Кристина Биткулова. «Выходя на сцену, я как бы подписываю с собой договор, что готова к последствиям»

Начинающий стендапер, недавно выпустила свой первый сольный концерт.

Сейчас стендап — практически единственная площадка, где можно открыто говорить обо всем, что тебя волнует и пугает. Для одних комиков это секс и отношения, для других культурные или социальные какие-то вещи, для третьих — судьба России. Раньше такой отдушиной была музыка, но после регулярных отмен концертов, арестов и проверок СК стало понятно, что прямо проговаривать там какие-то вещи небезопасно. Теперь пришло время комиков и видеоблогеров. Думаю, что следующими будут твиттерские шутники или подкастеры. Или продавцы мороженого.

К счастью или к сожалению, я еще крошка-комик, на меня некому давить — по телевизору я не выступаю, больших концертов у меня нет. И пока что какое-либо давление ограничивается только самоцензурой. Перед одним из концертов мне сказали, что в зале сидят сотрудники Центра «Э», и я практически на ходу поменяла во всех своих шутках фамилии российских политических деятелей на белорусских. Смысл особо не изменился.

Как будто мы знали или как минимум догадывались, что когда-нибудь очередь на закрутку гаек дойдет и до нас. Просто ждали и строили догадки, на кого именно падет жребий. Скорее это даже не попытка ограничить свободу слова как таковую, а предупреждение, что чью угодно свободу можно ограничить за слова. Или за шутки.

К сожалению, [история с Идраком Мирзализаде сильно повлияла на стендап] — большинство комиков сели ревизировать свой материал, искать другие формулировки или вырезать целые фрагменты. Многие взяли за правило показывать материал юристам перед записью концерта.

У меня в самом финале первого концерта звучит абстрактная шутка про, скажем так, власть, которая на проверках материала пользовалась успехом. После съемок, уже на монтаже, мне написали несколько друзей из СМИ и сказали, что за такие приколы можно легко попасть в список экстремистов со всеми сопутствующими сложностями. Муж предложил запикать шутку, высказав таким образом метакомментарий о состоянии современного стендапа в России, где кульминационный панч всего выступления выглядит как длинный пик, после которого идут громовые аплодисменты из зала.

Небезопасно шутить обо всем. Градус напряжения в стране за последние годы вырос настолько, что обидеться на шутку и накатать заявление сейчас может каждый. Зрителя может оскорбить мой рост, цвет волос или тот факт, что Тоби Магуайр — лучший Человек-паук. В данном случае уже немного поздно гадать, что из твоего материала может послужить причиной травли, проверки Следственного комитета или возбуждения уголовного дела.

Но я продолжаю выступать — просто, выходя сейчас на сцену, я как бы подписываю с собой негласный договор о том, что я готова к последствиям.

[Политическая комедия в России] всегда существовала. Посмотрите старые выпуски «Аншлага», монологи Петросяна за авторством Задорнова и тому подобные вещи — там далеко не всегда шутили про тещ и алкоголизм. И это пользовалось успехом, это смотрели и цитировали — ведь когда мы говорим о серьезных штуках с улыбкой и смехом, то как будто сглаживаем весь этот страх и боль. Но, видимо, это работало до поры до времени.

[В случае проблем с силовиками буду] искать хорошего адвоката и надеяться, что это будет не зимой — в автозаках, приемниках и СИЗО наверняка очень холодно. У меня есть открытый шенген, друзья в зарубежных СМИ и их готовность помочь. Но, надеюсь, это мне это никогда не пригодится.

Сейчас в комментариях под любым стендап-выступлением, в котором комик хотя бы касательно проходится по политической ситуации в стране, можно найти шутки зрителей про тюрьму, швабры и многие другие неприятные вещи. А в личных сообщениях у каждого такого комика есть коллекция полоумных пользователей интернета, которые совсем не шутят, а натурально заходятся в припадках и угрожают написать заявление в полицию или жалобу в прокуратуру.

Потрясающая кровожадность со стороны людей, которые не понимают, что в широком смысле они тоже стоят в этой очереди на репрессии, но просто подальше. У комиков (да и не только у них) есть только одно средство спастись от преследований со стороны государства — публичность. Ну и чувство юмора, потому что оно помогает не сойти с ума от ожидания обысков в шесть утра.

В остальном, мы теперь просто более убедительно просим не снимать выступления на телефон, более подробно составляем дисклеймеры перед видео концертов и — что совсем дичь, конечно, — некоторые комики теперь проговаривают с залом само определение юмора и шутки. Ничего из этого, конечно, не помогает и не служит оберегом от внимания со стороны властей.

Идрак Мирзализаде. «Ощущения трагедии нет, всем сейчас трудно»

Популярный стендап-комик и креативный продюсер проектов Stand Up Club #1. В 2021 году получил 10 суток за шутку, высмеивающую ксенофобию, а потом МВД вынесло запрет на пребывание Идрака в России — он гражданин Беларуси.

Сейчас в целом внимание со стороны государства усиленное ко всему. Стендап в этом отношении просто не стоит в стороне. Нет такого, что к стендапу особенное отношение: внимание и к блогерам и к музыкантам и к деятелям кино, ТВ и театра. Ко всем. До стендапа дошли вот.

У меня такого опыта не было, [чтобы силовики или организаторы концертов запрещали шутки]. Иногда могли попросить подобрать более приемлемые темы, без мата и пошлостей. Но это было связано с характером мероприятия. Например, благотворительный концерт. К цензуре это отношения не имеет, к силовикам тем более.

Стал чаще путешествовать [после высылки из России]. Ощущения трагедии нет, всем сейчас трудно. Планы не тороплюсь строить. Планы строить сложно, когда в мире столько катаклизмов. Изучаю метавселенные, VR-технологии. Живые выступления на русском устраивать не проблема — по всему миру очень много русскоязычных сообществ. Но пока не тороплюсь никуда.

Главное — СМИ не нагнетать обстановку. СМИ в одночасье превращают кого угодно в «борцов за свободу», привлекая внимание силовиков к человеку. Каждый сам для себя решит, [как действовать дальше], не думаю, что есть общий ответ. Комиков много.

Мне кажется, есть отдельные шутки [на политические темы], но прям политической комедии в России нет. Нет комедийных ток-шоу политических, скетчей, комиков, которые всегда на политические темы шутят. У нас если начнешь высмеивать какого-то политика, много кто даже знать не будет этого политика. Вовлеченность населения в политику ограничивается двумя-тремя фамилиями.

Стендап будет развиваться благодаря талантливым комикам и комикессам, которых достаточно много. Давление всех сделает сильнее. Наверное, будем жить, наблюдать, бороться, где возможно бороться.

Руслан Халитов. «Мы поняли: за нами следят. Все следят за словами сейчас»

Участник проектов «Стендап Андеграунд» и Stand Up на ТНТ, резидент Standup Club #1.

Давление в этом году связано было, по моему мнению, с выборами, потому что как только выборы закончились, все как-то прошло. С октября до декабря с властями вроде бы не было никаких замесов. Были какие-то скандалы, связанные с национальными меньшинствами.

Ну, и еще это связано с тем, что жанр популярнее стал, Дудь всех зовет. Хочется контролировать [юмористов]. Я не верю, по крайней мере, не вижу, что есть какой-то заказ: «Валим комиков». Кто-то на этом хайпится, типа Соловьева. Больше некого вспомнить.

Давления я не испытывал. Люди говорили, что видели эшников на мероприятиях. Я лично не видел, мне никто ничего не запрещал. Если саморедактуру, такую неосознанную, подсознательную — если считать это косвенным проявлением [давления], а так ничего такого нет. В основном люди просто… их запугали, они испугались. Многие, я думаю, будут меньше лезть на рожон. Если шутка, грубо говоря, не про Путина, они не будут в нее вставлять добивку про Путина.

Комики хотят жить, работать, семью кормить. Это только так звучит, что комики срывают покровы, нарывы общества — это все слова. А так люди просто выходят и рассказывают шутки про им кажущиеся интересными темы. Кто-то увидит меньше, кто-то больше несправедливости — и захочет высказаться.

История Идрака повлияла на комиков по-разному. Кто-то, я знаю, хочет эмигрировать, кто-то просто принял к сведению и будет аккуратнее. Я, например, принял к сведению и поставил себе какие-то красные линии, после пересечения которых я наверняка задумаюсь о переезде. То есть мы поняли — за нами следят. Все следят за словами сейчас. Если кто-то захочет какую-то крамолу сказать, осознанную крамолу, власть захочет ********* [подколоть] — тому надо диверсифицировать свои риски. Возможно, комикам стоит откладывать деньги на черный день.

Это попытка ограничить свободу слова, эти попытки по всем фронтам предпринимаются перманентно. И отчасти этого удалось добиться. Дальше будет самоконтроль, может, как-то витиеватее будут стараться панчлайны писать, эзопов язык пресловутый использовать.

В любом случае этот прецедент [с Идраком Мирзализаде] русский стендап изменит. Если, допустим, у комика есть какая-то шутка, где какие-то нации фигурируют, будут аккуратнее. Аргумент «Это просто шутка» больше не работает. Все люди в основном конформисты, они будут подстраиваться под действительность. Нельзя будет сказать грубую вещь в каком-то контексте весело — ее придется как-то маскировать. Потому что шутку легко из контекста вырезать. В любом случае комики будут больше следить за собой.

Я бы, например, вероятно, не стал грубо шутить про какие-то межнациональные вещи, культуру других наций или других религий — либо надо как-то аккуратно это делать, либо изучая вопрос по фактам. Если бы у меня родилась какая-нибудь шутка про ислам, и я считаю, что она не оскорбительная, я попробую ее как-нибудь сложить, чтобы было сложнее к ней прикопаться.

Про власть как-то опасно тоже шутить. Они же не до этого [шуток] конкретно докапываются, а до каких-то других вещей. Мне кажется, если написать какой-то же опять же по фактам расписанный бит про несправедливость во власти — вряд ли до нее ******** [докопаются]. Но если она хайпанет, то могут потом что-то у тебя найти другое. Какие-то призывы, наверное, не стоит делать, в общем, все то, что за что сейчас людей сажают в тюрьму.

Но самое опасное — это межнациональное, шутки на эти темы. Это если вспомнить и Идрака, и другие прецеденты, которые были в этом году. С [Русланом] Белым случай немного другой. Ему просто не дают выступить и не говорят, почему. Он сам додумывает — почему.

[Преследование Хованского] — это жесть, все в шоке. Здесь другие всякие вопросы возникают. В любой суд нормальный попади это дело, там же все расклеится, это просто безумие. Я воспринимаю это не только как трагедию комедийного сообщества, но и в целом как еще один прецедент тотального абсурда. Хованского я воспринимаю не как коллегу-комика, а как просто моего согражданина.

Тут непонятно, как взаимодействовать с властью. Все способы взаимодействия с властью уничтожены. Судебная система в жопе, тут уже какой-то тотальный ****** [кошмар], пример того, что никто не в безопасности. Человек сидит в СИЗО, хотя он не совершал насильственных преступлений — это уже само по себе безумие. И дальше я уже начинаю думать ни про комедию, ни про что.

Как я поступлю в случае пресса со стороны государства? Мне хочется верить, что я поступлю так: буду предавать это максимальной огласке. Я не какой-то ультрапопулярный стендап-комик. Я точно буду по заветам Екатерины Шульман: предавать огласке, действовать правовыми методами. В моем окружении, по-моему, нет людей, которые со мной согласны — что нужно идти правовыми путями, дойти до ЕСПЧ, если потребуется. То есть понятно, что если меня в СИЗО посадят, то это уже другая история. Если в какой-то момент начнут давить так, что уж нельзя комфортно существовать и ходить по улице и не оглядываться, то я уеду. Если я не смогу заниматься стендап-комедией в том виде, в котором я считаю нужным, потому что в России это не вариант — ну, счастливо оставаться, встретимся, когда это пройдет все.

Надо, конечно, будет как-то свою жизнь менять. Хочется жить в хорошей стране. Но как-то свою жизнь класть на это я не хочу. Я хожу на митинги и стараюсь жить активной социальной жизнью. Мне не пофиг [на происходящее в России], но, опять же, драться до последней крови я не буду. Я в русской культуре взращен, я в ней работаю, либо как-то это придется делать за рубежом, либо переходить в англоязычную культуру.

2022-й год для комиков будет скорее всего таким же, как и прошлый. Будет так же. Иногда будет происходить бесправный ****** [беспредел], и мы будем думать, что все рухнуло, но на самом деле это будет несколько таких, возможно, точечных вещей, но они будут заметными, и казаться будет — что они повсюду. В общем, как со всем медиаполем. Это бесправие заметно, потому что оно из норм общественных выбилось — и все от этого в шоке. Но если честно, я не знаю. Надеюсь на лучшее, готовлюсь к худшему.

Павел Потемкин. «К тебе домой вламываются и начинают указывать, что делать»

Участник проекта Outside Stand Up.

Силовики не придумали цензуру, цензура была всегда. ТНТ — ее амбассадор в стендапе. Запретные плюс-минус темы те же, что и везде: религия, политика, нетрадиционные ценности. Заслуга МВД в том, что они это цензуру вынесли за пределы ТВ и понесли туда, где ее никто не хотел и не ждал.

Как отреагировало комьюнити? Естественно, обосралось. А как тут не испугаться, если буквально к тебе домой вламываются и начинают указывать, что делать.

Мне кажется, это их основная цель: показать, что нигде не спрячешься. Атака на [Алексея] Квашонкина — это, что называется, заодно. Но не получилось. Все-таки им важен «народный» резонанс.

Выезд Идрака — это огромный удар по комедии. В каждом жанре есть интеллектуальные элиты, которые служат маяком для остальных творцов. Идрак в стендапе исполнял именно такую роль.

Ну а на комиков всем насрать. Ни прошлых заслуг, ни широкого признания масс. А еще у нас жанр на английском называется — это ли не подозрительно?

Никто про это не говорил особо, но все почувствовали, что мы совсем-совсем одни — после интервью Мартиросяна. Ощущается как предательство. Но это сейчас как будто норма. Такие дела.

Марк Сергиенко. «Было бы проще, если бы был список запрещенных тем»

Участник проектов «Открытый микрофон», «Comedy Баттл» и «Прожарка на ТНТ».

Комики вышли на новый уровень медийности. Еще несколько лет назад на мероприятиях приходилось объяснять в начале, что такое стендап и что будет происходить. Теперь комики у Дудя, Урганта и собирают «Крокус». Поэтому и внимание к комикам становится более пристальным и серьезным.

Прямого давления на меня не было. Но оно присутствует в воздухе. Не может не давить то, что происходит вокруг. Был момент, когда какие-то люди ходили по живым выступлениям и записывали шутки в блокнот. Не знаю, что они там записывали, но, конечно, сама мысль, что это происходит, напрягала очень сильно. Есть внутреннее понимание, что какие-то темы могут спровоцировать негатив от разных групп людей.

Я понятия не имею, что происходит в каких-то кабинетах и какой у них план. И есть ли он вообще. Мне кажется, что при сложившейся обстановке, к сожалению, это рано или поздно должно было произойти. Чем это обернется в конечном итоге, сложно сказать. Увидим только потом.

Правил игры нет. Либо их забыли объяснить. Было бы проще, если бы был список запрещенных тем, и ты точно знал, что в случае их упоминания тебя будут судить. А так, к сожалению, ты просто гадаешь и ловишь ту грань, на которой нужно лавировать. Я думаю в моей комедии ничего не поменяется, по крайней мере, пока.

Редактор: Егор Сковорода