«Взял нож — политик». ФСБ посчитала пермских ультраправых «экстремистским сообществом» из-за надписей на прокуратуре и поджога окна «Единой России»

«В Перми. Экстремистское сообщество. Выбивание показаний под физическим и психологическим давлением. Пытки. Восемнадцатилетние и несовершеннолетние участники», — так начинается пост активистки Александры Семеновой о процессе в Ленинском районном суде Перми. На скамье подсудимых четверо молодых людей, которых обвиняют в создании экстремистской группировки PNZS — следствие расшифровывает эту аббревиатуру как «Пермская нацистская команда».

По версии следственного отдела управления ФСБ по Пермскому краю, эту «нацистскую команду» в конце июля 2017 года создал Дмитрий Стрелков по кличке Рыжий — сейчас ему 20 лет. Вместе с ним как участников этой экстремистской организации судят 24-летнего Антона Зырянова, 20-летних Никиту Юшкова и Александра Анкудинова. 

Помимо них, считают в ФСБ, в «команду» входили еще пять человек. Никиту Распутина и Владислава Прокопишина судят отдельно, поскольку они на момент совершения преступления им не было 18 лет. Александр Соболев, Руслан Масагутов и Даниил Карелин дали показания против своих приятелей и остались в статусе свидетелей.

Все они придерживались «праворадикальной идеологии национализма», общались между собой в чатах в телеграме с названиями "kk", "подполье" и "gg wp" и тренировались делать коктейли Молотова в заброшенном гараже. Признаками экстремистской группировки следствие называет ее сплоченность и устойчивость, стабильность состава, согласованность действий и «многократность совершения преступлений» — при этом обвиняют молодых людей только в двух эпизодах: нанесении надписей на стенах прокуратуры и попытке поджога местной «Единой России».

«Воюй и круши». Прокуратура и «Единая Россия»

В ночь на 22 июля 2017 года на здании краевой прокуратуры на улице Луначарского появились надписи из баллончика с черной краской — «Смерть системе, воюй и круши», «Взял нож — политик» и «Убей эту ложь». Первую — вероятно, отсылающую к названию песни московских рэперов Особова и Мармеладова «Воюй и круши»— нанес, по версии ФСБ, сам Дмитрий Стрелков. Вторую — Даниил Карелин, это цитата из песни группы «Бухенвальд Флава»; третью надпись оставил Руслан Масагутов. Рисовавших на стенах товарищей сторожил Никита Юшков.

Одновременно, настаивает обвинение, в нескольких кварталах оттуда двое других участников PNZS, Владислав Прокопишин и Александр Соболев, оставили на заборах надписи «Мусора пидоры» и «Гуки пидоры». Надпись про «мусоров» располагалась неподалеку от краевого управления Центра «Э». Лингвистическая экспертиза заключила, что в ней есть признаки «унижения человеческого достоинства сотрудников полиции». В высказывании про «гуков» эксперты обнаружили признаки возбуждения вражды к «уроженцам стран юго-восточной Азии».

Кроме того, Пермская лаборатория судебной экспертизы пришла к выводу, что во фразе «Смерть системе, воюй и круши» содержатся призывы к насильственным действиям по уничтожению государственного строя России. При этом она «была доступна всем лицам, которые могли увидеть и прочесть, а также увидели и прочли надпись». 

Эта же «нацистская команда», по версии ФСБ, в ночь на 19 ноября 2018 года попыталась поджечь общественную приемную «Единой России» на Екатерининской улице. Они кинули в здание несколько коктейлей Молотова — при этом перепутали окно приемной и располагающегося в том же здании института развития образования Пермского края. Площадь пожара была небольшой, его потушили всего за пять минут. «Окна в здании были разбиты, сейчас они заколочены. Снаружи стены тоже закопчены, под окнами лежат обугленные книги и осколки стекла», — описывало его последствия издание 59.ru. Ущерб от возгорания оценили в 352 тысячи рублей.

Поджигателями, как считает обвинение, двигало «желание насильственного изменения основ конституционного строя». Для этого Антон Зырянов принес в канистре бензин, с помощью которого вместе с Дмитрием Стрелковым, Никитой Юшковым и Никитой Распутиным приготовил семь бутылок с зажигательной смесью, которые они подожгли и швырнули в окно. Александр Анкудинов снимал акцию на мобильный.

«Будем разговаривать или сразу в подвал пойдем?». Задержание

Дмитрия Стрелкова задержали уже через несколько дней после акции, 23 ноября 2017 года. Молодой человек рассказывает, что ранним утром дверь силовикам открыла его мать, а он, увидев непонятных людей в гражданской одежде, от неожиданности ударил одного из оперативников ФСБ. «Я их там матом перекрыл трехэтажным, когда уже в наручниках лежал. За каждый мат они меня по лицу били с колена. Ну, нормальный такой мужик, сто килограмм весит, с колена бьет», — вспоминает Стрелков.

Из-за этого, говорит он, сотрудник спецслужбы написал рапорт и Следственный комитет возбудил дело о применении насилия (статья 318 УК) и оскорбления силовиков (статья 319 УК), но впоследствии дело закрыли: «Нашли, что не было преступного умысла в моих действиях».

После этого, вспоминает юноша, его повезли в полицию, а затем —  на допрос в управление ФСБ. Там один из оперативников, по его словам, сказал: «Че, нормально будем с тобой разговаривать или сразу в подвал пойдем?». При этом там молодого человека уже не били, но оскорбляли и обещали «опустить». Признательные показания несколько раз переписывали, утверждает Стрелков: «Рвали, новые писали… Типа, ты там врешь».

О насилии рассказывал в суде и Антон Зырянов, который около недели скрывался от силовиков. По словам Зырянова, после задержания его заковали в наручники и повезли в ФСБ с мешком на голове: «Там меня с мешком на голове поставили на колени, сзади застегнули наручники. Так я всю ночь провел на коленях. Мешок не сняли. Били электрошокером, оказывали психологическое давление, удавку на шею накидывали, перезаряжали пистолет под ухом. Патроны вставляли. Все ФСБ сбежалось на меня посмотреть. На меня они больше обозлились, потому что неделю побегали за мной». Он утверждает, что сотрудники обещали отвезти его в лес и запугивали возбуждением дела по статье о теракте.

В итоге все задержанные признали, что участвовали в поджоге и рисовали на стенах, но так и не согласились с тем, что они состояли в экстремистском сообществе.

«Мы решили самоутвердиться». Версия подсудимых 

Дмитрию Стрелкову в итоге предъявили обвинение по четырем статьям: создание экстремистского сообщества (часть 1 статьи 282.1 УК), публичные призывы к экстремизму (часть 1 статьи 280), возбуждение ненависти либо вражды организованной группой (пункт «в» части 2 статьи 282), умышленное повреждение имущества из хулиганских побуждений (часть 2 статьи 167) и покушение на него (часть 3 статьи 30 части 2 статьи 167). Остальные, в зависимости от предполагаемой роли каждого, обвиняются как участники сообщества, причастные к повреждению чужого имущества и возбуждению ненависти.

Четыре месяца Стрелков и его подельники провели в СИЗО, затем их перевели под домашний арест, а перед началом суда выпустили под подписку о невыезде. Несовершеннолетние обвиняемые сразу были под подпиской.

Молодой человек утверждает, что никакого экстремистского сообщества вовсе не было, а участники созданных им чатов интересовались исключительно здоровым образом жизни, спортом, концертами и граффити: «Один парень анархо-коммунист, другой просто по стрейт-эджу. Там по сути мы все [были] по стрейт-эджу или здоровому образу жизни. Хотя вот Соболев, он в принципе курил и пил, то есть мы в этом плане толерантно относились. Масагутов у нас… Ну, тут по фамилии понятно, татарин парень».

По его словам, аббревиатура PNZS не фигурировала ни в одной из переписок, а ее значение не могут объяснить «ни прокурор, ни следователь». Стрелков настаивает, что этими буквами подписывал свои рисунки один из увлекавшихся граффити участников чата. «Сказали, что PNZS— это "Пермская нацистская команда". Мы говорим, а как вы эту аббревиатуру расшифруете? Они на это ничего ответить не могут», — возмущается подсудимый. Занимающийся изучением экстремизма центр «Сова» предполагал, что речь может идти о названии Perm nazi squad, но в обвинительном заключении такой расшифровки нет. 

Надпись «Смерть системе, воюй и круши», говорит молодой человек, должна была призвать работников прокуратуры Пермского края бороться с системой коррупции. «Но "коррупция" — слишком длинное слово», — смеется он и добавляет, что решение оставить эти надписи на стенах прокуратуры они приняли спонтанно: «Просто на глаза, по факту, попалась».

Никто из подсудимых не отрицает, что участвовал в поджоге «Единой России», но настаивают на том, что это не было сделано по политическим мотивам.  «Мы решили самоутвердиться, что таких важных [людей] подожгли. То есть никакого экстремизма нету», — утверждает Стрелков. По его словам, такой же позиции придерживается и его друг Анкудинов, тогда как Зырянов просто называет себя пироманом.

«Для поджога мы выбрали здание, где располагалась известная и ведущая партия, и все, что связано с этой партией, вызвало бы большой резонанс и шум, — говорил корреспонденту 59.ru Никита Распутин. — Поэтому мы выбрали здание их приемной. Нас было пять человек. Мы сделали это ради острых ощущений. У нас не было цели подорвать государственный строй. Это было просто хулиганство».

Процесс в Ленинском районном суде Перми идет уже два месяца, ведет его судья Татьяна Старкова. По словам Стрелкова, когда оставшийся свидетелем Руслан Масагутов стал отказываться от подписанных под давлением показаний, судья его спросила: «Вы уверены, что это дело, где стоит менять показания?».

Следующее заседание назначено на 29 июля, после него ожидаются прения.

Редактор: Егор Сковорода