Об условиях в СИЗО и соседках по камере

Я живу на медчасти в камере на два человека. Кажется, таких всего две на все СИЗО. Это огромная привилегия — жить в такой камере.

За все время тут у меня было четыре соседки. Эля — моя «весенняя» соседка, ее отпустили по приговору. Оля — моя «летняя» соседка, она уехала отбывать наказание в конце августа. «Осенняя» соседка Лена — ее недавно этапировали в Вологду, ждать апелляцию. Их характеры очень подходили временам года, в которые они со мной жили. С каждой были свои радости и свои трудности. Сейчас у меня «зимняя» соседка Маша. Учитывая время года, я ожидала кого-то холодного и закрытого, но Маша очень доброжелательная, общительная, оптимистичная и нарядная, как веселые зимние праздники.

По сути, на медчасти такие же камеры, как и на корпусе, где я жила в апреле. Такие же правила, как там, но здесь намного спокойнее: очень человечные и добрые дежурные сотрудники, чаще доходит фельдшер и чаще выводят к врачам — мы живем над их кабинетами. Прогулочные дворики побольше — 3 на 5 метров, против двориков для корпуса (2 на 5 [метров]). Представьте, как в таком дворике гуляет около 18 человек!

В камерах на корпусе жуткое перенаселение, там может размещаться до 20 заключенных. В ПВР прописано, что каждый человек должен иметь не менее 4 квадратных метров жизненного пространства. В моей камере они есть, а в камерах на корпусе едва ли найдется полтора.

Кроме того, во многих камерах есть свои внутренние, подчас жестокие правила и иерархии. Например, мытье полов дежурным по три раза в день или разрешение есть только в определенное время, ходить в уборную по очереди и только в определенные часы, расчесываться только у порога, не сидеть на верхних кроватях, даже если это твое спальное место или держать окна нараспашку даже в самый лютый мороз. Мы не устраиваем такого тоталитаризма в камере. У нас анархия, ведь нас всего двое, и мы можем обо всем договориться и прийти к компромиссам.

О здоровье и свиданиях под арестом

Благодаря усилиям моих родных, адвокатов и неравнодушных людей мое здоровье сейчас значительно лучше, чем в первые месяцы заключения. Мы добились безглютенового питания для меня и возможности принимать медикаменты. Я и сама забочусь о своем здоровье — каждый день в любую погоду занимаюсь спортом во дворике. Время от времени, правда, по-прежнему болит живот или темнеет в глазах из-за проблем с сердцем.

Еще я на пути к выздоровлению от депрессии и ПТСР: принимаю медикаменты и занимаюсь с двумя психотерапевтами разных направлений — КПТ и EMDR, это очень эффективные подходы, и они уже дают первые результаты.

На свидания я здесь ходила всего дважды за 8 месяцев. Кровный родственник и священник — это все люди, с которыми мне разрешил встретиться следователь. Я не религиозный человек, но узнала, что можно написать ходатайство на встречу со священником, а мне уже хотелось увидеться хоть с кем-то, кроме адвоката.

Ко мне пришел интересный деятель церкви — отец Григорий Михнов-Вайтенко. Его православная община зарегистрирована как отдельная юридическая организация и никак не относится к РПЦ. Это позволяет ему совершать разные удивительные поступки. Например, отслужить молебен обо всех погибших на войне или помогать политзаключенным. С самого начала он решительно осудил кровопролитие, и я испытывала к нему огромное восхищение. Кроме того, он совсем не осуждал мои отношения, и мне было очень интересно поговорить с ним на разные темы. Конечно, он помолился за меня, но меня это не смутило, я отнеслась к этому с большим пиететом. Правда, по части нашей встречи было нарушение со стороны СИЗО: наша встреча должна была быть конфиденциальной, но мы беседовали по телефону с прослушкой в комнате для свиданий.

Ко мне еще заходила сестра, мы не виделись много лет, потому что она давно живет в Париже. У нас доброжелательные отношения, но все же немного холодные — мы не самые близкие люди. Но все равно я была рада ее видеть.

Следователь говорил, что есть разнарядка сверху — никого ко мне не пускать, кроме близких родственников. Но моя мама еще весной эмигрировала в Париж, с отцом я не общаюсь много лет и вообще не представляю, где он.

Так получилось, что в моей жизни большую роль играют горизонтальные связи, а не вертикальные, и в первую очередь я бы хотела увидеть моих близких друзей (особенно друга детства Лешу), а больше всех, конечно, мою возлюбленную Соню. Ближе у меня никого нет. И если бы было можно, мы бы давно уже поженились, но увы, близкой родственницей она мне не станет в России никогда. Многие спрашивают, зачем таким, как мы, брак. А вот хотя бы за этим!

О поддержке в письмах и в суде

Ко мне приходит очень много людей на суды [по продлению ареста]: моя девушка, мои близкие друзья, знакомые, мои коллеги с разных бывших работ, музыканты, с которыми я играла, новые друзья по переписке, журналисты и люди, которых я вообще не знаю! Несмотря на то, что я вижу их за весь суд от трех до 15 минут, для меня это огромная поддержка, я ощущаю тепло, эйфорию и то, что я не одна. Это самый лучший момент за весь день суда! Теперь слушания по закону должны быть открытыми, и я наконец смогу видеть всех этих замечательных людей подольше!

Мне пишут очень много писем. Говорят, что я вхожу в топ самых популярных политзаключенных. Иногда я чувствую себя как в передаче «Утренняя почта». Письма приходят удивительные, особенно бумажные — с прекрасными рисунками, самодельными открытками и живым творчеством людей.

Очень виню себя, но отвечать на бумажные письма часто уже не остается возможности. На ФСИН-письма отвечать намного быстрее и проще. Летом, когда у меня было много сил и адреналина, я отвечала на все ФСИН-письма, которые мне приходили, и завязала уже так много переписок, что мне с ними уже не справиться. И начиная с осени, когда у меня уже началась депрессия, даже ФСИН-письма начали копиться горой.

Переписки все очень интересные, я обожаю людей и считаю, что каждый интересен по-своему. Чего только мне не пишут люди. Кто-то пишет о домашних животных, личной жизни или карьере, о любимых фильмах и сериалах или рассказы о своих путешествиях, кто-то высылает стихи, фрагменты любимых книг, статьи и мемы. Конечно, люди делятся своим творчеством: высылают фото своих любимцев, музыкальных инструментов или своих очаровательных детей!

Отдельно хочу отметить переписку с девочкой младшего школьного возраста, которая пишет мне с самого первого дня моего заключения в СИЗО. Ее зовут Оксана, она присылает мне сказки, рассказывает, как провела день или как ее кошка родила котят. На день рождения она подарила мне трехцветных кошек из оригами. Я сочинила для нее сказку про Принцессу Зайку и кошечку Пус-Пус, чтобы деликатно и бережно объяснить, что со мной происходит.

Также большое впечатление на меня произвела переписка с пожилой женщиной-программисткой, работавшей на первых ЭВМ. Она высылает мне математические головоломки, а я их решаю. Никогда не думала, что математика может быть такой увлекательной. Она говорит, что сама решает такие задачки в муторные моменты жизни, чтобы расслабиться и разгрузить голову. Очень рада переписке с Андреем из Великого Новгорода, он поддерживает меня с момента ареста и ездит ко мне на суды. Мне нравится его стиль письма и красочные фото-письма, которыми он поздравил меня с днем рождения.

О творчестве в изоляторе

Самым главным для меня творчеством — музыкой — заниматься в СИЗО, к сожалению, не получается. Здесь запрещены любые музыкальные инструменты и даже учебники сольфеджио. Так что я играю на спичечных коробках, решетках, жестяных банках, на собственном теле и на столах, иногда пою во дворике. Несмотря на мое заключение, я смогла выпустить свой музыкальный сингл на всех крупнейших музыкальных площадках. Все благодаря музыканту Вадиму Борисову. Я играю нойз, и мой проект называется Lastochka Plus.

Также при помощи друзей я смогла подготовить для публикации три моих комикса. Вообще с художественным творчеством, которое у меня на втором месте, дела обстоят в СИЗО намного лучше, особенно с лета, когда разрешили иметь цветные карандаши и ластик. Так что я нарисовала много работ о жизни в СИЗО, которые даже успела выставить в России. Сейчас готовятся мои выставки в Германии, Франции и Англии.

Больше всего в заключении мне не хватает, конечно, Сони и моих музыкальных инструментов. А еще друзей, моих кошек и прогулок по лесу! Первое, что бы я сделала, если бы вернулась сейчас домой, — обняла бы Соню и всех моих близких, потом погуляла бы с ними по городу, зашла домой, погладила кошек и закатила бы вечеринку и большой джем, где могла бы сама поиграть.

Редактор: Мария Климова