О новых подозреваемых по «московскому делу» стало известно 14 октября. В тот же день Следственный комитет отчитался о задержании четырех человек: Егора Лесных, Максима Мартинцова, Андрея Баршая и Владимира Емельянова. Утром 15 ноября к задержанным добавился Александр Мыльников.

34-летний Егор Лесных живет в Москве и занимается ремонтом. Друзья называют его стрейтэйджером и антифашистом, который в прошлом организовывал музыкальные фестивали. Максиму Мартинцову 27 лет, он также живет в Москве и занят в лаборатории. 32-летний Александр Мыльников работает курьером. Все подсудимые отказываются признать вину.

Трое обвиняемых находятся в СИЗО с 16 октября, Мыльникова, как отца троих детей, поместили под домашний арест. Сначала дела всех фигурантов расследовались отдельно, но позже Следственный комитет посчитал, что Лесных, Мартинцов и Мыльников вместе повалили на тротуар бойца Нацгвардии, и объединил их материалы. Таким образом, следствие ужесточило им обвинение, добавив отягчающее обстоятельство — совершение преступления группой лиц. Лесных при этом вменяется еще один эпизод насилия над бойцом ОМОН.

В Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) рассказывали, что в изоляторе временного содержания на Емельянова и Лесных оказывают давление сокамерники, требуя признать вину и отказаться от своих адвокатов.

Расследование дела всех троих завершилось за несколько недель, 5 ноября оно уже поступило в суд.

В зал запускают слушателей и журналистов. Всего на заседание пришли не менее сорока человек. На одном из зрителей белая футболка с фотографией Лесных и подписью «Суд — это фарс», еще на нескольких — футболки в поддержку фигурантов «московского дела». Также на заседание пришли бывшие фигуранты «московского дела» Владислав Барабанов и Алексей Миняйло.

В зал заходит судья Ирина Аккуратова, она открывает заседание с почти четырехчасовым опозданием. Гособвинение представляет старший помощник прокурора Центрального административного округа Москвы по фамилии Максименко. Это мужчина средних лет с проседью в темных волосах.

Мыльников сидит на скамье в зале, Мартинцов и Лесных стоят в аквариуме. У Мартинцова в руках зеленая папка с документами, перед Лесных — толстое издание, по всей видимости, Уголовно-процессуальный кодекс с закладками.

Судья устанавливает личности подсудимых. Первым встает Егор Лесных. Он говорит, что родился в городе Волжском, гражданин России, получил среднее профессиональное образование, официально холост, но находится в гражданском браке, на момент задержания работал неофициально, ранее не судим.

Мартинцов отвечает чеканно, но из-за гулкого аквариума его слышно нечетко: имеет среднее специальное образование, проживал в Москве, не был судим.

Наконец, устанавливается личность Мыльникова: родился в Ирбите 31 января 1987 года, получил девять классов образования, женат, работал менеджером хозяйственной части в ООО «Изотерра», зарегистрирован в Москве, ранее не судим.

Защиту Лесных осуществляет адвокат Эльдар Гароз, Мартинцова — Василий Очерет и Михаил Игнатьев, а Мыльникова — Татьяна Тятова и Марина Гапченко.

Первое ходатайство заявляет адвокат Гароз. Он просить выпустить подсудимых «из защитной кабины, так называемого аквариума». Он ссылается на решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и говорит, что не может осуществлять конфиденциальное общение с доверителем. Остальные защитники поддерживают ходатайство. Адвокат Игнатьев тоже заявляет ходатайство с просьбой выпустить Мартинцова из аквариума.

Адвокат Очерет добавляет, что Мартинцов «находится в болезненном состоянии, у него температура, болит горло». По словам защитника, подсудимый «может заразить своего подельника», и «это напрягает лишний раз голосовые связки».

Потерпевший против освобождения из аквариума не возражает. Прокурор выступает против. «Право защитников никоим образом не нарушается», — настаивает он и говорит, что Мартинцов не ходатайствовал насчет своего состояния здоровья в начале заседания.

Аккуратова отказывается отпускать Лесных и Мартинцова из аквариума. Она спрашивает у последнего, как тот себя чувствует. Подсудимый говорит, что у него болит горло и голова, острая боль в ухе, насморк и кашель. «Я не знаю, вы слышите, как я разговариваю?» — обращается Мартинцов к судье.

— Можете ли вы принимать участие в заседании? — спрашивает она.

— Ну как, я могу, я же не умираю.

Адвокат Очерет говорит, что Мартинцов не может здраво оценивать свое болезненное состояние, поэтому просит вызвать ему скорую помощь, чтобы врач померил ему температуру. Аккуратова уточняет, нужна ли обвиняемому скорая. Адвокат отвечает, что если будет обследование, то нужно. «Других возможностей нет, их в СИЗО не осматривают», — добавляет Очерет.

Аккуратова объявляет перерыв для оказания Мартинцову медицинской помощи. «Примерно на полчаса», — уточняет она.

Слушателей стали запускать в зал после перерыва, количество которых значительно увеличилось. Часть из них пришла с другого заседания по делу Самариддина Раджабова, обвиняемого в угрозе применения насилия к представителям власти (часть 1 статьи 318 УК) на акции 27 июля. Сегодня суд вернул его дело в прокуратуру. также. В очереди в зал корреспондент «Медиазоны» также заметил рэпера Oxxxymiron (Мирон Федоров).

Как сообщает судья Ирина Аккуратова, врач скорой помощи установил, что состояние здоровья Мартинцова удовлетворительное, температура и кардиограмма в норме.

Слово берет адвокат Мартинцова Игнатьев. Он заявляет ходатайство об истребовании доказательств. По словам защитника, в материалах дела отсутствуют документы, подтверждающие правовой статус — трудовой либо служебный контракт потерпевшего Косова. Есть только приказы о выходе на службу в определенный день, но в Нацгвардии комплектование осуществляется путем призыва или по контракту, а документов, подтверждающих эти основания, в материалах нет: «Мы полагаем, что служит он, вероятно, по контракту, и просим этот контракт истребовать».

Кроме того, Игнатьев просит истребовать копию приказа ОМОНа о назначении Косова на должность полицейского-бойца — ссылка на него имеется в материалах дела.

Адвокат Очерет говорит об «определенной неопределенности» в названии должности: полицейский-боец служит в Нацгвардии, и непонятно, к какому ведомству он все же относится и какой закон регулирует его служебную деятельность.

Потерпевший Косов в ответ объясняет, что у ОМОНа нет контрактов. «Нас перевели в Росгвардию из полиции, у нас нет контрактов». Прокурор говорит, что такое ходатайство нужно подавать позже, поскольку оно относится к анализу доказательств

Судья отказывает адвокату, поскольку в материалах есть документы о прохождении Косовым службы.

Адвокат Игнатьев выступает с ходатайством об исключении и признании недопустимым одного из доказательств. «Во время ознакомления с материалами дела сторона защиты обнаружила в материалах дела два протокола: допрос свидетеля и дополнительный допрос. Свидетель — Мартинцов», — говорит защитник.

Протоколы датируются 14-м октября, первый допрос состоялся утром, второй — вечером. По словам Игнатьева, Мартинцова допрашивали в качестве свидетеля, но «совершенно очевидно», что он «фактически находился в статусе подозреваемого».

«Как мы установили из материалов дела, и лично я приезжал на задержание к зданию Следственного комитета в Техническом переулке, в жилище Мартинцова был произведен обыск около шести часов утра. Протокол обыска, фототаблица имеются в материалах дела», — говорит защитник.

Он делает вывод, что уже в шесть утра 14 октября в отношении Мартинцова проводились следственные действия и он был лишен свободы. Формально дело еще не было возбуждено, но его на служебном автомобиле Следственного комитета уже повезли в больницу под предлогом того, чтобы «удостовериться, что ему не были нанесены повреждения». На самом деле, говорит, адвокат, Мартинцова доставили в бюро судебно-медицинской экспертизы, где фигуранта фотографировали, а эксперт опознавал его по видеозаписи.

«Более того, со дня инцидента 27 июля проводилась оперативная работа, было возбуждено дело по статье 212, результаты этой работы мы можем видеть в деле. В отношении моего подзащитного работа началась никак не позже 21 августа, когда были осмотрены первые записи оперативной съемки ЦПЭ», — говорит Игнатьев.

Уже тогда, настаивает адвокат, Мартинцов фактически стал подозреваемым: в материалах была раскадровка видео, его фотоизображение и фактически утверждалось, что он совершил преступление.

«Я хотел бы для присутствующих и для суда пояснить, что лично я приезжал на задержание на Технический переулок, и меня не пускали в здание ровно до тех пор — мы даже можем сверить — пока допрос не закончился. Как только он закончился, через двадцать минут меня пустили в здание, и дальше уже допрос в качестве подозреваемого был», — рассказывает Игнатьев.

Он продолжает рассказывать про следственное действие «предъявление лица для опознания», во время которого свидетель Антон Антонов опознал Мартинцова как лицо на видеозаписи. Игнатьев тоже просит исключить это доказательство.

В частности, Антонову показали трех человек, двое из которых статисты. Адвокат отмечает, что одного из статистов звали Чингиз Нагаев. Он говорит, что по закону на опознании требуется показывать людей по возможности схожих внешне с подозреваемым: защита сомневается, что Нагаев мог быть схож с Мартинцовым.

Мартинцов встает и добавляет:

«Когда сотрудники пришли в шесть утра, я попытался дозвониться до адвоката или до матери, но они у меня сразу конфисковали телефон. Я пытался настоять на этом, но они меня не слушали. После обыска следователь сказал, что мы должны поехать в больницу. Меня посадили в "Газель," и из нее я уже не мог выйти. Никакие предлоги, ни поесть, ни попить, ни в туалет сходить не работали. Постоянно поступали угрозы от сотрудников. Потом повезли в СК, там не давали телефон, говорили, что не можешь связаться с адвокатом, потому что у тебя нет номера адвоката, а с матерью не можешь связаться по той же причине. У меня никогда не было опыта в такой области, я не знал, как вообще поступать. Они стали шантажировать, говорить, что я должен это подписать, и так у меня вытащили свидетельские показания.

Видеодоказательства мне не предъявляли, они давали мне текст, за который я расписался. Я не хотел, но они сказали, что это обязательно. Когда пришел адвокат, тогда мне позволили связаться с родственниками

Хочу напомнить, что в ИВС (изолятор временно содержания — МЗ) я приехал в два часа ночи примерно, и за все это время я не мог принять никакой пищи и нормально сходить в туалет. Это факт такой. Показания свидетеля полностью не признаю и от них отказываюсь», — заканчивает он.

Встает адвокат Очерет и добавляет, что во время обыска у Мартинцова изымались материалы, имеющие отношение к уголовному делу, что подтверждает статус его подзащитного как подозреваемого в тот момент. При этом, по словам Очерета, результат оперативно-розыскной деятельности, в ходе которой была установлена личность Мартинцова, был представлен еще 6 сентября.

Прокурор возражает против ходатайства и говорит, что в томе, про который говорит защита, нет этих документов. По его мнению, адвокаты не привели доказательств нарушений, а ходатайство направлено на затягивание процесса. По словам прокурора, сторона защиты в курсе, что во время рассмотрения дела будет допрос подозреваемого, и сам подсудимый может пояснить или дать показания.

Судья Аккуратова говорит, что на данный момент не видит оснований для признания доказательств из материалов недопустимыми.

Адвокат Очерет говорит, что защита просила допросить во время заседания по мере пресечения Галину Мартинцову — мать обвиняемого. Он зачитывает нотариально заверенную характеристику матери о личности ее сына.

В документе говорится о том, что Мартинцов участвовал «в различных мероприятиях» в детском саду, в школе проявлял интересе к астрономии и игре на электрогитаре, учился в техникуме на помощника машиниста и характеризовался во время службы в армии как «исполнительный военнослужащий». Позже он переехал в Москву. На работе инженером-лаборантом о нем также отзывались положительно.

Судья приобщает эту характеристику к материалам дела.

Очерет выступает с еще одним ходатайством. Адвокат обращает внимание на то, что потерпевшие рассказывают, как испытывали «сильную физическую боль», но в материалах дела нет никаких медицинских документов, подтверждающих эти слова. Защитник просит суд «устранить недостаток следствия» и провести судебно-медицинскую экспертизу Косова, чтобы выяснить не осталось ли у него каких-то синяков, повреждений и остаточных явлений «в результате нанесения удара правой ногой потерпевшему».

Судья удаляется на вынесение определения. «Диарея у судьи!» — громко шутит зрительница. Спустя десять минут Аккуратова возвращается и постановляет отказать в ходатайстве.

Очерет продолжает подавать ходатайства. Теперь он говорит про портретную экспертизу, согласно которой «мужчина в очках» — это Мартинцов. Он просит допросить эксперта Сергея Никитина, который работал с Мартинцовым и установил его личность

Игнатьев добавляет, что эксперт сможет объяснять участникам процесса свою методику, свои выводы; расскажет, не было ли процессуальных нарушений Прокурор снова говорит про затягивание процесса и просит отказать. Судья соглашается и отказывает «в настоящее время».

Заканчивается представление ходатайств, суд переходит к рассмотрению доказательств.

Прокурор зачитывает обвинительное заключение. В нем говорится, что Мыльников, Мартинцов и Лесных «совершили применение насилия, неопасного для здоровья представителя власти в связи с исполнением обязанностей». Согласно материалам дела, сержант Косов 27 июля нес службу в составе 3-го отдельного батальона ОМОН в Театральном проезде во время проведения несанкционированной акции.

В шесть вечера сержант Косов стоял на улице Рождественка на пересечении с Театральным проездом. В этот момент у подсудимых «внезапно возник преступный умысел на совершение насилия, неопасного здоровью» и, действуя умышленно, группой лиц, они применили насилие в период с 17:57 до 18:00. Мыльников двумя руками схватил Косова за правую руку, удерживая и мешая передвижению сотрудника; Мартинцов нанес ему удар правой ногой по задней поверхности бедра; а Лесных ударил в живот и потянул на себя. Совместными действиями они причинили Косову физическую боль.

Кроме того, Лесных применил насилие неопасное для здоровья в отношении младшего сержанта полиции Федорова, служившего в Нацгвардии. В частности, в материалах говорится, что период с 17:57 до 18:00 Лесных участвовал в несогласованной акции. Когда обвиняемый наблюдал за выполнением Федоровым своих служебных обязанностей, у него внезапно возник умысел на воспрепятствование его деятельности. Реализуя преступный умысел, Лесных применил в отношении Федорова насилие, силой нанес один удар правой ногой в нижнюю часть спины права, причинив сотруднику физическую боль, говорится в обвинительном заключении.

Встает адвокат Гароз. Он говорит, что Лесных присутствовал на мирной акции, а потерпевшие незаконно применяли физическую силу — били дубинками граждан.

«Данное задержанное лицо никто не вырывал, несмотря на то, как говорят потерпевшие. В момент, когда потерпевшие вели задержанного, у них никто не вырывает его, они врезаются в толпу сами, я прошу обратить внимание и показать в виде стопкадра, как потерпевшие врезаются в мужчину и начинают бить этого мужчину. Подзащитные в рамках крайней необходимости попытались предотвратить действия сотрудников Росгвардии по избиению людей. Поэтому считаем, что действия являются крайней необходимостью; удара также не было — нигде мы не увидели контакта ноги Лесных с Косовым. Что касается второго эпизода — говорит Гароз — Ситуация аналогичная: Лесных в рамках крайней необходимости попытался воспрепятствовать незаконным действиям полиции, которые били дубинками и так били — в одном месте, и это видно на видеозаписи, даже ломается дубинка потерпевшего. Контакта ноги Лесных с потерпевшим Федоровым не было. Промахнулся. Квалификация действий лесных неверна, должна быть через 30-ю статью, то есть покушение. Вину мой подзащитный не признает».

Мартинцов тоже не признает себя виновным. «Я стал жертвой обстоятельств, так что пускай мой защитник все выскажет», — говорит он. Игнатьев и Очерет повторяют, что их подзащитный вину не признает. Очерет отмечает, что защита не нашла в материалах дела диск, которые осматривало следствие.

Тем временем, подруга Лесных Дарья фотографирует на фоне камеры с обвиняемыми изображение сердца, открытое на телефоне матери Мартинцова.

Мыльников также говорит, что не признает вину. «Считаем, что предъявленное обвинение надуманное. Действия потерпевшего Косова не носили законного характера. Они [действия Мыльникова] носили, наоборот, характер защиты гражданина, которого били сотрудники. Мы полагаем, что действия, описанные в обвинительном заключении, не совпадают с фактическими материалами на записи», — сообщает его адвокат Гапченко.

Адвокат Тятова добавляет, что насильственных действий со стороны Мыльникова не было, состава преступления в его действиях нет.

Все подсудимые говорят, что готовы давать показания. Прокурор предлагает сначала допросить потерпевших и свидетелей, далее исследовать письменные материалы, а только потом допросить подсудимых.

Все адвокаты не возражают, кроме Очерета, который предлагает сначала исследовать вещественные доказательства — видеозаписи. В результате судья устанавливает порядок, предложенный обвинением.

Первым суд приступает к допросу потерпевшего сотрудника Нацгвардии Максима Косова. Это невысокий мужчина в серой кофте с высоким воротом в черных кроссовках. Он встает к кафедре, сложив руки перед собой на уровне пояса.

Когда судья просит Косова сказать, узнает ли он кого-то в зале, тот делает оборот на 360 градусов и говорит, что узнает своего напарника. На уточняющий вопрос судьи он говорит, что узнает потерпевших. После того, как в зале раздается громкий смех, он поправляется: «Подсудимых!».

Косов бодро отвечает на вопросы. Он говорит, что не имеет к обвиняемым неприязненных чувств. Прокурор просит его рассказать про события 27 июля.

— Мы прибыли на службу, были вызваны из резерва в срочном порядке. Прибыли на Васильевский спуск, по команде были выдвинуты на улицу Торжественка (можно предположить, что боец ОМОНа имеет в виду улицу Рождественку).

— Вы в форменном обмундировании были? — спрашивает прокурор.

— Да, с собой были наручники, газ, дубинка, на мне была каска «Джетта», был в обмундировании с шевронами

— С какой целью выдвинулись.

— Пресечь беспорядки.

— Вот вы выдвинулись и дальше?

— Группа людей пересекала проезжую часть выкрикивали лозунги, на призывы не нарушать порядок не реагировали. Мы принялись задерживать самых активных. Мы с напарником Козловым задержали человека, который был одним из самых активных, выкрикивал лозунги, пытался убежать от сотрудников полиции. Мы его начали сопровождать до автозака, чтобы доставить в ближайший отдел для составления протокола. На подходе к автотранспорту нас начали прижимать со стороны толпы — мы шли от главного входа к углу Детского мира. Митингующие начали преграждать дорогу, меня несколько раз толкнули в плечо, и уже на третий раз попытались забрать задержанного. Отбить, грубо говоря.

— Вы прошли дальше к автозаку? — продолжил спрашивать прокурор.

— Шли, не останавливались. Дальше у нас схватили задержанного из рук и начали наносить удары по корпусу.

— Кто начал наносить?

— Кто-то из митингующих

— Узнаете подсудимых?

— Нет. На меня нападали в основном со спины, видел их на видеозаписи

— Вы что-то говорили этим лицам?

— Были просьбы разойтись и не преграждать путь сотрудникам. Когда обычно ведется человек, оглашаются просьбы, — объяснил потерпевший.

— Вы говорите, по задней части наносились удары — куда именно?

— В голову наносились тоже, но удары по пластиковой каске не чувствуются.

— Какими частями тела, предметами?

— Не скажу, не видел

— Физическую боль испытали?

— Да, испытал.

— От каких именно ударов?

— Не скажу. Несколько раз сбивали с ног.

— Вы упали — каким образом произошло?

— Меня потянули за спину и перевернули

— Как?

— Я предполагаю, что за броню. Тянули за ноги, плюс, за разгрузочный пояс. Я перевернулся и падал на живот, потому что так проще встать.

— Вы стояли ближе к толпе? — продолжает допрос гособвинитель.

— Напарник был немного позади, я был ведущий, — отвечает Косов.

— Вас повалили, вы упали лицом, дальше как?

— Меня поднял сослуживец Козлов.

— Второго потерпевшего видели?

— Да, видел.

— Он как-то был там рядом?

— Он пытался отсечь от нас толпу, которая шла. Я держался в своей двойке, моя главная задача была не упустить напарника.

— Какие-то повреждения обмундирования были?

— Пыль от тротуарной плитки, именно разрывов обмундирования я не заметил, — отвечает Косов.

Прокурор спрашивает, задерживали ли они еще кого-то в тот момент

— Моя задача доставить хотя бы одного задержанного, а не бегать за всеми, — отвечает Косов.

— Какие-то выкрики были угрозы? — спрашивает прокурор.

— Обычно люди кричат «Позор».

— На видеозаписи вы запечатлены?

— Я там, да

— На видеозаписи видели, кто наносил вам удары?

— Да.

— В зале суда они есть?

— Предположительно, есть, я же не эксперт, я не занимаюсь сличением людей.

— Удары какие вы видели на видеозаписи?

Адвокат Очерет пытается снять этот вопрос, но Косов уже отвечает: «Руками, ногами».

Косов говорит, что не запомнил, во что были одеты нападавшие на него люди. На этом у прокурора вопросы заканчиваются. У Лесных, Мыльникова и Мартинцова вопросов к потерпевшему тоже нет.

Гароз просит судью показать потерпевшему видеозапись, чтобы задавать по ней вопросы. Ему отказывают.

Потерпевшего продолжает допрашивать адвокат Гароз.

— Вы вели человека в темной одежде — где он был задержан?

— Ближе к метро, — отвечает Косов.

— К какому метро?

— Вход в Детском мире.

— Вы говорите, что человека повели и задержали. Вам известна его фамилия?

— У меня было порядка 14 человек, я точно вам не скажу.

— Вы сказали, что у вас вырывали этого задержанного. В каком месте?

— Между Детским миром и что там... угловое здание какое-то государственное, где сам инцидент произошел, — вспоминает нацгвардеец.

— Там есть мужчина в розовой футболке, в которого вы врезаетесь — помните ли вы?

— Не помню.

— Помните ли вы, что применяли в отношении него спецсредства, резиновую палку?

— Да, применяли.

Судья уточняет, конкретно в отношении этого человека? Потерпевший говорит, что не помнит.

— Предупреждали ли вы граждан о применении физической силы?

— Применяли! [в зале раздается смех] Ой, предупреждали, конечно, — поправляется Косов.

Потерпевший говорит, что были сотрудники с громкоговорителями, которые предупреждали собравшихся. «Я предупреждал устно, я находился в каске, в ней слышимость немного затруднена».

— Есть ли претензии к подсудимым?

— Нет, никаких.

— Готовы ли примириться с подсудимыми?

— На усмотрение суда. У меня лично никаких претензий нет.

Допрос продолжает адвокат Очерет. Он пытается выпытать у потерпевшего место его дислокации в начале несения службы. Косов описывает «парк с фонтанами» и рассказывает про перемещения «в пешем порядке». На дальнейшие расспросы про траекторию движения с задержанным Косов отвечает, что шел в сторону автозаков: «Ну мы же не просто с ним гуляли по городу».

— Вы можете утверждать, что получили удар или вам показалось?

— А как мне может показаться, что это был удар? Вы понимаете понятие удара? Удар — это физическая сила! — горячится потерпевший.

— За медпомощью обращались?

— Не обращался, потому что гражданский иск я не собирался подавать <...> Если я каждый раз буду обращаться в медпомощь из-за боли на работе, времени работать не будет. Синяки были, гематомы, — говорит тот.

Очерет начинает задавать вопросы про документы Косова.

— Какие есть основания считать вас сотрудником? — допытывается адвокат.

— Потому что я сотрудник.

— Заключен договор?

— Конечно, заключен договор. Я говорил, что военного контракта нет. Вы имели в виду военный контракт, как у контрактников.

Некоторое время Очерет спорит с судьей из-за вопросов про форму сотрудника. Косов, отвечая адвокату, перечисляет все, во что он был одет в тот день: «Подсумок под наручники, держатель под ПР — "Палку резиновую", майку краповую, китель расцветки "Мох-2", погоны сержантского состава, три палочки <…> Сверху находился бронежилет "Кора-М", раздражающего действия газ, была палка резиновая», — вспоминает потерпевший.

Защита продолжает дотошно расспрашивать Косова, что на нем было надето, и просит показать, какие части тела закрывает бронежилет. Он перечисляет. «Штаны без бронежилета» — уточняет сотрудник под смех слушателей в зале.

— Из какого материала у вас штаны, китель? — не унимается Очерет.

— Из стандартного — смеясь, отвечает потерпевший.

— А под штанами?

— Да не ношу я летом кальсоны! Бронежилета под штанами не находится! — возмущается Косов и снова смеется.

— Часто потерпевшим по таким делам проходите?

— Я работаю не так давно. Не впервые.

— Вчера был, — восклицает женский голос из зала.

— Выйдите из зала, — говорит судья.

Слушательница спорит с приставами и отказывается выходить. Ей угрожают протоколом. В итоге она выходит, следом за ней журналисты агентств. Из коридора суда слышны громкие пререкания. Предположительно, из зала суда вывели волонтера штаба Алексея Навального Александру Калистратову.

Адвокат Мыльникова Гапченко спрашивает, какие именно сотрудник получил гематомы после того дня. «На голенях, размером с ладонь. На открытых частях рук. Бедра были в синяках», — описывает тот. Косов также рассказывает, что 27 числа только вышел из отпуска.

— Если бы вас в СК не вызывали, вы бы пошли писать заявление?

— Не пошел бы.

Судья спрашивает у Косова, видел ли тот какие-либо действия в отношении еще одного потерпевшего Федорова

— Нет, мое внимание было направлено на человека, с которым я работал в данный момент.

Прокурор нашел противоречия в словах Косова и попросил суд огласить показания по количеству ударов и местам, куда они пришлись.

Мартинцов спрашивает у потерпевшего, заставляли ли его давать показания в принудительном порядке.

— Нет, меня никто не принуждает ни сейчас, ни тогда, — ответил Косов.

Адвокат Гароз допытывается у Косова, были ли удары «существенными».

— Стандартные рабочие будни. Существенный удар — это когда проломили человеку голову, он попал в реанимацию. А синяки можно как-то пережить, — отвечает тот.

Теперь судья обсуждает с участниками процесса ходатайство прокурора об оглашении показаний Косова из материалов дела. Защита выступает против.

Через пять минут судья оглашает решение. Она частично отказывает в ходатайстве гособвинения, потому что допрос велся по видеозаписи.

В суде оглашают протокол допроса потерпевшего от 15 октября. В нем Косов говорит, что находился на улице Рождественка, в этот момент некоторые граждане кричали «Фашисты!». Никто не реагировал на требования разойтись, а некоторые участники акции выходили на проезжую часть, чем «создавали опасность для своей жизни и жизни иных лиц».

Когда начались задержания, Косов с сотрудником Козловым проходили мимо Детского мира. Участники митинга в этот момент скандировали «Мусора — фашисты» и попытались освободить задержанного. «От перечисленных действий не испытал физической боли, какой-либо вред мне причинен не был», — говорил тот.

В этот момент полицейские начали применять резиновые палки. В показания говорится, что Косову «нанесли два сильных удара, первый — в заднюю поверхность бедра, второй в живот», отчего тот испытал сильную физическую боль.

Потерпевший отметил, что удары были нанесены с силой и менее подготовленный человек, чем он, получил бы от таких ударов серьезные повреждения. «При падении я ударился о тротуар правым коленом, от чего испытал сильную физическую боль. Лица людей наносивших удары, я не запомнил», — говорил Косов, отметив, что ранее ему показали видеозапись инцидента. Отвечая на вопрос следователя, какова была цель нападавших, тот ответил: «Освободить лицо, которое мы с Козловым сопровождали в автобус полиции».

В суде закончили читать показания Косова. Потерпевший подтверждает их и говорит, что раньше помнил события лучше.

Судья Ирина Аккуратова объявляет перерыв на 15 минут.

После окончания перерыва к трибуне приглашают потерпевшего Алексея Федорова 1995-го года рождения. Это полицейский-боец того же взвода Нацгвардии, что и Косов.

Федоров — коренастый молодой человек в бордовой водолазке и серых брюках. Он узнает в зале только своего коллегу и говорит, что остальных людей видеть мог, но не припоминает. Потерпевший начинает отвечать на вопросы прокурора.

— Мы в составе резерва, наряда, выдвинулись в центр города. Куда точно приехали, не вспомню. Задача — охрана общественного порядка, общественной безопасности, — говорит потерпевшей.

— Задерживали кого-то?

— Да, в тот день велись задержания…

— Вы видели какие-то потасовки с задержанными, участниками?

— Была одна, по этому делу как раз. Я был в другой паре. Мы вели с моим коллегой задержанного к транспорту, к автозаку. Когда подходили к автотраспорту, недалеко оставалось, я увидел, как окружили моих коллег Косова и Козлова. Конкретно, что происходило... Я подбежал, оставил своего задержанного, так как угроза шла моим сотрудникам, они были окружены. Я подбежал в то место и начал отталкивать людей. Я видел, как падает… И он вставал уже… кто-то один из наших сотрудников… Точно не помню. И попытался задержать одного из тех, кто находился вокруг Косова и Козлова.

— За что задержать? Он что-то делал противоправное?

— Ну… Да… Делал противоправное. Сопротивление оказывал сотрудникам полиции. Когда я схватил его, другие участники начали его выхватывать и тянуть на себя. Мне не удалось его задержать. Когда я его отпускал, очень много людей его схватили, я никак не смог бы его задержать, почувствовал удар в нижней части спины — где заканчивается бронежилет, в этом районе, правая часть. Я повернулся, не понял, кто совершил этот удар. Впоследствии посредством видеопросмотра я увидел. Я не стал заострять на этом внимание и дальше пошел нести службу.

— Женщина нанесла удар или мужчина?

— В тот момент не видел, удар был со спины.

— Вы подводите задержанного к автозаку, видите Косова и Козлова — они что делали?

— Они были метрах в семи, может. Они уже окружили их, и какие-то противоправные действия… Они отбивались… В их сторону действия были уже…

— Какие действия в их сторону?

— Я видел, что уронили кого-то из наших сотрудников. Вокруг них собралась толпа. Я сразу подумал, в голове проанализировал, что не просто так упал наш сотрудник.

— Кто-то наносил удары Косову, вы видели?

— Не могу сказать, видел, что он упал.

— Может, он споткнулся?

— Не думаю, не было бы такой толпы. Там борьба шла активная. Активно они отбивались. Я уже потом видел, как Козлов помогал вставать Косову, и утягивали его.

Дальше прокурор спрашивает потерпевшего про методы предупреждения толпы. «Как бы никто на это внимание не обращал», — отвечает сотрудник.

Он рассказывает про полученные травмы: «Я к медикам не обращался, особо на этом не зацикливался. В зеркало тоже не заглядывался, но дискомфорт был еще несколько дней».

Далее Федорова начинает допрашивать адвокат Гароз, который защищает обвиняемого Лесных. Он благодарит обвиняемого за то, что тот сначала не хотел применять физическую силу к участникам акции. При этом во время допроса в суде Федоров об этом не говорил.

— Какой силы был удар?

— Удар резкий, я как раз почувствовал его. Изначально думал, что-то прилетело мне. Я как раз уворачивался, и если бы я не уворачивался в этот момент, то, может быть, я бы упал. Я как раз отпустил человека, которого хотел задержать и начал уворачиваться — и в этот момент прилетело.

— Вы повернулись в сторону удара?

— Повернулся, но никого возле себя не увидел.

— Претензии у вас есть? — спрашивает адвокат.

— У меня лично никаких.

— Готовы примириться?

— Если суд увидит в этом что-то… На усмотрение суда.

— Какого наказания заслуживает Лесных?

— Не знаю. Я его лично не знаю, не общался.

Пока адвокат Тятова пытается выяснить, сколько было людей вокруг Косова, а Федоров пытается это вспомнить, Лесных в аквариуме изображает рулетку: трясет кулаком и показывает то один палец, то три. Тем временем, потерпевший вспоминает, что вокруг его коллеги собралось больше пяти человек.

Прокурор снова просит огласить показания Федорова из материалов дела. Защита выступает против. Судья выносит аналогичное решение: она отказывает в оглашении показаний, записанных по видеозаписи, но разрешает огласить часть письменных показаний.

Прокурор оглашает показания, данные 15 октября следователю по фамилии Кравченко. В ходе допроса Федоров упоминал «плакаты о выборах», содержание которых не запомнил, а также лозунги против властей.

«Увидел, как Косов и Козлов вели задержанного, а когда проходили мимо толпы, митингующие попытались его освободить. Косова и Козлова затянули в толпу, где все действия были неразборчивы. Я увидел, как мужчина нанес правой ногой удар Косову и как второй мужчина с разбега нанес удар Косову. Удары были сильные, так как наносились целенаправленно. Также я видел, как Косову кто-то пытался загнуть руку за спину. Я схватил мужчину с бородой в очках, который нанес удар Косову, но он вырвался <…> Во время борьбы я почувствовал сильную физическую боль от удара в район поясницы. Удар мне нанес мужчина в серой футболке, который до этого нанес удар Косову. Далее мужчина убежал в толпу», — рассказывал нацгвардеец.

На вопрос следователя, какова была цель нападавших, Федоров отвечает: освободить задержанное лицо. «Меня мужчина в серой футболке пнул, чтобы не допустить задержания участника митинга», — говорил сотрудник.

Федоров подтверждает свои показания, говорит, что тогда лучше помнил события. При этом он отмечает, что показания дал «в ходе осмотра видео»

Потерпевший рассказывает, что после акции его коллега Косов «рассказывал, что у него нога вся в синяках». Далее адвокаты пытаются добиться от Федорова ответа, видел ли он удар по себе, но Федоров не помнит: «Не запамятовал, не запоминал все это». Допрос бойца закончен.

В зал приглашается свидетель по фамилии Антонов.

— Нет его там, — отвечает пристав

Прокурор идет искать свидетеля в коридор, но возвращается без него. «Антонов отъехал, он буквально там…», — оправдывается представитель гособвинения.

Судья Аккуратова, несмотря на возражения защиты, решает перейти к допросу свидетеля — оперуполномоченного по особо важным делам управления Центр «Э» Владимира Сушина. В зал заходит лысоватый мужчина средних лет в коричневом костюме.

Сушин говорит, что подсудимых он видит во второй раз, потерпевших — впервые. Фамилии подсудимых он узнал сегодня. Они с судьей некоторое время обсуждают, кто как выглядел 27 июля. Потом вопросы начинать задавать прокурор.

— 27 июля мы начинали работать в первой половине дня, несогласованная акция начиналась во второй половине дня.

— Мы это кто? — спрашивает судья.

— Я общую картину, — говорит сотрудник Центра «Э», не отвечая на вопрос судьи. — Мы подразделялись на группы по два человека и осуществляли оперативное наблюдение по городу.

Свидетель показывает на аквариум, в котором сидят обвиняемые: «Что касается этих двух граждан, на станции метро "Лубянка", возле детского мира напали на сотрудника Росгвардии, который [с коллегой] задержал гражданина и вел его в автозак. Вели через группу лиц. В розовой майке и темных штанах пресек движение, началась конфликтная ситуация. Сотрудники Росгвардии применили спецсредства, дубинки. Один из сотрудников лежал на земле, и трое лиц напали, пытались отбить задержанного».

Он говорит, что первым был Мыльников. «По-моему, он похудел», — предполагает свидетель. «Один попытался применить прием самбо — я знаю приемы. Оттянув руку сотрудника, второй первый ударил росгвардейца, третий нанес другой удар. Вот эти два гражданина оттянули сотрудника и он упал на спину. это происходило на расстоянии пяти-десяти метров от меня», — рассказывает Сушин.

— Первый нанес удар с левой стороны, Мартинцов, второй ударил справа. Они били в незащищенные области сотрудника, Росгвардейца. Он держал задержанного, и они к нему подбежали и сзади сначала ударили, потом оттянули, и он упал <…> [Мыльников] тянул за руку назад — я уверен, что у него есть навыки борьбы, потому что это прием самбо.

— Указанная группа на протяжении всего действия нарушали ПДД, перекрывали движение, Рождественка была полностью перекрыта, автомобили не могли проехать <…> Сначала у них было ощущение, что они попали в окружение, а потом они объединились в такой костяк, — рассказывает свидетель.

— Повалили росгвардейца — вы видели его лицо? — спрашивает прокурор

— Нет, у него была маска (позже Сушин пояснил, что под маской имел в виду пластиковое забрало шлема — МЗ).

— Кто ему пришел на помощь?

— Помог ему сотрудник. Они вдвоем вели задержанного, и за спиной еще шли сотрудники, и второй сотрудник помог ему подняться.

Сушин также вспоминает про девушку в белом и красном, которая кричала: «Помогите, здесь убивают». У прокурора больше нет вопросов к свидетелю.

Теперь вопросы задает защита. Первым встает адвокат Эльдар Гароз и снова просит суд посмотреть видеозапись. Ему отказывают.

— Куда конкретно нанес удар мужчина в серой футболке? — спрашивает защитник.

— В эту часть — свидетель хлопает себя по ягодицам — Они подошли сзади. В эту группу, когда они зашли, она пыталась отбить задержанного.

— Вы стояли лицом к лицу с сотрудником Росгвардии?

— Я боком стоял. Удар ногой достаточно виден, это не удар рукой. Даже с предположительно удовольствием был нанесен удар.

— Что за ОРМ вы проводили? — продолжила допрос защита.

— «Наблюдение».

— Почему в этом месте?

— Мы сопровождали эту группу. У нас было указание руководителя. Группа то уменьшалась, то увеличивалась, от пятидесяти до двухсот человек.

— Вас сколько было?

— Двое.

— Вы сотрудник полиции?

— Так точно.

— Вы каким-то образом пытались задержать Лесных?

— Мы не очень быстро бегаем. Меня больше волновал мой коллега, который ввязался в дальнейшую драку.

— У вас квалификация по самбо?

— Мы каждый год сдаем зачеты по самбо, — отвечает Сушин.

Теперь вопросы задает адвокат Очерет.

— Вы поделили участников митинга на группы — это классификация полиции?

— На группы, которые пытались пройти к Мосгордуме. Люди, которые организованно ходили по указанию конкретных лиц. Человек направляет, идем туда, они идут.

— Этот человек кто?

— Здесь он не присутствует. Сначала на этой улице было разрозненно, потом они собрались в костяк. В группу людей. У одних были плакаты «Допускай». Они собрались и пошли в сторону сотрудников Росгвардии

— А другие люди?

— Там было брожение на этот момент.

— Как эта группа была организована, кто ее организовал?

— Не могу сказать. На тот момент было разрозненно, потому что все понимали, что начались задержания. Группы разбились на более мелкие, которые выкрикивали оскорбительные лозунги в отношении сотрудников.

— Вы фиксировали как-то на телефон?

— Телефон у меня был, но для этого у нас есть группа документирования.

— Телефон вы поднимали над головой?

— Да. Я хотел снять, но не снял.

Теперь вопросы задает адвокат Тятова.

— Какой у вас род деятельности?

— Должность называл.

— Сколько лет?

— С 2005 года.

— Вы очень хорошо информированны, назовите источник информированности

— Интернет. Знаете канал «Дождь»? Там в прямом эфире все шло.

— Вы не проводили ОРМ, вы смотрели в интернете?

— Во время самой ситуации я не просматривал. В промежуток движения объектов я посматривал. В сам момент инцидента я не смотрел канал «Дождь».

Гапченко интересуется, кто входил в эту самую группу.

— Вот эти граждане входили в группу. Там еще был один гражданин, его уже осудили.

Сушин также рассказывает, что его коллега участвовал в «конфликтной ситуации с гражданином Коваленко». Свидетель говорит, что в момент инцидента был одет в гражданское: белую майку, темно-коричневые шорты и черную кепку.

Аккуратова пытается отпустить свидетеля, но Очерет говорит, что хочет допросить его еще после просмотра видео. Судья требует от адвоката конкретные вопросы. Он перечисляет несколько, но Аккуратова все равно освобождает свидетеля. Дальнейшее его участие в процессе будет обсуждаться.

На этом заседание закончено, оно продолжится завтра, 28 ноября, в 12 часов. На возражения адвокатов Аккуратова просто уходит из зала, бросив, что им будут предоставлены справки о занятости.

— На самбо где можно записаться у вас? — спрашивает у свидетеля слушательница из зала.