Иллюстрация: Анна Саруханова / «Медиазона»
Состав преступления по статье о получении взятки (290 УК) описывается как получение имущества или услуг должностным лицом за действия, которые входят в его служебные полномочия, либо за бездействие, общее покровительство или попустительство по службе.
Для обвинительного приговора нужны, во-первых, доказательство передачи имущества или соответствующего умысла, во-вторых — свидетельство того, что чиновник получил (или думал получить) это имущество не просто так, а в обмен на какую-то услугу, и в-третьих — наличие у него полномочий, позволяющих такую услугу оказать. Например, участковый из Карачаево-Черкесии, расследуя дело о краже, нашел преступника и предложил ему уйти от ответственности за 200 тысяч рублей — то есть вымогал взятку за незаконное бездействие. Полицейский получил половину суммы, на которую рассчитывал; суд приговорил его к семи годам лишения свободы.
Если не все перечисленные условия соблюдены, дело может быть переквалифицировано или прекращено; в редких случаях тот, кто хитростью или обманом всучил чиновнику деньги, сам становится обвиняемым по статье 304 УК (провокация взятки).
Самая распространенная стратегия защиты в делах о взятках, рассказывает адвокат Артем Лиляк, строится вокруг вопроса о полномочиях — в суде нужно доказать, что подсудимый не имел полномочий, чтобы выполнить обещанное. Если адвокатам это удается, дело переквалифицируют на более мягкую статью 159 УК (мошенничество).
Так произошло с делом помощника прокурора Пермского района Максима Киселева. получившего 1 млн рублей от предпринимателя за помощь в возбуждении дела на его партнера по бизнесу. Изначально Киселева обвиняли по пункту «в» части 5 статьи 290 УК (получение взятки в крупном размере, от семи до 12 лет лишения свободы), но приговор ему в итоге был вынесен по части 3 статьи 159 УК (мошенничество в крупном размере); бывший прокурор получил два с половиной года условно. При этом переквалификация более тяжкого обвинения на статью о мошенничестве и сама по себе — популярная коррупционная услуга и повод для взятки.
Постановление пленума Верховного суда от 9 июля 2013 года устанавливает одно исключение, когда наличие или отсутствие реальных полномочий не влияет на квалификацию — это вымогательство взятки (пункт «б» части 5 статьи 290). В документе говорится, что если госслужащий вымогал взятку угрозами, а у того, кто ее давал, «имелись основания опасаться осуществления этой угрозы», то не имеет значения, была ли у чиновника реальная возможность исполнить обещанное.
Если госслужащий берет деньги за незаконные действия, то в обвинении кроме получения взятки могут появиться и другие статьи — как в случае полицейских из Барнаула, которые фабриковали уголовные дела о хранении наркотиков, а затем требовали заплатить за их прекращение. Девятерых алтайских силовиков обвинили в получении взяток, превышении полномочий, растрате, хранении и сбыте наркотиков и приговорили к срокам от восьми до 15 лет.
О получении госслужащим взятки силовикам нередко сообщает тот, кто сам ее и дает — например, если пожелания потерявшего чувство меры коррупционера становится трудно удовлетворить. «Зачастую обращаются о вымогательстве взятки тогда, когда требования о сумме взятки завышены. Человек готов дать миллион, чтобы решить проблему, а какие-нибудь жадные правоохранители говорят: "Нет, это стоит пять". Когда человек не может найти пять, он идет в правоохранительные органы», — рассказывает бывший оперативник милицейского отдела по борьбе с оргпреступностью, помощник руководителя «Комитета по предотвращению пыток» Олег Хабибрахманов. Написавшему заявление о преступлении обычно предлагают дать согласие на участие в оперативно-розыскных мероприятиях. После этого проводится проверка, по материалам которой начальник оперативного подразделения утверждает постановление, санкционирующее ОРМ. При этом сами мероприятия могут проводиться еще до возбуждения уголовного дела.
Оперативная информация поступает к силовикам и по другим каналам, например — при разработке чиновника может выясниться, что взятки берут и его коллеги. Тогда оперативники опять пишут рапорты и получают у начальника подразделения санкцию на ОРМ. Прослушка и досмотр корреспонденции относятся к мероприятиям, ограничивающим конституционные права, поэтому такие ОРМ санкционируются судами. По данным Верховного суда, ходатайства силовиков о разрешении на подобные мероприятия удовлетворяются более чем в 97% случаев.
Бывший следователь, адвокат Дмитрий Динзе говорит, что если предполагаемый взяточник — публичное лицо, оперативники могут внедрить в его окружение агента или внештатных сотрудников; часто силовики перехватывают посредников и «говорят: "Либо ты садишься, либо сотрудничаешь"», рассказывает адвокат. В тех случаях, когда у силовиков есть данные о взяточничестве на закрытых объектах вроде колоний, оперативники стараются завербовать кого-то, кто уже имеет доступ в учреждение, добавляет бывший прокурор-криминалист Сергей Цыркун, который в 2005 году завершил карьеру в должности заместителя прокурора Тверского района Москвы.
В примечаниях к статьям 291 и 291.1 УК (дача взятки и посредничество) говорится, что лицо, добровольно сообщившее о преступлении и добровольно сотрудничавшее со следствием, освобождается от уголовной ответственности. Именно так в 2014 году избежал ответственности московский адвокат Иван Кидяев, участвовавший в передаче денег начальнику отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры Денису Евдокимову. Издание Pravo.ru писало, что суд признал юриста взяткодателем, но освободил его от ответственности, поскольку тот действовал под контролем силовиков.
Согласившегося на сотрудничество с силовиками фигуранта дела о взяточничестве не задерживают и даже не отстраняют от должности, рассказывает Цыркун. «Он остается работать, создается легенда, что он не привлекался к ответственности, он должен дальше фиксировать разговоры, переговоры со своими руководителями, а после реализации дать на них показания», — продолжает экс-прокурор.
Впрочем, бывший начальник управления следственного департамента МВД Павел Лапшов в 2014 году говорил РБК, что досудебное соглашение о сотрудничестве оформляется не меньше недели, а «за это время все сообщники узнают об аресте и откажутся встречаться».
Получив разрешение на ОРМ, оперативники устанавливают скрытые камеры и прослушку, а участников операции снабжают видеорегистраторами или звукозаписывающими устройствами. Видео лучше: если у следствия есть только аудиозапись, придется проводить фоноскопическую экспертизу и доказывать, что зафиксированные на ней голоса принадлежат именно фигурантам дела. Устройства, рассказывает Цыркун, стараются дублировать: одно должно транслировать происходящее оперативникам, другое — работать автономно и вести запись на случай глушения сигнала. Конечная цель этой оперативной работы — эксперимент с условиями, в которых у чиновника будет выбор: брать взятку или отказаться.
Поскольку сама по себе передача денег чиновнику не может считаться преступлением, следствию нужны доказательства того, что это именно взятка — плата за какую-то услугу. «Важную роль могут иметь записи телефонных переговоров, — говорит Хабибрахманов, — [Материалы прослушки] показывают некий длительный процесс, когда идет договоренность о денежном вознаграждении за совершение или несовершение каких-либо действий, чтобы впоследствии доказывать было легче».
Правозащитник подчеркивает: особенно важен разговор, которым сопровождается передача денег. В этот момент предполагаемый взяточник и взяткодатель могут говорить иносказательно, беседовать на отвлеченные темы или вообще молчать, цель же оперативников — зафиксировать прямое указание на преступление. Поэтому участников эксперимента тщательно инструктируют. Например, бывшая сотрудница Росстрахнадзора Эльмира Айнуллина утверждала, что сотрудники Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД угрозами пытались заставить ее предложить своему начальнику Алексею Линнику деньги со словами: «Это для вас взятка за лицензию ОСАГО».
Другим примером здесь может служить прослушка разговоров осужденного за вымогательство взятки мэра Ярославля Евгения Урлашова, которую силовики опубликовали вскоре после задержания провинциального политика. На записи звучали фразы вроде «позвони ему и скажи, что завтра ты должен привезти то, что должен», «ну пусть везет деньги» или «срок сегодня, где угодно, пусть там и ищет».
Защита называла аудиофайлы сфабрикованными, но даже если это так, их расшифровка дает наглядное представление о целях и задачах ОРМ в подобных делах.
В действительности фразы, столь очевидно и однозначно указывающие на взятку, редко проскальзывают в разговорах чиновников, а Минтруда и вовсе советовал госслужащим избегать лексики, которая может быть воспринята как намек на взятку. На сайте ведомства приводились примеры: «вопрос решить трудно, но можно», «спасибо на хлеб не намажешь», «договоримся», «нужны более веские аргументы», «нужно обсудить параметры», «ну что делать будем?».
Впрочем, на деле взяточники могут использовать в переговорах куда менее банальные и очевидные эвфемизмы: например, вместо миллиона рублей обсуждается центнер помидоров. В таких случаях оперативники стараются получить записи нескольких встреч, чтобы в одном из разговоров все-таки прозвучала расшифровка пароля. Силовики могут пойти на обострение — тогда заключивший соглашение со следствием участник оперативного мероприятия как бы случайно оговаривается. «Он все время называет пароль, а потом говорит слово "деньги" вместо слова "помидоры", а потом говорит: "Ой, ну то есть да, помидоры"», — объясняет Хабибрахманов.
Сотрудник КППП говорит, что если расшифровка конспиративных обозначений не прозвучала в записи, взятку можно доказать другими способами, например — по переписке или показаниями свидетелей. «Коммерсант» писал, что важную роль в деле главы нижегородского управления Росимущества Андрея Бухарова сыграли его сообщения в мессенджере Viber: участники диалога называли деньги «объемом». Чиновника приговорили к 10 годам колонии. Еще один пример — дело заместителя председателя правительства Рязанской области Владимира Трушкина. На записи посетитель передает ему газету со словами «это вот свежая пресса». По версии следствия, в газете лежали 80 тысяч рублей, которые руководитель местной строительной компании заплатил чиновнику за покровительство.
Цыркун обобщает: чтобы доказать взятку в тех случаях, когда преступники прибегают к шифру, нужно выявить систему однородных действий, которые взяточник повторяет при встречах или в разговорах с разными просителями. «Сидит человек на определенной должности, решает определенные вопросы, — говорит он, — делает это систематически».
«Взятка дается не просто так, а за совершение действий, бездействие, покровительство или попустительство по службе, каждый такой эпизод доказывается встречным исполнением», — объясняет бывший прокурор-криминалист.
Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» прямо запрещает оперативникам «подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий». Помимо прочего, во время инструктажа оперативники должны объяснять участнику эксперимента, что тот не может выступать инициатором взятки; коррупционное предложение должно исходить от того, кто, как подозревают силовики, собирается получить деньги.
Постановление пленума ВС гласит, что если чиновник соглашается принять деньги в результате подстрекательства, а без вмешательства силовиков взятки бы не было, то в действиях госслужащего нет состава преступления.
Но и в таких случаях дела по статье 290 УК прекращают нечасто. Динзе объясняет, что оперативные подразделения сами решают, в каком объеме выдавать следствию собранные ими материалы. «Ни у защиты, ни у следователей может не оказаться всей записи, это большая проблема», — рассуждает защитник.
Адвокат Лиляк напоминает, что по закону госслужащие обязаны сообщать начальству, если их склоняют к коррупции. «К тебе пришли, предложили, а ты не сообщил вышестоящему руководителю, значит, ты уже внутренне готов к ситуации», — объясняет он психологические нюансы восприятия провокации как самими силовиками и судьями, так и обществом в целом.
Впрочем, в редких случаях провокация взятки становится поводом не только к прекращению уголовного дела, но и к возбуждению нового — в отношении того, кто ее инициировал. Состав преступления по статье 304 УК (провокация взятки), согласно постановлению пленума ВС, образуется, если чиновник получил взятку, не согласившись на нее. Эта редко применяемая статья появилась еще в первой редакции российского УК от 1996 года, но приговор по ней был впервые вынесен только в 2011 году. Воронежский областной суд тогда признал виновными бывших оперативников Алексея Дикунова и Алексея Дубачева. По версии следствия, они уговорили своего знакомого предложить главе инспекции ФНС установить в офисе службы кулеры для воды. Та согласилась, и якобы в знак благодарности мужчина передал ей коробку конфет, внутри которой лежали 3 тысячи рублей. Дикунов и Дубачев задержали чиновницу, но следователи обнаружили, что оперативники подделали документы, санкционирующие проведение ОРМ. Дело о взятке было закрыто, а оперативники получили по 2,5 года условно. По данным Судебного департамента, в 2016 году по 304-й статье в России осудили двух человек.
Самое известное дело о провокациях было возбуждено против главы Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД Дениса Сугробова. Обвиняемыми по нему проходили более десяти подчиненных высокопоставленного полицейского и их агентов, потерпевшими от действий группы признали 30 человек.
Дело Сугробова было засекречено, но эпизод, квалифицированный по статье 304 УК, со слов заместителя Сугробова Бориса Колесникова пересказывал «Коммерсант». Обвиняемый приводил диалог, состоявшийся в кафе между агентом ГУЭБиПК Русланом Чухлибом и замначальника 6-й службы УСБ ФСБ Игорем Деминым. Чухлиб представлялся Демину советником гендиректора компании «Первый дом клининга» и предложил ему 10 тысяч долларов за покровительство своему бизнесу.
Чухлиб: Может быть, в эту корзиночку?
Демин: А что там?
Чухлиб: Десять.
Демин: Чего?
Чухлиб: Тысяч долларов...
Демин: А-а. Все понял.
Колесников настаивал: из разговора было ясно, что Демин знал о деньгах, поэтому эпизод с «корзиночкой» нельзя квалифицировать как провокацию взятки. Собеседник «Коммерсанта» не дожил до решения суда: 16 июня 2014 года он выпал из окна здания Следственного комитета, когда его привезли на допрос. Его начальник Денис Сугробов в апреле 2017 года был приговорен к 22 годам колонии.
Механику работы антикоррупционного подразделения МВД Следственный комитет описывал так: «Должностному лицу под надуманным предлогом без его согласия могли положить на стол денежные средства и задокументировать это как его же незаконные действия. В дальнейшем эти материалы являлись основанием для уголовного преследования».
После ареста Сугробова несколько дел, возбужденных ГУЭБиПК, оказались прекращены в связи с отсутствием состава преступления: следователи признали, что взятки провоцировали сами силовики — примером тут может служить дело кубанского предпринимателя Александра Баталова, обвинявшегося в посредничестве при передаче денег.
В редчайщих случаях уголовное преследование предполагаемого взяточника прекращают просто потому, что показания свидетелей или потерпевших признают недостоверными. Так произошло с делом бывшего замглавы управления капитального строительства Управделами президента Владимира Лещевского. В 2010 году владелец компании «Москонверспром» Валерий Морозов в интервью The Sunday Times расссказал, будто в 2007-2009 годах выплатил Лещевскому 180 млн рублей допуск к участию в строительстве олимпийских объектов в Сочи. Сам Морозов к моменту публикации уже уехал из России, на Лещевского завели дело, но в 2012 году оно было закрыто. Как говорил «Коммерсанту» адвокат чиновника Саидахмед Арсамерзаев, следователи выяснили, что часть фирм-однодневок, через которые предприниматель-эмигрант якобы платил Лещевскому, оказались связаны с семьей самого Морозова.
Всего по данным Верховного суда, в 2016 году по статье 209 УК были осуждены 1 484 человека, оправданы 47, в отношении 24 человек дела прекратили за непричастностью к преступлению, а в отношении 32 обвиняемых — по иным основаниям.
В ОРМ могут использоваться как собственные деньги агента, который дает взятку под контролем оперативников, так и средства из кассы соответствующих ведомств. Хабибрахманов говорит, что полицейские могут получить наличные в финансово-экономическом управлении МВД под ответственность одного из сотрудников, участвующих в эксперименте. На случай, если возможностей министерства окажется недостаточно, у силовиков есть договоренности с банками. Когда найти нужную сумму все же не удается, оперативники используют «куклы»: несколькими настоящими купюрами маскируют снаружи пачку фальшивых.
Перед операцией банкноты в присутствии понятых обрабатывают специальным химическим составом. Если времени достаточно, и взяточник не требует срочно привезти ему деньги, купюры сканируют, а их номера переписывают — чтобы после задержания продемонстрировать: изъяты банкноты, задействованные в оперативном эксперименте.
В дальнейшем эти деньги становятся вещественным доказательством, во время следствия и суда они хранятся они хранятся вместе с остальными вещдоками. После приговора их возвращают владельцу на ответственное хранение, а когда решение суда вступает в силу — отдают насовсем.
Помеченные купюры считаются поврежденными. Согласно указанию Центробанка, замена наличных рублей производится бесплатно, на иностранную валюту эта норма не распространяется: тут правила замены устанавливаются банками. По правилам Сбербанка, к примеру, купюры со светящимися в ультрафиолетовых лучах надписями подлежат не замене, а направлению на инкассо. Кредитная организация отсылает меченые купюры в иностранный банк на проверку, если из-за границы приходит ответ, что с банкнотами все в порядке, клиенту выдают чистые деньги. Стоимость услуги — 10% от номинала купюр, отправленных на инкассо.
В тех случаях, когда взяточнику под контролем оперативников передают не деньги, а права на то или иное имущество, силовики могут использоваться фиктивные документы, рассказывает Динзе. «Это фиктивная деятельность, которая представляется взяткополучателю, будто действительно все происходит. Изготавливаются документы, но они не имеют юридической силы», — объясняет адвокат.
Люминесцентные вещества, которыми метят купюры, относятся к классу химических ловушек; многие из них перечислены в пособии «Использование химических ловушек в борьбе с преступностью». Красящие составы могут изготавливаться в виде спрея, мази или порошка. Есть и другие критерии, по которым классифицируют ловушки: остается ли вещество на руках после прикосновения к помеченному предмету, при каких условиях оно проявляется и так далее.
Специалист лаборатории химико-криминалистического направления компании «Ново» Варвара Котакова говорит, что российские силовики чаще всего закупают «Орлюм» — порошок с высокой адгезией (прилипчивостью), который оставляет следы после касания. «Орлюм» бывает трех видов, в зависимости от длины волны света, нужной для его проявления — 254, 365 или 980 нанометров.
Самый популярный и недорогой вариант — порошок под 365-нанометровую волну, который виден при ультрафиолетовом свечении, самый редкий и дорогой проявляется в инфракрасных лучах с длиной волны 980 нанометров. Котакова рассказывает: обычный «Орлюм», если посмотреть на него в банке, представляет собой бледно-зеленый порошок, на ощупь он похож на мелкую муку. Теоретически вещество можно почувствовать на пальцах и смыть с рук, но только если знать о ловушке заранее. С купюр «Орлюм» пропадет, если их интенсивно использовать — передавать из рук в руки, мять. Другие составы разработаны специально для пометки денег и без труда удаляются с банкнот, не портя их.
Некоторые химические ловушки проявляются только при взаимодействии с другими веществами или перепаде температуры. Эти свойства могут и сочетаться, например — у вещества «Тушь-7», использованного в операциях по задержанию министра экономического развития Алексея Улюкаева и губернатора Кировской области Никиты Белых. «Какой-то предмет обработали, и подносится к нему ультрафиолетовая лампа, в лучах которой должно произойти свечение. Но этого не происходит, пока не обработают поверхность специальным проявителем, — говорит адвокат Белых Андрей Грохотов. — Оно [вещество «Тушь-7»] такого двухступенчатого применения».
Динзе известно: оперативники часто ограничиваются тем, что пишут на купюрах фломастером слово «взятка», а не помечают их. Предполагаемый взяточник может и не прикасаться к деньгам, а если после эксперимента с химической ловушкой «на руках ничего не обнаружится, это большой минус для подразделения», объясняет адвокат.
«Бывает, чтобы лицо пометить, они красящим веществом обрабатывают руки взяткодателя. Тот здоровается, а потом объясни, при каких обстоятельствах ты окрасил руку», — рассказывает он.
Динзе говорит, что в случаях, когда взятку передают через посредников, для отслеживания денег используется не только красящее вещество, но и электронный маячок, который оперативники могут спрятать в сумке или пачке банкнот.
Когда передача взятки проходит под контролем оперативников, задержание стараются провести в тот же день, желательно — сразу. «Не упускают деньги. Какие могут быть оперативные эксперименты с суммой два миллиона рублей? Тем более, если куклу делают», — задается риторическим вопросом Динзе.
При этом не имеет значения, забрал ли чиновник все деньги, на которые рассчитывал, или только часть: вменяется сумма взятки, которую он собирался получить. В постановлении пленума ВС также говорится, что не важно, успел ли коррупционер выполнить свое обещание и оказать взяткодателю ответную услугу.
Чтобы стать фигурантом уголовного дела, госслужащему вообще необязательно брать хоть какие-то деньги: в том же документе пленум ВС разъясняет, что обещание или предложение взять деньги уже создает условия для преступления. А если его не удалось совершить «по независящим от лица обстоятельствам», то действия этого «лица» можно квалифицировать по части 1 статьи 30, статьи 290 УК (покушение на получение взятки).
Именно это произошло с вице-мэром города Обь Анатолием Донцом. По версии следствия, он потребовал у представителя строительной компании миллион рублей за помощь в оформлении землеотвода. Застройщик обратился к силовикам, под контролем оперативников посреднику передали 300 тысяч рублей. «Деньги обвиняемый не получил, поскольку посредник при передачи денег был задержан», — рапортовал СК. Обвиняемый в покушении на взятку Донец отрицал вину, но до приговора не дожил; после его смерти суд переквалифицировал дело и посмертно признал его виновным в мошенничестве.
В СК утверждали, что строитель рассказал силовикам о требованиях Донца в декабре 2014 года, а посредника задержали в январе 2015. Сам вице-мэр был задержан 13 января; по данным источника сайта «Тайга.инфо» в администрации города, операция готовилась несколько дней.
В других случаях, даже если оперативники зафиксировали момент получения взятки, от преступления до задержания подозреваемого могут пройти годы. Так, бывший зампред правительства Рязанской области Владимир Трушкин, по версии следствия, получил взятку в июле 2015 года. По данным рязанской «Новой газеты», 8 июня 2017 года чиновника наконец уволили, причем «увольнению предшествовала выемка служебной документации из кабинета зампреда». Через три недели, 29 июня, было объявлено о задержании Трушкина, а на следующий день силовики распространили видео двухлетней давности, на котором чиновник брал деньги, вложенные между газетных страниц.
Динзе говорит, что в коррупционных делах силовики могут использовать информацию, собранную за долгие годы оперативной работы, даже если по некоторым эпизодам получение взятки недоказуемо. «Это больше как характеристика личности или дополнительные эпизоды, они просто в дело кладутся с показаниями. В основном это делается для убеждения суда, что лицо является взяткополучателем, у него уже не первый раз такое, а вот доказали один эпизод», — объясняет адвокат логику силовиков.