На предыдущем заседании в прениях закончило выступать гособвинение. На этот раз прокурор Алексей Львович напомнил присяжным о покупке автомобиля ZAZ Chance, на котором следили за Немцовым, о покупке Русланом Геремеевым квартиры на Веерной, 46 и о слежке за политиком и биллинге телефонов Дадаева. «Мы как сторона государственного обвинения уверенно заявляем, что подсудимые виновны в совершении вменяемых им преступлений», — обратился он к присяжным.

Вслед за прокурором перед присяжными выступили адвокаты Ольга Михайлова и Вадим Прохоров, которые представляют в суде интересы семьи Немцова. По их мнению, убийство нельзя считать раскрытым. «Организаторы и заказчики убийства, те, кто задумал его, те, кто финансировал его, еще находятся на свободе. И даже не все исполнители находятся на скамье подсудимых», — заметила Михайлова.

По словам адвокатов, они уверены в виновности четырех из пяти подсудимых — всех, кроме Хамзата Бахаева. «Мы не уверены что Следственный комитет предоставил достаточно доказательств виновности Хамзата Бахаева. В связи с этим мы сомневаемся в его причастности к убийству Немцова», — сказала Михайлова.

«Я имею все основания утверждать, что ответственность за убийство Немцова несет правящий политический режим», — заметил Прохоров.

Наконец, свою речь произнес адвокат Бахаева Заурбек Садаханов. Он обратил внимание присяжных на то, что все приведенные в суде доказательства вины Бахаева лишь очень косвенные. Ни в автомобиле ZAZ Chance, ни в квартирах на Веерной улице не было обнаружено никаких следов его подзащитного. Подробно разобрав биллинг Бахаева, адвокат пожелал присяжным «мужества при принятии справедливого решения».

«Власть в этом деле боролась не за истину и восстановление социальной справедливости для потерпевших, власть в этом деле защищала интересы правящего режима», — закончил Садаханов.

Заседание началось. В зал зашел судья Юрий Житников. Он спрашивает, не против ли участники процесса продолжить прения без прокурора Марии Семененко. Участники не возражают. В зал пригласили присяжных.

Судья предоставляет слово адвокату Шадида Губашева Магомеду Хадисову. Защитник подходит к свидетельской трибуне и приветствует присяжных. Адвокат начинает с обвинения в слежке за Немцовым в поселке Бенилюкс, где расположен загородный дом политика. «Согласно детализации номеров, принадлежащих Губашеву Шадиду, 29 октября в 15:17 абонент определен базовой станцией в Бенилюксе, который находится в Истринском районе», — говорит адвокат. Примерно в это же время телефон Немцова зафиксирован в поселке Балакирево Владимирской области, в 180 километрах от этого поселка. Адвокат подчеркивает, что его подзащитный и Немцов в одно время находились в разных местах.

31 октября в 14:52 Немцов находится в поселке Снегири Истринского района, Шадид примерно в это время зафиксирован станцией в Бенилюксе. 5 ноября телефон Шадида также фиксировала базовая станция в Бенилюксе, а номер Немцова несколько дней с 1 ноября вовсе не фиксировали базовые станции.

Адвокат говорит, что фактически Шадид Губашев не был в Бенилюксе: он приезжал в эти дни в соседнее СНТ «Лира», но фиксировала его станция, расположенная в Бенилюксе. Позже указанных дат Губашев также не был в поселке, где находился дом Немцова.

«Также нам не показывали, может и есть такие, но я их не видел, документы, подтверждающие владение домом в Бенилюксе Борисом Немцовым», — продолжает защитник.

Теперь адвокат напоминает, что следы Шадида Губашева были найдены в автомобиле ZAZ Chance. По данным следствия, это машина следовала за автомобилем Немцова 26 февраля. В это время, говорит Хадисов, Губашев встречал в аэропорту Беслана Шаванова, предполагало гособвинение. Адвокат отмечает, что предположения не могут быть доказательством.

Адвокат обращается к датам, когда автомобиль ZAZ фиксировали у дома Немцова, например, 27 января, 30 января, 3 февраля и 11 февраля. В это дни Шадид, согласно детализации и «Потоку», находился в других районах Москвы и в Подмосковье. «Слежки не было», — говорит Магомед Хадисов. «Обвинение голословно доносит до присяжных информацию, не соответствующую действительности», — подчеркивает он.

Теперь защитник переходит к дням, когда, по версии обвинения, Шадид Губашев следил за Немцовым и пользовался «боевой трубкой», а свой телефон отключал. Адвокат напоминает, что у Шадида было три номера и на одном из них были соединения в эти дни.

«Гособвинение утверждало, что Шадид и Эскерханов знакомы. Шикарная песня, иначе не могу сказать. Они находились в одной квартире на Веерной в одно и то же время», — говорит адвокат. По детализации, вечером 26 февраля Эскерханов был на Веерной, в то время как в 20:11 Шадид Губашев — в Одинцовском районе в деревне Горки. Кроме того, телефонных соединений между их номерами нет.

«Относительно той версии, что Исоева видела моего подзащитного. Ну это как минимум не соответствует действительности. Почему же мы не видим на видео, как Губашев заходит в один из подъездов на улице Веерной?» — продолжает адвокат. В это время в зал заходит Мария Семененко с двумя сотрудниками ОМОН.

Адвокат обращается к утверждению обвинения, что Губашев не работал. Хадисов признается, что он устал повторять, что это не так. Он показывает присяжным какие-то рекламные объявления, изъятые у Шадида; напоминает о показаниях Ксении Штыркиной и свидетеля Талхигова, что Шадид возил грузы на КАМАЗе. Он добавил, что свидетель Талхигов и Александр Тымко говорили, что не видели у братьев Губашевых автомобиль ZAZ Chance.

Магомед начинает вспоминать, как свидетели характеризовали Шадида, но судья Житников его прерывает и просит сейчас не давать характеристик, поскольку это может быть сделано только после оглашения вердикта.

«Во владении у него был автомобиль BMW. Оружия у него не было», — зачитывает адвокат показания Тымко. Адвокат добавляет, что Шадид не отрицал, что созванивался с Хамзатом Бахаевым. Накануне адвокаты семьи Немцова Вадим Прохоров и Ольга Михайлова выразили сомнения по поводу причастности Бахаева к убийству.

«Я проанализировал все номера и пришел к выводу, что нет ни одного соединения ни с Мухудиновым, ни с Эскерхановым, что подтверждается детализацией», — говорит он присяжным. Шадид и Темирлан Эскерханов познакомились уже после задержания, в Басманном суде.

Адвокат Хадисов переходит к 26 февраля, когда Шадид встречал Беслана Шаванова. Он ему звонил, чтобы узнать, как тот выглядит. Адвокат настаивает, что это исключает обвинение в использовании мер конспирации.

«Также хочу обратить внимание на выписку из банковского счета. Данный счет говорит нам, что у Губашева была выпущена одна дебетовая карта, других банковских карт у Губашева не имеется», — говорит адвокат, отмечая, что на карте нет 5 млн рублей, «о которых говорит обвинение».

Теперь адвокат напоминает, что Губашев жил с братом в деревне Козино более десяти лет. «Он жил в этом доме не с октября 2014 года, а намного раньше. Что же мешало следствию спросить у собственника жилья, кому было представлено жилье и кем», — продолжает защитник, подчеркивая, что Мухудинов не мог предоставить подсудимым жилье в деревне Козино.

Хадисов напомнил о следах выстрела, обнаруженных на вещах Губашева. Обвиняемый говорил, что ему неизвестно, каким образом они оказались на его одежде, отмечает адвокат.

Защитник критикует протоколы осмотра и выемки по BMW Губашева, напоминает, что автомобиль почему-то оказался в Северной Осетии.

— В своей речи вы допускаете опорачивание доказательств, — прерывает адвоката судья. Житников отмечает, что эти протоколы были признаны допустимыми доказательствами. Хадисов продолжает, но теперь его прерывает Семененко — она настаивает, что адвокат ввел присяжных в заблуждение насчет даты обнаружения и осмотра автомобиля: обнаружен 7 марта, а осмотрен 27 мая. Хадисов говорил только про 27 мая.

— Не перебивайте, это мои прения, — отвечает прокурору Хадисов. Львович отмечает, что его коллеге дал слово председательствующий. Затем судья повторяет, когда автомобиль был найден и осмотрен.

Адвокат начал было говорить о задержании своего подзащитного, но его снова прерывает судья Житников. Он напоминает, что о задержании нельзя говорить при присяжных.

— Надо фильтровать те доказательства, на которые можно ссылаться и на которые нельзя. Это процессуальные моменты, — недоволен судья.

Хадисов напоминает, что об этом говорил его подзащитный. Судья отмечает, что все подобные выступления Шадида он прерывал. Тогда адвокат говорит о признательных показаниях Шадида, зачитывает их и отмечает, что Шадид затем отказался от признания, подробно объяснив, почему он дал такие показания: «Но я здесь остановлюсь, потому что мне запретили говорить о тех событиях, о которых говорил Шадид Губашев».

Защитник также замечает, что Шадид не отказывался от своих вещей, на которых нашли следы выстрела. «И тут интересный момент: на вещах, на которых нашли следы выстрелов, не нашли биологический след Губашева Шадида», — подчеркивает адвокат.

Говоря об отъезде Шадида из Москвы, Хадисов упоминает показания свидетеля Цалоевой из кафе Нальчика, которая видела Губашева. «Она не могла приехать [на суд] по определенным обстоятельствам», — говорит Хадисов. Судья уточняет имя свидетеля. Житников читает УПК и говорит, что нельзя ссылаться на показания свидетеля, которые не исследовали в суде. Адвокат замечает, что не приводил конкретные показания свидетеля. Судья сердито просит присяжных не принимать к сведению слова о Цалоевой, Хадисов добавляет: имя этого свидетеля в суде упоминал сам Шадид.

«Перед отъездом Шадид Губашев оплачивал электроэнергию. Человек скрывается — зачем ему оплачивать электроэнергию?» — задается вопросом Хадисов. Он вспоминает, что в Козино Шадид оставил свои вещи и документы, в том числе паспорт.

Хадисов называет необоснованным утверждение, что Шадид бежал от правоохранительных органов. На этом у Хадисова все, он просит присяжных вынести оправдательный вердикт.

Судья приглашает к трибуне защитников Анзора Губашева. Первым выходит Муса Хадисов. «Уважаемые присяжные заседатели, я действительно рад, что именно вы будете выносить вердикт по делу, а не профессиональные судьи», — начинает адвокат.

Участники процесса просят адвоката говорить погромче. Заурбек Садаханов подходит к трибуне и пододвигает микрофон к коллеге.

Муса Хадисов начинает с признательных показаний Анзора Губашева. «Признательные показания появились с того момента, как Губашев Анзор написал заявление, что он хочет давать признательные показания следователю. Данное заявление, об этом упоминалось стороной обвинения, но не исследовалось в зале суде, оно попало следователю…», — говорит адвокат. Житников прерывает защитника и просит не ссылаться на материалы, не исследованные в зале суда.

Хадисов настаивает, что Семененко говорила об этом документе. По словам судьи, это было, когда защита просила признать недопустимым доказательством протокол допроса Губашева. Судья просит продолжать без ссылок на документы, не исследованные в присутствии присяжных.

«После того как Губашев дал признательные показания, он от них отказался на следствии», — говорит Муса Хадисов, добавляя, что сам Анзор говорил о давлении. Снова судья прерывает его, он подчеркивает, что защитник пытается ввести их в заблуждение, «говоря, что к его подзащитному применяли физическую силу». Житников добавляет, что присяжные видели видео допроса и «ничего незаконного там нет», а протокол допроса признан допустимым доказательством. Судья подчеркивает, что вопрос, который поднимает Муса, не в компетенции присяжных.

«Весь мир на нас ополчился… Он [Немцов] снабжался Западом, финансировал его Обама, эта гнида черная. Вместе с Обамой и Олландом он оскорблял мусульман», — зачитывает Муса Хадисов показания Анзора Губашева от 18 марта. Эти показания в суде не оглашали прежде. Судья снова его прерывает: «Ни одному из них обвинение в убийстве Немцова из религиозной ненависти или розни не предъявлены. Эти показания в этой части, которую вы сейчас зачитываете, не были доведены до присяжных».

Муса Хадисов обращает внимание, что подсудимым вменяют убийство по найму. По словам адвокат, кроме показаний Дадаева о 15 млн рублей, других доказательств этой версии не было.

Адвокат замечает, что следователи даже не попытались установить, могли ли быть у Мухудинова 15 млн рублей и вообще источник этих денег. «И зачем нужна была этому Русику смерть Немцова?»— говорит Хадисов. Также нет доказательств передачи этих денег обвиняемым.

Муса Хадисов замечает, что в признательных показаниях Анзора Губашева говорилось, будто он сам купил машину «у черного» за 70 тысяч рублей. В то же время в первых показаниях Дадаева сказано, что Анзору кто-то привез машину.

«В своих показаниях Анзор одно говорит, Дадаев говорит другое об этой машине. Обратите внимание», — заключает адвокат.

Теперь он напоминает о расхождениях в показаниях по поводу оружия: Анзор говорил, что оружие он и Шаванов «скинули», но где именно не мог точно сказать; Дадаев же рассказывал, что забрал с собой, а потом на Веерную, 3 к нему приехал «человек» и забрал пистолет.

Также защитник напоминает, что Дадаев и Анзор Губашев не говорили о причастности к убийству кого-либо кроме их самих и Шаванова. Шадида Губашева как причастного к преступлению они не упоминали.

Теперь адвокат говорит о количестве выстрелов в Бориса Немцова. Анзор Губашев говорил, что выстрелов было пять-шесть, но при этом, по версии обвинения, он был на большом расстоянии от места происшествия в автомобиле и не мог их слышать и считать.

Хадисов переходит к видеозаписи с проверки показаний. Адвокат снова подчеркивает, что Анзор Губашев, как он сам показал тогда, сидел на заднем сиденье машины и не мог видеть, куда он едет. «И что из этого следует?» — спрашивает судья Житников и повторяет: это доказательство признано допустимым.

«После проверки показаний на месте у меня сложилось мнение, что не все, что рассказывает Анзор, совпадает с материалами дела», — резюмирует адвокат. Муса Хадисов обращается к системе «Поток». С 10 октября ZAZ был недалеко от дома и офиса Немцова восемь раз. «Данная машина ZAZ, по системе "Поток", ездила только по Москве», — добавляет адвокат. С октября по 27 февраля машина выезжала на дороги города 58 раз, продолжает защитник.

Адвокат показывает распечатанную таблицу детализации с передвижениями ZAZ. «То Кутузовский проспект, Новый Арбат, Кутузовский проспект, Новый Арбат… парковка — Голиковский переулок 3 февраля 2015 года», — перечисляет адвокат места, где зафиксирована машина. В Голиковском переулке машина парковалась 31 января и 27 января. «И Малая Ордынка. В остальных случаях Ленинский проспект, Обручевская, Нижегородская эстакада, Ломоновский проспект», — говорит адвокат.

— Вы забыли 17 и 30 ноября, — перебивает адвоката Семененко.

Хадисов повторяет, что всего в восьми случаях машина была неподалеку от дома или офиса Немцова.

«Далее. Детализация по телефонным переговорам Губашева. Номер 89259130032», — продолжает защитник. По версии обвинения, 4 и 6 декабря сим-карта с этим номером была вставлена в одну из «боевых трубок». Адвокат говорит, что факт перестановки сим-карты в другую трубку не значится в детализации.

Хадисов говорит, что сомнения присяжным следует трактовать в пользу обвиняемого и не обвиняемые должны доказывать свою невиновность, а в первую очередь — прокуроры должны доказать их вину.

Адвокат вспоминает исследованные в суде данные об окурках и шприце в Козино. Там не нашли следов Анзора Губашева, адвокат недоумевает, зачем присяжным показывать этот мусор.

Хадисов также говорит о показаниях Исоевой, которая опознала Анзора и Беслана Шаванова в двух мужчинах, ходивших вечером 27 февраля у ГУМа. Адвокат говорит, что сначала домработница давала другие показания, и просит критически относиться к ее показаниям.

Неопровержимых доказательств вины Анзора Губашева нет, говорит адвокат, и его поездка в Чечню или выключенный телефон могут быть совпадениями.

«Я хотел еще обратить внимание на то, что Дадаев в суде показал, что когда Беслан прилетел в Москву, он рассказал о своих неприятностях», — говорит Хадисов. Шаванов якобы рассказывал о проблемах на украинско-российской границе, о батальоне имени Джохара Дудаева и задержании. Однако потом его отпустили.

Адвокат говорит о модели Анне Дурицкой и отсутствии ее подписи под протоколом допроса. «Вы хотите посеять сомнение в допустимости этого доказательства», — говорит судья. Он снова подчеркивает, что это доказательство допустимое.

Тогда адвокат стал говорить, что после приказа следователя уборщик Будников смыл следы крови с моста после убийства Немцова. Житников снова его прерывает: свидетель такого не говорил в суде.

Адвокат Хадисов закончил свое выступление.

Теперь выступает еще один адвокат Анзора Губашева Артем Сарбашев.

— Что бы я хотел в первую очередь сказать. Во всех правовых системах мира истина ставилась превыше всего. Это главный постулат. Если проводится следствие по такому громкому делу, все государственные органы содействуют следователю, — начинает защитник. Он подчеркивает, что следователи получили запись лишь с камеры ТВЦ, которая запечатлела момент убийства, но разобрать происходящее на записи крайне трудно. «Согласитесь, что на таком важнейшем объекте не могут быть неисправные камеры. Там должны быть камеры ФСО, спецслужб, — продолжает Сарбашев. — Нам не дали увидеть лица истинных преступников, отказали нам, вам в доверии».

Адвокат напоминает, что, согласно протоколам допросов, Дадаев и Анзор Губашев в начале следствия дали признательные показания. «И Губашев, и Дадаев абсолютно по-разному описывают обстоятельства. Допросы Дадаева и Губашева происходили менее чем через месяц после убийства Немцова», — замечает адвокат. Он считает странным, что детали рассказов отличаются. Дадаев говорил, что план убийства политика обсуждали в ТЦ «Европейском», а Анзор утверждал, что решение принималось в квартире на Веерной улице, а затем о нем сообщили Шаванову. При этом по детализации нет сведений о посещении Дадаевым «Европейского» в начале января, как и Губашевым.

«Получается странная штука, даже по такому вопросу нет единства наших подзащитных. Казалось бы, показания должны быть одинаковы», — говорит адвокат. Он отмечает, что до сих пор неизвестны обстоятельства встречи и была ли она вообще.

Сарбашев переходит к автомобилю ZAZ Chance. «Как мы с вами видели, в детализации, которую я вам демонстрировал, ни моего подзащитного, ни Дадаева даже рядом не было с улицей Мелитопольской 20 октября 2014 года», — подчеркивает защитник. Автомобиль ВАЗ 2012 Анзора в этом районе также не был замечен, а Губашев не связывался с менеджером Трапезиным. По детализации. 20 октября 2014 года Анзор был в деревне Грязи.

«В показаниях моего подзащитного указано, что эти трубки ("боевые") он купил в "Евросети", а сим-карты приобрел в переходе. А Дадаев говорит, ну, так в протоколе допроса написано, что эти оперативные телефоны были у него и Беслана Шаванова, которые они купили где-то в Москве», — продолжает защитник. Сарбашев указывает на противоречия в показаниях по пистолету киллера.

«Вы посмотрите, как обстоят дела с доказательствами. Как доказали перестановку сим-карты в аппарат, который зафиксировался при слежке», — отмечает Сарбашев, добавляя, что в одном из случаев это произошло в 7 утра в Солнечногорском районе. Также он говорит о бутылке из-под киселя: «Неужели Губашев, каким бы дилетантом он ни был, не смог бы уничтожить следы преступления, свои отпечатки? Здесь все указывает, что имелись намеренные действия, кто-то хотел, чтобы эти следы вывели на Губашева, на моего подзащитного. Это какой-то подарок следователю, так же не бывает, мы же понимаем», — настаивает адвокат.

«На одном из судебных заседаний мной демонстрировались вам технические экспертизы электронных устройств, которым пользовался Анзор Губашев. Там нет никаких данных, что Анзор Губашев следил за Немцовым», — продолжает Сарбашев. Он также подчеркивает, что слова «Борис Ефимович Немцов» в компьютерах были забиты в словари, а не вводились их пользователем.

«И потом. Что значит "следить в интернете"? Формулировка неконкретная, расплывчатая», — считает защитник. Он говорит о необходимости специальных навыков для использования различных программ для слежки, которыми Анзор Губашев не владел. Сарбашев также замечает, что Немцов был «далеко не в первых рядах политического истеблишмента» и данных о его передвижениях в открытых источниках не появлялось.

«Так что говорить, что так легко найти, где живет, куда едет, где ночует Немцов, не приходится», — убеждает присяжных Сарбашев.

Адвокат также напоминает, что эксперт не смог заключить, что на записях у ГУМа засняты именно Беслан Шаванов и Анзор Губашев, а кифозной осанки «маловато для идентификации личности».

Сарбашев напоминает, что все экспертизы проводил институт криминалистики ФСБ.

— ФСБ — это сейчас вообще бренд неоднозачный, — добавляет адвокат.

Самое главное противоречие в деле — мотив, считает он. Сарбашев подчеркивает, что не подтвержден мотив по найму: прокуроры не представили доказательств наличия у подсудимых крупных сумм. «Все у них скромно, если не сказать бедно», — говорит Сарбашев. Он добавляет, что его подзащитный не интересовался политикой и оснований для убийства политика у него не было. Напоследок адвокат просит оправдать его подзащитного.

Судья объявляет перерыв до 14:00.

Заседание продолжилось. К трибуне подошла адвокат Анна Бюрчиева: «Я здороваюсь с вами от имени Темирлана Эскерханова, потому что его в зале нет, ну вы помните».

Судья Житников просит говорить в микрофон и предлагает взять его в руки, поскольку она теперь стоит перед присяжными, а не за трибуной.

— Я хотела бы напомнить вам, — начинает адвокат, — что статья 105 УК допускает смертную казнь. Адвокат говорит о моратории, но добавляет: «А завтра его не будет». В связи с этим Бюрчиева просит присяжных ответственно подходить к вынесению вердикта.

«Вы слышали выступление Прохорова, который бросил большой камень в сторону Кремля. И я с ним согласна», — продолжает защитник. Она объясняет, что важно не только, что убит политик, но и то, что преступление совершено у стен Кремля.

Адвокат обращается к словам прокуроров о том, что следователи раскрыли преступление еще до задержания подозреваемых. Она не согласна с этим и говорит о поспешности действий следователей: «Брали всех подряд. Эскерханов оказался в ненужном месте, в ненужное время — забрали. Бахаев тоже». Бюрчиева подчеркивает, что в деле нет доказательств вины ее подзащитного Эскерханова.

— Я никак не могу усомниться в вашей честности и порядочности, — обращается к присяжным Бюрчиева. — Я не сомневаюсь, что среди вас сидят честные люди. Я постараюсь вам рассказать попроще, чтобы вам было еще легче.

Она вспоминает слова прокуроров, что адвокаты будут говорить о презумпции невиновности, а Садаханов зачитывал это определение. Бюрчиева ссылается на 49-ю статью Конституции России, согласно которой обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Бюрчиева приводит пример: в подъезде кто-то крадет лампочку и все думают на злоупотребляющего алкоголем Васю, на самом же деле ее крадет приличный человек, но никто это не расследует.

Адвокат вспоминает также, что прокуроры говорили, что ее подзащитный совершил «страшное преступление». «Он порядочный, честный человек», — говорит Бюрчиева, добавляя, что ее подзащитный не причастен к преступлению.

Бюрчиева говорит об ангеле Эскерханова, что при рождении ему дали имя Темирлан. Судья прерывает ее и просит не давать характеристик подсудимого. Адвокат замечает, что Житников не запрещал Прохорову говорить о матери Бориса Немцова, которой исполнилось 87 в день похорон сына. «У всех есть ангел», — говорит Бюрчиева об имени подзащитного. Судья все же просит воздержаться от характеристик.

Адвокат напоминает, что Эскерханов приехал в Москву на заработки. «Когда люди приезжают на заработки, все они чувствуют себя немного гастарбайтерами», — говорит защитник, замечая, что в такой ситуации люди ищут тепло. Друг Эскерханова Халип Уцмиев рассказал, что Руслан Геремеев купил квартиру, и предлагал Эскерханову туда заехать.

— Он живет обычной жизнью, работает, отсылает деньги домой. Он работал телохранителем и водителем Гурария Романа, которого он называл мажорным мальчиком. Это работа ночная: рестораны, клубы. Он хочет выспаться, — описывает адвокат образ жизни своего подзащитного.

«Эскерханов приезжал на эту квартиру (на Веерной, 46) и просто спал. 7 марта утром после работы он приехал и лег спать. Тут звонок в дверь. Он спрашивает: "Кто пришел?" — "Полиция"», — рассказывает Бюрчиева. Она предполагает, что преступник выкинул бы телефон и только потом открыл дверь полицейским, но Эскерханов так не поступал.

В своих показаниях Эскерханов сразу говорил, что это квартира Геремеева, «в нее приходили Асланбек, Заур», замечает Бюрчиева. «Это не его место жительства, он не может отвечать за все, что там нашли. Но там нашли оружие, как же Эскерханова не задержать? Потом разберутся. И Эскерханова, конечно, задерживают, никто его не допрашивает: "Что ты в этой квартире делаешь?". И нам сразу же предоставляют протокол от 8 марта и зачитывают этот протокол», — говорит Бюрчиева. В этом протоколе Эскерханов говорит, что ранее дал показания в статусе свидетеля и добавить ему нечего. Следующий допрос прошел только 13 марта.

Ранее судья отказал защите в оглашении протокола допроса от 7 марта, напоминает адвокат.

— Его никто не спрашивает: «А во время убийства вы где были?» — замечает защитник. На допросах Темирлан Эскерханов путал заведение, в котором он был вечером 27 февраля — в «Дюран-баре» или Royal Arbat. Следствие этим воспользовалось и связало Эскерханова с брошенной неподалеку от Royal Arbat машиной ZAZ, считает защитник.

Адвокат отмечает, что есть видео из «Дюран-бара», которое подтверждает алиби Эскерханова, но защите его не дали показать присяжным.

«На протяжении 9 месяцев говорили, что это организованная группа, которая друг друга знала», — говорит она о позиции обвинения. При этом у Эскерханова не было соединений с Бахаевым и Шадидом Губашевым. «И тогда их разделили на две группы», — указывает адвокат.

Защитник говорит о своем удивлении версией обвинения, что Эскерханов находился вечером, за три часа до убийства Немцова, в гостинице «Украина» на случай реализации «плана "Б"». Говоря о соединении Мухудинова и Эскерханова в районе гостиницы после восьми часов вечера 27 февраля, Бюрчиева напоминает о большом радиусе охвата базовых станций.

Бюрчиева говорит о скриншоте с камеры наблюдения из некой гостиницы. Она вспоминает, что Дурицкая и Немцов накануне 27 февраля обсуждали, где они будут ужинать — в кафе «Карлсон», «Мерседес Бар» (в гостинице «Украина») или Bosco cafe. Бюрчиева иронизирует и говорит, что Эскерханов, по всей видимости, ясновидящий, и заранее знал об этом разговоре — скриншот появился в его телефоне еще 14 февраля. Бюрчиева напоминает, что ее подзащитный открещивался от скриншота и говорил, что не знает, как он попал в телефон.

Бюрчиева также обращает внимание, что скриншот этот из гостиницы Radisson Slavyanskaya, а не из «Украины». По словам адвоката, прокуроры ввели в заблуждение присяжных.

Также она напоминает, что Шаванов 26 февраля приехал на Веерную, 3, а Эскерханов был на Веерной, 46. Кроме того, на записку присяжных с просьбой показать, где Губашев заходит в подъезд на Веерной вместе с Эскерхановым. «Вам показали эту запись?» — спрашивает адвокат, замечая, что таких кадров нет.

«Чтобы обвинять в таком тяжком преступлении, речь прокурора должна быть убедительнее. А она какая-то сказочная, много неувязок. Это недопустимо», — говорит Бюрчиева.

Выступая, Бюрчиева ходит с микрофоном перед присяжными туда-сюда и эмоционально говорит о презумпции невиновности и своем подзащитном: «Но его никто не слышит, не видит и ничего не хочет воспринимать. Только вы остались. Помните, Эскерханов говорил: «Я верю вам, верю только вам». Потому что вас нельзя купить, над вами не стоит ФСБ или вышестоящая организация».

Бюрчиева замечает, что после таких преступлений встает вопрос «Кому это надо?». Прохоров «кидал камни в сторону Кремля», вспоминает Бюрчиева. По версии же обвинения, организатор преступления — Руслан Мухудинов. Мотив — по найму. Бюрчиева напоминает, что Дадаев в своих показаниях говорил о 15 миллионах на троих — на Дадаева, Анзора Губашева и Беслана Шаванова. Адвокат подчеркивает: Дадаев не называл ни Бахаева, ни Эскерханова, ни Шадида Губашева. Никто не спрашивает, какие деньги делят законные и не законно рожденные дети Немцова, но при этом участников процесса интересуют средства Руслана Геремеева.

Адвокат говорит о характеристиках находящегося в розыске Руслана Мухудинова. «Это молоденький мальчик», — объясняет адвокат. Его называли водителем Геремеева.

«Мотив по найму должен быть доказан. И тут возникает вопрос — доказали или не доказали, что преступление было совершено по найму?» — продолжает Бюрчиева.

«Я хотела бы напомнить вам следующее. Вам поднадоело, но я коротко скажу», — оправдывается защитник и переходит к «боевым трубкам». С 3 по 16 февраля работает первая пара. Тогда, по версии обвинения, у Эскерханова не работал личный телефон, а значит он пользовался одной из «боевых трубок». «Обвинение говорит, что Эскерханов мог быть там. Улица Пятницкая, 15 — офис партии ПАРНАС. Малая Ордынка, дом 3 — место проживания Немцова», — говорит адвокат. Она замечает, что трубка находится по адресу улица Пятницкая, 25.

3 февраля Эскерханов был в Бумажном проезде вечером, в это время были пробки, ехать ему пришлось бы до Пятницкой около часа. А в это время сам Немцов был на Овчинниковской набережной. 4–5 февраля политик в Ярославле. 7 февраля вечером две «боевые трубки» на улице Пятницкой, а Немцов в это время в Истринском районе.

— Что там делают эти две трубки боевые? — спрашивает Бюрчиева. — А в ночь с 13 на 14-е вообще трубка там ночует, сидит там на этой Пятницкой.

Немцов в это время улетел в Самару, а Эскерханов находится в полночь на улице Рочдельской. На «боевой трубке» в это же время, с разницей в несколько минут, звонок, трубка в это время на Пятницкой улице. Адвокат замечает, что Эскерханов не успел бы переместиться с Рочдельской на Пятницкую за такое время.

— То, что трубка сама по себе работает, Немцов сам по себе работает, Эскерханов сам по себе гуляет — это неважно. Может, они (трубки) и следили, но никак не за Немцовым, — подытожила защитник.

Бюрчиева напоминает, что квартира на Веерной, 3 была снята в конце сентября.

— А что потом делала эта организованная группа? — Бюрчиева замечает, что «боевые трубки» включились через несколько месяцев. — Это какая-то неорганизованная группа!. По мнению адвоката, можно было быстро установить, что Немцов обычно ночует не на Пятницкой улице, а в Бенилюксе, поэтому слежка на Пятницкой была бессмысленна.

Бюрчиева описывает своего подзащитного, отмечает рост около 2 метров, а на момент задержания он был с бритой головой и длинной бородой: «Ну прямо совсем незаметный парень, которому можно поручить следить за Немцова. Конечно, он же совсем неприметный».

Защитник говорит о Mercedes-Benz с номером 007. Эскерханов подтверждал, что иногда он ездил на этой машине, в частности 1 марта. В тот же день на ней он ездил на стройку, где также подрабатывал. Обвинение же утверждало, что на этой машине Эскерханов помогал кому-то скрыться. При этом эта машина не была зафиксирована рядом с домом Немцова или офисом ПАРНАС.

— Следующее. Обвинение говорит: Эскерханов собирал горы информации и передавал ее путем интернета. Диву даюсь, — говорит Бюрчиева. Она отмечает. что обвинение объясняло это обнаруженным на Веерной, 46 компьютером, который «на оклик Немцов выдавал информацию о политике».

«Когда хирург делает операцию, он ставит другие задачи: он ставит задачу, чтобы человек выжил, а не посмотреть — есть ли там ум», — парирует Бюрчиева высказыванию Семененко о хирурге, не видящем ум при трепанации черепа.

Бюрчиева говорит, что Эскерханов лишний на скамье подсудимых. «Знаете, есть мудрость, которую мне не запретят сказать», — говорит адвокат.

— Это не относится к материалам дела.

— А про мозг, значит, относится?

Бюрчиева все же договаривает мудрость про диалог ученика и мудреца, согласно которой ученик спросил у учителя, живая или мертвая бабочка спрятана у него в ладонях. «Все в твоих руках», — ответил на это мудрец.

— Я думаю, что вы сделаете правильный выбор. Только вам можно вынести оправдательный приговор и не нести за это никакой ответственности. Представьте, что мой подзащитный Эскерханов — ваш брат, сын или отец. Тогда все вспоминают о презумпции невиновности, — заканчивает Бюрчиева.

Судья просит присяжных не принимать во внимание высказывание об оружии, найденное на Веерной, 46. Эти данные не исследовали при присяжных.

К трибуне выходит адвокат Заура Дадаева Шамсудин Цакаев. Он благодарит присяжных за стойкость.

«На протяжении всех прений у меня было очень много набросков, тезисов, которые я хотел донести до вас», — начинает он. Он замечает, что его коллеги высказали многие его тезисы уже.

— Завтра Марк Юрьевич детально представит все наши доводы, — говорит адвокат. — Я не хочу повторять, это вы запомнили. Я хотел начать с комплимента уважаемому прокурору, которая в отношении меня сказала: «В дело вошел опытный адвокат Цакаев и Дадаев изменил свои показания». Я вступил в дело через где-то месяц и с очень большим трудом вступил, так как были большие препятствия. Я вступил в апреле 2015 года, а Дадаев был задержан 7 марта 2015 года и буквально на третий или четвертый день он отказался от своих признательных показаний, когда его посетили… Есть такая известная правозащитница Ева Меркачева, — говорит Цакаев. Дадаев тогда объяснил свою позицию правозащитникам.

Адвокат узнал о Дадаеве уже из СМИ. После заключения соглашения он пришел к своему подзащитному с протоколами допроса от 8 марта: «Придя в изолятор, зная, что он отказался от своих показаний, это ровно через месяц, я положил на стол показания и задал вопросы, которые интересовали именно меня, чтобы начать осуществлять свою защиту. Я задал вопрос Дадаеву, он звучал здесь, на предварительном следствии: "Ты убивал Немцова?". Он говорит: "Нет, я не убивал Немцова". Сразу». Затем адвокат спросил, что в этих протоколах правда, а что нет.

«Дадаев говорит: "Я могу сказать, что правда в этих протоколах, потому что это коротко: то, что я прилетел в Москву в конце 2014 года, то, что я знаю Шаванова Беслана, то, что я знаю Губашева Анзора. И что я улетел из Москвы 1 числа. А все остальное — я себя оговорил", — рассказывает Цакаев. — Почему он себя оговорил, он очень подробно рассказывал, но оглашать его слова не могу». Цакаев уточняет, что судья не позволит ему пересказывать слова Дадаева.

— А почему вы скрываете? — из зала громко спрашивает брат Дадаева Шахрудин.

— Ни в коем случае, — успокаивает родственника подсудимого Цакаев.

Адвокат продолжает. Он спрашивал Дадаева, откуда он узнал детали убийства Немцова. Его подзащитный говорил, что основные детали узнал из СМИ: что это произошло на мосту, что перед убийством он был в кафе Bosco. К тому моменту уже разошлась запись ТВЦ, на которой видно уборочную машину.

Затем Цакаев стал выяснять, откуда взялись показания по произошедшему после убийства. «Но эти вопросы должен был задавать не я. Мария Эдуардовна говорила, что признательные показания подсудимых ни на что не повлияли, они лишь подтвердили версию следствия», — напоминает защитник.

— Дадаев сказал не больше того, что знали следователи. И тогда следователь, получается, источник этих показаний. Мой коллега, защитник Губашева Артем Сарбашаев, очень подробно разложил противоречия в показаниях Губашева и Дадаева. Мы сами видели, как Дадаев давал показания, мы видели внешний вид Дадаева, его эмоциональное состояние, мы наблюдаем Дадаева в течение 9 месяцев вот здесь. Это два разных человека, — говорит Цакаев, называя состояние подзащитного на допросе неадекватным.

Адвокат говорит о детализации номеров Дадаева. «Они были связаны с тремя группами вопросов, которые обвинение вкладывает в основу обвинения, в качестве доказательств того, что подсудимые совершили преступления», — говорит Цакаев. Первая группа: ZAZ Chance, «боевые трубки», а также места и время слежки.

— Я по пунктам четко показал, что Дадаев никогда не соприкоснулся ни с «боевыми трубками», ни с местами парковок ZAZ Chance, — подчеркивает адвокат Цакаев. Он вспоминает показания Дадаева на первых допросах: «Приехал я в Москву где-то числа 10–11 января».

На следующем допросе 8 марта Дадаев говорит, что прилетел в Москву 12 января. «По его показаниям, он и Губашев находились в компании, и тут зашел этот разговор. Там был Русик, которого они в жизни не видели, и которому сказали: "Мы хотим убить Немцова"», — моделирует ситуацию Цакаев в соответствии с показаниями Дадаева. Он замечает, что 2 января «Русик» уехал в Чечню.

Цакаев отмечает, что адвокат по назначению не задал вопросы об этих расхождениях, хотя следователь тоже должен был о них спросить.

Адвокат также обращает внимание на формулировки Дадаева и цитирует некоторые фразы из его признательных показаний: «И разговор пошел об этом, и тут возникло в данный момент, что можно и так, и так сделать… Когда мы еще встречались, когда я приезжал, встречались, наша компания насчет этого, Борис Немцов ранее нами обсуждался». Из показаний Дадаева также получалось, что он обсуждал замысел об убийстве в январе с Шавановым и Анзором Губашевым. Как замечает адвокат, Шаванов в это время не был в Москве. «Вы что, обсуждали данный вопрос по телефону?» — спрашивает Цакаев. Он указывает, что из показаний следует, что Дадаев с соучастниками обсуждал возможное убийство на месте.

«Эти вопросы не задаются — ни по датам, ни по местоположению, ни по времени», — говорит адвокат, добавляя, что в обвинении много формулировок «в неустановленном месте», «в неустановленное время».

Цакаев вспоминает, что спрашивал Дадаева, есть ли у него алиби. «Я не знаю, Шамсудин, у меня две телефонные трубки, я пользуюсь двумя номерами. Если следствие запросит детализацию, может быть алиби», — пересказывает слова Дадаева его адвокат. Он также спросил о дополнительных доказательствах его алиби: Дадаев говорил о конфликте в подъезде, во время которого приехали полицейские и медики — они его видели; инцидент произошел около 11 часов вечера 27 февраля.

Также Дадаев рассказывал, что днем 27 февраля он был в ресторане «Веселый Бабай». Исоева его опознала на записях с камер на Веерной, 46 — Дадаев высадил Геремеева, а потом поехал на Веерную, 3. Адвокат напоминает, что прокуроры говорили: потом Дадаев был зафиксирован на Дорогомиловской улице.

— Я прошу вас не искажать мою позицию, — встает Семененко.

Цакаев выбирает более аккуратную формулировку.

— Я вас остерегаюсь, — смеясь, говорит Цакаев.

Адвокат возвращается к детализации: днем 27 февраля одна из трубок Дадаева находится по месту проживания.

— Уважаемый прокурор Львович привел вот этот номер и сказал, когда пришли первые две СМС — в 00:05. Львович утверждает, что эти смс-сообщения связаны с сервисом билайновским. Он при этом добавлял, что эти сообщения приходят, если телефон выключен, а потом, когда его включают, они сообщают, что телефон включился.

На самом деле Львович утверждал, что это могли быть сообщения о звонках, которые поступали Дадаеву, пока его телефон был выключен.

Цакаев отмечает, что запрос в «Билайн» гособвинение не направляло для уточнения содержания сообщения, при этом сервисная служба могла присылать сообщения самого разного характера.

Также адвокат говорит, что в суд не был вызван специалист, который подтвердил бы или опроверг, что Губашев вставлял свою симку в одну из «боевых трубок».

Цакаев напоминает, что спрашивал Дадаева — подключался ли он дома к вай-фаю. Тот отвечал утвердительно. Цакаев также добавляет, что в день у Дадаева было около 100 соединений и «в основе своей это интернет-соединения». «Все знают, как только ты приходишь домой, автоматически интернет переходит на вай-фай. И этот промежуток остается пустой», — говорит защитник.

— И ему в этот момент по телефону никто не звОнит… не звонИт. Меня всегда упрекают, что я делаю ошибку в этом слове, — смеется адвокат. Цакаев повторяет, что обычно телефоны Дадаева фиксировали станции на Нежинской, Кременчугской, Мосфильмовской улицах, то же было и 26 февраля, когда машина ZAZ Chance ехала за автомобилем Немцова.

«Я проверял вопросы алиби, но учитывая, что это очень громкое дело и многие люди не хотят связываться с этим — это и ресторан «Цинк», и люди, которые связывались с Дадаевым», — говорит Цакаев, но его прерывает судья. Он отмечает, что защитник не может ссылаться на эти материалы, поскольку их не исследовали при присяжных, «как и оружие, найденное при задержании Эскерханова». Потом судья уточняет, что тогда речь шла о газовом оружии.

Цакаев продолжает: «Несмотря на все эти противоречия, в этих показаниях есть нечто такое, что нельзя связать с Дадаевым. Он дает показания и описывает, пытается описать, место проживания Немцова».

По версии следствия, Дадаев тоже следил за политиком. Цакаев напоминает, что Дадаев — боевой офицер. «Жизнь Дадаева зависит от сломаной ветки. Если он ее не заметит — он получит пулю», — говорит о службе подзащитного Цакаев. Если бы Дадаев был у дома Немцова, обвиняемый сказал бы о калитке. «Он должен был машинально описать эту местность. Как профессионал он должен был бы описать дом Немцова — что расположено справа, что расположено слева», — настаивает адвокат. Но Заура Дадаев подробно описать дом Немцова, по словам адвоката, не мог.

«Почему нет? Потому что человек там никогда не было. Если вспомнить показания Дадаева, в которых он говорил, что где-то часа два машина стояла на «островке», Губашев и Шаванов следили, а Дадаев оставался в машине», — продолжает защитник. При этом на допросе Дадаев мог только сказать, что рядом был Кремль. «Что есть там еще, что невозможно не заметить? Храм Василия Блаженного. Вот «островок» — вот храм Василия Блаженного, красивый, яркий, все его видят, все его с детства знают, хотя бы как он выглядит».

По версии обвинения, Дадаев перешел по подземному переходу через дорогу и потом последовал за Немцовым и Дурицкой. Но на допросе он этого не сказал.

«Я уверяю вас, не было Дадаева на месте убийства. Не стрелял он в Бориса Ефимовича Немцова», — говорит защитник.

«Вопрос [у следователей] стоял с этой машиной ZAZ Chance, куда ее девать: Губашев сказал "я ее купил"; Дадаев — что ее Русик привез», — говорит Цакаев. Он замечает, что по версии обвинения Дадаев выбирал эту машину, но не назвал ее цвет и с трудом назвал марку. При этом продавца машины следователи нашли 16 марта.

«Почему бы ему не сказать: обманув брата, друга, всех обманув, я ползком добрался до Москвы и купил машину, — продолжает Цакаев. — И представляют потом свидетеля Трапезина. Ну, cлава Всевышнему, у нас есть детализация, есть экспертиза. Почему четко нет подписи Дадаева на этом документе? Самое главное — этот обман, изначально обман… Единожды совравший обманет и дважды. Это народная мудрость. Начало этого обмана — что Дадаев приехал 20 октября и приобрел машину. Этот первый обман заложил основу для следующего обмана о том, что Дадев находился на территории Большого Москворецкого моста и стрелял в Бориса Ефимовича Немцова» – говорит Цакаев.

Адвокат вспоминает слова Львовича о переадресации, установленной с 6 по 29 октября на номере Дадаева, оканчивающемся на (02–03). Цакаев уточняет, что на номер, который называл прокурор, не переадресовывались звонки. Это номер сервисной службы, которая звонки перенаправляет.

«Вам известно, на какой номер идет переадресация? А почему?» — задает адвокат риторический вопрос. Он уверен, что если бы конечный номер находился в Москве или Подмосковье, запрос был бы направлен, а ответ предоставлен присяжным: «А почему не сделали этот запрос? Потому что она покажет, что номер находится на территории Чеченской Республики». Цакаев подчеркивает, что это обязанность прокуроров, в том числе Марии Семененко, «доказать, что это не его номер».

— Уважаемый адвокат, не надо про мои обязанности, ладно? — строго и недовольно обращается к Цакаеву Семененко.

Адвокат вспоминает показания друга Дадаева Магомеда Ахмадова рассказавшего о том, что они каждый день практически созванивались и он всегда знал, где Дадаев. В октябре он был либо на службе в Чечне, либо у матери в Малгобеке.

«20-го числа у Дадаева и Ахмадова между собой 13 соединений. Был такой задан вопрос со стороны обвинения: а именно 20-го числа вы помните, где вы были? С чем был связан этот вопрос? Если Ахмадов сказал бы: "Да, я точно помню, что я делал 20-го числа", то вы бы ему не поверили», — считает Цакаев, отмечая, что Ахмадов не назвал конкретной даты, но говорил, что каждый день был на связи с Дадаевым и в октябре он в Москву не уезжал.

Официальных билетов на самолет или поезд обвинение не представило. Если же предположить, что Дадаев ехал на автомобиле, можно обратиться к детализации — это и сделали защитники Дадаева. «Мы увидели, что детализация телефонных соединений Дадаева в основном находится в Узуево, там Дадаев проходит военную службу», — уточняет защитник, добавляя, что телефон подзащитного был зафиксирован и в других местах поблизости.

Цакаев напоминает об ответах с места службы Дадаева о датах, когда он находился в части: «Но есть один интересный момент, вот эти два командировочных. Говорят: "Они на Малгобек". Я служил, и все мы знаем, что такое командировочное удостоверение: тебе ставят печать, потом ты приезжаешь в Малгобек и должна быть вторая печать. А если ты не выехал, не использовал командировочное удостоверение, то на этой стороне печати нет. Единственный остается вопрос — а почему ты его не сдал? Один такой ма-а-аленький вопрос. В советское время что было бы, если не сдал! А сейчас можно не сдать». Адвокат также добавляет, что если бы «человек ехал бы убивать, он поставил бы обе печати, обеспечил себе алиби».

Теперь адвокат говорит об отсутствии звонков в течение 2–3 часов с момента убийства Немцова. Цакаев замечает, что для убийцы не было бы проблемой попросить знакомых названивать ему на телефон в это время.

«Еще один момент. Прокурор рассказал об одном случае таком, что Дадаев, совершив убийство Немцова, увидев полицейские машины, возвращаясь, побежал от них», — смеясь, вспоминает Цакаев. Позже Дадаев ему рассказал о «панике» в его подъезде: «там была какая-то поножовщина», в окно он увидел полицейские машины и спустился вниз. Цакаев пересказывает разговор Дадаева с полицейскими: «Здрасьте-здрасьте. Я тоже еще пока полицейский, вам помощь какая-то нужна?» - «Нет». И Дадаев ушел, говорит адвокат.

Защитник замечает, что обвинение не стало вызывать этих полицейских в суд, чтобы они это подтвердили или опровергли. Цакаев подчеркивает: его подзащитный спустился к полицейским примерно в 23:30; в 23:31 был убит Немцов.

Дав Цакаеву высказаться, судья говорит адвокату, что он не мог ссылаться на данные о переадресации.

— Есть большой вопрос, есть ли эта детализация вообще, — говорит судья.

— Какая?

— О переадресации.

Ранее о переадресации говорил в прениях прокурор Львович, к нему у судьи претензий не было.

Также судья говорит, что адвокат не мог рассказывать о показаниях полицейских, приезжавших на Веерную, 3. Он просит присяжных не принимать эти данные к сведению.

Цакаев просит судью сказать, что слова прокурора о полицейских у подъезда на Веерной, 3 тоже не надо учитывать. Семененко встает: «Это из показаний Дадаева. Я их проанализировала».

— Львович сказал, что была переадресация. Как мне с этим быть? Вы его не остановили! — недоумевает адвокат. «Мы все понимаем, почему так происходит», — обращается адвокат уже к присяжным.

— Номер 8-928-796-24-83 — детализация есть? Есть. Свидетель Ахмадов допрошен? Допрошен. Подтвердил наличие такого номера у Дадаева? Подтвердил, — вернулся Цакаев к показаниям Ахмадова об октябре 2014 года. — Вот свидетель, брат, подтвердил, что Дадаев пользовался в Чечне двумя номерами (вышеупомянутым и номером 8-928-000-02-03)».

«Я как человека воспринимаю: если нас один раз обманули — где гарантия, что нас не обманули второй раз? — говорит Цакаев. — Нам [прокуроры] говорили о неустранимых сомнениях. Я говорю не о сомнениях, а о доказательствах, которые в совокупности сложились». Адвокат подытоживает: 20 октября 2014 года Дадаев не был в Москве или Подмосковье и машину не покупал.

«Основываясь на этом, чтобы не перебивать моего коллегу Марка Юрьевича, я бы вам хотел сказать, что не убивал Дадаев Бориса Ефимовича Немцова. Вот мой коллега Вадим Прохоров, друг Немцова, он не даст мне соврать в этой части — не убивал Дадаев, не стрелял в Немцова. Не был он на этом мосту», — говорит Цакаев, хотя Прохоров о невиновности Дадаева не говорил.

«Прохоров назвал этот момент в своем выступлении. Я подтверждаю этот момент как чеченец — во время войны это был очень мужественный шаг Немцова, что он собрал миллион подписей против войны в Чечне. Он мог поплатиться должностью. Я его считаю общественно-политическим деятелем. Это политика называется, а политика она сегодня такая, а завтра она такая. Мы сегодня поставлены в такое положение, что мы сейчас должны принять решение, по которому завтра будет совсем другое. Завтра будет совсем другая политика. Это не то, что в Твери: там [мужчина] девять человек завалил, это бытовые отношения, там ничего не изменится», — говорит адвокат.

Судья просит присяжных не принимать во внимание слова «в части политических мотивов убийства Немцова»; он добавляет, что это не вменяется и объявленному в розыск обвиняемому в организации убийства.

«За два года, которые я нахожусь в этом деле… Я честно скажу, что не собирался находиться в этом деле. На третий день я принес соболезнования Вадиму Прохорову, еще не находясь в деле», — вспоминает адвокат.

Цакаев говорит, как трудно участвовать в деле, когда нет возможности направлять какие-то запросы.

«Я хотел получить подтверждение для себя: да или нет. Я хотел от него увидеть», — продолжает защитник. Он вспоминает, что 50% уверенности в невиновности Дадаева он получил, когда услышал от подсудимого слова, что он не убивал политика. Затем адвокат спросил, готов ли Дадаев пройти полиграф и тогда обвиняемый ответил утвердительно.

Судья снова прерывает защитника и отмечает, что нельзя об этом говорить при присяжных.

«Из того что я вам изложил, я надеюсь. что вы примете правильное решение. И примете его сердцем. Только по одному принципу: единожды совравши соврет второй раз. Не может быть правды с обманом», — заканчивает свою речь Цакаев.

Присяжных отпускают до завтра. Заседание продолжится в 11:00.