О возбуждении уголовного дела о хищениях бюджетных денег, выделенных театральной труппе Кирилла Серебренникова «Седьмая студия» на проект популяризации искусства, Следственный комитет сообщил 23 мая прошлого года. В тот день прошли обыски в «Гоголь-центре», на базе которого работала труппа, дома у режиссера и у экс-главы департамента Минкультуры Софьи Апфельбаум.
Вскоре бывшего главного бухгалтера «Седьмой студии» Нину Масляеву задержали и отправили в СИЗО. Бывшего директора организации Юрия Итина отправили под домашний арест. В июне задержали и арестовали экс-директора «Гоголь-центра» Алексея Малобродского.
Сам Кирилл Серебренников имел статус свидетеля до конца августа, когда его задержали в Петербурге, конвоировали в Москву и также поместили под домашний арест.
Нина Масляева почти сразу дала признательные показания. Все остальные фигуранты дела отрицают вину.
Малобродский провел под арестом почти год — его отпустили под подписку о невыезде в мае 2018-го после госпитализации с подозрением на инфаркт. Масляева вышла из СИЗО раньше — в октябре 2017 года. Дело в отношении нее выделили в отдельное производство.
Всем фигурантам дела предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупном размере (часть 4 статьи 159 УК). Следствие считает, что Серебренников, Малобродский, Апфельбаум и Итин причастны к хищению 133 из 214 млн рублей, выделенных в рамках проекта «Платформа» «Седьмой студии» в 2011-2014 годах.
Следствие по делу «Седьмой студии» длилось до сентября 2018 года. 17 октября прошло закрытое предварительное заседание, на котором суд отказался вернуть дело в прокуратуру. В тот же день адвокат Серебренникова сообщил, что сторона защиты намерена допросить 400 свидетелей.
Заседание должно было начаться в 9:30. Приставы только-только начали запускать в зал участников процесса.
Поддержать обвиняемых в Мещанский суд пришли несколько актеров, среди которых Савва Савельев, Анатолий Белый и Ксения Раппопорт, а также писательница Людмила Улицкая. Все они пока что стоят в коридоре вместе с журналистами, которых не меньше нескольких десятков.
В зал заходит судья Ирина Аккуратова. Она объявляет начало заседания и просит свидетелей покинуть зал; ее слова разобрать трудно из-за того, что микрофон не работает. Кто-то из зала просит ее говорить прямо в микрофон, судья парирует — он нужен не для того, чтобы было слышно, а чтобы вызывать свидетелей.
Обвинение представляют двое прокуроров, на заседание также пришел представитель Министерства культуры.
Судья устанавливает личности подсудимых, Итин, Апфельбаум, Малобродский и Серебренников представляются.
Фамилии прокуроров — Лавров и Игнатова.
Аккуратова уточняет у представителя Минкульта, с кого конкретно ведомство хочет взыскать 133 млн рублей — сумму иска, заявленного по делу «Седьмой студии». «С потерпевших», — отвечает представитель министерства. «С подсудимых?» — уточняет судья. Зал смеется.
Софья Апфельбаум возражает против гражданского иска и признания ее ответчиком по нему и подчеркивает, что никогда ничего не похищала и не имела таких намерений. Алексей Малобродский говорит, что не вполне понимает суть вопроса, и что однажды уже был признан гражданским ответчиком.
«Ничего не понимаю, виновным себя не признаю, так что никогда ничего ни у кого не крал, не воровал, и даже не образовывал преступную группу кроме театральной. А так вот этим словом, как вы называете, я себя не признаю», — говорит Кирилл Серебренников.
Адвокаты подсудимых тоже против признания подзащитных гражданскими ответчиками по иску Минкульта. Защищающая Малобродского Ксения Карпинская уточняет, что иск основан всего на одной экспертизе, причем в Минкульте сомневаются в ее достоверности, о чем есть документы. Еще есть разночения в суммах — 133 и 139 млн рублей, добавляет она.
Слово берет адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов. Он говорит, что хищение 133 миллионов рублей якобы было совершено путем предоставления ложных данных о проведенных мероприятиях, однако нет данных о том, что хотя бы одно из мероприятий не было проведено. «Гражданский иск состоит из четырех строчек, который повторяет данные следствия, и истец основывается только на заключении эксперта Рафиковой, которое мы уже просили признать недопустимым», — завершает выступление Харитонов.
Аккуратова постановила признать подсудимых гражданскими ответчиками по иску.
Судья перечисляет запросы СМИ на проведение съемки заседания и онлайн-трансляций. Подсудимые не возражают против удовлетворения просьб прессы. «Ваша честь, да, пусть все знают», — подчеркивает Серебренников. Защитники и прокуроры тоже не против съемки. Судья немедленно говорит, что считает невозможным проведение съемки и трансляции.
Прокурор Лавров приступает к чтению обвинительного заключения:
В 2011 году, но не позднее 24 марта, Кирилл Серебренников разработал экспериментальный проект «Платформа», предполагавший многолетнее создание и демонстрацию под его руководством театральных, музыкальных и иных произведений, финансируемых за счет бюджета.
Участвуя в обсуждении проекта «Платформа» с Министерством культуры, Серебренников договорился с Софьей Апфельбаум об учреждении автономной некоммерческой организации «Седьмая студия». Руководить «Седьмой студией» Серебренников предложил Юрию Итину.
16 мая того же года Серебренников учредил «Седьмую студию», Итина избрали директором и единоличным исполнительным органом организации. В соответствии с уставом, «Седьмая студия» подотчетна учредителю, поэтому Серебренников также на постоянной основе выполнял в ней организационно-распорядительные функции.
В период с 16 мая по 1 августа Итин и Серебренников, зная о том, что на проект «Платформа» выделят деньги, договорились их похитить. Они создали организованную группу, к участию в которой привлекли своих знакомых — Алексея Малобродского, Екатерину Воронову, Нину Масляеву и Софью Апфельбаум. Подсудимые распределили между собой роли и договорились сделать заведомо недостоверный список мероприятий, полученные деньги перечислять на счета подконтрольных юрлиц и обналичивать, а также предоставлять в Минкульт неверную отчетность.
Лавров продолжает зачитывать обвинение:
Апфельбаум, согласно отведенной роли, должна была отвечать за заключение контракта, выделение средств и отсутствие контроля со стороны Минкульта. Воронова выполняла по указаниям Серебренникова и Малобродского функции продюсера «Седьмой студии» и участвовала в финансово-хозяйственной деятельности; Малобродский ей содействовал. Масляева, будучи главным бухгалтером, выполняла организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции.
Апфельбаум поручила главному специалисту-эксперту отдела театрального искусства из Минкульта Соколовой, которая не была осведомлена о преступном характере поручения, разработать и согласовать с Малобродским конкурсную документацию по проекту «Платформа» для того, чтобы у «Седьмой студии» было преимущество. Соколова выполнила поручение и включила в техзадание условие о проведении 10 показов детских и молодежных спектаклей, среди которых был спектакль «Охота на Снарка» по мотивам поэмы Льюиса Кэролла. Спектакль был придуман молодыми артистами и композиторами «Мастерской Кирилла Серебренникова», что создало «Седьмой студии» преимущества.
Проект технического задания конкурса был передан консультанту координационно-аналитического отдела департамента Минкульта (какого, не уточняется) Махмутовой, которая разместила его на сайте госзакупок. Стоимость контракта составляла 10 млн рублей.
Затем Масляева отнесла в Минкульт заявку на участие в конкурсе. «Седьмая студия» была признана единственным участником торгов и 2 сентября 2011 года выиграла их.
Следующая часть обвинительного заключения касается событий, которые, по мнению следствия, происходили после заключения госконтракта с «Седьмой студией»:
В период со 2 сентября по 20 декабря 2011 года Масляева передала в Минкульт сотруднице Соколовой подписанные Итиным промежуточные акты сдачи-приемки оказанных услуг на 3 млн и 6 млн рублей, а также на 700 тысяч и 300 тысяч рублей. В актах содержались в том числе сведения о том, что работы по госконтракту выполнял индивидуальный предприниматель (ИП) Синельников. На самом же деле никакой работы проведено не было.
Апфельбаум знала о том, что отчетная документация содержит недостоверные сведения, но приняла их и ввела в заблуждение своего начальника, директора департамента (какого, не уточняется) Шалашова. Затем Апфельбаум в период с 14 сентября по 29 декабря обманула должностных лиц Департамента экономики и финансов Минкульта Назарову и Морину, которые, рассмотрев акты сдачи-приемки изготовили и направили в Федеральное казначейство заявки на кассовый расход на сумму, указанную в отчетах — 3 млн и 6 млн рублей, а также 700 тысяч и 300 тысяч рублей.
До 30 декабря деньги поступили на счет «Седьмой студии». Затем по указанию Серебренникова 1,6 млн рублей были переведены на счет Синельникова. Не зная о преступных планах обвиняемых, в тот же период предприниматель по указанию Масляевой обналичил эти средства и отдал ей; та передала их остальным подсудимым. Деньги были присвоены.
Теперь Лавров переходит к той части обвинительного заключения, в которой говорится о действиях «Седьмой студии» в 2012 году:
Не позднее 27 февраля 2012 года Серебренников приступил к следующему этапу. Он и другие обвиняемые разработали план финансирования «Платформы» на 2012 год, который подразумевал выделение 67,9 млн рублей. Апфельбаум обеспечила согласование проекта, в тот же день он был подписан.
После подписания Апфельбаум направила проект в Департамент экономики и финансов Минкульта упомянутым ранее сотрудницам Назаровой и Мориной. Не зная о преступных планах обвиняемых, 6 марта они изготовили и направили в Федеральное казначейство заявку на кассовый расход на сумму в 40 млн рублей.
В период с 16 марта по 30 мая обвиняемые перечислили 4 млн 795 тысяч рублей Синельникову, он вновь их обналичил и передал им. В период с 20 марта по 28 мая Масляева изготовила отчет об использовании средств, Апфельбаум приняла его без проведения необходимой проверки.
Затем все повторилось по аналогичной схеме: Апфельбаум подписала отчеты и направила их в финансовый департамент, 30 мая «Седьмой студии» перечислили еще 20 млн рублей. Со дня перечисления денег до 3 июля 3,3 млн рублей были обналичены через Синельникова, Масляева отчиталась, Апфельбаум отчет приняла.
Прокурор продолжает зачитывать обвинительное:
По аналогичной схеме следующий платеж — 10 млн рублей — поступил на счета «Седьмой студии» 6 августа 2012 года. 3 млн 145 тысяч 900 рублей были обналичены через знакомых Масляевой по фамилии Педченко и Дорошенко и подконтрольное им ООО «Маркетгрупп». 4 млн 170 тысяч 500 рублей обналичил Синельников.
Корреспондент «Медиазоны» жалуется на приторно-сладкий запах духов, исходящий от сотрудницы службы судебных приставов, которая несколькими минутами ранее сменила коллегу в зале суда.
Теперь Лавров переходит к обвинениям по событиям 2013 года:
Не позднее 14 февраля Серебренников разработал план финансирования на 2013 год, подразумевавший выделение 70 млн рублей; план был подписан.
Апфельбаум ввела в заблуждение заместителя директора Департамента экономики и финансов Минкультуры Генерозову и заместителя начальника отдела бухгалтерского учета и отчетности данного департамента Савельеву. 21 февраля они направили «Седьмой студии» 40 млн рублей. 4 млн 170 тысяч рублей были обналичены через Синельникова, 6 млн 430 тысяч — через Педченко и Дорошенко и их ООО «Премиум». 815 тысяч обналичили через ИП Артемову, 350 тысяч— через Филимонову (ООО «Актив Эйм»), 1,6 млн — через Иванову (ООО «Нескучный сад»), 11 млн 559 тысяч — через подконтрольное членам организованной группы ООО УК «Проект 02».
6 млн 557 тысяч были обналичены через другую фирму Педченко и Дорошенко ООО «Рилком». 1,6 млн было перечислено Ивановой (ООО «Кино и Театр»), которая подконтрольна членам преступной группы; по поводу этого транша в обвинительном заключении об обналичивании не говорится. 2 млн 450 тысяч 350 рублей обналичили через ООО «Соло Студио», также принадлежащее Педченко и Дорошенко.
До 24 мая Масляева изготовила отчет, Апфельбаум его приняла. Затем она направила документы, позволяющие выделить проекту еще 20 млн; 29 мая сумма поступила на счета «Седьмой студии».
Часть этой суммы также была обналичена и похищена: 1 млн 634 тысячи рублей — через Синельникова, 575 тысяч — через Филимонову и ООО «Актив Эйм», 4 млн 142 тысячи — через Педченко и Дорошенко (ООО «Премиум»).
1,3 млн были переведены Ивановой (ООО «Кино и Театр»). Та перевела 2 млн 845 тыс (вероятно, эта сумма включает в себя упомянутый двумя абзацами ранее перевод на счет Ивановой 1,6 млн рублей, а также новый транш в 1,3 млн рублей минус проценты — МЗ) на счет ООО «Премиум», затем деньги обналичили. 1 млн 625 тысяч были обналичены через УК «Проект 02», 2 млн 284 тысячи — через ООО «Рилком» Педченко и Дорошенко, еще 727 тысяч — через их же «Соло Студио».
Как и ранее, Масляева изготовила отчет, Апфельбаум его приняла и направила документы на следующий транш в 10 млн рублей; деньги поступили «Седьмой студии» 28 августа.
Наконец, прокурор переходит к 2014 году:
1 февраля было подписано соглашение на 2014 год, подразумевавшее выделение 66,5 млн рублей. 13 февраля 40 млн поступили на счет «Седьмой студии».
Часть денег, как и в прошлый раз, была обналичена и похищена. 724 тысячи 574 рубля перевели в наличность через Филимонову (ООО «Актив Эйм»), 5 млн 813 тыс — через подконтрольный обвиняемым ООО «Бизнесальянс», 804 тысячи — через ИП Артемову, 4 млн 70 тысяч — через подконтрольный обвиняемым ООО «Горизонт», 10 млн 192 тысячи 130 рублей — через подконтрольный ООО «Инфостиль», 5 млн 248 тысяч— через ИП Синельникова, 10 млн 386 тысяч 635 рублей — через подконтрольный ООО «Профконсалтинг». Аналогично предыдущим годам, Масляева написала отчет, Апфельбаум его приняла.
2 июня пришел второй перевод от Минкульта в 20 млн рублей. 244 тысячи обналичили через Филимонову (ООО «Актив Эйм»), 1 млн 522 тысячи — через ООО «Дизайн групп» Педченко и Дорошенко, 3 млн 715 тысяч — через подконтрольный ООО «Инфостиль», 2 млн 565 тысяч — через Синельникова, 5 млн 620 тысяч — через подконтрольный ООО «Профконсалтинг», 4 млн 100 тысяч 500 рублей — через ООО «Иствест» Педченко и Дорошенко.
27 августа «Седьмой студии» пришел последний перевод в 6,5 млн рублей. 660 тысяч были обналичены через ИП Синельникова, 1 млн 784 тысячи — через ИП Артемову.
Всего обвиняемые похитили 133 млн 237 тысяч 920 рублей. Каждый из них совершил преступление, предусмотренное частью 4 статьи 159 УК (мошенничество в особо крупном размере).
Слово переходит подсудимым. Первым выступает Юрий Итин.
Итин не признает себя виновным, желает дать показания, отношение к делу выразит его адвокат Юрий Лысенко. Лысенко говорит, что обвинение его подзащитному не соответствует требованиям уголовно-процессуального закона. По мнению защитника, деньги переводили из безналичной формы в наличную, а затем распределяли через бухгалтера Масляеву. Любое хищение, подчеркивает он, имеет существенный признак — изъятие собственности должно происходить у собственника без встречного предоставления; при этом само завладение имуществом не образует состава мошенничества.
«Следствие признало, что все запланированные мероприятия по проекту Платформа были выполнены, то есть признак безвозмездности получения бюджетных средств отсутствует. Поскольку оплата законна, возможна и никем не оспорена, речь может идти только о том, соответствовал ли размер расходов полученным субсидиям», — говорит адвокат. В завершение речи он напоминает о том, что установленный следствием знак равенства между обналичиванием средств и их хищением не соответствует закону.
Следующей выступает Софья Апфельбаум. Она говорит, что обвинение ей непонятно, обвинительное заключение не отражает ее показаний, в нем допущено множество ошибок.
Судья Аккуратова уточняет, понимает ли Апфельбаум, в чем ее обвиняют:
— Вам непонятно, что такое хищение? Это вам понятно?
— Я не юрист, я вижу, что мои показания искажены.
— Это второй вопрос, сейчас вас спрашивают, понятно ли обвинение.
— В целом суть обвинения мне непонятна.
Аккуратова объявляет десятиминутный перерыв для беседы Апфельбаум с защитником.
Перерыв окончен, судья Аккуратова возвращается в зал.
— Мне непонятно, какие мои действия квалифицируются как мошенничество, с кем я вступила в сговор, какие деньги я похитила, — говорит суду Апфельбаум.
Подсудимая продолжает:
— Виновной себя не считаю. Не согласна с тем, что было сказано, ни в какой сговор не вступала, ни о каких о преступлениях не знала. Решение о поддержке «Платформы» принималось не мной, а руководством Минкультуры. Я даже не могла вести межведомственную переписку, я действовала в рамках своих полномочий. Я не готовила и не утверждала конкурсную документацию. Я принимала участие в рассмотрении заявки, но техзадание соответствовало конкурсной документации. Безусловно, я не вводила в заблуждение директора департамента Шалашова, он признанный практик.
Апфельбаум подчеркивает, что не занималась проверкой документов — это делали исполнители в департаменте финансов.
— Проект «Платформа» несколько раз проверялся Счетной палатой, но никаких претензий нам никто не высказывал. Я ни о каком преступлении не знала, никаких денег ни от кого не получала. Хочу подчеркнуть, что последний документ я даже не подписывала, это 6,5 млн рублей — я была в отпуске, там подпись моего зама, а финальные документы я не могла проверить, потому что уже не работала в Минкульте. Следствию было так удобно сделать, что в министерстве один человек за все отвечает. Я готова давать показания в начале процесса. Мне нечего скрывать, готова дать подробные показания по всему, что нам зачитали, — говорит Апфельбаум и садится.
Адвокат обвиняемой Ирина Поверинова дополняет подзащитную: в материалах дела отсутвуют какие-либо достаточные достоверные доказательства вины Апфельбаум в совершении какого-либо преступления.
— Это добросовестный человек, который выполнял свои профессиональные обязанности, ни о каких деньгах не слышал, ни о каких нарушениях не подозревал и не знал. Мы знаем, что этот проект был с достоинством выполнен. Проект состоялся, никаких доказательств совершения мошенничества ни моей подзащитной, ни ее товарищами по несчастью нет, — резюмирует Поверинова.
Теперь очередь Алексея Малобродского.
— Вам понятно, в чем вас обвиняют? — обращается к нему судья.
— Нет. Меня обвиняют по части 4 статьи 159 УК, у меня было много возможностей перечитать Уголовный кодекс, комментарии. Я категорически не понимаю, в чем меня обвиняют. Я не понимаю, какое именно хищение я совершил. Не понимаю, чьим доверием я злоупотребил или обманул. Нет ни одного внятного указания. Мне непонятно существо предъявленного обвинения. Обвинительное заключение сводится к многократному повторению эпизодов транзакций со страшилками «выполняя указание Серебренникова» и так далее. Эти заклинания скрывают смысл обвинения.
— Вы понимаете, что вас обвиняют в совершении мошенничества? Сумма понятна?
— С таким же успехом можно было назвать любую другую сумму.
— Вы просто не согласны с обвинением.
— Все равно, что зашел в магазин «Пятерочка» и вышел бы оттуда с бутылкой кефира. Я не понимаю, ваша честь.
Малобродский объясняет, что хорошо владеет русским языком и понимает значение слов, но не может узнать из материалов дела и обвинительного заключения, когда, на какую сумму и при каких обстоятельствах он кого-то обманул.
— Смысл статьи мошенничество вам понятен? — уточняет Аккуратова.
— Да, безусловно. Что касается обвинений, то я отрицаю, что участвовал в противоправном обращении средств в свою пользу. Не признаю и подозрения в том, что совершал противоправные действия. Я хочу также обратить внимание, ваша честь, на то, что касается лично меня. В обвинительном заключении несколько десятков раз упоминается мое имя в контекте: «Серебренников путем дачи указаний Малобродскому сделал нечто». Это повторяется в случаях всех транзакций. В то же время прокуратуре, как и следствию, известно, что в «Платформе» я работал лишь до августа 2012 года. Неоднократно в показаниях я обращал внимание на это обстоятельство и просил снизить объем материалов, которые мне предлагают рассмотреть. Хочу заверить уважаемый суд, что моя позиция остается неизменной с момента первого допроса в июне 2017 года. Неизменны останутся мои показания. Поэтому я безусловно готов быть допрошенным в суде и дать свои показания в любом удобном порядке.
Адвокат Малобродского Ксения Карпинская говорит, что сложно защищать человека, которому предъявлены обвинения в мошенничестве, а в сущности все сводится к другому: якобы он вступил в преступный сговор и помогал готовить отчеты в Минкульт.
— Не указано, кого и когда Малобродский обманул, что он получил, в чем его преступная заинтересованность, и сколько он денег похитил у уважаемого потерпевшего. Обвинение является непонятным и неконкретным, — завершает адвокат.
Теперь говорит Кирилл Серебренников.
— Я не признавал и не признаю себя виновным. У них там сломался принтер, и они там одно и то же печатают. Ты понимаешь слова, но связать это в смысл не можешь. Эту мантру «Серебренников дал указания превратить что-то во что-то» — я не понимаю, как эта фраза относится ко мне как к худруку, который всегда сторонился финасовой деятельности. Обвинение сводится к тому, что мы предоставляли в Минкульт ложные данные о количестве мероприятий, а я утверждаю что как худрук следил за мероприятями, которыми проект знаменит.
Мне кажется логичным, чтобы Минкульт бы сформулировал претензии к проекту «Платформа»: каких мероприятий не было, где была завышена стоимость. Призываю Минкульт не бояться, не тушеваться, и выступить в суде, объяснить всем людям, что его не устроило в проекте «Платформа». Если Минкульт не найдет в себе сил, то я как худрук готов дать показания первым в начале процесса. Спасибо.
На уточняющий вопрос судьи Серебренников отвечает, что понимает слова, но не понимает их смысла, и не понимает, какое это отношение имеет к нему.
— Вы понимаете, что обвиняетесь в мошенничестве?
— Да, это понимаю. Все очень плохо.
Слушатели смеются.
Выступает адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов. Он говорит о нарушении права на защиту и вспоминает, что первоначально обвинение утверждало, что спектакля «Сон в летнюю ночь» не было. От этого было просто защищаться, так как спектакль идет до сих пор, нынешнее обвинение же не содержит никаких сведений о том, каких мероприятий якобы не было, и стоимость каких мероприятий была завышена.
— Следствие повторяет фразу, что похищенные 133 млн рублей использовали по собственному усмотрению. Мой подзащитный на допросе сказал, что использовал их по усмотрению на проект «Платформа». Непонятно, кто средствами завладел. Все сводится к тому, что главбух Масляева отправляла деньги на счета подконтрольных ее друзьям компаний. Обвинение в хищении должно содержать указание на то, каким образом денежными средствами распорядились; в обвинении этого нет. Очевидно, что проект «Платформа» состоялся, было 340 мероприятий, он шел три года, и все это есть в материалах дела. Мы считаем, что обвинение непонятное и неконкретное, — завершает адвокат.
Стороны определяются с порядком исследования доказательств. Прокурор Игнатова предлагает сначала исследовать письменные материалы, затем заслушать свидетелей, затем — защиту. Судья спрашивает у представителя Минкульта, какой порядок его бы устроил — он отвечает, что ему все равно.
Апфельбаум, Малобродский и Серебренников готовы дать показания до исследования материалов, Итин — после.
Серебренников обращается к представителю Минкульта и просит его «рассказать о том, как они пострадали», а затем хочет первым выступить в самом начале.
Судья поясняет Серебренникову, что потерпевший — сторона обвинения. «Давайте я все расскажу», — отвечает режиссер. Аккуратова устанавливает такой порядок: сперва допрос Серебренникова, Малобродского и Апфельбаум, затем — доказательства, свидетели, потерпевший, и, наконец, Итин.
Серебренников выходит к свидетельской кафедре. Вопросы задавать ему будет его адвокат Харитонов.
— Кирилл Семенович, расскажите коротко об идее проекта «Платформа», как он был придуман, что должен был в себя включать, — начинает защитник.
— Этот проект был придуман, потому что было горько за Родину. Это был 2011 год, направление «мультижанровость» на стыке разных искусств развивалось во всем мире. Я давно думал, как осуществить этот проект, и возникла идея проекта на грани четырех видов искусства: театр, танец, музыка, медиа. Эту идею я сформировал в некую художественную заявку.
— Каким образом и где вами была изложена идея?
— Когда меня позвали на встречу с президентом [Дмитрием Медведевым] в «Мультимедиа арт музей, Москва» (МАММ) Ольги Свибловой. Меня позвали — ну надо же было внести какие-то предложения. Был такой брейнсторм. Я сидел рядом с президентом и высказал идею этого проекта. Рассказал содержание и смысл мультикультурности, новых жанров. Был широкий разговор о том, что нужно образовывать государственно-частные конгломераты для помощи новому искусству. Это была часть проекта инноваций, который тогда предлагал президент.
— Какое решение было принято на встрече?
— Никакого, было сказано, что надо проработать идею. Когда президент уходил, мне удалось дать ему листики с идеями проекта, две-три странички. Он сказал: «Да-да, посмотрим». И через какое-то время, я тогда работал в художественном театре помощником Олега Павловича [Табакова], фельдъегерской почтой пришла папка с подписями «проект "Платформа" рассмотрен» — «расписан», как они говорят.
Харитонов продолжает допрос:
— Каков был предполагаемый срок проведения «Платформы»?
— В бумажке я тогда написал три года — это минимальный срок реализации такого проекта. Надо было, чтобы люди узнали, пошли.
— Каким образом государство планировало поддерживать проект «Платформа»?
— Сначала я не понял, каким образом. В бумажке я указал, что нужен небольшой годовой бюджет, бюджет среднего, не самого лучшего театра. Как это все должно было реализовываться, я не знал.
— Было ли вам известно, что проект будет одобрен президентом Медведевым?
— Нет, конечно. Говорили, надо подумать. Никакой гарантии. Прошло несколько месяцев, прежде чем пришла бумага.
— С какого события началась подготовка проекта?
— Нас вызвали в Минкульт. Тогда я познакомился с Апфельбаум на этом совещании. Все были перепуганы — бумажка пришла, а как проект будет делаться?
— Что конкретно обсуждалось на совещании в министерстве культуры и когда это было?
— Это был 2011-й год, за несколько месяцев до нашего открытия. Меня спросили, есть ли у меня фирма для реализации, я говорю — ничего такого нету. Там помимо Апфельбаум был господин, директор финансового отдела Минкульта. Он говорит — все обычно образуют автономную некоммерческую организацию (АНО), это удобный способ общения с министерством.
— Кто еще участвовал в этом совещании?
— Мы с Итиным, которого я позвал директором проекта «Платформа».
— Кто предложил организовать АНО «Седьмая Студия»?
— Министерство культуры. Они сказали, для того, чтобы мы могли рассчитываться с вами удобным проверенным способом.
— В обвинительном заключении утверждается, что вы договорились с Апфельбаум про АНО.
— Это часть большой лжи, которая написана в этих всех обвинениях. Мы с Апфельбаум не были знакомы до входа на это совещание. Минкульт в лице дяденьки из финансового отдела предложил АНО.
— Вы договаривались с Апфельбаум об учреждении АНО?
— Нет.
— Вы сказали, что АНО для реализации «Платформы» вам посоветовали в Минкульте. Кто непосредственно занимался организацией?
— Взял на себя Юрий Итин.
— Кто-то еще принимал участие?
— Алексей Малобродский. Тогда меня Итин познакомил с Малобродским, сказал, он будет нам помогать. Проект огромный, требовались квалифицированные люди.
— Вы лично участвовали в подготовке документов? — продолжает Харитонов
— Это был обычный типовой устав, ничего отдельного мы туда не вписывали. Я получил типовые документы, да и все.
— Какова была ваша роль в АНО как в юридическом лице?
— Учредитель.
— Занимали ли вы административную должность?
— Не занимал никогда, я был художественным руководителем.
— Что входило в ваши должностные обязанности как худрука?
— Это человек, который составляет всю программу проекта «Платформа». Государство выделяет средства именно под программу мерпориятий, инновационных, необычных. Еще я следил за реализацией, чтобы все было на должном художественном уровне.
— Какие-то распорядительские, финансовые функции у вас были?
— Не было, я был худруком.
— Было ли в АНО сформировано правление?
— Это была формальная необходимость, и, по-моему, оно было сформировано в первые дни регистрации.
— Имели ли вы как худрук право давать указания по ведению финансовой и хозяйственной деятельности?
— Нет, в моих полномочиях не было никаких финансовых указаний.
— Я говорил об обязательных для исполнения указаниях по хозяйственной деятельности.
— Я не вел хозяйственную деятельность. Мои указания — программа проекта «Платформа».
— Вы указания Итину по порядку ведения хоздеятельности давали?
— Не давал. Точка.
— Давали ли вы такие указания главному бухгалтеру Масляевой?
— Никогда.
— Отчитывались ли перед вами Итин и Масляева об экономических решениях?
— Я отвечал за художественную и творческую часть, мы друг перед другом не отчитывались.
— Было ли вам известно о поступлении денежных средств в АНО «Седьмая студия»?
— Конечно, было. Когда они не поступали, мне это было еще более известно. Все подходили и говорили — стоит в графике мероприятие, а у нас гонорары не перечислены, артисты плачут и уйдут. Разумеется, я всегда знал, пришли деньги из Минкультуры или нет. Вся наша жизнь зависела от того, как быстро придут деньги от Минкультуры.
— Подписывали ли вы финансово-хозяйственные документы? — узнает у Серебренникова адвокат.
— Несколько, совсем немного. О рамочных соглашениях с Минкультуры, потому что Минкультуры попросило их подписать. Мне была выдана доверенность на подписание рамочных соглашений. План мероприятий — и я смотрел его, проверял.
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Итиным?
— Нас познакомила его покойная мать Анна Шполянская, она работала в театре и сказала: «Поговори с Юрой, он преподает менеджмент и может тебе помочь». Это было в 2011-м году, после того, как стало понятно, что проект может состояться. Отношения между нами деловые.
— Когда и почему вы предложили Итину дожность гендиректора АНО?
— У него была репутация человека, сведущего в организации театрального проекта. Фактически с нуля нужно было создать театр, который бы выпускал по 10 премьер в месяц. Так не работает ни один театр нигде, это интенсивная работа, и нужен был хороший специалист.
— Определяли ли вы ему должностные обязанности?
— У нас была встреча, я рассказал об идее соединения искусств, что все это будет на Винзаводе. Итин сказал, что ему интересно, и мы стали обсуждать, как это можно сделать так, чтобы проект был ярким и состоялся.
— Я спросил про условия работы и должностные обязанности.
— Мы разделили обязанности.
— Были ли должностные обязанности определены учредительными документами АНО?
— Учреждается все через устав. В уставе — не помню, наверное, были.
— Обсуждали с ним размер заработной платы?
— Мы обсудили, сколько можем получать, и назвали сумму незначительную, сколько получают руководители театров. Сказали, что хотели бы получать около ста тысяч за работу без выходных на протяжении трех лет.
— Почему вы позвали Итина?
— Потому что я в этом ни черта не понимаю. Я не специалист в бухгалтерии, в театральном деле, я режиссер.
— С какого времени Итин вступил в обязанности? — спрашивает Харитонов.
— Трудно с датами. Как только провели процедуру, сразу и вступил.
— Контролировали ли вы деятельность Итина?
— У меня нет полномочий в силу того, что я худрук, контролировать его деятельность. У меня не было необходимости — я бы начал контролировать, если бы какое-то мероприятие «Платформы» было сорвано. А мероприятия идут в срок, отчетные бумаги сдаются, публика приходит. У нас открытие — пришел министр культуры. Нет нужды контролировать Итина.
— Обсуждали ли вы текущие вопросы деятельности?
— Мы были в контакте. Деньги от Минкульта все время опаздывали, а программа утверждена, мы не можем сказать публике «уходите». Поэтому я звонил [Итину]: у нас нет денег, что будем делать. И мы выдумывали способы, давали свои деньги личные, а потом возвращали из пришедших от Минкульта денег.
— В течение какого времени Итин исполнял обязанности директора?
— Все годы [существования «Платформы»], по 2014-й год.
— Совмещал с другой работой?
— Да, он был назначен директором ярославского театра, и он говорит: «Кир, мне, наверное, надо уйти». Я ему сказал, что «Платформа» не бесконечна, а на три года, а найти директора на проект, связанный с искусством, сегодня в Москве невозможно. Я просил Итина совместить работу в Ярославле с работой в «Платформе».
— Итин в это время реально занимался вопросами деятельности АНО?
— Он очень часто присутствовал в Ярославле, но когда возникали какие-то вопросы по проекту, я звонил ему, и он эти вопросы решал, за что ему спасибо. Работа была запущена, процесс уже шел.
— За все три года сущетствования «Платформы» были ли основания для претензий к Итину?
— Нет, проект состоялся, мы получили грамоту из Минкульта.
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Малобродским?
— Познакомил Итин после того, как было принято решение о создании «Платформы». Он сказал, что Малобродский мог бы быть генпродюсером, потому что вал работы предстоит огромный.
— Как Малобродского рекомендовал Итин?
— Сказал, что это хороший специалист, который работал директором театра.
— Что входило в должностные обязанности Малобродского?
— Генпродюсер — это человек, который аккумулирует у себя все знания обо всех проектах. Он общается с линейными продюсерами, общается с остальными и контролирует выполнение проектов. Мы с ним работаем в тесном контакте, потому что от решения вопросов зависит художественный уровень проекта.
— Обсуждали размер вознаграждения и порядок выплаты?
— Обсуждали. Малобродский попросил какую-то сумму, нам она с Итиным показалась достаточно большой, мы себе не можем платить столько. Предложили сократить зарплату, и он согласился. Это, по-моему, было в районе ста тысяч рублей.
— Как получали?
— Я получал зарплату наличными в бухгалтерии и расписывался в ордере.
Адвокат Харитонов спрашивает о том, был ли Малобродский официально трудоустроен в «Седьмой студии».
— Да, насколько я знаю, — отвечает Серебренников.
— Как вы взаимодействовали?
— Мы находились в постоянном рабочем контакте. Это касалось ежедневной практики, репетиций, общения со всеми художниками. Более того, чтобы открылся проект, нужен был тайминг, планирование, работа с линейными продюсерами, договоренности с художниками — он курировал и контролировал это.
— Известно, как Малобродский и Итин контактировали?
— Не очень. Это та часть жизни, которой я не очень интересовался. Видимо, общались по поводу смет.
— Каким образом Малобродский взаимодействовал с главным бухгалтером Масляевой?
— Неизвестно. Думаю, в рамках закона о бухгалтерии: «Дайте, пожалуйста, денег, у нас спектакль должен выйти».
— Сколько работал?
— Восемь месяцев, потом я его позвал в «Гоголь-центр».
— Совмещал работу в АНО с другой?
— За восемь месяцев не совмещал, это было невозможно — с утра до ночи работал на «Платформе». После перехода тоже не совмещал, там был разговор — «Может, я буду как-то участвовать». Я был категорически против, это было несовместимо. И он сосредоточился только на «Гоголь-центре».
— Как вы познакомились с Вороновой?
— Знаю давно как театроведа, она приходила на мои спектакли. Раньше фигура продюсера в театре не применялась, это было в кино, я решил ввести продюсера, и Катю я пригласил на проект «Платформа» в качестве линейного продюсера театрального направления.
— Вас связывало что-то с Вороновой до момента приглашения?
— Товарищеские отношения, больше ничего.
— Что такое линейный продюсер?
— Это человек, который выпускает непосредственно мероприятие. Все мероприятия имеют свои особенности — там был театр, танец, музыка, медиа. Было понятно, что у каждого направления должны быть свои продюсеры. Мы искали людей с большим трудом, в России таких специалистов было крайне мало.
— Воронова была официально трудоустроена?
— Не знаю, не интересовался. Надеюсь, что да.
— Кто определил зарплату Вороновой?
— По поводу зарплат художников и линейных продюсеров переговоры вел Малобродский.
— Вместе с Вороновой вы участвовали в мероприятиях проекта «Платформа»?
— Да, она была линейным продюсером тетрального направления, куратором спектаклей «Метаморфозы», «Сон в летнюю ночь», «Охота на Снарка» — все театральные спектакли.
— Кто, когда и в связи с чем предложил Вороновой должность генпродюсера АНО?
— Я. Было понятно после ухода Малобродского, что эта должность очень важна. За те восемь месяцев, что мы работали, она делала самые сложные мероприятия.
— Кто определил условия работы?
— Итин, я с ней не разговаривал.
Харитонов спрашивает Серебренникова, контролировал ли он деятельность Вороновой.
— Конечно, потому что от ее действий зависел уровень качества выпускаемых мероприятий. Я не мог не обращать внимания на то, как работает линейный и генеральный продюсеры. Мы всегда были в нервном состоянии по поводу того, чтобы выпустить спектакль. Финансирование было крайне нерегулярным, поэтому постоянно обсуждалось, как выпустить проект, как это все реализовать?
— Получала ли Воронова зарплату?
— Думаю, что точно получала. Я знал, когда люди не получали — я тут же про это узнавал. А если люди молчат и работают...
— Передавала ли Воронова [вам] 300 тысяч рублей для покупки квартиры в Берлине? — спрашивает адвокат, после чего в зале раздается смех.
— У меня периодически была задолженность по зарплате. Я заходил в бухгалтерию и стоял в гигантской очереди. И тогда я подошел к Итину и спросил, можно ли мне по блату получать деньги вне очереди, приносить деньги на проект. Мне приносили наличные деньги, я расписывался в ведомости на Винзаводе в «Цехе Белого».
На квартиру в Берлине ничего мне не надо было предлагать, потому что ее я купил до проекта «Платформа». Она была куплена на средства, которые скопились на моем счету в Сбербанке — там помесячно скапливались гонорары в течение нескольких лет из премиальных фондов нескольких фестивалей. Это не связано никак с проектом «Платформа».
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Масляевой?
— Привел ее Итин, познакомил нас на Винзаводе, сказал — это будет у нас главный бухгалтер. Видел ее пару раз в жизни, когда организовывали аудит.
— Знали, что она ранее судимая?
— Нет, конечно не знал, иначе бы не согласился.
— Вы сказали, Масляеву представил Итин? Он пригласил ее?
— Да.
— Как Итин охарактеризовал Масляеву?
— Сказал, что это опытный бухгалтер, они где-то работали, пересекались в другом театре.
— Вам было известно, где Масляева работала до «Платформы»?
— По-моему, Итин говорил, что она работала в театре «Модерн».
— Посещали ли ее в театре «Модерн»?
— Нет, ни компанией, ни порознь, ни частями тела. Я там был один раз, на спектакле.
— Когда Масляева начала работать на проекте «Платформа»?
— В 2011-м году после учреждения [«Седьмой студии»], с датами плохо.
— Вы сказали, что видели Масляеву несколько раз. Можете подробнее?
— Один раз нас представили, потом второй раз я пришел в очередь, где я попросил, чтобы мне приносили зарплату отдельно. Было совещание — как делать проект, когда деньги из Минкульта не пришли. Потом, когда проект заканчивался, Катя предложила сделать аудит, потому что у нас не хватает денег — а выяснилось, что Масляева уволилась и не подходит к телефонам. Мы стали ее искать. С трудом Итин ее пригнал, и она очень недовольная выслушивала результаты аудита.
— Состояла ли Масляева в отношениях подчиненности с вами?
— Нет. Более того, постоянно были жалобы Малобродского и Вороновой, что Масляева не очень-то всех слушает, и на нее нет управы.
Адвокат Серебренникова продолжает спрашивать своего подзащитного о деловых отношениях с бывшим главным бухгалтером «Седьмой студии» Ниной Масляевой:
— Давали ли вы Масляевой указания в связи с ее должностью?
— Никогда, ни в какой связи.
— Может, передавали через третьих лиц?
— Нет.
— Обсуждали размер заработной платы и порядок?
— Нет. Из материалов уголовного дела я узнал, что она больше меня получала. Ну ладно.
— Контролировали деятельность Масляевой как главбуха?
— Нет.
— Она отчитывалась вам?
— Нет, она рассылала по электронной почте какие-то письма, там было что-то прикреплено, но я даже не в курсе того, что там было.
— Проводились ли в АНО совещания, на которых обсуждались бы финансовые вопросы?
— В начале проекта было несколько совещаний: «денег не хватает, как нам быть». Потом, когда запустились, отпала необходимость.
— Когда познакомились с Апфельбаум?
— В 2011-м году, когда нас позвали в Минкульт обсуждать проект «Платформа».
— Вы с ней бывали вместе в служебных командировках или путешествиях?
— Нет, никогда, даже после того, как познакомились.
— Как часто вы встречались с Апфельбаум?
— Апфельбаум регулярно посещала премьеры «Платформы», и мы были рады. Она постоянно приходила смотреть, что выпускается на проекте.
— Может, вы с Итиным где-то были в командировке?
— Не были.
— Обсуждали с Апфельбаум вопросы получения денег из бюджета на «Платформу»?
— На том первом совещании, когда сидели все вместе, и представитель департамента экономики [Минкульта] там был.
— В Петербурге такого не было?
— Нет.
— Знакомы с [бывшим] министром культуры [Александром] Авдеевым?
— Да, мы виделись до реализации «Платформы» несколько раз, по «Территории» была какая-то встреча. Он пришел на открытие «Платформы», говорил какие-то слова и был доволен тем, что увидел.
— Когда официально стартовал проект?
— В октябре 2011 года. Стартовал он раньше, потому что за несколько месяцев нужно было начать подготовку.
— Какие действия были совершены для этого?
— На «Винзаводе» у нас был в распоряжении абсолютно пустой «Цех Белого». Нужно было поставить стенки, найти свет, акустику, поставить стулья, амфитеатр.
— Еще какие-то действия были предприняты?
— Я пригласил на работу кураторов, которые вместе со мной составляли программу. У каждого направления были кураторы.
— Какие-то мероприятия до открытия проекта «Платформа» готовились?
— Да, мы репетировали все. Проект начинался проектом «Арии», нужно было пригласить огромное число певцов, это было мультижанровое мероприятие. Это титульное мероприятие, в нем участвовали все линейные продюсеры и все направления. Это было на тему двенадцати месяцев, поэтому было двенадцать разных сцен, эпизодов. Надо было декорации строить, костюмы делать.
— Был к началу проекта сформирован штаб проекта?
— К открытию да — артисты, продюсеры, обслуживающий персонал.
— Когда получили средства из бюджета?
— Субсидия пришла в марте следующего года — надо было запустить программу фактически без средств Минкульта. Когда стало ясно, что, чтобы не потерять сезон, надо было открыться осенью, мы стали искать деньги: мы с Итиным дали свои деньги — я получил гонорар, он свои нашел, плюс я искал возможности какого-то кредита, и товарищи пообещали дать кредит.
— Какая сумма была вами передана в долг «Седьмой студии» для реализации «Платформы»?
— По полтора миллиона мы давали [с Итиным], три вместе я передал Малобродскому.
— Вам известно, эти деньги были учтены в бухгалтерии?
— Этого я не знаю.
— Были возвращены?
— Мне они были возвращены наличными, я расписывался.
— Если вам известно, Итин кому передавал деньги, и были ли они возвращены?
— Я знаю, кому я передал, а кому Итин — нет.
Харитонов продолжает допрос подзащитного:
— Вы упомянули кураторов. В чем их функция?
— Для запуска проекта с инновационными яркими смыслами нужно иметь связи. Я владел связями в мире театра, в медиа не очень, в танце — хуже. Поэтому я позвал лучших людей, предложив им поработать творческими советниками для реализации своих авторских идей.
— Кто были кураторами направлений?
Серебренников объясняет, что первый год творческим куратором театрального направления был он, затем — другие люди и перечисляет их фамилии.
— Получали ли кураторы вознаграждение?
— Да. Я говорил им: «Ребята, вы будете получать большую зарплату, пойдемте работать». Они приходили к генпродюсеру, и тот их обламывал: «Нет, получать вы столько не будете, иначе мы не запустимся». Ну и они там договаривались.
— Известно ли вам, как им производились выплаты?
— Думаю, так же, как и нам — наличные, ведомости.
— Теперь о линейных продюсерах. Кто это?
— Их было достаточно много. Помню Дарью Коваль по танцевальному направлению, Анну Махову, Марью Цзо, Аню Шалашову...
— Как их приглашали?
— Искали через социальные сети, собеседовали.
— Как им выплачивались зарплаты?
— Зарплата артистов состояла из нескольких частей — несгораемая часть, не самая большая, и поспектаклевые выплаты. Несгораемая часть нужна была, чтобы артисты репетировали. Эта система существует практически во всех театрах.
— Выплачивалась ли артистам заработная плата и поспектаклевые выплаты?
— Наверное, выплачивались так же, как и нам. Они приходили, подписывали документы, стояли в очередях.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке