор Гладышев не против, как и сторона защиты. Адвокат Новолодский лишь просит, чтобы после выступления прокурора в прениях суд дал защите время и возможность расшифровать эту речь, чтобы подготовиться к ответному выступлению, так как понятно, «что прокурор будет в своей речи использовать вообще все, что угодно».

Судья Демяшева спрашивает, готов ли прокурор Гладышев к прениям сегодня.

Гособвинитель просит время на подготовку: он готов выступить в прениях в ранее согласованную дату — 8 ноября.

Защита поддерживает эту просьбу и тоже просит об отложении заседания. Саше тоже нужно время подготовиться к прениям. Она добавляет, что ей нужно будет встретиться еще с адвокатами после прений гособвинителя.

Заседание отложено на 11:30 8 ноября. В этот день Саше Скочиленко запросят срок.