Об уголовном деле против Евгении Беркович и Светланы Петрийчук стало известно ранним утром 4 мая — когда в Петербурге к Елене Эфрос и Нине Катерли, матери и бабушке театральной режиссерки и участницы «Седьмой студии» Евгении Беркович, пришли с обыском.
Саму Евгению Беркович задержали в Москве и увезли на допрос. Написавшую пьесу Светлану Петрийчук в тот же день задержали в московском аэропорту «Внуково».
Обеих обвинили в оправдании терроризма из-за пьесы «Финист Ясный Сокол» — о женщинах из России, которые решили выйти замуж за исламистов и уехать в Сирию. В прошлом году «Финист Ясный Сокол» победил в двух номинациях на премии «Золотая маска» — за работу драматурга и за лучшие костюмы.
5 мая в Замоскворецком районном суде Москвы Евгения Беркович рассказала, что воспитывает двух приемных дочерей с тяжелыми заболеваниями. Адвокат Светланы Петрийчук Сергей Бадамшин отметил, что на официальном сайте УФСИН по Томской области сохранился комплиментарный отзыв о постановке.
Тем не менее судья Замоскворецкого суда Наталья Чепрасова отправила Евгению Беркович и Светлану Петрийчук в СИЗО. А 30 мая Московский городской суд отклонил апелляции защиты на этот арест.
Адвокат Светланы Петрийчук Сергей Бадамшин в своем телеграм-канале опубликовал официальный ответ Российского официального центра судебной экспертизы при Минюсте России на свой адвокатский запрос.
Из ответа ведомства следует, что «деструктологическая» экспертиза, которая лежит в основе обвинения по делу Беркович и Петрийчук, не может быть доказательством в суде, так как «деструктология» не наука.
«По данной категории дел назначаются и проводятся судебные лингвистические или комплексные психолого- лингвистические экспертизы. Такие экспертизы проводятся в РФЦСЭ. "Комплексные деструктологические" и прочие аналогичные (с надуманными названиями) экспертизы в этих документах не упоминаются по причине отсутствия в них научной обоснованности», — говорится в ответе ведомства.
Адвокат Сергей Бадамшин сразу же выступает с документом, который он выложил в своем телеграме — о несостоятельности «деструктологической экспертизы».
Он обращает внимание, что отправил запрос в Минюст 14 июня, а ответ получил буквально сегодня в полдень. Дмитрий Муратов сидя в первом ряду молча делает ликующие жесты кулаками и показывает «класс» матери Беркович Елене Эфрос.
На словах о том, что никакой «деструктологической экспертизы» не существует в принципе. Несколько человек в зале начинают заметно смеяться. Ни судья, ни приставы на них не реагируют.
Следователь Дмитрий Полещук слушает все это не отводя взгляда от адвоката и что-то шепчет прокурору.
Прокурор Тимофей Исхаков против приобщения ответа Минюста. Он пытается что-то сказать про недопустимое доказательство, но судья Пахомова его обрывает: «Я поняла. Вы возражаете. Ходатайство [о преобщении] удовлетворено».
«Я так понимаю, ставится вопрос фактически о недопустимости доказательства, представленного следствием?» — уточняет судья Пахомова у адвокатов.
С ней в диалог вступает адвокат Карпинская:
— Мы в принципе считаем невозможным рассматривать дело.
— Мы дело сейчас и не рассматриваем по существу.
— Речь об обоснованности предъявленных обвинений.
Адвокат и бывший судья Сергей Груздев просит уточнить, каков статус следователя, который присутствует в зале, ведь материал должен представлять только прокурор.
Судья Пахомова не понимает, что он хочет сказать. Груздев пытается объяснить:
— Я правильно понимаю, что вы воспринимаете его позицию…
— Я воспринимаю позицию всех участников процесса, так или иначе имеющих процессуальный статус.
— Если у него имеется процессуальный статус, то я вынужден заявить ему отвод.
Судья Пахомова не понимает, на каком законном основании адвокат Груздев пытается заявить отвод следователю Полещуку. Тот говорит о заинтересованности следователя в продлении ареста.
В ответ судья говорит, что не будет даже рассматривать ходатайство как не основанное на законе, потому что следователь не является стороной в настоящем заседании.
Пока судья Пахомова внимательно читает ответ Минюста, адвокат Груздев снова встает и хочет что-то пояснить. Судья не понимает, почему он мешает ей читать. Защитник говорит, что хотел бы поддержать позицию своих коллег и садится.
«Важная информация для дополнения», — язвит в ответ судья Пахомова. Слушатели смеются.
Адвокат Карпинская прикладывает документы об удочеренных детях Беркович. Помимо этого она зачитывает положительные характеристики Беркович, в том числе из Школы-студии МХАТ, где та училась.
Карпинская напоминает, что лично поручиться за нее готовы актер Олег Меньшиков, руководитель РАМТ Алексей Бородин и художественный руководитель «Сатирикона» Константин Райкин. Генриетта Яновская указала в поручительстве свой телефон на случай, если следствию надо будет связаться с обвиняемой.
Также за Беркович поручилась Ксения Собчак, написавшая, что режиссерка всегда отличалась честностью и добросовестностью.
Карпинская продолжает перечислять поручительства, среди поручителей в том числе Лидия Мониава и Нюта Федермессер.
В этот момент сама Евгения Беркович в «аквариуме» складывает руки крест-накрест на груди — показывая, что она как будто на поминках, где столько людей говорят о ней добрые слова.
Из Российского еврейского конгресса адвокатам ответили, что приглашенный следствием эксперт-«дектруктолог» Роман Силантьев в телеграме «Ломовка» допустил антисемитские высказывания о «евреях, которые хотят пойти в халифат».
Судья Пахомова с удивлением слушает о том, что говорил эксперт следствия, и понимающе кивает.
Когда адвокат Карпинская зачитывает подробный разбор слов «эксперта» обвинения Силантьева, судья Пахомова ее все же прерывает, потому что не понимает, какое это отношение имеет к текущему процессу.
Защитница поясняет, что речь идет об эксперте, заключение которого лежит в основе обвинения.
В продолжение Карпинская приводит высказывания Силантьева об осужденной за попытку вступить в ИГИЛ Варваре Карауловой, которую когда-то защищал адвокат Бадамшин.
Наконец Карпинская приводит слова Силантьева о верховном муфтии России Равиле Гайнутдинова, которого «эксперт» обвинил в сговоре с евреями. В зале все смеются, но судья Пахомова все же не понимает, почему она должна рассматривать личность Силантьева в этом процессе.
«Силантьев, видимо, испытывал неприязнь к Карауловой, дальше спроецировал это на Беркович. Хотя мой коллега Бадамшин защищал Караулову и судом установлено, что она никого не хотела убивать», — говорит Карпинская.
«Меня приобщите!» — смеется Бадамшин, а с ним и все остальные включая судья Пахомову.
Несмотря на всеобщее веселье, судья Пахомова подчеркнуто иронично реагирует на все слова Карпинской об эксперте Силантьеве. Она радуется, когда Карпинская наконец завершает прикладывать документы.
Теперь выступает защита Петрийчук, а именно адвокат Бадамшин. Он также говорит о Силантьеве, цитируя публикацию «Коммерсанта», уже рассмотренную в Мосгорсуде на апелляции на первый арест.
«И что?» — отвечает судья Пахомова.
Судья решила выступить в развернутый диалог про Силантьева. Она спрашивает, подавала ли защита заявления против эксперта. Адвокат Карпинская радостно отвечает, что заявление о преступлении подано в СК, но реакции на него пока не было.
Прокурор Исхаков не возражает против приобщения поручительств и характеристик, но он не хочет, чтобы приобщали материалы о Силантьеве. По мнению Исхакова, это за пределами настоящего судебного рассмотрения.
Судья Пахомова отказывается приобщить документы о высказываниях Силантьева, так как те не имеют отношения к сегодняшнему разбирательству.
Следователь Дмитрий Полещук напоминает, что срок ареста Беркович и Петрийчук истекает 4 июля, но расследование до тех пор закончить не удастся: надо опросить всех причастных к спектаклям.
«Почему не считаете возможным избрание более мягкой меры пресечения?» — подсказывает ему судья Пахомова.
Полещук повторяет стандартные формулировки, что обвиняемые могут скрыться, уничтожить доказательства или повлиять на свидетелей.
По поводу Светланы Петрийчук следователь отдельно повторяет довод, что ее задержали в аэропорту перед вылетом в Германию. На допросе Петрийчук сама назвала Германию как фактическое место жительства, отдельно говорит следователь Полещук.
При этом в суде Петрийчук говорила, что большую часть времени проводит в Москве, а немецкая виза у нее уже закончилась.
Следствие просит продлить срок в СИЗО обеим обвиняемым до 10 сентября 2023 года.
Судья Пахомова обращается к самим обвиняемым, начиная с Петрийчук: «Возражаете, я полагаю?».
Петрийчук возражает и добавляет, что в материалах есть документальное подтверждение того, что она вернулась из Германии добровольно. Но в Германии живет и учится ее муж, она этого не скрывает. В Москве у нее квартира, родные, ИП и рабочие контракты.
— У меня была [немецкая] виза, виза закончилась.
— Вас действительно задержали в аэропорту?
— Я уже в третий раз говорю, что меня задержали 4 мая перед рейсом в Турцию с купальником в чемодане! — негодует Петрийчук. — Следствие пытается убедить всех, что я знала о возбуждении и пыталась скрыться, но я узнала лишь в момент моего задержания при вылете в Турцию. Это были майские праздники.
По словам Петрийчук, она уже два месяца сидит в СИЗО из-за того, что кому-то не понравились высказывания в художественном произведении. Она называет абсурдом или умыслом то, что ее спектакль посчитали пропагандой терроризма.
«Вы единственная и последняя надежда данных двух девушек», — начинает свое выступление в защиту Петрийчук адвокат Груздев.
Груздев обещает подробно объяснить, почему позиция следствия несостоятельна. «Только не торопитесь», — смеется в ответ судья Пахомова.
Адвокат Груздев продолжает, что следователь Полещук даже не удосужился заранее продлить срок предварительного расследования перед запросом о продлении ареста, а сообщил о продлении уже в зале суда. Также следователь Полещук написал в документе слово «суд» с маленькой буквы и допустил там орфографические ошибки.
Следователь Полещук никаким документом не подтвердил, что Петрийчук фактически проживает в Германии, говорит адвокат Груздев. Подтверждением вины Петрийчук в деле является лишь «деструктологическая» экспертиза.
«За свои 16 лет юридического стажа, 10 из которых судебные, я никогда не сталкивался с подобными экспертизами», — говорит адвокат Груздев.
Защита настаивает, что за два месяца, что Беркович и Петрийчук уже провели под арестом, никакой работы по следствию не было, в материалах упомянуты все те же три свидетеля, что уже были допрошены.
Судья Пахомова прерывает адвоката Груздева, когда тот собирается перечислить примеры художественных произведений, которые тоже могли бы лечь в основу уголовных дел. Она не понимает, как это все относится к данному делу.
— Я хотел привести например фильм «9 рота»…
— Не смотрела! Дальше!
— Я расскажу!
Судья Пахомова делает адвокату Груздеву уже второе замечание.
— Я учту, я учту, я у…
— Не повторяйте! Дальше!
Адвокат Юлия Кузнецова начинает свое выступление:
— Я полностью поддерживаю своего коллегу.
— Про девятую роту?
Смех в зале.
Кузнецова повторяет, что за два месяца не было никаких подтвержденных следственных действий. К самой Петрийчук следователь ни разу не пришел в СИЗО. Петрийчук финансово поддерживает своих сестер и племянниц, а также престарелых родителей во Владимирской области.
Кузнецова отвергает довод следствия, что Петрийчук якобы может продолжить заниматься преступной деятельностью — та никогда не привлекалась к уголовной и административной ответственности. Она также не может склонить ни к чему свидетелей, ведь никто новый допрошен не был.
Адвокат напоминает, что спектакль «Финист Ясный сокол» получил «Золотую маску», которая лежит перед Кузнецовой на столе.
«Я надеюсь, мы награду приобщать не хотим?» — иронизирует судья Пахомова.
Адвокат Бадамшин начинает выступление с того, что прямо за окном напротив него сидит воробей и удивляется, зачем люди сидят в клетке. Судья Пахомова смеется.
Дальше судья и адвокат обмениваются шутками о том, как они могут или не могут влиять друг на друга в рамках закона и насколько это касается воробья. Смех в зале уже не такой активный, как раньше.
Переходя к сути процесса адвокат Бадамшин напоминает, что следователь должен был представить доказательства того, как Петрийчук может скрыться или оказать давление на свидетелей.
Загранпаспорт Петрийчук сейчас находится у следователя, а значит она не может скрыться, напоминает Бадамшин. Он говорит, что защита представила доказательства того, что Петрийчук непричастна к преступлению.
Он зачитывает объемный список заслуг Светланы Петрийчук.
В своем выступлении Бадамшин приводит длинные цитаты из рецензий на «Финиста». На третьей по счету судья Пахомова откровенно теряет интерес и смотрит в сторону.
Наконец Бадамшин переходит постановке «Финиста» в женской колонии в Томской области. Эти аргументы он уже приводил на предыдущих судах.
«Деструктологическую» экспертизу адвокат Бадамшин называет пост-модернизмом, который был развенчан ответом из Минюста. Судья дослушивает Бадамшина, разминая кисти рук вращательными движениями.
Адвокат уточняет, что на эксперта-«деструктолога» Романа Силантьева подали заявление в СК о разжигании ненависти по отношению к евреям.
Также он подробно останавливается на том, что следствие в обоснование продления ареста приводит тот факт, что были допрошены новые трое свидетелей. Но допросили их до ареста. А значит фактически новую работу не провели.
«Напрашивается вывод, что следствие занимается не расследованием преступления, а поиском обоснования ранее принятых процессуальных решений. И, с точки зрения защиты, это хорошо. Но отпустите человека на свободу», — завершает свою речь Бадамшин.
Теперь в суде выступает Евгения Беркович. Она считает продление ареста несправедливы и неправильным: «Я репетировала легкую и остроумную замечательную речь, но посмотрела на свою семью и поняла, что ничего легкого и остроумного здесь не происходит».
«Что такое расследование? Было, вероятно, совершено преступление. Есть что-то таинственное и неустановленное. Я, убей бог, за два месяца так и не поняла, что в этом деле таинственного и не установленного», — продолжает Беркович.
Она приводит пример, что даже не надо устанавливать авторство пьесы, как это было с Уильямом Шекспиром. В деле «Финиста» с этой точки зрения все ясно.
«Не важно, хороший этот спектакль или плохой. Но этот спектакль дает понять одну мысль: существует опасное зло, вот этот самый терроризм. И есть реальные конкретные женщины, которые в эту самую Сирию уезжают. Либо они погибают там, либо возвращаются здесь в тюрьму», — продолжает Беркович.
По словам Беркович, суд в ее спектакле показан с не самой приглядной стороны: «Но было бы странно, если бы суд был показан каким-то нежным».
В основе следствия лежит экспертиза, где создателей спектакля обвиняют в двух вещах. «Жест вот такой», — Беркович показывает указательный палец вверх. Вторая вещь — инструкция по ношению хиджаба. Поэтому они с Петрийчук уже два месяца в тюрьме.
«Мне сегодня утром сказали в СИЗО: "Беркович, не превращайте тюрьму в детский сад!". Я хотела бы, но она не превращается», — смеется обвиняемая.
Беркович критикует работу следователя, потому что она не понимает, что он делает эти два месяца и в чем вообще заключается преступление. Тем временем на воле без нее живут две удочеренные девочки. На словах про дочерей Беркович расплакалась на полуслове, но быстро взяла себя в руки.
«Я сейчас мама, а не режиссер. Надо сидеть дома? Я буду сидеть дома. И за два месяца, господин следователь, можно было придумать хоть одно обоснование, почему я не могу сидеть дома. Просто иметь возможность обнять детей, которые сходят с ума в буквальном смысле слова!», — продолжает Беркович в слезах.
«Они знают, что такое мама в тюрьме. Они провели большую часть жизни в детском доме. Они знают, что если мама в тюрьме, то она не вернется», — завершает Беркович свою эмоциональную речь.
Адвокат Карпинская недоумевает по поводу вопросов, которые следователь поставил перед экспертом о «деструктивных идеологиях», признаках национализма и прочем. Она в принципе не понимает, как следователь заинтересовался спектаклем «Финист Ясный сокол».
«Он чего хотел узнать-то? Он хотел узнать, что они такого сделали и как их за это привлечь?» — задает адвокат Карпинская риторические вопросы.
Следователь Дмитрий Полещук смотрит в телефон на столе, закрыв голову одной рукой, и делает вид, что адвокат не обращается лично к нему с яркими выпадами.
По словам адвоката Карпинской, двое из трех свидетелей по делу (Голин и Андриевич) в первый же день 4 мая дали оправдывающие Беркович показания. Поэтому непонятно, как обвиняемая может на них еще повлиять.
В деле есть еще один свидетель Жанайдаров, которого Беркович ранее вспомнила сама между делом, сказав, что он не имеет отношения к спектаклю «Финист». Несмотря на это у Жанайдарова, с которым Беркович знакома, прошел обыск.
О чем именно на допросе расказал Жанайдаров, из слов Карпинской и Беркович непонятно, но они обе заострили на нем внимание.
Карпинская зачитывает рассказы дочерей Беркович об издевательствах и побоях в предыдущих приемных семьях.
И отдельно их слова в пересказе врача о самой Беркович: «Мы ведь ее [Беркович] проверяли: сдаст не сдаст обратно [в приют]. Боюсь больше всего, что ее убьют [в СИЗО], что она умрет».
Судья Пахомова прерывает рассказ Карпинской, чтобы не разглашать диагнозы детей.
Карпинская просит допросить эксперта по поводу состояния детей. Адвокат также готова внести миллион рублей залога или другую сумму на усмотрение суда.
Адвокат Елена Орешникова недоумевает, почему сначала следствие продлили на один месяц, а теперь еще раз на два месяца, если все равно ничего не делается.
«Вообще была цель расследовать? Или была цель возбудить уголовное дело и посадить под стражу двух девушек», — продолжает она.
Орешникова возмущена тем, что где-то журналисты написали, что якобы арест уже продлили. Раньше времени. Потому что обычно аресты неизменно продлевают.
«Согласна», — кивает судья Пахомова по поводу торопливости журналистов.
В зал заходит первый свидетель — актриса театра и кино Евгения Дмитриева, молодая женщина в свободных джинсовых штанах и черной рубашке поверх черной футболки.
Судья Пахомова извиняется, что должна задать этот вопрос, но спрашивает Дмитриеву, есть ли у нее неприязненное отношение к обвиняемым.
Дмитриева рассказывает, что в 2018 году Беркович позвала ее в свой «уникальный проект» — там опекуны «через театр» знакомятся с детьми. Фонд «Я не один» провел два фестиваля и таким образом семьи нашли «около 15 детей». «Это очень много», — добавляет Дмитриева.
На третий фестиваль был получен президентский грант, но из-за коронавируса он не состоялся.
В 2019 году Дмитриева снималась в сериале «На краю», который схож по сюжету с пьесой «Финист». Тогда актриса поняла: «Об этой теме надо кричать!».
Судья Пахомова прерывает ее.
— Евгения Олеговна, давайте не к сценарию сериала, а к Евгении…
— Да-да, я вернусь. Я в шоке, что одна экспертиза может перевернуть абсолютно смысл как спектакля, так и моей работы…
— Ваше отношение к ситуации я поняла. Как вы можете охарактеризовать Евгению Борисовну?
Спекталь «Финист» Дмитриева называет «необходимым». Беркович задает уточняющий вопрос, была ли в спектакле хоть какая-то пропаганда.
«НИ-КА-КОЙ», — следует ответ.
Второй свидетель защиты — судебный эксперт-психолог Алиса Колесова. Она готовила заключения по дочерям Беркович Кире и Анне, которые ранее озвучивала адвокат Карпинская.
Теперь адвокат просит Колесову рассказать, может ли содержание матери под арестом повлиять на состояние девочек. Судья Пахомова снимает вопрос — положительный ответ есть в заключении.
Тогда Карпинская просит рассказать, насколько девочки привязаны к Беркович. Колесова формально отвечает, что она в ходе исследования установила родительскую связь.
Судья Пахомова снимает очередной вопрос адвоката, так как все уже есть в письменном заключении Колесовой.
Тогда слово берет сама Беркович. Она просит Колесову предположить, как еще два месяца ареста могут повлиять на состояние Киры и Анны.
Колесова отвечает, что наблюдает «регресс развития» у детей. Судья Пахомова не дает ей вдаваться в медицинские подробности.
«Если коротко и емко я могла бы назвать это медленным убиванием. Это пытка», — отвечает Колесова.
Далее психолог говорит об особенностях девочек, что они недостаточно развиты для своего возраста. Колесова подчеркивает, что особенно быстро регресс сейчас наблюдается у Анны.
— Если вдруг что-то случается и я щас выйду. Я их соберу обратно? — спрашивает Беркович.
— Да, соберете. Если прям вот сейчас выйдете.
— Сделаю все возможное.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке