Политика Алексея Навального задержали по требованию ФСИН сразу по его возвращении в Россию 17 января. По версии силовиков, Навальный неоднократно нарушил испытательный срок по «Делу Ив Роше» и теперь ФСИН требует заменить условный срок на реальный. На следующий день после задержания прямо в отделе полиции Химкинский суд решил отправить Навального в СИЗО на 30 суток.
После этого, 23 января, по всей стране прошли протесты с требованием освободить Навального из СИЗО. По подсчетам, «ОВД-Инфо» были задержаны более 4 тысяч человек. Вчера, перед новой акцией протеста, в Москве провели около двух десятков обысков по уголовному делу о нарушении санитарно-эпидемиологических правил во время акции 23 января (статья 236 УК).
Алексея Навального в суд не доставят, он будет по видеосвязи. Экран включают за 10 минут до начала заседания.
Адвокаты рассказывают Навальному про обыски и задержания по статье о коронавирусе после митингов (236 УК).
— Обалдеть, — реагирует он. — И у меня дома был обыск по коронавирусу?
— Да.
Звук в трансляции ненадолго прерывается. Когда он возвращается, Навальному рассказывают про уголовное дело на Волкова. Он попеременно удивляется и улыбается, потом замолкает и смотрит в камеру, в руках держит стопку листов к заседанию.
Алексей Навальный на апелляции по видеосвязи. Видео: Дима Швец / Медиазона
Судья Муса Мусаев объявляет заседание открытым.
Прокурор говорит что-то о трансляции. «У нас все работает!» — замечает Навальный. Трансляцию из суда перезапускают, а Навального продолжают показывать, и судья опять говорит, что заседание открыто. Рассматривается материал по жалобам Кобзева и Михайловой на решение о продлении срока задержания Навального.
Судья говорит, что в суд обратились 160 журналистов из 60 разных СМИ с просьбой освещать процесс и спрашивает Навального его мнение — он поддерживает, как и адвокаты, прокурор не возражает. «Ну вот», — реагирует судья и разрешает журналистам освещать процесс.
Судья Мусаев объясняет сторонам их права.
— Мне права понятны, и я хочу обратить внимание суда, что с момента моего задержания у меня ни разу не было возможности встретиться наедине со своими защитниками, — замечает Навальный.
Судья предлагает оппозиционеру поговорить с адвокатами сейчас.
— Через видеоконференцию?
— Да
— А у меня два замечательных сотрудника ФСИН стоят и смотрят на меня, они уйдут?
— Желательно, чтобы ушли.
Все смеются. «Так, я вас изгнал», — говорит Навальный сотрудникам ФСИН, трансляция отключается.
Заседание возобновляется. Судья Мусаев спрашивает, есть ли у адвокатов ходатайства.
Адвокат Вадим Кобзев начинает с того, что жалобы отправлялись почтой, к которым приложили оригиналы ордеров и справки из клиники Charite. Жалобы вручили Химкинскому суду, и адвокат бы теперь хотел узнать, есть ли оригиналы документов в тех материалах, которые пришли в областной суд.
Судья подзывает его к своей кафедре, Кобзев листает бумаги.
— То есть, почтой не дошло, — произносит защитник. — Значит, наши жалобы сейчас в Химкинском суде.
Адвокат заявляет первое ходатайство — обозреть оригинал справки, судья соглашается. В это время на экране видно, как за Навальным открывается дверь, в комнату проходит сотрудник ФСИН, оппозиционер слегка возмущается и смеется.
Следующее ходатайство защиты: Кобзев говорит про уведомление, которое он отправлял в инспекцию ФСИН — о том, где Навальный проходит лечение — и справку о том, что сотрудник ФСИН это уведомление получил. Адвокат просит изучить эти документы, прокурор выступает против, но судья все же приобщает их к материалам.
Больше у защиты ходатайств нет, судья Мусаев начинает читать материалы.
Он говорит, что рассматривается жалоба на решение о продлении Навальному срока задержания до 30 суток. Следом он упоминает судимости Навального; то, что он был обязан уведомлять УИС, и что он был объявлен в розыск, а ФСИН внесла представление о замене условного наказания на реальное. Затем Навальный был задержан, и Химкинский городской суд удовлетворил ходатайство о задержании на 30 суток.
Адвокаты, говорит судья, попросили отменить это решение, указывая, что оно принималось с нарушением тайны совещательной комнаты; также были допущены другие нарушения УПК — например, статья 46 УПК, на которую ссылается суд, не предусматривает заключения под стражу условно осужденного, а статья 397 УПК не предусматривает продления срока задержания до 30 суток.
Судья Мусаев продолжает читать жалобу адвокатов Навального. В ней защита указывает, что о продлении срока задержании на 30 суток никто не просил, и суд вышел за рамки представления. Кроме того, еще на первом заседании в суд были представлены справки, подтверждающие, что оппозиционер уведомлял о своем лечении.
Также, по мнению защиты, было нарушено равенство сторон, не была обеспечена гласность заседания, адвокатов не пускали в здание УВД и не разрешали им поговорить с Навальным.
Адвокаты подчеркивают, что есть основания опасаться за жизнь и здоровье Навального в изоляторе. Постановление Химкинского суда они считают незаконным и просят отменить его и отказать в удовлетворении представления ФСИН, ссылаясь на нормы Конвенции о защите прав человека.
Прокуроры кратко сообщают, что считают доводы, изложенные в жалобе, необоснованными.
Теперь выступает адвокат Кобзев.
Он поддерживает доводы жалобы и говорит, что статья 397 УПК, которой руководствовался Химкинский суд, не может применяться, потому что она регулирует только замену на реальный срок колонии-поселения, штрафа или исправительных работ, а не условного срока.
Упомянутые статьи 396 и 399 УПК регламентируют подсудность и порядок разрешения, продолжает адвокат, так что вопрос, который начальник УВД поставил перед судом, вообще не включен в эти статьи.
— Судебное заседание по такому вопросу не могло быть назначено и не могло произойти ни в здании суда, ни в отделе полиции, — продолжает юрист и называет ссылки на эти статьи «абсурдными и бессмысленными».
— Отдельно стоит сказать, что суд постановил продлить срок задержания до 30 суток, и даже начальник УВД этого не просил — он просил продлить срок стражи. Таким образом судья Морозова удовлетворила требование, которое не предусмотрено нормами процессуального законодательства, — замечает Кобзев.
Следом защитник говорит, что ФСИН было известно, где находится Навальный — из документов, которые он направлял в Россию.
— Они указывают, что адрес был не подтвержден, но это голословно, потому что они этот адрес никак не проверяли. И, зная, что Навальный в Берлине, приезжали по месту жительства, составляли рапорты — прекрасно зная, что он в Берлине, это знал весь мир и вся страна, он получал интенсивную терапию после отравления, — подчеркивает Кобзев.
Состязательность сторон, по мнению Кобзева, была нарушена тем, что суд первой инстанции уклонился от оценки доводов защиты.
— Вы указали, что в жалобах мы ссылаемся, что начальник УМВД Химок полностью скопировал свое представление с представления УФСИН, и это подтверждает, что выводы суда не подтверждаются теми доказательствами — нет вообще никаких документов, которые бы указывали, что Навальный уведомлял [о своем месте], — продолжает Кобзев.
— Начальник УМВД не мог установить, что [Навальный] нарушал и не являлся, все эти обстоятельства будут предметом разбирательства 2 февраля в Симоновском суде, они будут установлены или опровергнуты, а начальник УМВД и Химкинский суд предвосхитили установление обстоятельств, — заканчивает свое выступление защитник.
Теперь жалобу поддерживает адвокат Ольга Михайлова.
Сперва она говорит о нарушении независимости суда, равенства сторон, гласности и тайны совещательной комнаты. Она напоминает, что заседание проходило в здании МВД — именно того ведомства, которое вынесло постановление о заключении под стражу, и это нарушение принципа разделения власти на судебную, исполнительную и законодательную.
При рассмотрении дела судьей Химкинского суда нормы о независимости судей и принципа разделения властей были нарушены, считает Михайлова: судебная власть продемонстрировала предпочтение МВД, проведя заседание именно на территории МВД, инициатора заключения Навального. Каким образом принималось решение о таком выездном заседании, неизвестно, постановления нет в материалах дела.
— Я уж не говорю, что участники судебного разбирательства узнали о заседании за одну минуту — при этом суд их не уведомил, их уведомили полицейские, — сетует адвокат.
Михайлова говорит, что, например, суд использовал материальные средства МВД, кабинет начальника полиции предоставили судье для работы — все это нарушает принцип независимости.
— Когда мы зашли в зал, предоставленный полицией, там уже находилось 3 СМИ, и больше никого не допускали, из участников были люди, которые туда попали неизвестно каким образом и изображали публику, — рассказывает Михайлова, вспоминая, что очень много людей стояли на улице. Также адвокат говорит, что были заявлены два отвода суду, которые не были удовлетворены.
— Проходило все при огромном количестве сотрудников полиции, они были везде, куда уходила судья в совещательную комнату нам неизвестно. Представляется, что в таких условиях обеспечить тайну совещательной комнаты невозможно, — заканчивает адвокат.
Теперь выступает Навальный:
— Ваша честь, у меня есть мнение об этой жалобе. Спасибо большое за предоставленное слово. Все такое классное, что я даже не знаю, с чего начать. Знаете, обычно это так устроено, что ты берешь судебное решение, ищешь там какие-то нарушения закона и о них высказываешься при рассмотрении апелляционной жалобы. А здесь все это — одно большое нарушение закона. Демонстративное нарушение закона.
Вы, ваша честь, читали протокол судебного заседания из Химок? Если вы его читали, то должны были смеяться очень громко, на весь Московский областной суд, потому что это самый смешной документ на свете. Его вообще не мог составить человек, у которого есть какое-то юридическое образование. То, что произошло, просто невозможно!
Я, уважаемый суд и уважаемые участники процесса, давно вместе с нашей судебной системой спускаюсь по этой лесенке вниз. Лесенке деградации судебной системы. Я уже много чего видел, конечно, и я уже привык, что огромное количество законов на меня просто не распространяется. Но, понимаете, для меня открываются новые перспективы.
Я нахожусь в камере — в камере, в отделении полиции — ко мне приходят и говорят: «Сейчас мы тебя поведем на встречу с адвокатом». Ведут, я захожу в какую-то конуру, где стоят камеры, сидит какая-то публика, стоит флаг Российской Федерации, и мне говорят: «Сейчас тебя будут здесь судить». Что-о-о? Как вообще это возможно? Рядом стоит моя растерянная адвокат и говорит: «А вот мы минуту назад узнали, что нас, оказывается, будут судить». Но здесь уже публика, здесь уже журналисты, все это подготовлено. В отделении полиции!
Я, честно говоря, подумал, что, может быть, это программа «Розыгрыш» или типа того. Что сейчас раздвинутся кулисы и оттуда выйдут веселые люди… Путин выйдет, скажет: «Ха-ха, Алексей, вот так мы решили подшутить над тобой, ведь ты уже пять месяцев не был в нашей стране! Все нормально, все будет по закону!». Потому что ну невозможно, чтобы в отделении полиции проводился суд. Просто невозможно!
Ваша честь, потом этот суд закончился, и мне через одну минуту принесли на подпись бумаги, которые отправил Симоновский суд в СИЗО-1 касательно меня. То есть Симоновский суд, когда принималось решение, уже знал, что я буду находиться здесь. Я не сомневаюсь, что мой самолет еще летел из Внуково в Шереметьево, а для меня здесь уже камеру подготовили в «Матросской тишине». Ну и даже не скрывают же этого! Ну хоть бы постеснялись, как-то спрятали бы, или чуть попозже принесли — ну, типа, нужно время, чтобы в Симоновском суде написать письмо, привезти его в Химки, а потом вручить его. Так ведь даже не постеснялись! Просто дают через минуту! На, подписывай! Типа СИЗО-1. Это просто что-то потрясающее!
Скажите, пожалуйста, ваша честь, вас вообще не смущает, хотя бы чуточку, немножечко, что мы, фактически по существу рассматриваем дело об изменении моего условного срока на реальный? Это же невозможно! Но мы, тем не менее, рассматриваем это по сути, хотя здесь просто предмет задержания, потому что весь процесс обсужден. Мой статус здесь — вот здесь стоит один офицер ФСИН, второй офицер ФСИН — и никто в этом СИЗО-1 не понимает, почему я здесь и какой мой статус. Может, я задержанный? А что это такое вообще, задержанный в СИЗО? Как он вообще здесь может находиться? Очень странная вещь. Как можно запирать меня на месяц? Меня даже не арестовали, меня задержали! Почему я не в ИВС, почему я нахожусь в СИЗО?
Значит, в документе, на основании которого меня задержали в аэропорту Шереметьево, там написано черным по белому: «мера пресечения» — двоеточие — «отсутствует». А если мера пресечения отсутствует, почему последние несколько дней самая частая фраза, которую я слышал, это: «Руки, пожалуйста, держите за спиной»? Если отсутствует мера пресечения, почему я здесь сижу? Это просто… это потрясающе!
В постановлении суда есть набор статей, по которым меня можно арестовать на 30 дней. Ни одна из этих статей меня не касается! Вот они просто на меня не распространяются! Если вы возьмете сейчас Уголовно-процессуальный кодекс, Уголовный кодекс, вы увидите, что они ссылаются на статьи, которые ко мне не имеют отношения. То есть просто на суде решили: «А какие там… Не знаю, может просто цифры поставим? 234! 328! 344!». Вот просто взяли и от фонаря написали статьи, которые ко мне не имеют никакого отношения. Как совершенно правильно указала адвокат Михайлова, суд не может взяться неизвестно откуда. Вот этот суд сейчас происходит, потому что мои защитники и я подали апелляционную жалобу, было назначено судебное заседание, и мы с вами тут сидим и заседаем. Как это произошло в Химкинском суде: я спрашиваю судью, кто назначил заседание? Нет ответа. Кто перенес заседание? Нет ответа. Ну это же невозможно!
Ну пусть тогда Химкинский суд, пусть [судья] наденет мантию, возьмет молоточек и ходит по московскому метро, подходит к людям и говорит: «Арестовать! Арестовать!». Ну пусть она произвольно арестовывает людей, если она обладает удивительной возможностью приезжать в любые места и без назначения судебного заседания судить кого попало.
Значит, и у меня есть ответ, почему это делается все таким образом. Потому что в этом и была задача. Не просто беззаконие. Беззаконие — это вещь привычная в России. Это — демонстративное беззаконие! Для того, чтобы запугать и меня, и всех остальных. Это демонстративное беззаконие, которое творят даже не судьи, потому что судьи здесь послушные рабы, а творят те люди, которые обокрали нашу страну, и обкрадывали 20 лет, и они хотят заткнуть рот всем таким, как я. Не только мне, а в моем лице огромному количеству людей. Потому что они просто хотят еще раз продемонстрировать, еще раз показать: «Мы можем так».
Самолет посадить в другом месте? Посадим, и плевать на всех пассажиров. Перекрыть Шереметьево? Перекроем! Что, думаешь, не можем тебя судить в отделении полиции? Будем тебя судить в отделении полиции! Демонстративно! Для того, чтобы всех запугать. Для того, чтобы еще раз всем сказать: «Мы — хозяева этой страны».
Так вот, я хочу завершить свое выступление, свое мнение относительно этой апелляционной жалобы тем, что я считаю уверенно и заявляю, что они не являются хозяевами нашей страны и никогда не будут являться. И огромное количество людей, десятки миллионов людей, согласны со мной. И мы никогда не позволим, чтобы те люди, которые захватили и украли нашу страну — да, сейчас сила на вашей стороне, и сейчас у вас есть возможность поставить одного человека рядом со мной, второго человека рядом со мной, и заковать меня в наручники — но это будет продолжаться не вечно. Спасибо большое, жалобу поддерживаю, требую меня освободить.
— Выразите вашу просьбу?
— Моя просьба непонятна вам? Хорошо, моя просьба заключается в том, что я поддерживаю доводы апелляционной жалобы на решение Химкинского суда, которое было абсолютно незаконным, и требую меня немедленно освободить и отменить решение Химкинского суда.
Представители ФСИН и МВД кратко говорят, что доводы жалобы не поддерживают. На вопрос судьи адвокаты говорят, что нет необходимости оглашать какие-то дополнительные материалы, с ними согласен Навальный, прокуроры тоже ничего такого не просят. Дополнений ни у кого нет, стороны переходят к прениям.
Кобзев кратко повторяет просьбу об отмене решения суда и об отказе в удовлетворении представления.
Михайлова добавляет, что ни одно требование адвокатов не попало в постановление суда.
Навальный тоже говорит, что, поскольку развернуто выступил, просто просит отменить решение.
Прокурор Фадеев и представитель МВД Наумова повторяют позиции: решение Химкинского суда законно, отменять его не надо.
Гособвинитель уточняет, что порядок разрешения замены наказания регламентирован, а принимая решение суд руководствовался статьями УПК, регламентирующими соответствующими нормами. Нарушения права на защиту, по его мнению, не было, право на консультацию у адвокатов не нарушалось, Навального в этом не ограничивали. Состязательность сторон, по его мнению, подтверждается протоколом судебного заседания, из которого видно, что защитники имели все возможности.
— Несогласие с решением суда не свидетельствует о его незаконности, — подчеркивает прокурор.
У стороны защиты реплика.
Адвокат Кобзев считает, что прокурор в своем выступлении никак не опроверг доводы защиты: например, адвокатам действительно дали время на разговор с Навальным, но в комнате постоянно находились сотрудники полиции. Адвокат жалуется на «хаотичное толкование четырех статей [УПК]» и считает это «скользкой дорожкой», на которую встали прокурор и государство.
Михайлова признается, что речь прокурора ее поразила, потому что он должен надзирать за законностью.
У Навального тоже реплика: он присоединяется к адвокатам, он тоже поражен речью прокурора, потому что прокуратура стала проводником демонстративного беззакония.
— В той части страны, где есть в отличие, от меня, интернет, я всем предлагаю ознакомиться с нашим фильмом «Чайка» из которого понятно, почему прокуратура стала организованной преступной группой, которая обслуживает еще большую организованную преступную группу».
В заключительном слове Навальный выражает поддержку всем, кто подвергся сейчас репрессиям «просто за то, что они являются честными людьми» и благодарит тех, кто выходит на улицу — «только они являются последним заслоном перед тем, чтобы наша страна скатилась в деградацию».
— То, что происходит в этих Химкинских, Симоновских, Басманных судах — это попытка демонстративно запугать. У вас не получится запугать те десятки миллионов людей, которые обокрала эта власть», — заканчивает Навальный.
Суд уходит в совещательную комнату.
— Ваша честь, по времени сориентируете? — просит адвокат Кобзев. Кто-то в зале суда произносит «Недолго, че там ждать».
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке