18-летняя Марина Савельева (имена героини и ее мужа изменены по соображениям безопасности) родила первого сына в ноябре 2013-го. Через 20 дней после родов суд в Хабаровске признал ее виновной в убийстве и приговорил к шести годам в колонии общего режима. Савельеву взяли под стражу в зале суда — до приговора девушка была под подпиской о невыезде, поскольку после трагического новогоднего конфликта сама пришла в полицию с явкой с повинной.

От сокамерниц в СИЗО она узнала, что отбывать наказание в своем регионе ей не удастся, поскольку там нет колоний для впервые осужденных за тяжкие преступления. Марине рассказали, что, скорее всего, ее этапируют в Приморье или Красноярский край. Муж осужденной Александр Савельев обратился в хабаровское управление ФСИН с просьбой этапировать ее в Приморский край, куда ему, оставшемуся с грудным ребенком на руках, было бы легче добираться.

Несмотря на это, Марину этапировали в исправительную колонию № 50 в поселке Нижний Ингаш Красноярского края, почти в четырех тысячах километрах от Хабаровска. Пока девушка находилась в этой колонии, Александр приезжал к ней на свидания примерно раз в полгода, но сына с собой не брал.

В 2015 года суд заменил Марине Савельевой общий режим на колонию-поселение «для положительно характеризующихся осужденных, переведенных из колоний общего и строгого режима». После этого ее муж снова обратился во ФСИН с просьбой о ее переводе поближе к дому. Ведомство ответило, что не может направить осужденную в родной регион, поскольку подходящих колоний-поселений там тоже нет. Марину этапировали в колонию № 39 в красноярском Сосновоборске.

Чтобы увидеть Марину, ее мужу нужно было преодолеть 4253 километра, заплатив как минимум 14 тысяч рублей за билет на самолет Хабаровск-Красноярск или не менее трех тысяч рублей за билет на поезд, который идет трое с половиной суток. После прибытия в Красноярск нужно еще два часа добираться в Сосновоборск на автобусе.

Рождение второго сына в колонии

В январе 2016 года Марина узнала, что она беременна. Вместе с мужем они обращались с ходатайством во ФСИН о переводе девушки в родной регион и оба раза получили отказ. На последних месяцах беременности Марину перевели в колонию-поселение № 48 в красноярском поселке Курдояки. Там в сентябре она родила сына. Через месяц, преодолев все те же четыре тысячи километров, приехал на длительное свидание Александр со старшим ребенком. Сын впервые за три года увидел мать. Вместе они провели 12 дней.

После рождения младшего сына Александр направил очередное обращение с просьбой этапировать супругу с грудным ребенком ближе к дому — в ИК-10 Приморского края, при которой есть участок колонии-поселения; она ближе к дому Савельевых, чем КП-48 — всего в 850 километрах. Это обращение также оказалось безуспешным. Во ФСИН ответили, что отдаленное место жительства семьи заключенной и ее сложное материальное положение — не причина для перевода недавно родившей девушки.

Иллюстрация: Алeна Белякова / Медиазона

«Нас как мамочек не существует»

Александр Савельев рассказывает, что в колонии, где Марина находилась до родов, условия были неплохими, а сотрудники относились к ее ситуации с пониманием. Беременную заключенную регулярно возили в городскую больницу на обследование. Но в колонии № 48, предназначенной для женщин с детьми, условия оказались гораздо хуже.

«Когда она поступила в 48-ю, — вот знаете, как женщин проверяют, они должны приседать — там было неважно, беременная, не беременная, присаживаешься пару раз, чтобы запрещенного ничего не было. Потом под дождем они стояли, в туалет ходили уличный, когда холода пошли. Я помню, их отказались вывозить к врачу в Нижнюю Пойму, потому что не было бензина для автобуса», — перечисляет Савельев.

В колонии не было педиатра и гинеколога, а ближайшая больница с этими специалистами находится в 50 километрах. Кроме того, матери родившихся в колонии детей были недовольны отсутствием свежих продуктов — из-за удаленности учреждения им выдавали, в основном, консервы.

«Условия в КП-48 были ужасными. Туалеты для женщин на поздних сроках беременности находились на улице – деревянный домик с дыркой в полу. После появления на свет ребенка начались перебои с продуктами для новорожденных», — рассказывала сама Марина «Правовой инициативе», которая оказывает ей юридическую помощь.

Осужденные стали жаловаться в прокуратуру, на ситуацию обратили внимание журналисты. После этого прокуратура Красноярского края вынесла в адрес администрации колонии представление, в котором говорилось об отсутствии в учреждении необходимой для детей инфраструктуры и ненадлежащем санитарном состоянии туалетов. Администрация колонии не стала устранять нарушения, решила закрыть участок для женщин с детьми.

Женщинам сообщили о грядущем закрытии участка еще в декабре 2016 года.

Из опроса заключенной Елены Петровой (имя изменено):

«В конце декабря к нам подошли, а вернее собрали общее собрание мамочек с детьми, сотрудники КП-48 и сообщили всем нам, что вышел указ прокуратуры о том, что всем нам нужно избавиться от детей. Нужно определиться: или в детдом или отдаем родственникам. В случае если добровольно мы не сможем избавиться от ребенка, то приедет спецтранспорт, в который погрузят всех детей и увезут, а нас лишат родительских прав. <…> Шантажировали тем, что по суду лишат прав и мы вообще не увидим своих детей. <…> На территории колонии нам говорят, что нас как мамочек не существует здесь юридически, нахождение детей незаконно, ввиду этого мы делали работы, распорядок дня, независимо от сна (могу ночь не спать с ребенком), и если проспала или допустила из-за ребенка [нарушение], пишут рапорт, днем спать не разрешают из-за этого, подъем в 6 утра».

Публично красноярское управление ФСИН сообщило о закрытии участка только в феврале 2017-го. «Решено расформировать участок колонии, поскольку Генпрокуратура РФ и прокуратура Красноярского края признали незаконным нахождение несовершеннолетних детей в КП-48 из-за отсутствия правовой базы, определяющей содержание и медобслуживание осужденных женщин и их детей в колониях-поселениях», — рассказал врио замначальника красноярского управления ФСИН Андрей Луханин.

Заключенные не хотели расставаться с детьми, многим их некому было отдать и оставался лишь один вариант. Савельев знает как минимум об одном случае, когда женщину вынудили отдать ребенка в детдом.

Из опроса заключенной Светланы Мироновой (имя изменено):

«Сотрудники администрации стали нам предлагать «избавиться от детей»: передавать их родственникам или передавать в детский дом. <…> Сотрудники колонии на наши просьбы, касающиеся детей, постоянно нам говорят, что «мамочек» здесь нет, что здесь все осужденные и находятся на общих условиях. <…> Мне и еще двоим «мамочкам» отказали в доступе в магазин поселка Курдояки, ничем не мотивируя, хотя мы нуждались в продуктах и предметах гигиены для детей. Данных товаров либо нет в магазине колонии, либо продаются дороже».

Кроме того, администрация расформировала отряд для заключенных с детьми младше года и перевела таких осужденных в отряд для детей до трех лет, в котором условия были хуже. Марину с полугодовалым сыном перевели туда в марте.

«Вода из крана течет маленькой струйкой, и купать ребенка невозможно, мы носим воду ведрами из других корпусов, однако некуда ставить ванночки для купания, плохо работают плитки, и вода долго греется», — рассказывала осужденная.

По словам Савельева, в этом отряде было сыро и холодно. Ребенок Марины даже заболел, долечивал его Александр уже на воле. В середине марта Марина получила взыскание из-за того, что не повесила на кровать табличку с личными данными. Муж Савельевой опасается, что теперь это помешает освободиться ей условно-досрочно. В апреле он забрал семимесячного сына домой из-за угроз, что его отправят в детдом.

«Если ребенка в детский дом бы забрали, то после освобождения женщина не может забрать его автоматически, она должна представить документы детскому дому, что у нее есть условия для воспитания ребенка. То есть этого ребенка так просто не забрать», — объясняет адвокат проекта «Правовая инициатива» Ольга Гнездилова, которая занимается ситуацией Савельевой.

По данным правозащитников, весной 2017-го всех женщин, которые находились с детьми в КП-48, перевели в другие колонии. При этом, несмотря на заявления о закрытии участка для таких заключенных, в декабре 2017 года на официальном сайте ФСИН было указано, что в этой колонии «есть возможность для проживания осужденных женщин вместе с детьми до 3-х лет».

Из опроса заключенной Александры Муравьевой (имя изменено):

«У меня [серьезное заболевание сердца], роды протекали тяжело, под наблюдением. Неоднократно обращалась за медицинской помощью, но мне не оказывают лечение, о диагнозе знают. Из родственников есть сестра и брат, но они судимы, ребенка передать им не могу и не хочу. Иных родственников нет. Сейчас должна приехать сестра, но ей до сих пор не разрешают свидания и мне поясняют, что пока не подпишу отказ от ребенка, то и свиданий никаких не будет. Кроме того, представители администрации настаивают, чтобы я отдала ребенка в дом малютки <…> Со мной беседовали представителей администрации и ГУФСИН и оказывали психологическое воздействие, угрожая отобрать ребенка. Я сильно распереживалась, у меня начало болеть сердце, <…> Я попросила таблетку, ее дать отказались и просили подписать бумаги. Я отказалась, боли усиливались и я просила таблетку, мне не дали таблетки».

Без поддержки омбудсменов и опеки

Во время конфликта администрации с заключенными Савельев обращался к уполномоченному по правам ребенка Анне Кузнецовой — ответа он не получил. В Общественной палате поддержки тоже не было, там ему только сообщили, что при колониях-поселениях не создаются дома ребенка, но он может арендовать жилье и поселиться там с женой и ребенком, что оказалось невозможным в поселке Курдояки, где находится КП-48.

Красноярское Министерство образования встало на сторону администрации колонии. Местный детский омбудсмен Ирина Мирошникова также не поддержала женщин, которым не обеспечили условия для жизни с детьми: «Ребятишки находятся в преступной среде. Они выходят погулять, а рядом ходят опасные преступники, которые еще не перевоспитались. Поэтому в интересах мамочки принять решение, которое пойдет на пользу ее ребенку. Но вообще сейчас никаких гарантий дать невозможно. Кстати, после трех лет ребенка в любом случае направят в детское учреждение, если мама еще не освободится».

Иллюстрация: Алeна Белякова / Медиазона

Начальник отдела по взаимодействию с органами опеки Минобразования Красноярского края Галина Долгих также не встала на сторону женщин, у которых отбирали детей: «Мы ведем разъяснительную работу с женщинами, ищем родственников, которые могли бы забрать детей. Но надо понимать, что окружение у женщин, которые совершили преступления, скорее всего, тоже соответствующее. А если женщина не осознает, что у нее кроме родительских прав есть еще и обязанности, то к ней может быть применено ограничение или лишение этих прав. Или отобрание ребенка».

После того как Марина отдала ребенка мужу, ее перевели обратно в КП-39. Там она оставалась до октября, а затем ее решили перевести в другую колонию.

«Как следует из ответа [ФСИН], в связи с ее безопасностью ее перевели в КП-29», — рассказывает муж Марины. Он отмечает, что недавно Марину перевели в колонию-поселение № 19, после того как ей велели самой написать заявление с просьбой о переводе из-за конфликта с заключенными. Александр говорит, что конфликта у его супруги не было, а такие же заявления написали еще 5–7 женщин, которые тоже отказывались расстаться с детьми.

В КП-19 Марина оказалась несколько дней назад. «Она мне позвонила, сообщила, что "здесь все плохо, здесь все строго как в строгом режиме". Я задал ей вопрос: "Бьют?". "Бьют". Я говорю: "Тебя били?". "Пока еще нет"», — говорит Савельев. По его мнению, сотрудники ФСИН могут мстить его жене за жалобы и попытки остаться с ребенком.

Долгий этап для женщин и подростков

В феврале этого года стало известно, что ЕСПЧ в приоритетном порядке рассмотрит жалобу Марины Савельевой на действия ФСИН.

По мнению заявительницы, российские власти нарушили ее право на уважение частной и семейной жизни (статья 8 Европейской конвенции по правам человека), отправив в удаленную колонию и вынудив расстаться с сыном. Марина также указывает на ненадлежащие условия содержания (статья 3 Конвенции), отсутствие эффективных средств правовой защиты (статья 13 Конвенции) и дискриминацию по половому признаку (статья 14 Конвенции), поскольку Уголовно-исполнительный кодекс позволяет не этапировать женщин и несовершеннолетних в их родной регион. Объясняют во ФСИН это тем, что не во всех регионах есть колонии определенного режима для женщин и несовершеннолетних.

Адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова рассказывает, что Марина оказалась единственной заявительницей, поскольку не удалось узнать, куда перевели остальных женщин, которые отказывались отдать детей. Всего на участке для заключенных с детьми было более 20 женщин.

Она отмечает, что проблемы в КП-48 во многом связаны с удаленностью колонии от города. «Не надо отправлять женщин в отдаленную местность тем более с детьми, потому что невозможно потом обеспечить их медпомощью. Наша основная идея в том, чтобы показать, что вообще заключенные не должны отбывать наказание так далеко от своего места проживания и от цивилизации», — объясняет Гнездилова. Она добавляет, что в колонии-поселении заключенные могут жить с родственниками, если они за свой счет арендуют жилплощадь. Но в случае красноярской КП-48 это было невозможно, потому что мужу Савельевой негде было снять квартиру.

Amnesty International указывала, что эту проблему можно решить созданием локальных участков для таких категорий в колониях. «Они могли бы пересмотреть этот подход и открыть в колониях во всех регионах, например, женские участки. Чтобы женщины могли отбывать наказание ближе к дому и не было бы этого совершенно дискриминационного подхода. Статистика показывает, что женщины, как правило, проводят больше времени на этапе, чем мужчины», — говорит Гнездилова.

Как отмечает адвокат, во ФСИН идет дискуссия насчет проблемы этапирования заключенных в колонии вдали от дома, в том числе после нескольких решений ЕСПЧ по этой проблеме, но это обсуждение не касается женщин и несовершеннолетних. В то же время ведомство планирует начать создавать дома ребенка при всех колониях.

«Решений ЕСПЧ [по ситуации с женщинами] нет, не потому что нет проблемы, а потому что мало поддержки у женщин заключенных. Обычно если мужчина сидит, то у него, как правило, женщина ездит на свидание, жалуется. И в Европейский суд по этим делам из России подавали [жалобы] жены, матери. И этих решений достаточное количество. Чтобы женщина сидела, а мужчина жаловался — это редкий случай. И мы надеемся довести его до конца. Потому что у других женщин, например, нет никого на свободе и мы не можем как юристы это дело продвигать, это сложно логистически», — говорит адвокат.