5 сентября в суде огласили расшифровку беседы Алексея Улюкаева с главой «Роснефти» Игоря Сечина, состоявшейся 14 ноября 2016 года. Утром в день задержания министра они созвонились и договорились о встрече. Сечин отметил, что у него накопилась к министру «масса вопросов» и пригласил Улюкаева приехать в офис «Роснефти», поскольку у него много дел. Они договорились встретиться в 17:00.
Разговор Сечина и Улюкаева записывался, а приезда министра в «Роснефть», как оказалось, ждали оперативники. Прокурор Борис Непорожный огласил заявление главе ФСБ Александру Бортникову от Олега Феоктистова, руководителя службы безопасности «Роснефти». От Сечина он узнал, что Улюкаев вымогал у него 2 млн долларов за положительную оценку сделки «Роснефти» с «Башнефтью». Улюкаев якобы дал понять, что в случае отказа будет мешать работе «Роснефти».
«С учетом изложенного даем согласие на участие в оперативных мероприятиях», — сказано в документе. Под этой фразой стоит подпись И.И. Сечина.
Именно в рамках «оперативных мероприятий» Сечин договорился с Улюкаевым о встрече. Они побеседовали во дворе офиса и в здании «Роснефти». Согласно протоколу осмотра места происшествия, 14 ноября 2016 года в 17:25 автомобиль Улюкаева, в котором находился сам министр и его водитель Макаров, выезжал со внутреннего двора офиса компании. Неожиданно автомобиль блокировали сотрудники ФСБ. Они вытащили из багажника машины сумку и корзины. На вопрос, что в сумке, министр ответил, что в багажнике лежит «подарок, бутылка хорошего вина», а также фрукты и колбаски.
При задержании министр уточнил, что получил подарки от Сечина, которые тот сам положил в багажник машины. После этого пальцы Улюкаева и Макарова осмотрели в лучах ультрафиолетового света. У министра и у водителя были на руках интенсивные следы от меченых купюр и сумки. Макаров объяснил их появление тем, что поправил сумку из салона. В сумке оперативники нашли 2 млн долларов.
Всего в деле фигурируют три аудиозаписи разговора Сечина и Улюкаева, все они, судя по всему, были записаны на разные устройства. Аудиозаписи были переданы различным экспертам. Специалисты, проводившие психолого-лингвистическую экспертизу, считают, что один из голосов на записи принадлежит Улюкаеву, а признаков монтажа нет.
Эксперты Института криминалистики ФСБ заключили, что на записи телефонного звонка речь и голос принадлежат Улюкаеву. Признаков монтажа они не обнаружили.
Организация «Южный центр», перед специалистами которой следователи поставили несколько вопросов, заключила, что на записи Улюкаев и Сечин обсуждали «поручения с передачей предметов Улюкаеву». В поведении Сечина и Улюкаева есть лингвистические признаки понимания и участия во взаимодействии; в некоторых высказываниях Сечина «содержатся элементы недосказанности», но Улюкаев хорошо понимает все его высказывания.
В суде также выступила свидетель обвинения Юлия Москвитина, ведущий советник департамента корпоративного управления в Министерстве экономического развития. Она рассказала, что в рамках подготовки сделки «Роснефти» с «Башнефтью» ее департамент готовил доклад, в котором была информация о том, что «Роснефть» не подпадает под ограничения и может участвовать в приватизации «Башнефти». 26 августа министр Улюкаев публично заявлял, что «Роснефть» — ненадлежащий покупатель пакета акций «Башнефти». Тем не менее, в сентябре свидетель с коллегами начала готовить документы для отчуждения акций «Башнефти».
Заседание начинается. Судья Лариса Семенова отказывает в видеосъемке. Прокурор Борис Непорожный просит допросить свидетеля Евгения Столярова. В зал заходит мужчина в темно-синем костюме и красном галстуке — начальник управления имущественных отношений и приватизации крупнейших организаций Росимущества. Столяров говорит, что эту должность занимает с сентября 2016 года, а с апреля был исполняющим обязанности.
Прокурор спрашивает Столярова, что входило в его обязанности. Свидетель отвечает, что он занимался всем, что касалось приватизации. Прокурор просит рассказать, как проходила приватизация «Башнефти». Столяров говорит, что его управление работало и по «Башнефти», и по «Алросе». После выхода распоряжения правительства, в июне 2016 года, управление подписало агентский договор. Агент — «ВТБ Капитал» — приступил к проработке вопроса по приватизации. Банк должен был представить предварительные рекомендации, рассказывает Столяров.
Непорожный просит рассказать о совещаниях в Минэкономразвития и докладах, которые готовились. Столяров говорит, что не участвовал в совещаниях с Улюкаевым, но они проводились. На вопрос прокурора свидетель отвечает, что «ВТБ-Капитал» был выбран агентом в середине июня 2016 года. С банком заключался типовой договор.
Затем прокурор спрашивает, что свидетелю известно о подборе потенциального покупателя «Башнефти». Столяров отвечает, что Росимущество не принимало участие в подборе, а критерии для покупателя находятся в публичном доступе и были утверждены приказом Минэкономразвития. Непорожный спрашивает, знает ли Столяров что-то про позицию Улюкаева о потенциальном покупателе «Башнефти».
— Настолько я помню, Алексей Валентинович публично говорил о своей позиции, возможно в июле, в августе, — отвечает он.
— Какого года?
— 16-го.
— И что сказал министр Улюкаев по поводу участия «Роснефти»?
— Насколько я помню, он говорил, что «Роснефть» — ненадлежащий покупатель.
— Почему?
— Затрудняюсь сказать. Видимо, в силу того, что это госкомпания.
Столяров говорит, что 3 августа Росимущество направило документ, в котором обозначило свою позицию, согласно которой ограничений для участия в сделке компаний с частичным участием государства не имеется. Непорожный сетует, что свидетель начал рассказывать «с конца, а не с начала».
Столяров вспоминает, что сначала в Росимущество поступило поручение от зампреда правительства Аркадия Дворковича, адресованное Минэнерго и Минэкономразвития.
«Почему вы пришли к выводу, что ограничений на участие "Роснефти" нет?» — спрашивает Непорожный. Столяров отвечает, что, согласно федеральному законодательству, компания не может участвовать в такой сделке, если более 25% ее акций контролируются государством, однако в «Роснефти» участие государства только «косвенное» (через холдинг АО «Роснефтегаз», которому принадлежат 50% акций «Роснефти»).
Прокурор интересуется, имело ли тут значение, что продажа «Башнефти» регулировалась отдельным актом правительства. Свидетель отвечает утвердительно: компания крупная, акции отчуждались по отдельному акту.
— Это была исключительная ситуация для Росимущества, имея в виду участие такого покупателя и продажу акций государственной компании? С такими условиями сделки? — спрашивает гособвинитель.
— Насколько я знаю, в 2014 году пакет акций, который находился в федеральной собственности, был отчужден в пользу ОАО «Роснефтегаза».
— Кто был тогда министром экономического развития?
— Очевидно, Улюкаев.
— Он выступал как-то против?
— Не знаю.
Прокурор Непорожный просит рассказать об отчетах агента — «ВТБ-Капитал». Столяров говорит, что рекомендации ВТБ представил 9 августа 2016. Это объемный отчет с анализом специфики потенциальных покупателей. В нем говорилось, что «Башнефть» надо продавать на основе тендерного процесса. Он объясняет, что тендерный процесс — это переговоры между потенциальными участниками сделки. Также правительство поручило агенту проработать способ продажи акций и оценку их текущей стоимости. После этого ВТБ представил доработанный отчет.
Росимущество при этом не давало никакие заключения и оценки, это делала британская аудиторско-консалтинговая компания Ernst&Young. Согласно ее независимой оценке, госпакет «Башнефти» оценивался в интервале от 297 млрд до 315 млрд рублей. Свидетель объясняет, что примерная оценка — это нормально, потому что стоимость акций зависит от многих факторов. Улюкаев слушает, закрыв лицо руками.
— В дальнейшем вам что-то известно о позиции Улюкаева об участии «Роснефти»? Она менялась? — спрашивает прокурор Непорожный.
— Я не общался с министром по этому вопросу, единственный вывод делаю из СМИ. Они написали о том, что министерство не возражает против участия «Роснефти».
— Это была позиция министра?
— Насколько я понял, да.
Прокурор пытается выяснить, знает ли Столяров, какое было основание для перемены мнения Минэкономразвития. Он не знает.
Теперь Столяров говорит про обязывающие предложения: они поступили от «Роснефти» и от второго покупателя, но его бид — предложение — было ниже оценки стоимости акций. «Насколько я помню, это был "Татнефтегаз"», — говорит свидетель. Об этом ему стало известно из письма «ВТБ-Капитала».
— Когда было принято решение, что акции «Башнефти» продаются «Роснефти»?
— На основании распоряжения правительства.
— Назовите дату и сумму.
— Это было в октябре 2016 года. Больше 50% акций за 329 млрд рублей были отчуждены в пользу «Роснефти».
Договор был подписан 12 октября 2016 года. Росимущество было стороной по этому договору. Деньги поступили на счет федерального казначейства, и на этом участие Росимущества в рамках сделки закончилось.
У прокурора больше нет вопросов.
Адвокат Тимофей Гриднев спрашивает об агентских отчетах «ВТБ-Капитала». Он интересуется, указывал ли «ВТБ-Капитал» ограничения для участия «Роснефти». Свидетель отрицает это.
— До момента подачи отчета №1 ВТБ провел работу с потенциальными покупателями, в том числе с госкомпаниями, — поясняет Столяров.
— С «Роснефтью» такую работу проводил?
— Насколько я знаю, да.
Министерство энергетики возражало против сделки с компанией с участием государства прямо или косвенно, говорит Михаил Столяров. В распоряжении Аркадия Дворковича также упоминаются компании с участием государства. Гриднев просит вспомнить, были ли заявления о том, что «Роснефть» — ненадлежащий покупатель, от кого-то, кроме Улюкаева? Свидетель отвечает, что от кого-то из правительства были.
Прокурор Непорожный недоволен одним из вопросов адвоката Гриднева, завязывается небольшая перепалка между адвокатом и судьей.
Гриднев просит свидетеля рассказать, известно ли ему, какая позиция МЭР содержалась в докладе правительству, который был сделан после поручения. Прокурор и судья недовольны этим вопросом. Свидетель копается в своих бумагах.
— Можете ответить на этот вопрос? — спрашивает судья.
— Не знаю, — отвечает Столяров.
Адвокат Виктория Бурковская говорит, что в поручении правительства была следующая формулировка: «Исходя из нецелесообразности участия в ней (сделке по «Башнефти» — МЗ) компаний, прямо или косвенно контролируемых государством». Она спрашивает, значит ли это, что такой вопрос надо было особенно проработать. Столяров отвечает, что не может толковать распоряжения правительства.
Теперь прокурор Непорожный говорит, что показания свидетеля о позиции Улюкаева расходятся с теми, которые были на стадии следствия. Он просит их зачитать. Адвокаты против, так как о позиции Улюкаева Столяров знал только из СМИ, лично с ним не общался.
Судья Семенова разрешает их зачитать. Прокурор открывает дело и читает протокол допроса. В нем Столяров говорит, что из СМИ ему известно о том, что Улюкаев заявлял о невозможности участия «Роснефти» в сделке по приватизации «Башнефти», поскольку такая сделка была бы нецелесообразной. Позже, говорится в протоколе, Улюкаев заявил, что «Роснефть» все же может быть участником сделки, так как формально она негосударственная. С чем была связана перемена мнения, говорил свидетель, ему неизвестно.
Столяров подтверждает свои показания.
— Знакомились вы с итоговым документом министерства экономического развития о возможности участия «Роснефти» в сделке? — спрашивает прокурор Павел Филиппчук.
— До его направления нет. После проработки вопроса министерство сделало соответсвующий доклад.
— Вы его читали?
— Я читал его после. После закрытия сделки, — уточняет свидетель.
— Раз вы его читали, какова же была позиция минэкономразвития в этом докладе? Неважно, когда вы его читали! — спрашивает Гриднев.
— Насколько я помню, позиция была в том, что ограничений нет.
Адвокат Гриднев пытается задать вопрос и говорит о противоречиях в показаниях, однако прокурор Непорожный встает с места и говорит, что будет протестовать. Судья снимает вопрос. Свидетеля отпускают.
В зал заходит следующий свидетель — Илья Макаров, водитель Улюкаева, работавший с ним с 2013 года до задержания. Он возил министра на автомобиле BMW.
Прокурор Непорожный просит его вспомнить события 14 ноября 2016 года. Макаров говорит, что в тот день ему позвонила по служебному телефону секретарь Ирина и сказала, что нужно будет поехать в офис «Роснефти» вместе с Улюкаевым. Точное время свидетель не помнит, но предполагает, что они должны были приехать туда около 17 часов. Когда секретарь позвонила второй раз, Макаров сел в машину и стал ждать министра.
Непорожный спрашивает, взаимодействует ли он как-то со службой протокола. Оттуда, говорит свидетель, ему звонили и спрашивали, знает ли он, куда надо ехать. Водитель посмотрел адрес в «Яндекс-картах».
— Сел в машину. Когда министр выходит, секретарь звонит, я открываю дверь. Поехали. Дальше поехали. Ну, приехали. Вышел человек перед воротами, махнул рукой, мы заехали на территорию.
— Где припарковались?
— Где показали. Махнули рукой, проехали. Там закрытый тент такой. Ну задом встал и все, остановились. Алексей Валентинович вышел. И все. Как-то так.
— И все? День закончился?
— Ну, я вышел.
— В связи с чем? — спрашивает судья Семенова.
— Ну, отдышаться от поездки.
Водитель Макаров говорит, что в этом «боксе» на парковке Улюкаева встретил Игорь Сечин. Увидев водителя, глава «Роснефти» сказал, что тому «лучше сесть в машину».
— Между собой Сечин с Улюкаевым общались?
— Ну, я не видел. Сечин его встретил, я сел в машину. А дальше уж не знаю.
Макаров говорит, что просидел в машине около 15 минут.
— Дальше я услышал, что открывается багажник машины. Я вышел посмотреть, мало ли, кто его открывает.
— А его без вашего участия можно открыть?
— Да, там кнопка есть. Я увидел, что Улюкаев подошел к машине и кладет портфель. Я его подхватил, помочь, правильно разместить. Поставил глубже в багажник. Установил портфель, закрыл багажник. Никого уже не было.
— Что из себя портфель представлял? — спрашивает прокурор.
— Коричневый, кожаный, с ручками.
— Размер какой?
— Ну я не знаю, ширина около метра, высота... Ну, я не помню. Высота где-то 40 сантиметров, — показывает руками водитель Макаров.
— Примерно сколько он весит? Вы ж его держали в руках?
— Ну, я не могу точно сказать.
— А точно никто не может, — парирует прокурор
Макаров отвечает, что портфель весил 14-15 килограммов, «может быть, 20». Были ли на нем замки, водитель не помнит. «Я не проверял, но, думаю, он был закрыт», — тихо говорит свидетель.
— Сечин присутствовал при этом?
— Кто-то в стороне стоял, но там все быстро было, я не могу сказать.
Затем свидетель покурил в этом боксе. Сколько отсутствовал Улюкаев, он не помнит. Когда Улюкаев спустился, «с ним Сечин и был». В руках у министра была корзиночка, «как подарочная». Водитель поставил ее в багажник.
— Что в корзинке было?
— Подарочный набор. Вино там, колбаса.
Затем они уехали.
— Куда поехали? — спрашивает прокурор.
— На работу.
— Дальше что?
— И все.
— Ну, что?
— Дальше перегородили проезд, — вздыхает Макаров.
Охранник сказал подождать, говорит свидетель, потому что ворота не работают, а затем подошли сотрудники ФСБ, которые попросили их выйти из автомобиля. «Пошли следственные действия», — говорит Макаров.
Непорожный просит рассказать, что дальше происходило. Он говорит, что сотрудники ФСБ представились, стали снимать на камеру. Свидетель задумчиво чешет голову.
— Вы можете назвать, какое действие производилось? — спрашивает прокурор Филиппчук.
Он говорит, что у него спросили что-то про портфель — то ли он чей, то ли есть ли он в машине.
— У Улюкаева спрашивали, прикасался ли он к портфелю? — спрашивает прокурор Непорожный.
— По-моему, спрашивали.
— А вы не помните, что он ответил?
— По-моему, «нет» он сказал.
Макаров говорит, что это был неприятный момент, «нервное напряжение», и обстоятельства задержания Улюкаева он не помнит.
— Не помните, какая была температура на дворе? — спрашивает свидетеля адвокат Гриднев.
— Ну, осень, прохладно было, — отвечает Макаров.
— Улюкаев в чем был одет?
— В костюме, как обычно.
— Теплая одежда была?
— По-моему, нет.
— Вы пояснили, что Сечин попросил вас остаться в машине. Можете поподробнее рассказать?
— Ну, мы приехали, Сечин его встретил, а мне сказал «вам лучше подождать в машине», по-моему. Я за машиной был.
— Когда сотрудники ФСБ начали следственные действия, кто в них вообще участвовал? — спрашивает защитник.
— Ну, сотрудники, понятые там какие-то.
— Сколько человек присутствовало?
— Не помню.
— Вам разъясняли права, что вы можете не давать показания против себя?
— Ну, в Следственном комитете мне говорили.
— А на следственных действиях?
— Я не помню, — вздыхает свидетель.
Макаров говорит, что телефон у него отобрали сразу в машине, когда «Алексей Валентинович вышел». Сотрудник, который забрал телефон, не представился. Он был в гражданской одежде, вспоминает водитель.
Телефонов у него было два — служебный и личный. Макаров сдал оба. Никаких протоколов не было, «все на словах», говорит он. Забирали ли телефон у Улюкаева, свидетелю неизвестно, но он не видел, чтобы Улюкаев пользовался телефоном.
Макарову никто не объяснил, в каких действиях он участвует и в каком качестве. Возможности позвонить адвокату или сесть в машину и уехать у него не было. Ему сказали, что двери ворот заблокированы, перед машиной стоял человек. «Я не могу сейчас вспомнить точно», — тихо говорит водитель.
.— Оперативники сказали «заблокируйте машину», я не помню точно подробности.
— У вас смывы с рук брали? — расспрашивает его адвокат Гриднев.
— Да.
— Где?
— На улице.
— В чем смысл был?
— Спрашивали насчет портфеля, трогал ли я, трогал ли Алексей Валентинович, ну, и потом взяли смывы.
— Кто брал? Как брал?
— Ну, оперативные работники, я так понимаю. С рук. Спецсредствами какими-то.
— Это все время было на улице? Или вы передвигались куда-то? — спрашивает адвокат.
— Потом завели нас внутрь помещения, на второй этаж, я так понимаю, там два свидетеля еще было... Были составлены протоколы.
— Сумка открывалась?
— Открывалась. Она была закрыта.
Макаров рассказывает, что все это снимали на камеру. Потом сотрудник ФСБ спросил, закрыт ли портфель. Он был закрыт на ключ, вспоминает свидетель.
Сотрудники ФСБ попросили Улюкаева выложить все из карманов. Тот выложил содержимое.
— Там был ключ с каким-то брелком... И открылась сумка.
— Купюры пересчитывали? — уточняет Гриднев.
— Пересчитывали.
Между тем, как водитель вышел из машины, и тем, как был подписан протокол, прошло «прилично времени, долго» — «часов семь, может быть».
— Когда вы подписали протокол, вам вернули телефоны?
— Не помню. Наверное, да.
После этого они поехали в СК. «Сотрудники сказали ехать за ними, за машинами, в Следственный комитет», — вспоминает он.
Улюкаев ехал с ним на министерской машине вместе с «сотрудником ФСБ, наверное».
В СК они приехали уже ночью.
— Что вы делали в Следственном комитете?
— Описывали события, следователи…Как сказать-то...
— Вас допрашивали? — уточняет адвокат Гриднев.
— Да, допрос. Что происходило в течение дня, поездки.
Макаров уехал из СК только во второй половине следующего дня.
— Вас все это время допрашивали? — интересуется защитник Гриднев.
— Нет. Ночью допрашивали, как мы приехали. Потом нужно было подождать, «возможно, очная ставка».
Адвокат Лариса Каштанова спрашивает, составлялся ли протокол допроса в СК. Он говорит, что составлялся.
— Ранее бывали ли вы вместе с Улюкаевым в офисе «Роснефти»? — спрашивает Виктория Бурковская.
— Нет, не помню. Вместе точно нет.
— Возили ли вы Улюкаева на какие-либо другие встречи с Сечиным в период октября-ноября 2016 года?
— Не помню.
Судья просит его вспомнить, был ли кто-то, когда Улюкаев пришел с корзиной. «По-моему, Игорь Иванович был, сказал до свидания», — говорит он.
— После того, как Улюкаев сел в машину, и вы поехали, Улюкаев сообщил вам, куда?
— Я спросил: «На работу?» Он сказал: «Да».
Прокурор Филиппчук нашел существенные противоречия в показаниях водителя Улюкаева и просит огласить показания в связи с ними. Он обосновывает свое ходатайство тем, что свидетель не помнит время и порядок действий. Адвокаты и подсудимый возражают. Судья удовлетворяет ходатайство. Филиппчук читает протокол допроса.
Изложение событий совпадает с тем, как Макаров описывал их в суде, за исключением деталей — например, он не упоминает о том, что Сечин попросил его остаться в машине, и говорит, что сумка весила около пяти килограммов.
Свидетель подтверждает показания. Филиппчук ходатайствует о предъявлении свидетелю протокола осмотра места происшествия. Адвокаты не возражают, подсудимый — на усмотрение суда.
После заминки секретарь суда приносит прокурорам нужный том дела. Филиппчук просит Макарова посмотреть на бумаги и подтвердить, что там стоит его подпись. Водитель листает документы.
Филппчук обращает внимание на то, что в протоколе указано, что ему разъясняли его права. Подпись свою он подтверждает.
— Наверное разъясняли, да. Я уже не помню.
— У вас замечаний к протоколу не было? — уточняет судья.
— Не было.
— На тот момент лучше помнили обстоятельства, чем сегодня?
— Ну да.
Адвокат Улюкаева Дареджан Квеидзе спрашивает, читал ли он протокол или же просто подписал, потому что так сказали сделать. Свидетель говорит, что «ознакомился и подписал».
Больше свидетелей нет. Прокурор просит отложить заседание.
Судья объявляет перерыв до 10:00 11 сентября.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке