Квартира № 425. Дело о несостоявшемся теракте в кинотеатре «Киргизия» и его фигуранты

Пятеро бойцов в зеленых касках и масках торопливо заходят в подъезд типовой многоэтажки. Там уже дежурят их коллеги с открытыми лицами. Поднявшись на лифте, они выслушивают краткое напутствие от сотрудника в фуражке, который стоит у двери одной из квартир: «Вы, мужики, кричите: "Откройте, полиция!". Если не открывают, то вышибайте!».

После этого мужчина в фуражке без каких-либо усилий открывает дверь — как будто она и не была заперта. Один боец, а вслед за ним человек без маски, врываются в комнату слева от прихожей, четверо — бегут по коридору со старомодной аркой. «Стоять, полиция, никому не двигаться!» — кричат люди в масках, и разделившись по двое, врываются в остальные комнаты.

«Лежать, я сказал!» — набрасываются бойцы на троих мужчин в комнате с двумя двухярусными кроватями и матрацем по центру помещения; на одной из кроватей стоит раскрытый ноутбук. Сотрудник как будто отвешивает подзатыльник какому-то из мужчин. Все трое неуклюже валятся на пол. В следующем кадре эти трое мужчин уже лежат в коридоре — руки за спинами, скованные наручниками. Еще через секунду мы видим другую комнату, но теперь задержанных уже четверо.

— Все, все под контролем! — комментирует голос за кадром.

— Тут смотрели?

— Да!

Взрывчатка на кровати. Еще один кадр: руки оперативника выкладывают из большой сумки какие-то предметы, закадровый голос поясняет, что это — «противокражные магниты». Следующий: тетрадь фирмы «Каждый день», Коран, три CD-Диска, ключи и телекоспическая дубинка. Затем: черный пакет, в нем что-то лежит.

— Это что такое? — спрашивает голос за кадром.

— Это пояс, — отвечает его собеседник.

— Чего это?

— Пояс.

— Пояс какой?

— Ну, человек, который жить не хочет, и не хочет, чтобы жили другие, его надевает. Пояс шахида.

— Да? Ну, вызывайте саперов, — будто бы задумчиво говорит мужчина. — Саперов вызывайте, здесь пояс шахида! — с чуть заметным акцентом громко повторяет он.

Кадр меняется. На матраце хаотично разбросаны пистолет, обоймы и предметы, похожие на элементы каких-то самодельных устройств. «Сколько там, две гранаты?» — небрежно спрашивает голос. Видно, что одна из них закатилась за матрац.

Мужчина в штатском берет в руки газету и с ее помощью вытаскивает пистолет из-за пазухи человека, лежащего на полу со скованными руками. В следующем кадре видно, что в коридоре лицом в пол лежат уже не четверо, а семеро мужчин. Однако в объектив камеры не попали еще шестеро человек, задержанных в этот день на той же квартире. Среди них была и одна женщина.

Это произошло 26 ноября 2013 года. На следующий день МВД отчитается о задержании участников «запрещенной международной религиозной экстремистской организации "Ат Такфир Валь-Хиджра"», которые якобы не только занимались «вербовкой по обращению в радикальный ислам», но и, «действуя в условиях строжайшей конспирации», «полностью исключив методы открытой пропаганды и средств связи», совершили «целый ряд краж, грабежей, разбойных нападений и других общеуголовных преступлений, включая распространение запрещенных средств, препаратов и курительных смесей, выручка от которых шла на финансирование данной экстремистской организации».

С подачи ведомства во многих СМИ тогда вышли сюжеты с громкими названиями, посвященными этой операции: «Пойманные в Москве фанатики-экстремисты промышляли разбоями и воровством», «‪У экстремистов, задержанных в Москве, изъяли целый арсенал‬» и даже — «Террористы свили осиное гнездо рядом с Реутовым».

Вскоре СМИ забыли об этом деле. А в конце апреля 2016 года все его фигуранты — их теперь стало 15: мать восьмерых детей из Узбекистана, чеченцы, калмыки, дагестанцы, ингуши и русские — получили от 11 до 13 лет колонии строгого режима по обвинению в подготовке теракта в кинотеатре у метро Новогиреево, которое было предъявлено им почти через год после начала расследования. Никто из них так и не признал свою вину.

Полицейские у дома по улице Наташи Качуевской. Кадр оперативной съемки / Первый канал

Хостел. Обыск. Изольда

В декабре 2012 года предприимчивая пожилая узбечка Матлюба Насимова сняла за 40 тысяч рублей трехкомнатную квартиру № 425 в доме 4 по улице Наташи Качуевской в московском районе Кожухово. Жилплощадь в этом доме выделялась по госпрограмме сотрудникам различных силовых ведомств. Владельцем квартиры, доставшейся Насимовой, был военный следователь в отставке, детей которого она раньше нянчила, а соседом по лестничной клетке — бывший работник ФСБ.

Вскоре Насимова решила, что глупо жить в такой большой квартире одной. Она купила несколько двухярусных кроватей и расклеила объявления за забором московской Соборной мечети. Новые постояльцы откликнулись быстро: их привлекала низкая цена — 5 000 рублей за койко-место — и незаинтересованность хозяйки в оформлении официальных документов на проживание. Состав жильцов постоянно менялся — квартира превратилась в хостел, одну из комнат в котором занимала сама Насимова.

По словам квартиросъемщицы, в месяц через это жилище проходили примерно 50 человек. Требование у Насимовой было одно: чтобы все они исповедовали ислам, потому что так ей было «комфортнее». Так, молодые уроженцы Чечни братья Текиловы — 24-летний Анзор, 23-летний Имран и 22-летний Артур — приехали в Москву за два месяца до задержания, чтобы в очередной раз попытаться найти в столице работу водителя или грузчика. Москвич Сергей Чепрасов, по его словам, остановился в этой квартире на несколько дней — проездом: он направлялся к своей новой жене-мусульманке. Дагестанец Нурмагомед Балакадашев жил в квартире полтора месяца, а его родной брат Инял и вовсе появился в ней за полчаса до обыска — после полугода работы на траулере на Камчатке он захотел вернуться в родную республику, однако из-за отсутствия прямого авиасообщения прилетел в Москву и решил по совету родственника переночевать у Насимовой. Все жильцы говорят, что не знали паспортных данных других постояльцев, поскольку общались с ними только на бытовые темы и не были даже толком знакомы.

Согласно протоколу обыска, 26 ноября оперативники, ворвавшиеся в квартиру, дверь в которую была открыта — ни у кого из жильцов, кроме Насимовой, ключей не было, поскольку дома постоянно кто-то находился — действительно изъяли целый арсенал оружия. Два электродетонатора, две гранаты РГД-5, две гранаты Ф-1, четыре запала ручных гранат, пять капсюлей-детонаторов, три самодельных взрывных устройства, два пистолета, изготовленных кустарным способом, и один — заводским.

При этом поводом для обыска в квартире № 425, согласно показаниям самих оперативников, проводивших его, послужили не сведения о проживании в ней религиозных экстремистов, а банальное воровство одного из бывших постояльцев — водителя Таджипа Махмудова. В апреле того же года он попытался вынести свитер из магазина Adidas и стал фигурантом уголовного дела о покушении на кражу (часть 3 статьи 30, часть 1 статьи 158 УК). Дознание по этому делу было прекращено, однако в ноябре 2013 года расследование возобновили — Центр «Э» внезапно заинтересовался подозреваемым и установил его местоположение.

Даже судя по описанию оперативников, оружие по квартире, населенной едва знакомыми между собой постояльцами, было разбросано безо всякого порядка и особой конспирации: «Под одним из матрасов […] был обнаружен сначала револьвер, затем, ближе к кровати, […] обнаружен пакет с СВУ. Под матрасом, находившимся ближе к левой двухярусной кровати, обнаружены гранаты и тротиловые шашки. Под матрасом кровати […] обнаружен пистолет ИЖ-789Т и патроны […] Также под матрасом рядом с револьвером были обнаружены провода […] Из комнаты, расположенной следующей слева от входа, были изъяты телефоны и травматический пистолет с патронами. Они были обнаружены на тумбочке, расположенной справа от входа в комнату».

При этом, судя по видеозаписям обыска, оперативники заранее знают, где находится оружие — в материалах уголовного дела присутствуют съемки со звуком, в которых можно разобрать речь сотрудников. «Там множество моментов есть, мягко говоря странных. За кадром шепот: "Вон туда, под подушкой". Убирают подушку — там взрывпакет. Потом на кровати — просто все высыпано — детонаторы, гранаты, взрывпакеты, шашки, пистолет. Все в куче под подушкой. Тут же рядом три СВУ в пакете», — рассказывает адвокат Олег Гулевский, по назначению защищающий интересы хозяйки квартиры.

Задержание жителей хостела. Кадр оперативной съемки / Первый канал

Несмотря на большое количество опасных взрывчатых веществ в квартире, никого из соседей по лестничной клетке оперативники, согласно их показаниям, не эвакуируют — большинство из них объяснили это суровым морозом, стоявшим в тот день в Москве. Вскоре в квартиру прибывают саперы. Один из них обезвреживает СВУ с радиоприемником и берет с него огневую пробу. Долгое время у него ничего не выходит. Между саперами завязывается странный диалог.

— Слушай, а не имитатор случайно впарили товарищам? Ну очень похож на имитатор!

— Плохо горит только одно вещество — это магний!

— Да имитатор так плохо горит, правильно сделанный!

— Или оно (СВУ — МЗ) или очень древнее и хреновое, или это просто имитатор ******** [отличный]!

Защитники обвиняемых считают, что весь найденный оперативниками арсенал появился в квартире незадолго до задержания. В пользу их версии говорит тот факт, что служебно-розыскная собака Изольда на взрывчатку никак не отреагировала — это видно на видеосъемке обыска. «Собака может найти и под землей, но тут не находит. Эксперт, который проводил комплексную экспертизу по этому делу, подтвердил, что специально обученная собака может и не почувствовать, если взрывчатое вещество находится в помещении непродолжительное время. А значит, его туда принесли недавно», — уверен адвокат Гулевский.

Тумбочка. Тампоны. Пятнадцатый

Махмудов официально работал водителем магазина «Перекресток» в подмосковных Люберцах. По его словам, в квартире № 425 он не проживал с лета 2012 года, а до этого ночевал в ней несколько раз после длительных смен и иногда приходил встречаться с односельчанами, которые там останавливались. Именно по совету Махмудова место в этой квартире снял Нурмагомед Балокодашев, к которому в день обыска с Камчатки приехал его брат.

Сам водитель в этот момент находился на квартире своего тестя у метро Войковская, в которой он проживал вместе с женой. Оперативники, ворвавшиеся в нее спустя несколько часов после начала обысков в квартире №425, обнаружили в тумбочке, стоявшей у кровати тестя Махмудова, восемь патронов. При этом все члены семьи уверяют, что до появления оперативников никаких боеприпасов там не было.

«Таджиб был удивлен тому, что они пришли — он помнил об уголовном деле о краже, о том, что он смалодушничал, но не скрывался от следователя, созванивался с ним. И тут у него, то есть даже не у него, а у его тестя в тумбочке прикроватной находят патроны. Его в это время, как говорил тесть, отвлекли, ему задавали вопросы: "Что у вас за книжки, почему так много". Он сам историк. И в этот момент оперативник говорит: "О, а это что, а это патрончики!". Что поразительно — ни сам тесть, ни жена, относительно патронов допрошены не были. Но задержали за них именно Махмудова. Его доставили в отделение, где уже находились все задержанные в хостеле», — объясняет адвокат Илларион Васильев, представляющий интересы водителя по инициативе правозащитной организации «Гражданское содействие».

Снимок «взрывного устройства», изъятого в квартире. Кадр оперативной съемки / НТВ

Во время обыска в квартире № 425 специально приглашенный для этого эксперт сделал смывы с рук постояльцев, предварительно намочив марлевые тампоны неизвестной жидкостью. Однако в уголовном деле соответствующий протокол отсутствует, утверждают защитники обвиняемых. По их словам, в дальнейшем эти тампоны были запечатаны в конверт и отправлены в отделение полиции, в которое были доставлены все задержанные. Там с жильцов квартиры — с помощью этих же тампонов — вновь сняли образцы.

«То есть происходит следующее: эксперт каким-то образом накладывает марлевый тампон на руки и пальцы задержанных, смоченный неизвестной жидкостью. Протокол при этом действии не составляется. В последствии экспертиза на всех смывах с рук и срезах с ногтей находит следы взрывчатых веществ — октоген, гексоген, тротил. Мы предполагаем, что именно при обыске было нанесено то вещество, от которого образовалось следы взрывчатых веществ. В том числе у моего подзащитного Иняла Балакадашева, который приехал в эту квартиру за час до производства обыска — прилетел с Петропавловска-Камчатского, в подтверждение чего есть авиабилеты», — говорит адвокат Анар Мамедов.

Чуть больше чем через неделю после обыска в деле о квартире № 425 появился пятнадцатый фигурант — пожилой мусульманин-предприниматель Эрсмак Саралиев, бывший постоялец того же хостела, за месяц до обыска переехавший в поселок Некрасовка на окраине Москвы. О задержании своих бывших соседей Саралиев, по его словам, узнал из выпуска новостей. После этого мусульманин обратился на сайт «Кавполит» и дал видеоинтервью, в котором рассказал, что никогда не видел в этой квартире оружия. Вскоре, как и остальные 14 фигурантов дела, он был заключен под стражу.

МВД. СК. МВД

Несмотря на уверения пресс-службы МВД о причастности задержанных в квартире № 425 мусульман к грабежам, кражам, сбыту наркотиков и финансированию религиозных экстремистов, следственное управление УВД по ВАО Москвы возбудило в отношении них дело лишь по одной статье — о незаконном хранении оружия, организованном группой лиц. В рамках него все 15 фигурантов были заключены под стражу. Однако вскоре стало очевидно, что следственное управление не торопится заниматься делом, о возбуждении которого так громко объявили в эфире федеральных телеканалов.

«На протяжении трех месяцев мы, адвокаты, ходили за следователем МВД Ивановым, писали жалобы, никаких следственных действий не предпринималось. Другой член следственной группы по этому делу вообще уехала в Турцию на месяц, телефон перестал отвечать. Иванов отбрехивался от всех: "Не трогайте меня, это дело ФСБ, я отдам его на Лубянку"», — вспоминает адвокат Васильев.

Как объясняет защитник, в словах Иванова была своя логика — адвокат полагает, что внимание силовиков к квартире № 425 привлек сосед фигурантов дела по лестничной клетке, сотрудник ФСБ в отставке. Защитник допускает, что он мог написать заявление на жильцов хостела, сочтя их «экстремистами». В подтверждение своей версии Васильев ссылается на протоколы осмотра записей с видеоглазка, установленного на двери этого человека: запись обрывается за полчаса до того, как в соседнюю квартиру врываются оперативники.

Несмотря на обещание, в начале февраля 2014 года Иванов передал расследование не ФСБ, а Следственному комитету, в обоснование указав, что в действиях обвиняемых могут содержаться признаки преступления по статье о покушении на убийство, совершенном организованной группой общеопасным способом и из хулиганских побуждений (часть 1 статьи 30, пункты «е», «ж», «л» части 2 статьи 105 УК). Васильев утверждает, что в ФСБ отказались браться за это расследование, увидев результаты проверок на полиграфе, проведенных через месяц после задержания — тест якобы показал: ни один из обвиняемых не соврал, утверждая, что они ничего не знают о том, как оружие появилось в квартире.

Сначала дело оказалось у следователя по расследованию особо важных дел по ВАО ГСУ СК Москвы. «Там следователь взялся за него очень лихо. Я застал его в следственной комнате, когда он ознакамливался с экспертизой. В начале дня он был бодренький такой. В очередь выстроились адвокаты, всем пообщаться хотелось. А к концу дня он вышел и сказал: "Это не они". И на следующий день он отдал это дело для перераспределения», — говорит защитник Васильев.

Задержанные жители хостела. Кадр оперативной съемки / Первый канал

За три месяца следственных действий дело пополнилось показаниями хозяина жилища и участкового уполномоченного, который рассказал, что квартира № 425 не попадала в его поле зрения, пока в августе 2013 года к нему не обратились оперативники Центра «Э». По их сведениям, в хостеле могли проживать «приверженцы радикальных форм ислама, которые могут хранить в квартире запрещенные предметы».

Тогда участковый решил проверить жилище — в тот день, кроме Насимовой, в ней находились еще около 10 мужчин кавказской наружности, которые, по ее словам, помогали хозяйке делать ремонт. Ничего подозрительного полицейский не обнаружил. Также в деле появился рапорт замначальника полиции по Косино-Ухтомскому району, который назвал всех задержанных «членами московской ячейки международной религиозной организации "Ат Тахфир валь-Хиджри"», и ответ управления МВД по Тульской области на запрос из Москвы, согласно которому у ведомства нет сведений о причастности жителей квартиры к так называемой «тульской ячейке» салафитов.

Организация «Ат-Такфир валь-Хиджра» была запрещена Верховным судом России 15 сентября 2010 года. Однако в экспертном сообществе есть сомнения относительно ее существования. «Все утверждения о ней основываются на неких источниках спецслужб, достоверность которых неясна. Но групп, которые сами так себя называют, как и манифеста, программы, устава, листовок или любых текстов, подписанных таким названием, не существует», — говорит член правозащитного центра "Мемориал" Виталий Пономарев. В том же сюжете Первого канала о задержании жителей квартиры № 425 говорилось, что "Ат-Такфир валь Хиджра" была создана в Египте в 1970-х годах. Однако Пономарев уверен, что такое название ей придумали журналисты египетских государственных СМИ.

В итоге в апреле 2014 года дело попало следователю 1-го следственного отдела управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Москве капитану Щербакову. «Этот следователь действительно работал. Он расследовал его полгода. Выезжал, допрашивал кого-то постоянно. И в итоге в сентябре 2014 года он вынес постановление об отсутствии каких-либо преступлений, кроме хранения оружия», — вспоминает адвокат. Согласно постановлению, изучив материалы, Щербаков пришел к выводу, что единственным достоверно установленным фактом в рамках расследования этого дела является наличие оружия в квартире № 425, а его возможное использование в отношении каких-либо лиц ничем не подтверждено.

«Более того, объективно не установлено и наличие умысла […] обвиняемых, направленного на совершение убийства […], и, соответственно, на приготовление к совершению данного преступления. Меры, направленные на установление данных фактов и обстоятельств, следствием исчерпаны. [В действиях обвиняемых также отсутствуют признаки преступления по статье о приготовлению к теракту, поскольку] не получено объективных доказательств о целях хранения [оружия и взрывчатых веществ]. Наличие в квартире религиозной литературы, в том числе радикального характера, само по себе не образует состава преступления по статье [о возбуждении ненависти либо вражды]», — говорится в документе.

Поскольку своим постановлением Щербаков оставил обвинение лишь по статье о незаконном хранении оружия, которая подследственна полиции, дело опять оказалось у следственного управления по ВАО ГУ МВД Москвы. Приняв его к производству и проведя проверку за девять дней, следователь Дементьев отменил решение своего коллеги из Следственного комитета как незаконное.

Составленный им документ выглядит как полная копия постановления Щербакова за исключением одной фразы в самом конце: «Таким образом, обвиняемые […] имели единый умысел, направленный на совершение террористического акта, используя квартиру [№ 425, где] изготовили [СВУ, оружие и боеприпасы] для совершения террористического акта, умышленно создав условия для совершения преступления». За этой фразой — размашистая подпись.

«После этого срок срок содержания под стражей продлевается до полутора лет, дело опять висит. Оно достается другому следователю, но он на нем увольняется. Совесть замучила: он сам меня спрашивал, как ему с этого дела уйти. И дело опять оказывается у самого первого следователя МВД Иванова, у которого с самого начала оно было», — объясняет адвокат Васильев. Приняв дело к производству, Иванов добавляет к обвинению в хранении оружия покушение на теракт (часть 1 статьи 30, пункт «а» части 2 статьи 205 УК). На то, чтобы провести весь массив следственных действий, которые лягут в основу обвинения, Иванову хватает четырех месяцев — с января по апрель 2015 года.

Зависимость. Чечня. «Киргизия»

До суда дело, в котором, как казалось адвокатам поначалу, не было практически ничего, кроме служебных рапортов и межведомственной переписки, дошло крайне объемным — теперь в нем было около 90 томов. За четыре месяца работы следователя Иванова в нем не появилось потерпевших, зато нашелся человек, который дал показания о грядущем теракте.

Им стал один из обвиняемых — москвич Александр Маслаков, задержанный вместе с остальными постояльцами квартиры №425. На первоначальном допросе в качестве свидетеля он рассказал, что начиная с 2000 года не имел постоянного места жительства, был зависим от героина, но позже перешел на аптечные наркотики — по большей части, дезоморфин. Имеет ВИЧ, гепатит и условный срок. Согласно протоколу, отчаявшись и разочаровавшись в жизни, он заинтересовался исламом. В конце лета 2013 года Маслаков поселился в бытовке на стройке у Соборной мечети, где познакомился с Эрсмаком Саралиевым — тем самым пожилым мусульманином, который съехал из хостела до визита силовиков и был арестован по этому делу позже всех остальных.

Тексты на арабском языке на стене комнаты в хостеле. Кадр оперативной съемки / Первый канал

Судя по его показаниям, Маслаков жаловался новому знакомому на свою судьбу. По итогам разговора он пошел в реабилитационный стационар, а Саралиев дал ему номер своего мобильного телефона, пообещав в дальнейшем помочь с жильем. Слово он сдержал — в октябре Маслаков заехал на освобожденное мусульманином место в квартире № 425. Пять тысяч рублей на оплату жилья он стал добывать, перепродавая на улице DVD-диски, купленные на Савеловском рынке. Начало обыска, согласно первоначальным показаниям, стало для Маслакова полной неожиданностью: по его словам, никакого оружия в этой квартире он раньше не видел и не слышал, чтобы ее обитатели упоминали об оружии в разговорах.

Однако в деле есть протокол допроса Маслакова уже в качестве подозреваемого, составленный через несколько часов после его первого допроса. Согласно этому документу, мужчина все же знал, что в квартире хранилось оружие и взрывчатка, а также слышал разговоры ее жильцов и хозяйки «об оружии и его применении к людям» и «необходимости ведения джихада на территории РФ». На следующем допросе, который состоялся лишь летом 2014 года, Маслаков более подробно рассказал о своей судьбе и проживании в квартире № 425, пояснив, что отношения между постояльцами были формальными, а связывало их лишь одно — совместная молитва и общее вероисповедание.

Хотя на этот раз рассказ обвиняемого пестрит деталями быта и рассуждениями о жизни, скупая фраза об оружии и его «применении к людям», закрепленная в протоколе предыдущего допроса, никак в нем не раскрывается, а сам Маслаков по-прежнему не признает своей вины в покушении на теракт и хранении оружия. По словам адвоката Васильева, злополучный второй протокол Маслаков подписал, не глядя. «Маслаков — очень зависимый человек, бывший наркоман, алкоголик, с множеством тяжелых болезней, среди которых — почти полное отсутствие зрения. Оно у него минус 22, то есть подписывал он, не читая. А следствие это устроило», — утверждает защитник.

Другими доказательствами, которыми, по мнению адвоката, следователь Иванов в последние месяцы расследования старался подкрепить показания Маслакова, стали показания секретных свидетелей. Согласно протоколу допроса от 24 марта 2015 года, человек под псевдонимом Максим Сергеевич Петров был допрошен в неназванном московском СИЗО. В документе «Петров» изъявляет желание дать показания, поскольку он проживал в квартире № 425 вместе с другими обвиняемыми, и перечисляет их фамилии.

«У меня имеются сведения, что вышеуказанные лица […] собирались и готовились осуществить террористический акт в районе станции метро Новогиреево города Москвы в ближайшем кинотеатре в новогодние праздники с 1 по 10 января 2014 года. Для этого они подбирали людей, а также приготовили взрывные устройства и боеприпасы, которые хранили в одной из комнат. Об этом я узнал в ноябре 2013 года от данных людей», — говорится в этом лаконичном документе.

Протокол допроса «Максима Петрова» / Медиазона

По странному совпадению, на нем стоит подпись, якобы принадлежащая адвокату Ивану Сидорову — защитнику одного из обвиняемых Тагира Ахтаханова. Адвокат Васильев утверждает, что следователь Иванов просто обманул Ахтаханова: пообещал заключить с ним досудебное соглашение и выделить материалы в отношении него в отдельное производство в обмен на нужные показания, данные в качестве секретного свидетеля.

По его словам, эта «махинация» вскрылась только в ходе судебного заседания. «В суде обвинение просило огласить показания секретного свидетеля "Петрова". Защита говорит, что прокуратура не предприняла меры для допроса этого свидетеля. Прокурор отвечает: "Вы не понимаете, он один из присутствующих, и допросить его мы не можем, потому что если попытаться это сделать, то он рассекретится"», — вспоминает Васильев. Подпись же адвоката Сидорова экспертиза признала поддельной, однако, как объясняет защитник, протокол этого допроса не был исключен, поскольку так и не оглашался в суде.

Другой секретный свидетель, названный Иваном Ивановичем Васильевым, согласно протоколу допроса, давал показания 14 апреля 2015 года в СИЗО-1 Москвы. Из них следует, что в камере вместе с ним сидел обвиняемый по делу о квартире № 425 Анзор Текилов, один из трех братьев-чеченцев. «Текилов общался со мной […] В ходе разговора он неоднократно говорил мне, что исповедует […] ислам и ненавидит всех неверных, а неверными для него являлись все, кто не исповедует ислам, и готов неверных убивать. Также он говорил, что занимался незаконной поставкой оружия с территории Чечни в Москву, — сказано в документе, — [О задержании он говорил], что был задержан с 14 людьми, которые совместно с ним готовились к совершению террористического акта в кинотеатре в районе Новогиреево на новогодние праздники. Более об этом он ничего не говорил, а другим [сокамерникам] об этом не рассказывал и говорил остальным, что ни в чем не виновен».

По словам адвоката братьев Текиловых Валерия Рачкова, «Иван Иванович Васильев» — единственный секретный свидетель, допрошенный в ходе судебного заседания с помощью видеоконференцсвязи. «Он говорил такое, что не может быть априори — например, якобы со слов Анзора, каявшегося у него на плече, об участии всех троих братьев в терактах в Буденовске, Беслане и Первомайске. Но этот свидетель видимо забыл, что людям, которых ему сказали оклеветать, тогда было от четырех до шести лет», — вспоминает Рачков.

По словам адвоката, он передавал судье список людей, которые находились в камере вместе с Анзором Текиловым, чтобы вызвать их для допроса, однако суд отказал в этой просьбе. Показаниям секретного свидетеля «Васильева» не верит и мать братьев Текиловых Фатима. «Мы все — уроженцы села Серноводск Сунженского района Чечни. Мы были беженцами. А там говорится, что Анзор доставал из Чечни какое-то оружие. Может, это я ему его привозила, когда навещала его в Москве? Да благодаря нашему президенту Рамзану Ахматовичу, если бы моим детям пришла в голову такая мысль, нас бы с лица земли стерли», — срываясь на плач, говорит она.

При этом ни один из секретных свидетелей по делу прямо не говорит, о каком именно кинотеатре в окрестностях Новогиреево идет речь — название «Киргизия» в их показаниях попросту не упоминается.

Роли. Приговор. Сроки

В обвинительном заключении следователь Иванов четко распределяет роли предполагаемых террористов. Так, водитель Махмудов в его версии — организатор группировки. Братья Текиловы, согласно документу, налаживали каналы поставки оружия, а также намеревались охранять смертника по пути к месту теракта, отбивая возможные попытки спецслужб остановить его.

Самой «живой бомбой» следователь Иванов назвал Маслакова. Москвич Сергей Чепрасов, по мнению следователя, занимался оборотом оружия в Москве, поскольку его внешность не вызывала подозрения. Пожилой Саралиев был «кориносиром, человеком, умеющим "правильно", в радикальном направлении трактовать "Коран" (Священную книгу мусульман)», говорится в документе. Насимова подбирала квартиры и обеспечивала быт участников группировки. Адам Шавхалов и Хосо Эсмурзаев были ответственны за вербовку новых членов, постановил следователь. Роль остальных заключалась в поддержке с тыла: они должны были оказать сопротивление при задержании ядра группировки.

Задержание «группы Махмудова» (так СМИ называли обитателей квартиры № 425) произошло через неделю после того, как президент Владимир Путин огласил «Концепцию общественной безопасности», особое внимание в которой было уделено борьбе с терроризмом в России. Расследование самого уголовного дела проходило одновременно с расследованием теракта на железнодорожном вокзале в Волгограде 29 декабря 2013 года, случившегося почти за полтора месяца до начала Зимних олимпийских игр в Сочи.

В окончательной редакции всем 15 фигурантам вменили незаконные хранение оружия и взрывчатых веществ, а также покушение на теракт. Имрана Текилова, помимо этого, обвинили в незаконном обороте оружия, а Тажиба Махмудова — в покушении на кражу свитера. Экстремистских статей или обвинений в участии в какой-либо из запрещенных организаций — например, в «Ат-Такфир Валь-Хиджра» — в обвинительном заключении не оказалось.

Судебный процесс по делу о квартире № 425 длился семь месяцев. Коллегия Московского окружного военного суда рассматривала дело на выездных заседаниях в апелляционном зале Мосгорсуда, размеры которого позволяли вместить всех подсудимых, их адвокатов и родственников.

«В деле 90 томов, но прокуратура выступила очень быстро: за час представитель гособвинения зачитала свою позицию и запросила от 12,5 до 14 лет лишения свободы. Про моего подзащитного, Артура Текилова, например, вообще ни слова прокурор в своей речи не сказала. Он спрашивает: "Срок дадут, а что я там хоть делал в этой группе, объяснили бы?". Ну и в целом, видно было сразу, что судьям неинтересно — когда защитники выступали, они между собой переговаривались. Мы еще не закончили в прениях выступать — речь защиты на два дня растянулась — а нам уже сказали, что приговор будет оглашен в тот же день», — вспоминает адвокат Сучков.

Судья свое обещание сдержал — оглашение приговора действительно началось сразу после окончания выступления защитников в прениях, хотя рабочие часы суда уже давно прошли. 22 апреля Тажиб Махмудов получил 13 лет лишения свободы, Имран Текилов — 12 лет. Остальным коллегия судей дала по 11 лет колонии. Все они, за исключением съемщицы квартиры Матлюбы Насимовой, будут содержаться в колонии строгого режима.