Ораторское искусство и КоАП. Алексей Полихович в Мещанском суде

Алексей Полихович — активист левых взглядов, участник митига 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве, переросшего в столкновения демонстрантов с полицией. Полихович был осужден по части 2 статьи 212 УК (участие в массовых беспорядках) и части 1 статьи 318 УК (применение насилия к представителю власти) и осужден на 3,5 года лишения свободы; в октябре 2015 года суд удовлетворил его ходатайство об УДО. После освобождения фигурант «болотного дела» присоединился к проекту «ОВД-Инфо», играл в спектакле «Театра.doc» о пытках, написал предисловие к книге американского мыслителя Питера Гелдерлооса.

10 августа Полихович выступил на проспекте Сахарова с речью, которую «Медиазона» приводит полностью.

«Привет, люди! Меня зовут Алексей Полихович, и я отсидел три года, три месяца и три дня по делу о "массовых беспорядках" на Болотной площади. Я отсидел за то, что хватал омоновцев за руки, которыми они били демонстрантов. И сейчас я стою перед вами, потому что я в ярости. 

Я в ярости от того, что история повторяется. Я в ярости от того, что на улицах Москвы анонимные люди в шлемах, масках и доспехах бьют беззащитных. Снова бьют и снова оказываются безнаказанными. Я в ярости от того, что Москва оккупирована штурмовиками, которые считают нас всех врагами России. 

Я видел их. Я видел человека в шлеме, остервенело бьющего лежащего и кричащего парня дубинкой. Я видел стаи таких людей в шлемах, набрасывающихся на мирно стоящих людей. Единственную опасность для кого-то 27 июля представляли именно сотрудники правоохранительных органов. Именно они. 

Они научились бить нас — и они научились потом терпилить в судах о том, как им больно было от брошенного пластикового стаканчика, от прикосновений наших теплых нежных рук, как им было больно от лозунга "Мусора — позор России". Они плачут в своих анонимных трусливых телеграм-каналах, что это они — настоящие русские мужики, а мы — проплаченные провокаторы. Эй, мужики, каково вам быть терпилами в судах по студентам, кандидатам наук, блогерам, телережиссерам, волонтерам? Что скажут об этих историях ваши дети, когда вырастут? Ваши дети будут вас ненавидеть. Дети ментов — ненавидят ментов!

Я в ярости от того, что раз в семь лет в Москву приплывает корабль Следственного комитета и забирает молодых людей в Критский лабиринт, в жертву Минотавру. Чтобы Афины — чтобы Москва — оставалась смирным городом шашлычных фестивалей. Чтобы беглецы и предатели из "Беркута" могли безнаказанно упражняться в фехтовании дубинкой на наших телах. Чтобы полковник Кусюк по-прежнему мог носить свои усы по нашей земле и командовать разгонами мирных демонстраций.

Они приходят раз в семь лет и берут с нас всех эту жертву. Так вот. Сегодня я в ярости и хочу, чтобы вы тоже ощутили ярость. Я хочу, чтобы вы — мы все — стали Ариадной для пока тринадцати ребят, которых уже посадили по делу о массовых беспорядках. Я верю, что мы справимся. После Голунова я верю, что у нас есть силы, чтобы бросить нить, которая выведет ребят из лабиринта тюрем, судов и мусорского беспредела.

Сколько здесь сейчас людей? Много тысяч. Я хочу видеть эти тысячи под окнами Басманного суда — здесь совсем недалеко до Басманного суда. Я не сторонник Навального, я не верю в выборы, я просто русский анархист. Простой русский человек. Я хочу, чтобы мы сейчас прокричали всем кусюкам, мосгоризбиркомам, омонам, ментам, судьям и чинушам. Вы ****** [озверели]! Они ****** [озверели]! Они ****** [озверели]!

Поддерживайте людей в тюрьме. Придите домой и напишите им письмо в СИЗО. Скиньте денег на передачи и адвоката. Найдите в толпе сейчас человека с коробкой — это мой подельник по "болотному делу" Володя Акименков, скиньте ему на политзаключенных. Говорите об этом и идите в суд — митинг под окнами суда должен не заканчиваться. 

Помните их имена. Помните их имена не как имена жертв или героев, а как имена ваших друзей, которые скоро будут дома. Кричите их: Алексей Миняйло, Владислав Барабанов, Кирилл Жуков, Егор Жуков, Иван Подкопаев, Самариддин Раджапов, Евгений Коваленко, Сергей Абаничев, Даниил Конон, Сергей Фомин, Айдар Губайдулин, Данила Беглец, Дмитрий Васильев, Павел Устинов».

Вечером того же дня Полиховича задержали и оставили в отделе полиции  «Красносельский» до понедельника; «ОВД-Инфо» сообщал, что к нему не допускали адвоката.

Конвой ведет Алексея Полиховича по коридору, на нем шорты и черный худи с надписью Hardcore. Поддержать его пришли коллеги по «ОВД-Инфо» и журналисты альманаха Moloko plus — всего около 40 человек. Одним наручником он прикован к руке полицейского.

— Не били, просто как-то грубовато, — отвечает Полихович на вопрос о том, как обращались с ним при задержании и в отделе.

— Единственное плохое, что о нем знаю: болеет за «Спартак», — шутит фигурант «болотного дела» Александр Марголин. Он пришел в майке с конем — неформальным талисманом ЦСКА.

Координатор юридической помощи проекта «ОВД-Инфо» Алла Фролова требует, чтобы конвойные расстегнули наручник, и говорит, что арестованный на очередные семь суток мундеп Константин Янкаускас просил передать: в пятой камере Бирюлевского спецприемника освободилось место, пусть Полихович попросится туда.

Чтобы всем пришедшим на заседание хватило места, конвой приносит дополнительные лавки.

Пока идет съемка перед началом заседания, Полихович общается с журналистами:

— Я был зол, в ярости. Речь была неплохая, я думаю, оно того стоило, — вспоминает он митинг и переходит к обстоятельствам задержания. — Пережали сильно руку, она у меня не очень двигается, надеюсь это пройдет.

По словам Алексея, его задерживали «человек восемь», которые, как и их коллеги в ОВД, «довольно охотно использовали мат».

— Так что я надеюсь, что мой месседж до них дошел, — говорит он.

​В зале появляется судья Юлия Данильчик. Адвокат Полиховича Светлана Сидоркина ходатайствует об ознакомлении с материалом, ей нужно около 15 минут, на это время она просит не удалять публику из зала. Судья согласна, объявляется перерыв.

​Пока адвокат читает материалы, Полихович рассказывает слушателям:

— Задерживали не сотрудники ОВД, а какие-то опера. Они ни слова воообще не сказали без мата, ни фразы. Ну, кошмарили, обещали веселую жизнь, ну...

Сидоркина заявляет несколько ходатайств. Сперва она просит обеспечить участие в заседании прокурора и вести протокол заседания.

Далее адвокат говорит, что административный материал в отношении Полиховича основан на рапортах оперативников Центра «Э», двух этих сотрудников она и просит вызвать в суд.

Затем Сидоркина ходатайствует об оценке выступления Полиховича на митинге в полном объеме — то есть его прослушивании в суде. Для объективной оценки выступления, которое на слух может восприниматься по-разному, защита ходатайствует о приобщении текста выступления с подписью Полиховича.

Теперь еще одно ходатайство — Сидоркина просит приобщить характеризующий материал: характеристику сотрудника межрегиональной общественной организации «Мемориал». «Очень быстро освоил жанр новостной заметки», — говорится в характеристике; в зале раздается тихий смех.

— Имейте уважение к людям, которые выступают, — вставляет судья Данильчик.

В документе, который читает Сидоркина, говорится, что Полихович писал о политических заключенных и принимал звонки о задержаниях и нарушениях. Коллектив «Мемориала» ручается за него, поручительство подписано главной НКО Александром Черкасовым.

Следующая характеристика — от Профсоюза журналистов: «В профессиональных кругах известен как журналист с большим опытом, чтит этический кодекс журналиста». В ПЖ отмечают, что Полихович писал о полицейском насилии и пытках. Подписана бумага сопредседателем профсоюза Павлом Никулиным.

Сидоркина продолжает читать характеристики и поручительства. Следующая характеристика — от «Театра.doc», где Полихович выступает с 2016 года. «Дисциплинированный, играет в спектаклях, посвященным нарушеням прав человека. Ведет здоровый образ жизни, имеет большой перспективный талант». Подписано режиссером Заремой Заудиновой.

Далее — характеристика от ООО «Фаланстер», книжного магазина, где Полихович работает в должности продавца-консультанта. «Не имеет нареканий, в силу специфики работы работал в непосредственном контакте с покупателем, которые отмечали его вежливость и тактичность». «Фаланстер» просит обратить внимание, что Полихович всегда сохранял спокойствие в конфликтных ситуациях, не раз поощрялся руководством, был единогласно выдвинут на конкурс «Человек книги» в номинации «лучший книжный продавец». Подписано основателем магазина Борисом Куприяновым.

Следующая характеристика — от издания «Горький.медиа». Полихович отличается грамотностью, серьезным анализом книг. В его текстах продемонстрирвована любовь к русской словесности, к Родине. Редакция и впредь будет привлекать автора для написания текстов. Подписано главным редактором Константином Мильчиным.

Адвокат переходит к личным поручительствам «практически всех присутствующих в заседании». Судья просит не читать их целиком, поэтому Сидоркина излагает только суть — просьбу не назначать Полиховичу наказание в виде административного ареста. За него ручаются более 25 человек.

— Я поддерживаю ходатайства, — говорит Полихович, делая ударение на третий слог.

— Ходатайства, — поправляет его судья: ударение на втором слоге.

Она удаляется принимать решение по ходатайствам защиты.

​В зале суда на отдельном месте между столом Полиховича и Сидоркиной и судейским креслом сидит улыбчивый загорелый блондин лет 35 в синем костюме с российским флагом на лацкане. В руках у него папка бумаг. Кто это, пока неясно.

​Пока длится перерыв, Полихович рассказывает, что сотрудники полиции не отдали ему личные вещи перед поездкой в суд. Алла Фролова напоминает, что это незаконно — полицейские не знают, какое решение примет суд, Полиховича еще могут признать невиновным и освободить.

Полиховича спрашивают, кто его задерживал.

— Обычные эшники лет сорока, знакомых не было, — рассказывает он. — Один подходит, говорит, пройдемте. Я не прохожу. Второй подходит: «Пройдемте!» —  а я не хочу идти.

​— А это кто? — спрашивает один из слушателей, показывая на блондина с триколором на лацкане.

— Он не с нами, — говорит пристав.

— Может, выгоним его? — предлагает кто-то из публики.

Судья Данильчик возвращается в зал.

​Судья Юлия Данильчик оглашает свое решение по ходатайствам защиты: она отказывает в ведении протокола заседания, не видит оснований вызывать и допрашивать сотрудников полиции, не считает нужным участие прокурора в заседании, но соглашается приобщить характеристики на Полиховича и, возможно, расшифровку его выступления на митинге.

Оглашается протокол о правонарушении. 10 августа в 14:30, находясь по адресу улица Маши Порываевой, Полихович нарушал общественный порядок, бранясь в общественном месте. 

Вину активист не признает. 

— Пояснения? — спрашивает судья.

— Да, может быть, коротко. В протоколе есть формулировка «нарушил общественный порядок, выразив неуважение к обществу, что сопровождалось нецензурной бранью». Не считаю, что я выразил неуважение к обществу. Моя речь была эмоциональной, но я не жалею о том, что я сказал. Я не согласен с оценкой сотрудников ЦПЭ и полиции, которые составили протокол, что это было неуважение к обществу. Возможно, это будет слышно или видно на записи — общество поддержало меня в тот момент. По поводу нецензурной брани, на видео будет понятно, что я там сказал. Не отрицаю своих слов.

— Озвучить их не хотите?

— Если нужно, я уточню.

— Сам факт нахождения на митинге вы не оспариваете? 

— Не оспариваю.

— Вы выступали со сцены? 

— Все так. 

— Нецензурная брань была в выступлении или не было?

— Я не филолог, не могу оценить. 

— Ну вы выступаете перед большим числом граждан. Как вы расцениваете то, что вы сказали? В расшифровке есть слова. 

— Вы хотите, чтобы я их зачитал? 

— Нет. То есть нецензурная брань была? 

— Да. 

— Вы считаете это допустимым? 

— Я был сильно возмущен темой речи, уголовными делами и избиением [протестующих]. Насчет отношения к нецензурной брани и мату. Есть некоторое лукавство в статье 20.1 КоАП, потому что я провел два дня удивительных в ОВД «Красносельский», и, наверное, ни одного предложения длинее трех слов без нецензурной брани я не слышал. Оперативники, которые меня задерживали, тоже не смогли без мата.

— То есть вы уподобились? — интересуется судья.

— Они уподобились, если хронологически.

В зале смеются.

​Выступает адвокат Сидоркина:

— Во-первых, его действия не являются противоправными и не могут рассматриваться как состав административного правонарушения. У моего подзащитного было намерение принять участие в согласованном мероприятии, и он высказал свое субьективное мнение. 

Что касается использования нецензурной лексики, это лишь подчеркивало его наивысшее возмущение действиями властей. Выступление не могло быть незаконным, право на свободу собраний и выражение мнений закреплено в Европейской конвенции [по правам человека]. 

Считаю задержание Полиховича необоснованным. Не был соблюден порядок административного задержания — прошу этому дать оценку.

Что касается каких-либо нарушений, связанным с участием в публичном мероприятии, мой подзащитный дейстовал в соответствии со статьей 31 Конституции, которая регламентирует свободу собраний, — говорит адвокат.

Сидоркина продолжает:

— Оснований для задержания и содержания под стражей не было. Считаю, что в отношении Полиховича была нарушена статья 10 Конвенции (Свобода выражения мнения — МЗ), требование доказать справедливость оценочного суждения противоречит праву, закрепленному в Конвенции.  Словосочетание нельзя расценивать в отрыве от полного текста выступления. Использование слов является вполне пропорциональным действиям властей 27 июля.

— Использование данной лексики является оправданным и логически обоснованным, — заключает адвокат и просит прекратить дело.

Судья Данильчик — адвокату Сидоркиной:

— Вы как защитник полагаете вполне приемлемым и нормальным в общественном месте распространять данную информацию?

Защитник отвечает утвердительно и снова говорит о возмущении Полиховича действиями силовиков 27 июля. 

— Ваш подзащитный школу общую закончил. Высшее?

— Неоконченное высшее. 

— То есть степень возмущения нельзя высказывать русским языком нормальными словами? 

— Конституция и законы не содержат каких-либо ограничений по этому поводу.

Допрос Полиховича. Судья уточняет, где он работает. В правозащитном центре «Мемориал», должность — редактор-мониторщик. Работает по сменному графику с мая 2016 года. 

— То есть сегодня у вас прогул на работе или нет? 

— Сегодня я не должен был дежурить, — отвечает Алексей.

— Средняя заработная плата?

— Около 50 тысяч.

— Состав семьи?

— Женат. 

— Родители трудоспособные?

— Папа работает, мама умерла. Животные считаются на иждивении?

— Смотря, как они вам близки.

— Как дети.

Отвечая на вопрос судьи о судимости, Полихович рассказывает про «болотное дело».

— Есть хронические заболевания? 

— Нет.

​Судья переходит к изучению письменных материалов. Это протокол об административном правонарушении, протокол задержания, рапорт о мониторинге YouTube-каналов, при просмотре которых был выявлен факт выступления Полиховича на митинге. От дачи письменных объяснений Полихович отказался, но в материалах есть объяснения оперативников по Тверскому району Колесникова и Сташкова.

Суд приступает к просмотру видео с проспекта Сахарова, помощница судьи вставляет диск в компьютер.

Включается видеозапись выступления Полиховича: звучат слова «дети ментов ненавидят ментов». Конвойные полицейские смотрят в экран.

На словах «они ****** [озверели]» запись останавливают.

Судья просит Полиховича встать.

— Не отрицаете, что это вы [на видео]?

— Нет.

— А в связи с чем вы на сцену-то поднялись?

— Не было начала [выступления], я там объясняю, почему поднялся на сцену. Одной из тем митинга было прекращение дела по массовым беспорядкам. На мой взгляд, а я — как человек, который был осужден по массовым беспорядкам в 2012 году — ощущаю сочувствие и солидарность с этими людьми. И я хотел выразить эту солидарность.

— Слова вы считаете уважительными? 

— В отношении общества — да.

Сидоркина просит полностью осмотреть видеоматериал. 

— У нас есть расшифровка, — напоминает адвокат, но суд отказывает в удовлетворении ее ходатайства.

Сидоркина говорит, что «общество как раз-таки не оскорбилось, а поддержкало моего подзащитного».

— Вы его тоже поддерживаете?

— Безусловно.

— Мне кажется, это маленькая частичка общества.

— Я считаю, что это настоящая Русская Правда.

Полихович встает и напоследок говорит, что хочет выразить солидарность с 14 фигурантами «московского дела».

Адвокат Сидоркина:

— Я горжусь тем, что я являюсь защитником Алексея Полиховича. Я считаю его одним из достойнеших граждан Российской Федерации, он замечательный журналист и человек, я была защитником его по «болотному делу» и понимаю степень его возмущения, когда он выступал на сцене в поддержку ребят, [арестованных] по 27 июля. Считаю, что действия его были достойными и правильными.

Судья Данильчик удаляется на решение.

​Судья Юлия Данильчик возвращается из совещательной комнаты и зачитывает постановление, упоминая, что рапорт о правонарушении оперативники составили после просмотра видео «Акция протеста в Москве» с YouTube-канала «Рупор Москвы». Полихович виновным себя не признает, судья находит доказательства достоверными, а факт, что Полихович «громко выражался нецензурной бранью» — установленным. «Используя ненормативную лексику», он допустил «оскорбительные высказывания в адрес сотрудников правоохранительных органов, органов государственной власти». Смягчающих и отягчающих обстоятельств не установлено. Итого, судья постановляет признать Алексея Полиховича виновным и назначает ему 13 суток ареста.

Чуть ранее телеграм-канал альманаха Moloko plus приводил диалог, состоявшийся в перерыве заседания:

– Алексей, как думаешь, сколько дадут?

– 13. Я бы хотел 13. Красивое число.