«Она не знала, что это значит — задержание в России». История Наaмы Иссахар, которая хотела вернуться в Израиль со стыковкой в Москве, а оказалась в СИЗО по делу о контрабанде

25 сентября 2019 года, Химкинский городской суд. Яффа Иссахар стоит в пустом коридоре суда, сжимая в руке пакет с теплыми вещами и надписью на иврите. Она уже три недели не видела свою дочь, 25-летнюю гражданку США и Израиля Нааму Иссахар, а за это время в СИЗО в подмосковной Икше заметно похолодало.

Рядом в том же коридоре ждут начала заседания еще двое мужчин, на одном из них коричневые туфли с надписью Lamborghini. Когда они невозмутимо заходят в кабинет, где должно рассматриваться дело Наамы, на них обращает внимание адвокат девушки Александр Тайц. По-английски мужчины не говорят, но объясняют, что узнали об уголовном деле в отношении иностранки от «общих друзей», имена которых назвать не могут, и уже заключили с ней соглашение.

Когда они уходят, Тайц выясняет у помощницы судьи, что их фамилии Терехов и Черенков, и статус адвоката оба они получили в адвокатской палате Тульской области примерно год назад. На улице, который час ожидая конвоя с арестованной Наамой, еще один защитник девушки Рафаэль Палеев, седой мужчина с выдающимися усами, с помощью судебного переводчика возмущенно объясняет ее матери: «Скорее всего, эти люди мошенники… Они из Тулы! Из Тулы! Это деревня! Что они тут забыли? Очевидно, это мошенники! У них полгода статус, а у меня — 50 лет!».

Проходит час, потом другой. «Как же я ненавижу ждать! Больше всего меня раздражает в этих судах, что ждешь и ждешь, непонятно чего!» — произносит адвокат Палеев. Яффа Иссахар молча слушает его.

Вскоре в зал суда, где должно состояться заседание, проходит высокий лысый мужчина в изящном шарфе — судья Павел Чередниченко. Юркнув вслед за ним, адвокат Тайц выясняет причину задержки: судья ушел на приговор в другом процессе, а значит, не может ни продолжить рассматривать дело в отношении девушки, ни дать ее матери разрешение на свидание с ней, пока не вынесет свое решение. «Я никакого разрешения дать не могу, потому что я в совещательной комнате как минимум до пятницы. Кто успел до того, как я туда ушел — те успели. Кто нет — ну, извините», — слышится голос судьи.

Вернувшись, Тайц пытается объяснить эту юридическую коллизию Яффе, но явно испытывает затруднения. "Nobody can go in and the judge can’t go out…" — говорит он. Уже не пытающаяся скрыть слезы женщина не может понять, как один и тот же судья может и разгуливать по коридору суда, и находиться в совещательной комнате. На помощь приходит судебный переводчик, но объяснить не получается и у него.

«Мы не специально ведь свидания не даем, мы просто не имеем права сейчас», — как бы извиняясь, вмешивается выглянувшая из-за двери помощница судьи. Яффа Иссахар отходит в сторону и в сердцах шепчет: "Fucking terrible country! She hasn’t seen anybody for three weeks! No phone, no letters… It’s ridiculous!". «Я ей объяснил, но мама как бы понимает и как бы не понимает при этом», — растеряно говорит переводчик адвокату Палееву.

Наама Иссахар родилась в 1993 году в традиционной иудейской семье в американском штате Нью-Джерси. В 15 лет она захотела переехать в Израиль, родители согласились, рассказывает ее мать Яффа. 

Закончив в Израиле школу, девушка отправилась служить в ЦАХАЛ. На деньги, выплаченные государством после двух лет в армии, Наама на три месяца отправилась в Индию. Вернувшись, вспоминает ее мать, Наама некоторое время поработала официанткой, но поняла, что хочет профессионально заниматься йогой. В декабре 2018 года она вновь купила билеты в Индию — чтобы сэкономить несколько сотен долларов, девушка выбрала рейсы «Аэрофлота» с пересадкой в Москве.

Рейс из Дели в Тель-Авив

9 апреля 2019 года, аэропорт Шереметьево. Обратный рейс Наамы Иссахар вылетал из Дели 9 апреля, в 01:25 по местному времени. Сдав в багаж чемодан, небольшой красный рюкзак и коврик для йоги, девушка зарегистрировала его до конечного пункта назначения — Тель-Авива — получила два посадочных талона и прошла на посадку. Через восемь часов самолет прилетел в терминал D московского аэропорта Шереметьево.

Поскольку посадочный талон на следующий рейс у нее уже был, израильтянка миновала стойку оформления трансферных пассажиров и, в соответствии с правилами транзита, указанными на сайте «Аэрофлота», прошла паспортный и предполетный контроль, спустилась на третий этаж терминала и отправилась к выходу на посадку, где стала ждать самолета — он отправлялся через шесть часов. Все это время Наама не покидала зону вылета.

Между 11:00 и 13:00 на красный рюкзак девушки, который перед погрузкой на рейс до Тель-Авива находился в комплектовочном помещении аэропорта, обратила внимание служебная собака сотрудницы таможенной службы. Та вызвала оперативного сотрудника из отдела по борьбе с контрабандой. Он, в свою очередь, отнес рюкзак в комнату для досмотра и стал изучать его содержимое.

В красно-оранжевой косметичке оперативник обнаружил пакет с твердым веществом коричневого цвета — позже экспертиза определит его как 9,6 грамма гашиша. Составив рапорт об обнаружении признаков преступления по части 1 статьи 228 УК (хранение наркотиков в значительном размере), таможенник из отдела по борьбе с контрабандой передал его в линейное управление МВД по аэропорту Шереметьево.

Около 13:20 Наама заходила на посадку на рейс. Как позже рассказывала девушка в суде, когда она показала сотруднику «Аэрофлота» посадочный талон, тот обратил на него внимание стоявшего рядом человека в костюме. Этот мужчина сказал Нааме пройти с ним. По словам девушки, из-за того, что тот говорил по-русски и был в гражданском, она сначала не поняла, что происходит. По пути к ним присоединилась женщина-полицейский. Миновав вместе с ней паспортный контроль, Наама оказалась в помещении таможенной службы.

«Когда меня вели через коридор, я поняла что это какая-то миграционная зона. Там сотрудник попросил подписать что-то. Я говорю: "Не буду подписывать, потому что не понимаю и не говорю по-русски". Вообще никто там на английском не говорил, вообще! Кто-то что-то поставил за меня, закорючку на бумаге. Меня взяли за руки и увели в полицейский участок, забрали оба паспорта. Там стали показывать сверток, спрашивать что-то», — вспоминала Наама в суде (она выступала на английском языке).

Ночь на 10 апреля девушка провела в комнате отделения полиции в аэропорту, пытаясь уснуть на стуле. Поскольку телефон не отобрали, все это время она переписывалась с мамой. «Я звонила в израильское консульство, те звонили ей. Когда они посоветовали ей найти адвоката, Наама это восприняла как шутку: "Зачем мне адвокат? Они меня ведь еще несколько часов подержат и разберутся". Она тогда не знала, что это значит — задержание в России. Что это все очень, очень серьезно. Только наутро она стала волноваться по-настоящему», — вспоминает Яффа Иссахар. 

Быт и нравы Химкинского суда

2 октября 2019 года, Химкинский городской суд. Участники процесса заходят в тесный зал, где едва помещаются стол для адвокатов и прокурора, рабочие места секретаря и помощницы судьи, три заваленные томами с материалами уголовных дел скамьи — одну из них почему-то занимают те двое адвокатов из Тулы — и кафедра самого судьи Павла Чередниченко. Яффа Иссахар поздравляет стоящую в клетке Нааму с днем рождения, который наступит на следующий день.

Окидывая взглядом зал из совещательной комнаты, судья Чередниченко, пока еще в рубашке, джинсах и туфлях, замечает корреспондента «Медиазоны». Он объясняет, что если кто-то из участников процесса выскажется против его присутствия на заседании, корреспондент будет вынужден покинуть зал. На замечание о том, что заседание — открытое, судья отвечает: «Вы будете мне говорить, что чем является, а что нет?».

Помощница судьи выводит журналиста из зала и закрывает дверь изнутри. Через четверть часа его все же пускают внутрь. Прокурор, молодой загоревший блондин с желтыми часами на руке, пристально сверяет паспорт с пресс-картой, хотя этим уже занимались приставы на входе в суд. Судья разрешает корреспонденту остаться в зале, но не предлагает присесть, поясняя, что свободных мест нет. При этом две скамьи стоят полупустыми. 

Все заседание журналисту приходится сидеть на корточках слева от кафедры судьи. Под мантией у судьи Чередниченко — клетчатые домашние тапочки.

После допроса Наамы Иссахар адвокат Рафаэль Палеев неожиданно спрашивает подсудимую, является ли она иудейкой и ест ли кошерную пищу. Когда судья снимает вопрос, защитник объясняет свою позицию: «Это имеет прямое отношение к делу, потому что в течение полугода ей причинялись моральные страдания в связи с отсутствием такой пищи».

Прокурор привычно просит огласить показания, данные Наамой на следствии, «в связи с существенными противоречиями». Когда судья требует указать эти противоречия, гособвинитель просит перерыв и начинает судорожно перелистывать материалы дела. Судья Чередниченко снимает мантию, вновь меняет тапочки на туфли и выходит за дверь, чтобы выяснить, кто еще ожидает его — в коридоре стоят еще несколько человек. Помощница Чередниченко вдруг шутит: «Судей нам не хватает. Никто не идет на маленькую зарплату».

Вернувшись, судья повторяет свое перевоплощение в обратном порядке и вновь оказывается за кафедрой в тапочках и мантии. Отвечая на его вопросительный взгляд, суетливый прокурор просит подождать еще 10 минут, снова пролистывает материалы дела, после чего качает головой: «Ваша честь, я отказываюсь от ходатайства, так как данные страницы не содержат противоречий».

Он просит объявить перерыв «для подготовки к прениям». Судья соглашается и откладывает заседание.

Контрабанда по требованию прокуратуры

Апрель — июль 2019 года, Москва и Химки. Узнав о задержании дочери, Яффа Иссахар прилетела в Москву к вечеру 10 апреля. Наама все еще была в полиции Шереметьево. «Мы на тот момент уже нашли адвоката, Александра Тайца. Стало известно, что ей вменяют хранение [наркотиков] в личных целях. Наама тогда сказала: "Окей, я признаю, что это было в моей сумке". Адвокат объяснил, что за хранение обычно дают один или два месяца домашнего ареста, или ее оштрафуют и депортируют», — говорит Яффа.

Заседание по избранию Нааме меры пресечения прошло в Химкинском городском суде на следующий день. Несмотря на то, что хранение наркотиков в значительном размере относится к преступлениям небольшой тяжести, в зал девушку завели в наручниках, а заседание она провела в клетке. Найденный знакомым раввином собственник жилья в Москве предложил суду предоставить его для домашнего ареста Наамы, но судья, решив, что девушка может скрыться, все же отправил ее в СИЗО.

Яффа Иссахар осталась жить в Москве и сняла номер в отеле. Дознание по делу о хранении гашиша было завершено уже через три недели после ареста, после чего его передали в прокуратуру для утверждения обвинительного заключения. Мать Наамы была уверена, что вскоре ее дочь оштрафуют и освободят. Но из прокуратуры дело вернули в полицию, указав, что в нем усматривается признаки не только хранения наркотиков, но и более тяжелого преступления — контрабанды наркотических средств в значительном размере (пункт «в» части 2 статьи 229.1 УК, от пяти до десяти лет лишения свободы).

«Адвокат изучил законы и сказал, что такого быть не может. Сказать, что я была в шоке — это ничего не сказать. Начался кошмар», — вспоминает Яффа. Из комнаты в отеле ей пришлось переехать в съемную квартиру неподалеку от Московского еврейского общинного центра в Марьиной роще. С работы в Израиле Яффу уволили.

Несмотря на поручение израильского консульства и многочисленные ходатайства о переводе под домашний арест, месяц за месяцем суд продлевал срок содержания Наамы под стражей. Повторное следствие было завершено в середине июля. К этому моменту в деле стало два тома материалов. Почти все они — экспертиза вещества, допросы Наамы, полицейских и сотрудников таможни — были собраны дознавателем за первые три недели после задержания. После возвращения дела из прокуратуры к ним добавились лишь выписки из таможенного кодекса Евразийского экономического союза (ЕврАзЭС) и закона «О государственной границе Российской Федерации».

Йом-Кипур начинается с прений

9 октября 2019 года, Химкинский городской суд. "Today is the last day of the trial. I really hope it will be over today", — говорит Яффа перед началом заседания. На этот раз вместе с ней пришли две женщины из московской еврейской общины. Яффа объясняет, что сегодня начинается Йом-Кипур — день поста, покаяния и отпущения грехов в иудаизме — поэтому она надеется, что судья согласится перевести дочь под домашний арест. Для этого одна из пришедших в суд женщин принесла документы на право собственности своей квартиры.

Адвокат Рафаэль Палеев невесело смотрит на женщин, усмехается и пытается объяснить им, что изменение меры пресечения на последнем заседании процесса уже невозможно. «Она мать, и она готова поверить во все что угодно», — парирует хозяйка квартиры. Защитник вздыхает: «Вы можете пробовать, но это ни к чему не приведет. Только время оттянете». 

Переводчика нет, поэтому Яффа не понимает, о чем они говорят. Потеряв интерес, она достает небольшую бумажку с выведенными на ней красными чернилами словами на иврите и несколько раз читает их про себя. Когда полицейские заводят Нааму в наручниках в зал, она широко улыбается матери.

Судья Павел Чередниченко объясняет, что в дело попыталась войти еще одна защитница, поэтому, хоть та и не пришла на заседание, Наама должна высказать свое согласие или несогласие с ее участием в процессе. "I want only the lawyer Alexander Taits to defend me in court", — диктует переводчик текст заявления. После этого ему приходится переводить этот документ об отказе в трех экземплярах — для судьи и для оставшихся в деле защитников. Пока переводчик пишет, судья несколько раз выходит из зала с одним и тем же вопросом:

— Ну что?

— Вот, дописываю.

— Господи, и на что мы время тратим! В метро хоть книжку почитать можно, а тут? — снова возмущается пожилой адвокат Палеев.

Когда вопрос с заявлением, наконец, решается, адвокат Тайц ходатайствует об изменении меры пресечения на домашний арест.

— Зачем держать ее полгода в тюрьме? Боитесь, что из квартиры уйдет — наденьте браслет. Боитесь, что покинет страну — выставьте конвой, задержите в аэропорту, вы же все это умеете. Ну как она от вас убежит? — поддерживает его Палеев.

— Особенно я хочу, чтобы это случилось сегодня, потому что сегодня начинается великий праздник, и я должна начать поститься, — добавляет сама Наама.

Скучающий судья Чередниченко вызывает в зал владелицу квартиры. Когда появляется необходимость передать ей подписку об ответственности за дачу ложных показаний, возникает заминка — проход между судьей и столом помощницы занят прокурором. Вздыхая, судья встает из-за кафедры в мантии и тапочках, берет бумагу и передает ее женщине. Выслушав хозяйку квартиры, он отказывает в удовлетворении ходатайства. 

Первым в прениях выступает прокурор. В конце своей речи он называет цифру, которую все так ждут — он просит суд приговорить Нааму к восьми годам в колонии общего режима. Уголки губ у девушки опускаются — она явно не ожидала такого огромного срока и не знает, как на него реагировать. Ее мать едва сдерживает слезы. Прокурор в своем смартфоне смотрит цены в приложении «Яндекс.Такси».

— Реплики у сторон будут? — улыбаясь, спрашивает судья у гособвинителя, когда заканчивают выступать адвокаты.

— Да нет, — со смешком отвечает тот, по-видимому, позабавленный речами защитников.

Произнося свое последнее слово, Наама Иссахар не может сдержать слез: «Я понимаю, что эти вещи очень серьезно воспринимаются в Российской Федерации. Но я прошу вас учесть, что это было сделано тем человеком, который не хотел, не имел намерения проникнуть в Российскую Федерацию и нарушить закон. Я надеюсь, что те полгода, которые я провела в тюрьме — это достаточная плата».

Вопрос о границе России

Выступая в Химкинском городском суде, Наама Иссахар согласилась с обвинением в хранении 9,6 грамма гашиша, но не признала вину в контрабанде — по ее словам, она просто летела с пересадкой и не собиралась перемещать этот гашиш через границу. Услышав это, судья Чередниченко поинтересовался, видела ли девушка по прибытии в Шереметьево информационные стенды, на которых описан порядок провоза предметов и веществ.

Вопрос о государственной границе России и факте ее пересечения обвиняемой стал ключевым и в выступлении прокурора в прениях. Он сказал, что «расценивает как способ уйти от ответственности за совершение тяжкого преступления» слова девушки о том, что она не имела умысла на контрабанду. 

Как напомнил в своей речи гособвинитель, вменяемый Нааме пункт статьи о контрабанде звучит так: «Перемещение [наркотиков] через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС». В соответствии с таможенным кодексом ЕврАзЭС, границу союза определяют территории государств, входящих в него, отмечал он. Таким образом, пересекая границу России, подсудимая пересекла и границу Таможенного союза, а значит, должна была перемещать через него лишь предметы, разрешенные его кодексом. 

«Иссахар Наама, прибывшая в транзитную зону аэропорта, находилась на территории Таможенного союза. Наркотическое средство находилось в сопровождаемом ей багаже — она это и сама признает. Границу России, а вместе с ней и Таможенного союза, она пересекла. Ввоз наркотиков на территорию Таможенного союза запрещен. Незаконное перемещение также запрещено. Таким образом, по смыслу толкования норм права все условия для применения статьи [Уголовного кодекса о контрабанде] соблюдены», — объяснял прокурор свою формальную логику.

Защитники же, напротив, призывали судью отойти от формального подхода и обратиться к здравому смыслу. Адвокат Александр Тайц обращал внимание на то, что у подсудимой не было возможности извлечь наркотики из багажа — в подтверждение этому еще на стадии предварительного следствия к делу был приобщен ответ «Аэрофлота», в котором говорилось, что технически рюкзак с гашишем внутри Наама могла бы получить только по прилету в Тель-Авив. 

«Следовательно, распорядиться находящимся в багаже наркотическом средством на территории России Наама объективно не имела возможности и не предпринимала никаких действий, направленных на это. Каких-либо данных о том, что наркотики в багаже она намеревалась сокрыть от таможенного контроля или затруднить его обнаружение, в деле нет. Нет в нем и данных о том, что изъятые наркотики она намеревалась передать кому-либо на территории России. Таким образом, умысла на совершение преступных действий, контрабанды на территории России у нее не было», — говорил Тайц.

Его коллега Палеев в прениях назвал требование прокуратуры квалифицировать дело по статье о контрабанде «юридическим зондажом». «Прокурор знал, что такие дела заканчиваются только статьей 228 УК [о хранении наркотиков] — он неоднократно такие дела подписывал. Но он решил добавить туда контрабанду. Потому что, если суд признает ее виновной по статье 229.1 УК [о контрабанде], то это будет ноу-хау. А если не признает, то и дальше можно будет эти дела квалифицировать по 228 УК. Обвинение-то ничего от этого не потеряет», — объяснял он. 

Не обошелся Палеев и без напутствия судье: «Вам сейчас во время вынесения приговора предстоит трудная задача. Конечно, вы можете пойти по тому пути, по которому идут многие судьи — вы можете взять и переписать обвинительное заключение. Но в этом случае — а дело, естественно, пойдет по другим инстанциям, вплоть до Верховного суда — вас могут упрекнуть в плагиате. Чтобы этого не случилось, вам придется отыскивать для приговора доказательства контрабанды. А это будет очень трудно — я даже не знаю, справитесь вы или нет. Чтобы этого не произошло, надо принять единственное разумное решение — по [статье о контрабанде] оправдать, по [статье о хранении] — назначить штраф».  

Свой приговор судья Павел Чередниченко огласил 11 октября — он признал Нааму Иссахар виновной и назначил ей 7,5 лет в колонии общего режима.

Редактор: Егор Сковорода

Обновлено 16:59 11 октября. Добавлена информация о приговоре Химкинского городского суда и назначенном Нааме Иссахар сроке.