Беркович и Петрийчук с 5 мая 2023 года находятся в СИЗО по делу об оправдании терроризма (часть 2 статьи 205.2 УК) из-за спектакля «Финист Ясный Сокол» — о женщинах из России, которые решили выйти замуж за исламистов и уехать в Сирию.
19 апреля Евгении Беркович и Светлане Петрийчук утвердили обвинение. По версии следствия, Петрийчук подготовила сценарий пьесы, в котором согласно психолого-лингвистической экспертиза нашла «признаки оправдания и пропаганды террористической деятельности», а затем вместе с Беркович они «совместно осуществили постановку пьесы, которую публично демонстрировали на различных фестивалях, в театральных организациях, а также в сети Интернет».
В 2022 году «Финист Ясный Сокол» победил в двух номинациях на премии «Золотая маска» — за работу драматурга и за лучшие костюмы. Художница по костюмам Ксения Сорокина передала свою награду петербургской художнице Саше Скочиленко, осужденной за «фейки» о российской армии.
Адвокат Светланы Петрийчук Сергей Бадамшин отмечал, что «спектакль помимо театральной общественности понравился и структурами ФСИН России». На официальном сайте УФСИН по Томской области действительно сохранился комплиментарный отзыв о постановке.
Дело возбудили еще 10 апреля 2023 года, а экспертизу по делу об оправдании терроризма из-за пьесы «Финист Ясный Сокол» проводил Роман Силантьев, который называет себя создателем «деструктологии».
На одном из заседаний по мере пресечения адвокат Петрийчук Сергей Бадамшин привел официальный ответ из Минюста о том, что «деструктологическая» экспертиза, легшая в основу дела, не может быть доказательством «по причине отсутствия научной обоснованности». Через неделю следствие просто назначило новую экспертизу по делу.
На заседании 9 января адвокат Ксения Карпинская рассказала, что уже после передачи материалов о продлении ареста в суд защита Беркович и Петрийчук получила заключение эксперта УФСБ по Свердловского области Светланы Молчановой. Новая экспертиза, рассказала защитница, по выводам «прямо противоположна» той, которая легла в основу уголовного дела.
За несколько минут до начала заседания помощник судьи пригласил защитников Петрийчук и Беркович в самый маленький зал суда, в котором настроена видеотрансляция для связи с СИЗО.
Пресс-секретарь сказала журналистам, что через десять минут прессе дадут снять экран. Потом защитники останутся в маленьком зале с видеосвязью, а для остальных слушателей организуют трансляцию заседания в большом зале.
Евгению Беркович и Светлану Петрийчук пока не привели в камеру для трансляций СИЗО. Адвокаты ждут.
По словам адвоката Светланы Петрийчук Сергея Бадамшина, формальное рассмотрение дела по существу стартует 7 мая, когда будет назначена дата предварительного заседания (оно всегда проходит в закрытом режиме).
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Судья Массин не спеша проверяет анкетные данные подсудимых и обсуждает вопрос съемки в суде.
Евгения Беркович сразу уточняет, обсуждается ли участие журналистов в сегодняшнем заседании или на протяжении всего суда по существу. Судья отвечает, что только про сегодняшнее.
«Нам нечего скрывать», — добавляет Светлана Петрийчук.
Судья разрешает только протокольную съемку до начала заседания, которая уже состоялась.
Адвокат Светланы Петрийчук Мария Куракина просит суд сегодня исследовать документы о состоянии здоровья ее подзащитной.
Адвокат Евгении Беркович Ксения Карпинская также просит огласить часть материалов, которые касаются здоровья ее доверительницы.
Судья Массин перечисляет «шапки» документов о здоровье обвиняемых, не вдаваясь в медицинские подробности. Он обещает более подробно изучить эти документы при вынесении решения.
Адвокат Карпинская уточняет, что часть документов, которые касаются приемных дочерей Беркович, хотела бы огласить с сохранением медицинской тайны.
Судья Массин оглашает только выводы амбулаторной экспертизы Беркович и Петрийчук: никакими расстройствами не страдают.
По разным судебным постановлениям судья напоминает, что обеих фигуранток дела задержали 4 мая 2023 года, то есть завтра — ровно год, как они находятся под стражей. Завтра же истекает последнее продление ареста.
Судья также напоминает, что Евгении Беркович назначили 11 суток ареста за якобы неповиновение полиции в день начала вторжения России в Украину.
Вот как описано ее «нарушение» в протоколе: «Возле памятника Эрнесту Тельману, была выявлена Беркович Е.Б. с плакатом в руках с надписью "Нет Войне", которая оказала неповиновение законным требованиям сотрудников полиции проследовать в ОМВД».
Первым от защиты выступает адвокат Сергей Бадамшин. Он возражает, что нет никаких доказательств того, что его подзащитная Светлана Петрийчук планировала скрыться или может это сделать. Ее загранпаспорт сразу передали следователю.
Адвокат Мария Куракина коротко соглашается с коллегой.
Светлана Петрийчук просит не продлевать ей арест, она обращается к суду с небольшой речью:
— Я скажу очень просто. Вот завтра будет год, как мы арестованы, завтра будет год, как я нахожусь в СИЗО. Каждые два месяца мы слышали на продлениях [меры пресечения], что основания не отпали. И, конечно, мне каждый раз хочется спросить, а где эти основания, ну правда?
В материалах дела или каким-то другим образом я дала понять, что я могу скрыться, могу как-то воспрепятствовать правосудию?
Ваша честь, я в своей жизни ни разу правил дорожного движения не нарушала, ни разу не была привлечена ни к какой ответственности, поэтому я не понимаю, почему прокурору «понятно», что я могу скрыться.
Разумеется, я не буду никуда скрываться, разумеется, я никакк не могу продолжить заниматься преступной деятельностью — это цитата из всех ходатайств следствия по поводу продления — потому что пьеса, о которой мы говорим, написана шесть лет назад. Это пьеса, за которую я получала «Золотую маску», а потом за нее же попала в СИЗО.
Я не могу переписать ее заново, ваша честь, я не могу поставить спектакль, который с 2021 года уже не идет. Мы не можем больше сделать вообще ничего. И, ваша честь, я не могу и никогда не собиралась препятствовать правосудию.
Я правда считаю, что ничего не должно мешать мне приезжать в дальнейшем на суд из дома.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
Адвокат Ксения Карпинская также против продления ареста своей подзащитной Евгении Беркович. Она подчеркивает, что уже год следствие просит суд о продлении с одними и теми же доводами.
«Мы очень надеемся, что будет оправдательный приговор. Никаких оснований у Беркович скрываться нет», — добавляет адвокат.
По мнению Карпинской, Беркович даже из-под домашнего ареста «с большим удовольствием» будет принимать участие в суде. А ее дочерям и бабушке, пережившей сталинские репрессии, будет лучше, когда Евгения дома.
Евгения Беркович тоже обратилась к суду с просьбой отпустить ее из СИЗО:
— Я, разумеется, не поддерживаю ходатайство прокурора о продлении нам ареста еще на шесть месяцев и, разумеется, поддерживаю то, что сказала моя защитница и защитники Светланы Александровны.
Не устану повторять сказанное. Действительно, год в тюрьме, когда говорили, что у меня нет заболеваний, которые препятствовали бы содержанию в СИЗО — это так, у меня, к счастью, нет, а у моих детей есть. Мы бесконечно говорим об этом, и мне, конечно, хотелось бы перестать тут говорить о девочках, о тяжелых вещах, о личных вещах.
Но дело не в том, как я характеризуюсь. Как мы услышали, участковый характеризует меня «посредственно», а та же «Золотая маска», фестивали, премии, театры характеризуют меня хорошо. Но это не имеет сейчас принципиального значения.
Принципиальное значение имеет состояние психологическое, физическое моих детей. Я понимаю, что любому ребенку будет плохо, если его маму посадят в тюрьму. Я понимаю, что состояние психологическое звучит… Ну, как погода испортилась, а у нас у всех испортилось психологическое состояние.
Нет, в данном случае мы говорим о детях, о людях с инвалидностью — у нас есть подтверждающие документы — это не ситуация, как говорит прокурор, «есть основания полагать, что…»
У нас не просто есть основания полагать, что в любой момент мое пребывание в СИЗО может обернуться для девочек катастрофой, эти основания подтверждены — экспертизой, допросом специалиста.
Эти документы настолько серьезные, что их не проигнорировал даже наш следователь, они полностью вошли в материалы уголовного дела, я была этому приятно удивлена.
И когда мы говорим о том, что их состояние ухудшается, что возможны суицидальные настроения, возможны серьезные физические ухудшения — это очень опасно.
Я прошу вас, пожалуйста, я понимаю, что речь про тяжкое преступление, я понимаю, что сегодня, в 21 веке слово «терроризм» заставляет отключиться часто от человека, но если суд сочтет возможным избрать для меня меру пресечения в виде домашнего ареста с максимальными ограничениями, я не буду протестовать, хотя я, безусловно, не считаю себя виновной, я не считаю, что существуют основания для какой-либо меры пресечения.
Для меня сейчас в приоритете не то, что я режиссер, не то, что я лауреат, не то, тяжело мне или не тяжело находиться в СИЗО — у меня, в общем, нет претензий к СИЗО по условиям содержания, хотя ничего хорошего тут нет — я взрослый человек, я могу пережить и не такое.
Я прошу вас, пожалуйста, примите во внимание обстоятельства, касающиеся людей больных, людей с инвалидностью, переживших тяжелейший травматический опыт — в том числе физическое насилие, неоднократные перемещения из одной семьи в другую, из одного учреждения в другое. Они просто ни в чем не виноваты, они ни в чем не обвиняются, а страдают они гораздо тяжелее.
Последнее, что я скажу. Год — это, может быть, не так много для взрослого человека, но есть экспертиза, которую мы в том числе сегодня оглашали частично, что реальный психологический возраст [девочек] — это 6-7 лет, в какие-то моменты — 4-5. Для них год — это очень значительная часть жизни.
Они умницы, они продержались этот год, но это за этим «держанием» больного ребенка всегда следует расплата, которую они не заслужили. Как они сорвутся, в чем это будет выражаться, учитывая, что они уже пережили, мы не знаем.
Я не собираюсь — даже если бы имела такую возможность, а такой возможности я, конечно, не имею — никуда скрываться.
Судья Массин перед тем как уйти на решение по продлению ареста просит адвоката Бадамшина расшифровать упомянутый им термин «социальный якорь». Тот объясняет, что имел в виду семью, социальные связи, все другое, что удерживает Светлану Петрийчук дома, на Родине.
Затем судья просит Петрийчук рассказать подробнее о своей младшей сестре, которая нуждается в ее помощи. Та говорит, что сестра в одиночку заботится о маленьком ребенке, так как муж вынужден находиться за границей. Поэтому сестра сейчас живет в квартире Петрийчук, она полностью ее обеспечивает.
Родители Петрийчук — пенсионеры, живут во Владимирской области. Она помогает им деньгами с 25 лет.
Судью интересует прежде всего то, что иждивение сестры и родителей Петрийчук никак не оформлено юридически — она просто всем им помогает.
Напоследок судья Массин просит Беркович подробнее рассказать о заболеваниях приемных дочерей. Та запинается, потому что не хочет произносить диагнозы во всеуслышанье. Судья сразу понимает это и соглашается, что все есть в материалах дела, проговаривать не надо.
Обе девочки сейчас живут дома у Беркович, с ними занимается няня.
Отдельно судья просит пояснить по поводу бабушки Беркович. Режиссерка отвечает, что бабушка живет отдельно — в Петербурге, но раньше она несколько раз в месяц навещала ее и закрывала все бытовые вопросы.
«Она находится в абсолютно ясном сознании. Как это ни ужасно, к сожалению. Когда она услышала слова "военный суд", пришлось увеличить ей дозу лекарств — для человека, у которого отца в 1938 году расстреляли», — говорит Беркович.
Судья Массин удаляется для вынесения решения по продлению ареста.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке