Война в Кот-д'Ивуаре и футбол

Футболист из Кот-д'Ивуара Траоре Каджаль живет в России уже пять с половиной лет: в феврале 2012 года он покинул родину из-за гражданской войны. В Россию Каджаль въехал по туристической визе, и за эти годы у него появилась здесь семья: жена, студентка факультета математики РУДН из Красноярска, и маленький сын. Все эти годы футболист верит, что сможет возобновить свою карьеру в Москве. Но для этого ему нужно легализовать свое положение в России.

«Сначала он восстанавливал паспорт в ноябре-декабре 2015, так как вскоре после приезда в Россию у него украли сумку с вещами, в которой были деньги и паспорт. Потом уже стал заниматься беженством», — рассказывает юрист комитета «Гражданское содействие» Филипп Шишов.

По его словам, Траоре Каджаль планировал начать процедуру получения временного убежища декабре 2016 года, но не смог попасть на интервью в московское управление по вопросам миграции — там не было переводчика с французского. Лишь через пару месяцев МВД, которому после ликвидации ФМС перешли ее функции, уведомило Каджаля, что «контракт по оказанию услуг перевода исчерпан», поэтому его пригласят на прием после заключения нового контракта.

«Его к процедуре даже не допускают, вот в чем проблема. Потому что нет переводчика. Но это же не его проблема. Государство, которое ратифицировало конвенцию о беженцах, берет на себя ответственность, чтобы обеспечить людей переводчиками», — объясняет Шишов. Африканский футболист безуспешно дожидается интервью уже год.

От ФМС к МВД. Проблемы с переводчиками у беженцев в России возникали и тогда, когда миграционная служба была самостоятельным ведомством. «Но раньше была возможность предоставить переводчиков "Гражданского содействия". Они к этому относились спокойнее. Когда ФМС перешла под начало МВД, у них появились такие жесткие требования», — говорит консультант правозащитной организации Наталья Гонцова. Она полагает, что после возвращения миграционной службы в МВД ее финансирование резко сократилось.

«ФМС более или менее рабочий орган был. Только-только люди научились работать, только у них стало что-то получаться — их ликвидируют. Все-таки у ФМС было свое финансирование. Может, полиция денег на миграционную службу не может выделить, видно, им это меньше интересно, чем какие-то другие вещи», — предполагает адвокат Илларион Васильев.

Консультанты «Гражданского содействия» замечают, что в Москве и Подмосковье — разные ситуации с переводчиками. Если в московском управлении их доверители часто получали письма об отсутствии переводчиков, то в подмосковном они все же попадают на интервью, но обычно не раньше чем через месяц после записи.

От войны во Вьетнаме до войны в Йемене

Иллюстрация: Аня Леонова / Медиазона

В похожей ситуации оказалась 18-летняя Ясмин Абдо Мохамед с братом и родителями. В 1975 году ее мать из-за войны бежала из Вьетнама в Йемен, где вышла замуж. 40 лет спустя ей снова пришлось бежать от вооруженного конфликта — теперь уже из Йемена. В 2014 году Ясмин и ее родных вывезли спецбортом МЧС, а через полгода российский суд попытался выдворить всю семью из страны.

Суд мотивировал отказ во временном убежище тем, что сначала Вьетнам признавал гражданство Ясмин и ее родных, рассказывает адвокат «Гражданского содействия» Илларион Васильев. Однако вскоре посольство Вьетнама прислало еще одно письмо, в котором, наоборот, подчеркивало, что не признает семью беженцев из Йемена своими гражданами; после этого вышестоящий суд признал отказ в убежище незаконным.

Летом 2017 года Ясмин с матерью повторно обратились в управление по вопросам миграции по Москве, но попасть туда так и не смогли — переводчика с арабского в МВД тоже не оказалось, поскольку «контракт исчерпан». «Они туда приходят, им говорят — переводчика нет. До сих пор никто не звонит, не пишет», — рассказывает адвокат Васильев.

По его словам, сейчас Ясмин находится на территории России легально — девушка уже проходила процедуру получения временного убежища, отказ в котором был отменен судом; она ждет нового интервью. Но футболисту-ивуарийцу Траоре Каджалю и другим беженцам, которые не успели начать процедуру из-за отсутствия переводчика, постоянно грозит задержание и выдворение из страны, напоминает адвокат.

С начала 2017 года в московское управление МВД были поданы 34 ходатайства о статусе беженца и 248 заявлений о предоставлении временного убежища. В первом случае русским языком не владеют пять заявителей, во втором — 58.

«В связи с отсутствием государственного контракта на оказание услуг перевода, процедура предоставления убежища с данными иностранными гражданами проводилась с привлечением переводчиков общественных организаций и национальных диаспор, оказывающих поддержку своим соотечественникам на территории Российской Федерации», — говорится в ответе московского управления МВД на запрос «Медиазоны».

При этом ведомство не ответило, скольких заявителей не удалось проинтервьюировать из-за отсутствия переводчика с начала 2017 года и скольких за прошедшие 10 месяцев все же проинтервьюировали. Также в МВД не объяснили, почему контракты с переводчиками не были своевременно продлены или перезаключены.

Во втором полугодии 2017 года московское управление по вопросам миграции заключило два госконтракта с бюро переводов, которые должны предоставлять переводчиков с различных языков для интервью с заявителями, утверждают в МВД. Однако и во втором полугодии — в июле 2017-го — подопечным «Гражданского содействия» продолжали приходить письма об отсутствии переводчиков.

Сирия и жестовый арабский

Иллюстрация: Аня Леонова / Медиазона

С отсутствием переводчиков в органах МВД Москвы и области столкнулись и двое беженцев из Сирии, рассказывает консультант «Гражданского содействия» Наталья Гонцова. Дополнительная трудность заключается в том, что один из них — сирийцы опасаются за свою безопасность и просят не называть их имен — слабослышащий.

«Ему сложно излагать свои мысли, у него не развит речевой аппарат, и слышит он плохо. Год назад он проходил интервью и никаких проблем у сотрудников не вызвал тот факт, что у молодого человека такие проблемы», — рассказывает Гонцова. После первого интервью, в котором участвовал обычный переводчик, а не специалист по работе со слабослышащими, МВД отказало сирийцу в убежище.

Однако война в Сирии продолжается, поэтому. получив отказ, этот беженец из Алеппо снова обратился за убежищем. «У него разбомбили дом, где он проживал, поэтому возвращаться ему стало некуда. С новыми обстоятельствами он обратился в миграционную службу по Московской области. Ему там сказали, что интервью с ним проводить не смогут, потому что у них нет таких специалистов. Что он сам должен найти специалиста, который мог бы перевести, что он говорит — сурдопереводчика или какого-нибудь еще специалиста», — рассказывает Гонцова. Она отмечает, что при первом интервью отсутствие такого специалиста сотрудников МВД не смутило.

Только после нескольких обращений к начальству подмосковного управления МВД по вопросам миграции молодого человека снова проинтервьюировали — и снова только в сопровождении переводчика арабского, который в некоторых случаях пытался объясниться с беженцем с помощью жестов. «Качество интервью оставляет желать лучшего», — замечает Гонцова. Месяц назад сириец снова получил отказ.

В ответе МВД на запрос «Медиазоны» отмечается, что иностранцам, не владеющим русским языком, предлагается приходить на интервью с «доверенным лицом, имеющим право на оказание услуг перевода». Действительно, такой вариант был указан в письме к Ясмин Абдо Мохамед.

«В миграционной службе и по Москве, и по Московской области очень много требований к такому человеку. Этот человек должен быть с переводческим дипломом, выданным в России. Также он должен иметь доверенность от человека, которого он будет переводить, что у нас вызывает много вопросов. Потому что переводчик должен быть нейтральным, он не должен отстаивать ни интересы миграционной службы, ни интересы человека, который пришел просить убежище», — уверена консультант «Гражданского содействия» Гонцова.

Переводчиков, предоставленных правозащитной организацией, обычно не допускают до участия в интервью, рассказывает другой консультант комитета Наталья Прокофьева. «Как такового критерия допуска или недопуска не существует, потому что по закону переводчика предоставляет миграционная служба. У них есть свои критерии переводчика. Но в условиях, когда его нет, нет и альтернативного механизма, кого можно допускать. И дальше это уже на их усмотрение происходит», — объясняет она.

Выдворение вместо перевода

17 октября Траоре Каджаль приехал в подмосковное управление по вопросам миграции — вместе с женой и ребенком он переехал в область из студенческого общежития в Москве. Кроме того, его адвокат Филипп Шишов полагает, что в Подмосковье у соискателя убежища больше шансов на положительное решение вопроса.

В здании управления Траоре попытались задержать сотрудники МВД. Они сказали беженцу, что записаться на интервью он, скорее всего, сможет только после того, как суд оштрафует его за нарушение правил пребывания в России (статья 18.9 КоАП). После вмешательства адвоката Шишова иностранца отпустили без составления протокола, и теперь он намерен подать иск к МВД на отказ в доступе к процедуре получения убежища.

Шишов и его коллеги по «Гражданскому содействию» рассказывают, что подобные задержания заявителей становятся все более распространенной практикой. Так, 30 октября в Москве задержали гражданина Камеруна: он получил по электронной почте приглашение на интервью, но в управлении беженцу сказали, что произошла ошибка, интервью перенесли. Однако мужчину попросили задержаться — после этого полицейские задержали его и доставили в ОВД. Камерунца отпустили только после вмешательства юриста.

Когда иностранцы успевают сообщить о задержании в «Гражданское содействие» и в заседании суда участвуют юристы комитета, в большинстве случаев дела оканчиваются штрафом без выдворения, рассказывает Наталья Прокофьева. Но всегда есть риск, что задержанный не сможет дать знать о случившемся правозащитникам и будет выслан в страну, где ему угрожает опасность.

В таких случаях суд часто принимает решение о выдворении, говорит адвокат Васильев. «Люди приходят за защитой, а их тут же выдворяют. И крыть ему нечем — потому что он не в процедуре. По российскому праву беженец становится легально беженцем с момента, как он пройдет процедуру интервью, заполнит анкету, подаст письменное обращение, [у него снимут] отпечатки пальцев», — объясняет защитник.

Адвокат критикует политику российских властей в отношении беженцев: «В России не работает институт убежища. Нам выгодно говорить всему миру, что мы подписали конвенцию о беженцах, что мы работаем в этом плане, но на самом деле никто ничего не делает, это фикция. Беженцы наивные сюда едут, авторитет России в Сирии, в частности, очень высокий. Они телевизор смотрят, пропаганду слушают, приезжают сюда, а здесь все не так, как на экране телевизора».