«Я найду тебе место, где тебя сломают», — с таким напутствием рядового Алана Цагараева переводили в роту разведки из роты материально-технического обеспечения. Служить ему к тому времени оставалось два с половиной месяца. В командовании отдельной дивизии оперативного назначения ВВ МВД имени Дзержинского Цагараева считали проблемным солдатом: «Курил в подразделении, конфликтовал с офицерами». Попасть в разведроту без специального отбора невозможно, но начальник штаба расквартированной в подмосковной Балашихе части Игорь Иваненко решил перевести его туда «в воспитательных целях»: позже он объяснял это физическими данными и психологическими качествами рядового, а также желанием оградить Цагараева от общения с другими уроженцами Северного Кавказа.

В роте разведки Цагараев оказался в четыре часа дня 31 июля 2015 года. Через два часа после перевода рядовой выпал из окна казармы и спустя несколько дней умер в госпитале. По версии следствия, перед этим старший сержант Сергей Храпов в присутствии других военных и по указанию заместителя командира по работе с личным составом Виталия Мурачева избил его в спортивном зале под видом спарринга. Следствие считает, что физическая боль и нравственные страдания вызвали у Цагараева «эмоциональное напряжение с последующим аутоагрессивным поступком»: выпрыгнув из окна третьего этажа казармы, он упал с высоты десяти метров и получил тяжелые травмы.

Среди множественных повреждений, диагностированных у Цагараева, были открытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга тяжелой степени с формированием гематомы, тяжелые травмы головы, груди, таза, рук и ног, перелом верхней стенки левой глазницы и ушиб глазного яблока, а также рвано-ушибленная рана области лба, ушиб сердца и вывих левого плечевого сустава. Врачи говорили его родственникам, что травмы были следствием не только падения, но и побоев. Родители Цагараева считают, что это доказывает: их сына избивали неоднократно — «не только руками, одетыми в боксерские перчатки, но и ногами, обутыми в берцы, и другими предметами». Военный прокурор 51 Военной прокуратуры гарнизона Андрей Булгаков придерживается иного мнения: в ответе на их обращение он написал, что кровоподтеки могли образоваться при транспортировке рядового и не имеют причинной связи с его смертью.

Семья Цагараева категорически не согласна с версией следствия и показаниями свидетелей из роты разведки, которые утверждают, что погибший солдат выпрыгнул из окна казармы. Те, кто жестоко избил Цагараева, решили, что он не выживет, испугались ответственности и выбросили его из окна, считают родители. Они настаивают, что к смерти их сына причастны еще несколько военнослужащих — младший сержант Калистратов, старший лейтенант Герасимов, майор Чеснаков, подполковник Иваненко, командир подразделения разведки Ульяницкий, лейтенант Михайленко, старший лейтенант Бахмат, сержанты Ефимов и Золотых. Некоторых из них на допросе упоминал Альби Жапалаков из роты разведки.

Команда «С тылу!»

Жапалаков рассказывал, что в тот день в помещениях разведроты не было воды, поэтому несколько военнослужащих носили ее ведрами; в их числе был и Цагараев. Затем начались спортивные занятия. После разминки солдаты перешли к упражнениям на турниках. В спортзал время от времени заходил подполковник Мурачев, занимавшийся в тренажерном зале. Позже в зал заглянул старший лейтенант Герасимов и прокричал: «С тылу!». Услышав эту команду — излюбленное армейское издевательство над новобранцами — солдат должен упасть на живот и прикрыть голову. Призывники послушно попадали лицом вниз, контрактники остались стоять — и вместе с ними Цагараев. Это возмутило Храпова и младшего сержанта Калистратова.

«Храпов С.С. сказал Цагараеву А.В., если ты такой ************ [большой оригинал], одевай перчатки, на что Цагараев А.В. сказал, что ничего не будет одевать», — вспоминал свидетель, характеризуя Храпова как хорошо подготовленного спортсмена, который знает приемы рукопашного боя. После отказа надеть перчатки старший сержант как минимум десять раз ударил рядового по голове и телу сериями по три-четыре удара. Цагараев упал на пол: он терпел избиение и не сопротивлялся. Храпов надел на правую руку боксерскую перчатку, схватил рядового за форму и потребовал, чтобы тот тоже надел перчатки, но рядовой отказывался. После каждого отказа Храпов бил Цагараева по туловищу: свидетель рассказывал, что видел не менее четырех ударов. Потом старший сержант надел боксерскую перчатку и на вторую руку и стал избивать рядового, который не сопротивлялся и просто стоял на месте: он получил десять или больше ударов по туловищу и четыре удара по лицу. Цагараев опустился на колено спиной к Храпову, прикрыв голову руками.

Тогда, следует из показаний свидетеля, Храпов минимум четыре раза ударил Цагараева по затылку. Один из военнослужащих попросил его дать рядовому встать на ноги, чтобы они могли драться. Когда Цагараев поднялся, старший лейтенант Герасимов снова дал команду «С тылу!», и рядовой снова отказался ее выполнять. После этого Храпов как минимум пять раз ударил его в туловище, а Герасимов предупредил, что за невыполнение команды молодого человека будут бить. Калистратов заявил, что Цагараев должен встать по стойке смирно, когда с ним говорит офицер, и пнул его по ногам.

Алан Цагараев

Следующий конфликт произошел на лестничной клетке, когда солдаты поднимались в подразделение бегом, а Цагараев — обычным шагом. По словам Жапалакова, кто-то скомандовал рядовому бежать, и он изобразил бег; тогда ему скомандовали «на исходную», но он отправился в подразделение. В подразделении Герасимов объявил, что рядовой прибыл в роту разведки, чтобы исправить свое поведение. Он потребовал строго наблюдать за Цагараевым и докладывать ему, если рядовой не будет выполнять приказы. Цагараев вернулся в строй, Герасимов объявил о дне рождения Калистратова; другие солдаты стали его поздравлять и подбрасывать вверх. Когда Калистратова подбросили в очередной раз, свидетель заметил, как Герасимов побежал в сторону окна, а младший сержант Нагоев — в сторону выхода, показывая на окно и говоря: «Он выпрыгнул».

На улице Жапалаков увидел, что рядовой Цагараев лежит на левом боку; из его головы текла кровь, но он дышал. На месте происшествия собралась толпа, появились сотрудники медицинской службы полка. Жапалаков, Храпов и другие военнослужащие подняли пострадавшего в грузовой автомобиль, его госпитализировали. Храпов «молчал, и вид у него был тревожным». Сам Жапалаков тогда был шокирован увиденным: он считает, что рядовой выпрыгнул из окна, понимая, что обречен служить в подразделении, где его будут постоянно избивать.

В своих показаниях Жапалаков отмечал, что к приезду следователей офицеры уже запугали других военнослужащих — никто из них не рассказывал, как избивали рядового. По его словам, Храпов и Герасимов потребовали, чтобы солдаты пересказывали следователям весь распорядок дня, опуская, однако, происшедшее в спортзале. Они под запись диктовали младшим по званию ложные показания, чтобы версии разных свидетелей не различались: помимо Храпова и Герасимова солдат инструктировали Калистратов, Михайленко, Бахмат и Золотых.

По словам Жапалакова, Храпов и Калистратов под руководством Герасимова угрожали призывникам и контрактникам физическим насилием. «Указанные военнослужащие очень опасны, так как обладают специальными навыками в области рукопашного боя, хорошо обучены и имеют опыт в боевых столкновениях. При этом они направляют свои познания не в то русло. Все военнослужащие по призыву и некоторые военнослужащие по контракту боятся дать обвинительные показания против Храпова С.С., так как последний запугал всех и под угрозой насилия принуждает давать ложные показания следователям. Военнослужащие по призыву боятся жестокой расправы со стороны Храпова С.С., и в том числе Герасимова А.А., так как последние, в особенности Храпов, очень опасны для общества», — отмечал свидетель.

Младший сержант Калистратов из Саратова, которого родители Цагараева считают причастным к его гибели, служил по контракту командиром 3-го отделения 2-го взвода роты разведки. Командование характеризовало его положительно: к уголовной ответственности не привлекался, приводов в полицию не имел, на учете у нарколога и психиатра не состоит. В феврале его обвинили в превышении должностных полномочий с применением насилия (часть 3 статьи 286), недавно он был осужден и уволен из армии.

Инцидент произошел 8 октября прошлого года в лесу рядом с подмосковной деревней Сколково Ногинского района, где проходили тактические занятия. В постановлении о привлечении Калистратова в качестве обвиняемого говорится, что во время общего построения роты разведки он предъявил претензии рядовому Платону: во время ночных занятий тот якобы два часа спал на посту и оставил без присмотра свой автомат. По версии следствия, Калистратов как минимум четыре раза ударил рядового прикладом автомата по голове, а затем потребовал взять бревно и тащить его до учебного центра, который находился в Ногинске, примерно в четырех километрах от них.

Позже, на территории палаточного лагеря учебного центра в Ногинске, Калистратов вызвал Платона в палатку и потребовал, чтобы тот до семи утра сделал из дерева макет автомата АК-47. Рядовой Платон, опасаясь, что его снова изобьют, нашел готовый деревянный макет автомата и около восьми утра показал его Калистратову. Поняв, что Платон сделал его не сам, тот избил рядового металлической кочергой по плечам и бедрам, требуя не позднее следующего дня принести деревянный макет автомата, сделанный самостоятельно. От ударов кочергой на плечах и бедрах рядового остались кровоподтеки. Боясь нового избиения, рядовой сделал деревянный макет автомата в палатке для сушки обмундирования и показал его младшему сержанту.

«Находился в позе младенца и несколько раз дернулся»

Подполковник Мурачев видел, как Храпов предлагает «одному из военнослужащих кавказской внешности» надеть боксерские перчатки. «Так как в этой роте часто проводятся спарринги, борьбы, отработка приемов рукопашного боя и разные поединки, в которых военнослужащие с Кавказа стараются участвовать активно, мне показалось, что данный военнослужащий струсил, и я автоматически произнес фразу: "Вот бы показать это его землякам"», — рассказывал он на допросе.

Мурачев настаивал, что Храпов избил рядового под руководством старшего лейтенанта Герасимова, который находился в спортзале. По его словам, Герасимов как ответственный офицер лично контролирует все спортивные мероприятия. Подполковник уверял, что лично просил Герасимова не бить рядового, а сам находился в тренажерном зале, откуда время от времени выходил в спортивный. По словам Мурачева, после тренировки ему позвонили и сообщили, что из окна казармы выпрыгнул солдат — кто именно попытался покончить с собой, офицер выяснил якобы лишь позже.

На следующий день Мурачев узнал, что во время боевого расчета Герасимов говорил Цагараеву, что тот «пришел в роту разведки для исправления, и если он будет не слушаться, его можно бить за невыполнение команд, и что ему будет трудно жить до окончания службы». Свою вину на допросе подполковник Мурачев отрицал, утверждая, что ему неизвестно, выпрыгнул ли Цагараев сам или кто-то выбросил его из окна. Между тем, некоторые свидетели указывают, что видели, как рядовой Цагараев падал из окна казармы. Операторы объединенной базы Яна Жаровцова и Галина Деличобан в этот момент проходили мимо и услышали громкие мужские голоса, похожие на гул, которые привлекли их внимание. Деличобан отмечала, что голоса были тревожными; она подумала, что происходит какой-то конфликт.

Жаровцова видела сам момент падения из окна; она не смогла пояснить, стоял ли Цагараев какое-то время у подоконника: ей показалось, что человеку в окне стало плохо, и он выпал наружу. Деличобан, в свою очередь, говорила, что видела, как у окна стоят двое в полевой форме, как кто-то открывает окно нараспашку, а потом оттуда вываливается человек. По ее словам, затем двое выглянули из окна, посмотрели вниз и сразу отдалились. Обе свидетельницы рассказывали, что упавший человек ударился головой об асфальт и лег на левый бок, головой в сторону здания казармы, «при этом он находился в позе младенца и несколько раз дернулся».

Виталий Мурачев

«Я продолжил заниматься в тренажерном зале»

Прения по делу состоялись в Реутовском гарнизонном военном суде 22 июля. Прокурор запросил для Храпова четыре года лишения свободы, для Мурачева — пять. 

Представляющий интересы потерпевших адвокат Карло Чиладзе говорил, что следствие было необъективным, а некоторые виновники трагедии — в частности, Герасимов — остались безнаказанными. Защитник отметил, что непонятна и роль Калистратова, который бил Цагараева по ногам, а позже был осужден за избиение рядового Платона. По мнению адвоката, смерть Цагараева не была самоубийством: у молодого человека в расцвете сил должны были быть веские причины, чтобы расстаться с жизнью, а их-то следствие и не указало.

Чиладзе обратил внимание на посмертную психолого-психиатрическую экспертизу, некоторые цитаты из которой он назвал оскорбительными для осетинского народа. Например, эксперты посчитали, что Цагараев был трудным человеком «в силу свойств его национальности» и сделали вывод, что он склонен к нарушению дисциплины «в силу возраста и национальных особенностей». Такая экспертиза не может быть объективной, считает адвокат. Он попросил суд вынести частные постановления в отношении следователя Мори и членов экспертной комиссии, проводивших психолого-психиатрическое исследование.

Обвиняемый Храпов в ходе прений признал, что избил Цагараева, но категорически отрицал, что нанес ему 37 ударов, о которых говорили свидетели. Его адвокат попросил суд учесть личность Храпова и смягчающие обстоятельства: «Ранее не судим, совершил преступление, исполняя распоряжение вышестоящего командира, участвовал в КТО на Северном Кавказе, оказывал Цагараеву медицинскую помощь». Адвокат попросил суд приговорить Храпова к девяти месяцам колонии-поселения.

Подполковник Мурачев не признал вину полностью. Он заявил, что не собирался добиваться от Цагараева подчинения, а произнесенную им в спортзале фразу про «земляков» назвал «мыслью вслух» — якобы в присутствии других уроженцев Кавказа Цагараев, по его мнению, «не испугался бы спарринга». Мурачев говорил, что «в поведении солдата никаких особенностей не заметил, кроме того, что он был неразговорчив».

«Я не вынашивал план о наказании Цагараева, так как не знал о его существовании, и за что мне было его наказывать? Как избивали Цагараева, я не видел, а если бы видел, то избиение остановил бы. Видел Цагараева несколько минут в своей жизни и личной неприязни к нему не ощутил. После выпадения Цагараева я продолжил заниматься в тренажерном зале еще 20-25 минут, даже не подозревая, потому что мне не доложили», — сказал Мурачев и попросил суд оправдать его.