Ковровский городской суд начинает рассматривать две жалобы Алексея Навального к ИК строгого режима, в которой содержится политик.
Первая жалоба свяазана с тем, что администрация колонии отказалась раскрыть, кто заказчик продукции, которую шьет Навальный. Второй иск связан с профсоюзом заключенных и сотрудников ФСИН «Промзона», который создал Навальный. Колония вынесла политику официальное предостережение, что он «не может нарушать законы о митингах». Защита просит признать это предостережение незаконным.
Недавно Навальный сообщил, что администрация владимирском колонии №6 объявила, что лишает его права на адвокатскую тайну, так как он «не прекращает заниматься преступной деятельностью». Что именно администрация посчитала преступной деятельностью в ИК, Навальному не пояснили, назвав это «секретной информацией».
Сам политик связывает новые ограничения в том числе с созданием профсоюза «Промзона». Теперь, как пишет Навальный, для согласования текста жалобы на колонию адвокатам придется отдать бумаги сотрудникам колонии. Те должны проверить текст в течение трех дней и передать Навальному. После собственных правок политик снова должен отдать документ сотрудникам колонии, которые будут проверять его еще три для и только потом вернут адвокатам.
Перед началом заседания адвокат Навального Вадим Кобзев отметил качество организованной видео-конференц-связи с колонией: «Тут шикарный звук. В Москве нет такого. Ничего не фонит».
Когда звук был настроен, Навального в кадре еще не было, но уже стало слышно, как он о чем-то спорит с сотрудниками колонии в коридоре. На этом в зал зашла сотрудница ковровского суда и переключила трансляцию на другое помещение мелеховской ИК-6. На экране появилась пустая камера, в которой выключен свет.
Навальный уточняет у адвоката Кобзева, по поводу чего сегодня суд. После обеда Кобзев планирует заехать непосредственно в колонию к Навальному.
Пока не началось рассмотрение, журналисты могут общаться с Навальным:
— Что вы думаете про мобилизацию?
— Я ничего про нее не думаю, потому что ничего не знаю про нее.
Освещение в камере, откуда Навального включают по видеосвязи, плохое, политика почти не видно, и журналисты просят встать его поближе к камере.
«Вы в прошлый раз сделали мою фотографию и все написали, что меня пытают тут, — смеется Навальный. — Вряд ли я помолодел, но с настроением моим все нормально».
Навальный начинает выступление по поводу иска. «Нахожусь, ваша честь, в изумлении. Есть две главные тайны в РФ. Тайна номер один — куда же делся ракетный крейсер "Москва". Тайна номер два — для какой компании Навальный шьет хлястики».
«Это государственная тайна, что ли? Это невозможно просто! Я опишу ситуацию. Я осужденный, привлекаюсь к принудительному труду. За этот труд я получаю очень маленькую зарплату. Вместе со мной в цехе сидят мои коллеги — убийцы из моего отряда. Нам приходят бумажки с заработной платой. У меня в бумажке написано 7 тысяч рублей, у другого — я не шучу — триста рублей, у третьего полторы тысячи рублей. Я имею право понять, кто заказчик, на кого я шью?» — продолжает Навальный.
Он требует пояснить, для кого работают он и «его коллеги убийцы». Если же эта информация не подлежит оглашению, он требует предоставить соответствующие нормативные документы: «Я не какой-то подземный гном-рудокоп. Я осужденный, который находится в федеральном казенном учреждении».
Навальный поясняет, что узнав заказчика, он мог бы понять, конкурентная ли у него зарплата, а также выяснить точное техническое задание на пошив.
Политик отмечает, что не просит никаких бухгалтерских документов или личных данных, а просто выяснить название «организации, на которую я работаю».
Адвокат Кобзев дополняет выступление Навального тем, что ФСИН справедливо пишет в своем ответе на иск про возможные законные ограничения доступа к конфиденциальной информации. Но, по его словам, там не сказано, о какой именно тайне речь и по какому закону эти данные закрыты: «Львиная доля возражений посвящена тому, что адвокат вышел за рамки оказания юридической помощи, спрашивая данные о заказчике», — говорит Кобзев.
«Помимо этого в Уголовно-исполнительном кодексе сказано, что предприятие-заказчик может по своему усмотрению выделить дополнительную зарплату или питание заключенным. Но не зная названия, его нельзя даже спросить об этом», — продолжает адвокат.
Представители ФСИН коротко просят отказать в иске. Судья Никифоров зачитывает письменные материалы дела.
Среди прочих письменных материалов судья Кирилл Никифоров зачитывает в том числе позицию ФСИН.
В своем ответе на запрос Навального ведомство ссылается не только на то, что информация о заказчике якобы является тайной, но и приводит позицию самого заказчика — тот не давал согласия на то, чтобы это информация стала известна.
В письменной позиции ФСИН также ссылается на запрет разглашать информацию «без согласия контрагента».
В прениях Навальный снова поясняет суду, что «отказывается быть подземным гномом».
«Люди фактически как рабы работают, им дают ну 50 рублей, и все. А если будешь возмущаться, то будешь ходить, как я, с надписью "ШИЗО" на спине. Не может быть никаких тайных контор!» — подытоживает Навальный.
Адвокат Кобзев в прениях спорит с аргументами ФСИН и снова отмечает, что предоставленных ими документах не говорится ни про какую коммерческую тайну.
Представители ФСИН снова просят отказать в иске. Суд удаляется в совещательную комнату на решение.
«Адвокат Кобзев, расскажите мне что происходит в мире и в России, а то я ничего не знаю», — заводит Навальный разговор, Кобзев начинает рассказ про последние события, говорит, что Шойгу объявил мобилизацию на 300 тысяч человек.
— Ничего себе! Кто подлежит мобилизации?
— В указе не говорится. Есть слово «частичная», сказано, кого нельзя призывать. Там, кстати, среди них есть многодетные отцы!
— «Кстати?» Это ты о себе?
— Да!
Навального прежде всего интересует, смогут ли призывать «19-летних студентов». Кобзев в ответ цитирует Шойгу про мобилизацию в первую очередь тех, кто уже отслужил.
— Такой резерв около 25 миллионов.
— Уже отслуживших? Трэш какой-то.
Навальный рассуждает о готовящихся «референдумах»: напоминает, что Россия контролирует только 65% Донецкой области, и задается вопросом, признают ли частью России оставшиеся территории.
— Ты же не можешь проводить референдум на какой-то неясной территории. Линия фронта она меняется каждый день.
Корреспондент «Медиазоны» описывает Навальному схему, которую предложил Сергей Собянин: в Сахарово организуют призыв иностранцев на войну, чтобы те затем по новому закону могли получить гражданство.
«Звучит безумно!» — реагирует Навальный.
— Многие сделали странный вывод, что так Собянин защищает москвичей, — поясняет Кобзев и приводит в пример пост журналистки Екатерины Винокуровой.
Навальный рассуждает: «Я не понимаю одного. Армия — миллион человек, Росгвардия — 350 тысяч человек, МВД еще полтора-два миллиона, вон во ФСИН сколько народу (кивает на ответчиков — прим. МЗ). Они зачем гражданских людей будут призывать?».
«То есть по стране будут туда-сюда бегать 5 миллионов уклоняющихся. И за ними будет бегать миллион ментов, чтобы куда-то мобилизовать», — подытоживает политик.
— Значит зэками ситуацию не вытянули? — спрашивает Навальный у Кобзева.
— Романова сказала, что [набрали на фронт] 11 тысяч.
«У нас сидящих — может, противная сторона подскажет — сколько процент по 228 [статье УК — незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств]? Из них те еще солдаты. Им можно жалование героином платить», — говорит Навальный.
В зале с журналистами сидит слушатель в камуфляжной форме, между делом он сообщает Навальному, что «Спартак» выиграл со счетом 1:0 у «Локомотива».
Навальный, тем временем, продолжает рассуждать о мобилизации: «Вот сейчас какие-нибудь ковровские работяги, 30-летние мужики — их же сейчас будут призывать, чтобы они где-нибудь там под Херсоном легли. Это все ужасно. Думаю, из Москвы они не будут вызывать. Призови из Москвы 50 тысяч человек — завтра 150 тысяч родственников на улице будут протестовать».
«Мне кажется, наше предыдущее заседание и ваше решение прекрасно показывают ситуацию, нужен ли нам — вам, мне, рабочим людям из швейного цеха — профсоюз. На кого я работаю, мне не говорят. Ковровский городской суд как верный путинский солдат мне отказывает. Не знаю, судьи подлежат мобилизации? Думаю, если вас и секретаря суда призовут, вы выполните приказ», — начинает Навальный выступление по второму иску.
Далее он вспоминает торжественные майские демонстрации, которые каждый год проводят в Москве и которые доказывают, что профсоюзы важны и нужны: «У меня в трудовой книжке написано "швей ФКУ ИК-6", у меня есть трудовые права».
Политик напоминает, что он не пашет как «раб на галере, краб на галере».
Навальный берет в руку табуретку и показывает судье: «Табуретку такую видите? Все швеи на зонах сидят на таких табуретках. Это абсолютно незаконно и наш профсоюз пожаловался на это. Суперконструктивно! Я написал в администрацию и их поменяли».
Навальный рассказывает, что при создании профосюза сразу же написал письменное обращение начальнику колонии, а не пытался скрываться.
Но после этого к нему пришла «делегация» и потребовала «объяснения в связи с незаконной деятельностью». Политик все разъяснил сотрудникам колонии: «Что я мог еще сделать по закону, ваша честь? Что в этой деятельности плохого, опасного?».
Затем к нему пришли снова и зачитали предостережение, которое теперь и оспаривает Навальный.
Навальный говорит, что предостережение о недопустимости митингов и шествий в колонии абсурдно: «Сейчас я сижу в ШИЗО и мое шествие заключается в том, что я хожу по камере».
«Они же сотрудники ФСИН в каком-то смысле как и я. Они в форме, а я в робе. Все могут вступить в профсоюз! Уважаемый суд, если завтра секретарь суда объявит о создании профсоюза, вы ей объявите о недопустимости шествий?» — обращается Навальный к судье Никифорову.
Представители ФСИН и секретарь суда старательно пытаются не показать улыбки или другой реакции на речь Навального.
В письменных материалах дела ко второму иску ФСИН приложили рапорты со ссылками на анонимных заключенных о том, что Навальный призывал заключенных платить профсоюзный взнос 1%.
Навальный говорит, что это вранье — он сам планировал платить такие взносы, а от других этого не требовал.
Политик снова возвращается к своей зарплате в швейном цеху — по его словам, он получает гораздо больше других заключенных, хотя работает меньше, и не понимает почему. «Профсоюз помог бы в этом разобраться», — отмечает Навальный.
Адвокат Кобзев добавляет, что по своей форме официальное предостережение о недопустимости митингов в колонии также не соответствует актуальному приказу ФСИН.
Сотрудники колонии не оформили документ на официальном бланке, а просто распечатали на обычном листе бумаги. ФСИН на это возражает, что специального бланка для такого предостережения не существует.
Сейчас Навальный находится в ИК, продолжает Кобзев, он по определению не может проводить ни митингов, ни шествий. А значит предостережение к нему заведомо неприменимо.
Сам факт предостережения Кобзев считает абсурдным и незаконным, он приводит ироничный пример: «Навальный, нельзя вам лететь на Марс, это повлечет плохие последствия».
«Почему вы исключаете, что я могу улететь на Марс? Могу!» — парирует из камеры Навальный.
Представитель ФСИН в своих возражениях отмечает, что осужденных нельзя сравнивать с обычными наемными работниками, так как они привлекаются к труду не добровольно, а «в целях исправления».
Он также зачитывает выдержку из закона «Об общественных объединениях» о том, что такое объединение, то есть профсоюз, не может быть создано осужденным.
«Предостережение было вынесено Навальному, так как создание профсоюза подразумевает в том числе возможность забастовок, то есть публичного мероприятия. Но осужденный не может быть организатором публичного мероприятия. Поэтому и было объявлено предостережение о недопустимости противоправной деятельности», — заключает ФСИН.
После объявления о создании профсоюза «в результате беседы осужденный Навальный должных выводов для себя не сделал». Поэтому в колонии решили, что тот может организовать забастовки или иные массовые мероприятия.
Навальный просит уточнить, нашли ли подтверждение факты о планировании им противоправных действий.
«Администрацией учреждения сделано было предположение о ваших намерениях», — отвечает представитель ФСИН.
Навальный не унимается:
— Какие конкретные противоправные намерения? Я собирался проводить митинг?
— Администрацией учреждения установлены намерения…
— На проведение митинга или на создание профсоюза?
— На проведение митингов, шествий, забастовок.
— Это достоверно установлено?
— Считаем, что администрацией это достоверно установлено.
Навальный просит пояснить, как именно колониях хотела изменить его «модель поведения» с помощью предостережения: «Я продолжаю создавать профсоюз. Является ли это противоправной деятельностью?».
Представитель ФСИН снова ссылается на закон, запрещающий заключенным учреждать объединения.
Второй представитель ФСИН отмечает, что «на сегодняшний день» нет никаких решений, которые бы признавали профсоюз Навального незаконным. Но и в Минюсте или налоговой тот пока не зарегистрирован, «находится в личном распоряжении» Навального.
«Вы не можете быть уверены, что я там один в этой организации», — ухмыляется Навальный.
Он просит включить эти объяснения подполковника в протокол, чтобы потом показывать начальнику ИК-6, что профсоюз существует.
«Я сказал, что он создан!» — возражает подполковник ФСИН.
Судья Никифоров начинает зачитывать письменные материалы дела.
«Ваша честь, я понял, где все это уже было. Мы все это уже видели, это очень популярная сцена. Помните в "Кавказской пленнице" товарищ Саахов заходит с подносом к комсомолке-пионерке? Бах по голове! И он уже выходит облитый с гвоздичкой на ухе», — начинает свое выступление в прениях Навальный. Он отмечает, что «получает по голове» уже два месяца только за то, что «просто создал профсоюз».
Навальный считает неприменимым закон «Об общественных объединениях», так как он специально указывал, что создавал свой профсоюз по другому закону — «О профсоюзах». Там никаких ограничений для заключенных нет, надо просто быть трудящимся старше 14 лет.
«Я нахожусь в ШИЗО, каждый божий день мне выносят два рапорта — два выговора. Сейчас у меня их 38», — говорит Навальный. Он напоминает, что он сейчас находится на СУС (строгих условиях содержания), ему разрешены только два свидания в год.
«Сейчас любой из вас может выйти с плакатом и пикетировать. И это будет нарушением закона, так как рядом с судом нельзя провести пикет. И что же, мне вынести вам всем предостережение?» — Навальный повторяет, что в колонии «придумали» некие «намерения», хотя на самом деле он ничего не планировал.
«У меня еще есть водительское удостоверение. Давайте вынесем мне предостережение, что я не имею права владеть автомобилем и пользоваться им на территории колонии. У меня есть охотничий билет…» — продолжает политик.
По мнению Навального, это связано с тем, что заключенных считают бесправными рабами. «Может быть, они преступники, но они точно не являются рабами», — завершает он свое выступление.
Адвокат Кобзев в прениях также обращает внимание, что представитель ФСИН Круглышев признал: профсоюз существует. Он будет это использовать в судах. Кобзев вновь подчеркивает, что намерение создать профсоюз не может означать планы на проведение каких-то мероприятий.
«Навальный не может быть организатором публичного мероприятия, потому что находится в местах лишения свободы», — объясняет адвокат. То есть Навального вообще нельзя привлекать по статье 20.2 КоАП, по которой вынесено предостережение. За попытку устроить забастовку его, согласно УИК, могут признать злостным нарушителем режима.
Представитель ФСИН Круглышев возмущается тем, что его цитату собираются использовать в каких-то судах. Он поясняет, что имел в виду, что профсоюз существует, пока не будет признан незаконным.
Навальный вновь повторяет слова персонажа Саахова из фильма: «Ничего не сделал, только зашел. Я просто создал профсоюз, и все». Судья Никифоров ушел в совещательную комнату.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке