4 сентября судья Мещанского районного суда Москвы Олеся Менделеева приговорила 48‐летнего охранника железной дороги Евгения Коваленко к 3,5 годам колонии общего режима по делу, признав его виновным применении насилия к представителям власти (часть 1 статьи 318 УК). Дело Коваленко рассматривали всего один день.

По версии следствия, во время акции 27 июля обвиняемый толкнул руками сотрудника патрульно‐постовой службы МВД Евгения Терещенко, а затем бросил мусорку в сторону нацгвардейца Максима Салиева.

Телеканал «Дождь» публиковал кадры оперативной съемки, на которой видно, что Коваленко пытается защитить других людей от жесткого задержания, а затем бросает мусорку в сторону нацгвардейца. При этом нельзя точно сказать, попала ли она в него.

Коваленко отказался признать вину. Он назвал свои действия «жестом отчаяния» и настаивал, что пытался остановить силовиков, которые избивали протестующих. До ареста Коваленко содержал свою 70‐летнюю мать. 

3 октября, на предыдущем заседании по апелляции суд направил дело в нижестоящую инстанцию для рассмотрения замечаний защиты на протокол. Адвокат Коваленко Мансур Гильманов сообщил «Медиазоне», что после рассмотрений этих замечаний апелляция пройдет заново.

В зал заходит судья Евгения Жигалева. На заседании также присутствуют прокурор по фамилии Сизов, адвокат Мансур Гильманов, представляющий интересы подсудимого, а также двое потерпевших: полицейский Евгений Терещенко и нацгвардеец Максим Салиев.

Коваленко представляется, рассказывает, что родился в Красноярском крае, холост, не судим. Потерпевшие Терещенко и Салиев тоже представляются. Сотрудникам разъясняют их права.

У прокурора и потерпевших нет ходатайств. Представитель обвиняемого Гильманов просит приобщить к материалам дела протокол осмотра страницы сайта Change.org, на котором размещена петиция о прекращении дела против Коваленко. На момент начала онлайна ее подписали более 36 тысяч человек.

Больше ходатайств у Гильманова нет. Коваленко ходатайство поддерживает. Прокурор оставляет вопрос на усмотрение судьи.

— [Оставляю]на усмотрение суда вопрос о приобщении, но что это дает? — задается вопросом прокурор.

— Это три тысячи уплаченной госпошлины и еще две тысячи за услуги нотариуса, — говорит судья.

Она приобщает петицию и читает ее.

— Так, а где число подписавшихся? — спрашивает она адвоката. Тот показывает.

Судья второй раз спрашивает, есть ли у адвоката еще ходатайства.

— Заявляйте сразу. Вы один раз нас уже довели до прений, а потом выяснилось, что у вас не рассмотрены замечания, — предупреждает она.

Жигалева спрашивает, рассмотрел ли Мещанский суд замечания адвоката. Тот говорит, что да — их рассмотрели и все отклонили.

​Судья Жигалева переходит к следствию. Она оглашает жалобу защиты на приговор. В ней говорится, что Мещанский суд приговорил Коваленко к 3,5 года колонии за применение неопасного для жизни насилия в отношении Терещенко и Салиева. Суд установил, что 27 июля на Театральном проезде Коваленко принял «активное участие в несогласованных мероприятиях» и применил насилие в отношении представителей власти.

Как говорит судья, Гильманов выступает против такого решения. Адвокат указывает, что на акции Коваленко защищал Бориса Канторовича, которого жестко избивали силовики. Подсудимый не отрицает, что толкнул одного сотрудника и бросил мусорный бак в сторону другого, но не признает вину по 318-й статье.

В ходатайстве говорится, что на Коваленко оказывали давление, следственные действия проходили в ночное время, а адвокат по назначению ввел его в заблуждение и вынудил написать явку с повинной.

Гильманов отмечает, что Коваленко во время заседания сидел в аквариуме и не мог общаться со своим адвокатом. Защитник считает, что обвиняемого нужно оправдать и освободить в зале суда.

Слово берет адвокат Гильманов.

«Мой подзащитный не совершал преступлений, но суд, признавший его виновным, должен был учесть в приговоре такое смягчающее обстоятельство, как совершение впервые преступления небольшой и средней тяжести при стечении случайных обстоятельств», — говорит адвокат.

Гильманов подчеркивает, что его подзащитному не свойственно нарушать закон: он не привлекался ни к административной, ни к уголовной ответственности, работает, является почетным донором и хорошо характеризуется.

Адвокат продолжает: суд хоть и установил, что Коваленко характеризуется положительно, но не дал этому никакую оценку. Гильманов рассказывает, что к делу приложены положительные характеристики от участкового, работодателей, соседей по квартире и по дачному участку. Суд процитировал эти характеристики, но это не имело для Коваленко никаких правовых последствий, считает адвокат.

Обновлено в 20:00. Пост дополнен точной цитатой из выступления адвоката.

Гильманов продолжает. По его словам, заключение Коваленко «сильно влияет на жизнь матери». Она пожилая больная женщина и не может самостоятельность работать в силу возраста. Сын полностью ее обеспечивал.

Адвокат отмечает, что мать Коваленко страдает заболеванием ног. При этом в доме подсудимого даже нет лифта, а семья живет на пятом этаже. Если что-то произойдет, она не может быстро сходить за лекарствами или в аптеку.

По мнению Гильманова, суд необоснованно отклонил вопрос о возможности изменения категории преступления на менее тяжкую и не учел, что у Коваленко есть хроническое заболевание и что он почетный донор.

Адвокат также говорит, что суд не дал никакую оценку действиям потерпевших. «В тот момент Терещенко и Салиев незаконно применяли физическую силу к Канторовичу», — настаивает адвокат, но судья его перебивает и делает замечание, что он повторяет свою жалобу, а не дополняет ее.

— Суду первой инстанции надлежало учесть действия потерпевших, которые превышали свои полномочия, — продолжает адвокат. Он считает, что действия потерпевших при вынесении приговора Коваленко также должно стать смягчающим обстоятельством.

Гильманов обращает внимание на, что Коваленко участвовал в мирной акции, а право на участие в митингах и на свободу выражения мнения закреплено в Конституции и в Европейской конвенции по правам человека. Это суд первой инстанции при вынесении приговора также не учел, уверен адвокат.

Гильманов также ссылается на приговор Павлу Устинову, которого сначала тоже приговорили к 3,5 года колонии по второй части той же статьи, но затем Мосгорсуд изменил ему наказание на год условного срока.

— С учетом практики, сложившейся в здании МГС (Мосгорсуда‐МЗ), мы считаем, что надлежит учесть то наказание, которое было назначено. Кроме того, у потерпевших, несмотря на то, что мы не считаем их потерпевшими, не было обнаружено никаких повреждений», — отмечает адвокат.

По его словам, суд не объяснил, в связи с чем Коваленко приговорили к лишению свободы, ведь статья 318 УК также предусматривает штраф или другое наказание, не связанное с лишением свободы. Но суд выбрал именно колонию.

— Доводы суда априори не являются объективными и не могут быть положены в основу приговора, — подчеркивает Гильманов.

Далее Гильманов указывает на формальные изъяны приговора Мещанского суда. В частности, считает адвокат, приговор «не конкретизирован, не индивидуализирован», как того требует Верховный суд.

Кроме того, в решении нижестоящей инстанции не отражены конкретные мотивы Коваленко и не обоснована необходимость лишения свободы, а также отказ снизить категорию преступления.

Защитник также отмечает, что судья читала жалобу не дословно. В частности, он указал в ходатайстве, что силовики избивали не только Канторовича, но и других протестующих, просто самые тяжелые последствия получил именно Канторович.

— Мы подчеркиваем, что действия сотрудников Росгвардии и полиции носили незаконный... — говорит Гильманов.

— Вы уже неоднократно об этом говорили, — перебивает его судья. — У вас все?

— Да, все, — сдается защитник.

Коваленко поддерживает ходатайство адвоката. Прокурор и потерпевшие выступают против.

Судья спрашивает участников процесса, нужно ли исследовать доказательства по делу заново. Потерпевшие и прокурор выступают против. Сторона защиты в свою очередь настаивает, что исследовать необходимо все доказательства.

Адвокат отдельно обращает внимание, что в суде необходимо повторно допросить инспектора группы фиксации и документирования второго оперативного полка ГУ МВД по Москве Антона Антонова, старшего оперативника по особо важным делам ГУПЭ МВД Андрея Разумова, бойца ОМОН Нацгвардии Александра Темникова и оперативника Центра «Э» Владимира Сушина.

По мнению защиты, это нужно сделать, потому что суд первой инстанции снимал все вопросы защиты по поводу действий полиции. Гильманов хочет зачитать несколько вопросов, которые ему не дали задать силовикам, но судья перебивает его.

Адвокат также просит апелляционную инстанцию пересмотреть видеозаписи по делу.

— На данных видеозаписях мы увидели, как происходят избиения участников митинга и мирных граждан… — говорит Гильманов.

— Уважаемый адвокат, я вас опять остановлю. Вы опять уходите от вопроса, не нужно пересказывать записи, все их смотрели! — злится Жигалева.

Защитник спрашивает, почему в таком случае судья никак не оценил происходящего на видео.

— Хорошо, ваш довод понятен, — завершает диалог судья.

Теперь Гильманов просит исследовать протокол судебного заседания в Мещанском районном суде. По его словам, «судья так спешила», что не разъяснила участникам процесса их права.

— Следующий довод! Уважаемый защитник, выступайте кратко! — одергивает адвоката судья и просит Гильманова «не злоупотреблять своими правами».

Адвокат продолжает. Он говорит, что некоторые свидетели в суде давали показания, отличающиеся от тех, что давались во время следствия. Из этих показаний защита узнала новые факты, но у нее не было возможности их использовать, так как суд не захотел отложить заседание. Заключая, Гильманов просит прослушать аудиозапись процесса.

Коваленко поддерживает ходатайства своего защитника. Потерпевшие и прокурор традиционно выступают против. В результате судья отказывает в ходатайстве. Она не видит оснований для повторного исследования доказательств, протокола и аудиозаписи заседания.

Теперь Гильманов ходатайствует о необходимости допросить свидетелей и по совместительству новых фигурантов «московского дела» Егора Лесных, Максима Мартинцова, Андрея Баршая, Владимира Емельянова и Александра Мельникова. Можно предположить, что адвокат оговорился и имеет в виду Мыльникова.

Адвокат говорит, что защита просила суд передать ей из полиции данные о людях, которые были задержаны в том же месте, что Коваленко. Мещанский суд отказал им в этом ходатайстве, но теперь эти люди известны из прессы и открытых источников.

Сейчас Лесных, Мартинцов, Баршай и Емельянов находятся в СИЗО, а Мыльников — под домашним арестом. Всех их обвиняют в применении насилия к силовикам (статья 318 УК). Накануне суд избрал им меры пресечения.

Коваленко ходатайство поддерживает. Он говорит, что лично не знаком со свидетелями.

— Что они должны пояснить? — спрашивает судья Коваленко.

— Обстоятельства происшествия, — отвечает тот.

Судья спрашивает, откуда Коваленко знает, что именно эти люди были рядом с ним 27 июля и что‐то видели

— Я доверяю своему адвокату, — отвечает подсудимый.

Прокурор выступает против ходатайства. Он считает, что защита не объяснила, зачем нужны эти допросы и что эти свидетели могут рассказать. Потерпевшие его поддерживают.

Судья отказывает в ходатайстве. Она говорит, что защитник не мотивировал свое ходатайства и не объяснил, почему именно эти люди могут дать значимые для дела показания.

Адвокат дополняет свое ходатайство. Он просит отложить заседание и истребовать из Следственного комитета материалы о том, на каком участке местности и в какое время были задержаны указанные лица. Он также просит истребовать протоколы допросов этих людей.

— Эти сведения, они изложены в СМИ, они не подлежат доказыванию. Эти лица действительно задержаны там. Это опубликовано Следственным комитетом, — говорит Гильманов и подчеркивает, что если у суда есть сомнения, то он просит запросить информацию из ведомства.

Прокурор выступает против этих ходатайств, потерпевшие тоже. В результате судья отказывает защите.

Судья переходит к оглашению материалов дела. Жигалева перечисляет характеристики с места работы и от участкового: везде Коваленко характеризуют положительно.

В материалах дела также содержится ходатайство матери подсудимого. Она также положительно отзывается о своем сыне и говорит, что лишение его свободы ставит под угрозу ее жизнь и здоровье.

Далее идут положительные характеристики от соседей по дому и по участку. Кроме того, в материалах есть характеристика от замначальника администрации города Чехова. Он тоже положительно характеризует Коваленко. Далее оглашается выписка по месту жительства.

— Напомните, для чего вы ее приложили? — спрашивает судья адвоката.

— Чтобы показать, что мой подзащитный имеет постоянное место жительства, — отвечает Гильманов.

На этом материалы заканчиваются, суд переходит к прениям.

​Первым выступает адвокат.

— Я хотел бы обратить внимание, что мы поддерживаем все доводы и дополнения к апелляционной жалобе, — начинает Гильманов. Он считает, что все требования, которые он заявлял в суде, касались предмета доказывания и были отклонены незаконно.

Например, говорит адвокат, суд первой инстанции немотивированно снимал его уточняющие вопросы свидетелю Антонову. В частности, защитник спрашивал его, применяли ли сотрудники Нацгвардии дубинки к протестующим.

— Уважаемый адвокат, вы что сейчас цитируете? — возмущается судья.

— Я выступаю в прениях, — отвечает Гильманов.

— Вы цитируете протокол заседания? — снова одергивает его Жигалева.

— Я имею право выступать в прениях? — задается вопросом Гильманов.

Судья спрашивает, знает ли адвокат, что такое прения, или, может быть, ему нужно разъяснить.

— Да, ваша честь, разъясните.

Судья говорит, что прения — это краткий итог апелляционного заседания, делая акцент на слове «апелляционного».

Гильманов в ответ на претензии судьи отвечает, что зачитывает свою апелляционную жалобу.

— Вы цитируете протокол заседания, — повторяет судья

— Я цитирую апелляционную жалобу, — настаивает адвокат.

— Вы цитируете протокол, который вы переложили в апелляционную жалобу, — раздражается Жигалева.

Она говорит, что в протоколе сегодняшнего заседания уже отразили, что суд первой инстанции снимал большую часть вопросов защитника, и просит его перейти к другим доводам:

— Уважаемый адвокат, я вас предупреждаю, я вам разъяснила, что суд в праве останавливать, если вы злоупотребляете своим правом, — говорит Жигалева на повышенных тонах и добавляет, что делает Гильманову последнее замечание. Она обещает передать слово другой стороне, если защитник не перейдет к следующему доводу.

Гильманов объясняет, что, по его мнению, суд первой инстанции не был беспристрастным, и показать это он может только таким образом — продемонстрировав, что суд снимал большую часть его вопросов.

Гильманов продолжает и обращает внимание, что судья первой инстанции его перебивала.

— Так, вы теперь цитируете судью?! — восклицает Жигалева.

— Да.

— Следующий довод, — резко прерывает судья и просит адвоката быть «более профессиональным». «Не нужно мне улыбаться», — делает замечание она.

Гильманов говорит, что видит заинтересованность суда апелляционной инстанции, но его снова перебивают. В результате защитник заявляет отвод Жигалевой. Коваленко его поддерживает.

Слово берет прокурор:

— Уважаемый суд, мне не совсем понятны доводы… я вообще не особо понимаю, что происходит, — говорит представитель надзорного ведомства и добавляет, что первый раз видит такое поведение защиты. Прокурор предлагает пожаловаться на Гильманова в адвокатскую палату.

Судья уходит в совещательную комнату принимать решение по поводу ее отвода. Пока Жигалевой нет в зале, слушатели обсуждают происходящее.

— Свои высказывания будете делать в коридоре, соблюдайте уважение, — говорит один из приставов и обещает удалить слушателей, которые будут «нарушать порядок».

​Судья Жигалева возвращается в зал судебных заседаний. Она говорит, что выслушав мнения сторон, суд решил отклонить отвод. Она отмечает, что в Уголовно-процессуальном кодексе прописано, в каких случаях судья может быть заинтересованным лицом. «В данном случае таких оснований нет», — заключает она.

Судья спрашивает у сторон, если ли еще отводы.

— Я хотел бы заявить отвод прокурору в связи с тем, что он слабо понимает, что происходит, — говорит Гильманов.

— Я тоже вас не понимаю… — начинает прокурор.

— Прекратите перепалку! — перебивает судья.

Судья спрашивает, на каком основании Гильманов заявляет отвод. Тот повторяет, что прокурор «слабо понимает, что происходит». Судья просит Гильманова открыть УПК и прочитать, как нужно мотивировать отводы. Тот говорит, что все уже сказал.

Судья спрашивает Коваленко, поддерживает ли тот своего защитника. Подсудимый отвечает положительно.

— Поддерживаете, к сожалению, — вздыхает судья.

Прокурор возражает против отвода и еще раз подчеркивает, что считает поведение адвоката недопустимым. Судья удаляется в совещательную комнату и сразу возвращается. Ее решение — в отводе отказать.

Адвокат говорит, что хочет заявить еще одно ходатайство. Только что ему стало известно, что член «Яблока» Валерий Костенок готов дать показания. Его обвиняли в том, что он подобрал пластиковую бутылку из брошенной Коваленко урны и бросил в сторону полицейских. Позже с него сняли все обвинения. Гильманов просит отложить заседание для вызова Костенка.

У Коваленко тоже есть ходатайство. Он просит отложить заседание для подготовки к последнему слову. Подсудимый говорит, что в аквариуме у него нет возможности получить консультацию адвоката.

Прокурор и потерпевшие выступают против. Судья говорит, что вопрос о вызове свидетеля даже не может рассматриваться на стадии прений. Ходатайство Коваленко она также не удовлетворяет.

— Нахождение в аквариуме не мешает вам получать консультацию адвоката и не лишает вас права на защиту, — говорит Жигалева.

Гильманов говорит, что пока судья была в совещательной комнате, он обменивался с Коваленко записками. Эти записки цензурировались сотрудником полиции, поэтому никакой конфиденциальности общения не было.

— Это что было, ходатайство? — задает вопрос прокурор.

— Что происходит, уважаемые участники процесса? — призывает судья.

После небольшой паузы Гильманов продолжает свою речь в прениях.

Гильманов говорит, что защита в процессе указывала на незаконные действия сотрудников полиции и Нацгвардии и предоставляла документы от пострадавшего от их действий Канторовича.

Так, после задержания Канторовича доставили в Мещанский отдел полиции, а затем, когда ему стало плохо, — в Боткинскую больницу. Канторовича подал заявление на действия сотрудников в Следственный комитет, но его жалобу отказались рассматривать.

Адвокат рассказывает, что защита просила истребовать документы о проверке в отношении полицейских, задерживавших Канторовича, но ей тоже отказали. Она также просила приобщить интервью Канторовича, но суд и в этом отказал. Кроме того, суд не стал приобщать к материалам видео, где видно, что мусорный бак не попал в спину потерпевшему. Суд также отказался назначить одну из экспертиз и «даже не удосужился удалиться в совещательную комнату.

— Все те доводы, которые мы заявляли, имеют значение для дела, но суд отказывался их устанавливать, — подчеркивает адвокат.

Гильманов также говорит, что у адвоката и доверителя не было никаких условий для конфиденциального общения. Даже когда они разговаривали лично в кабинете находились "автоматчики".

Гильманов говорит, что дело Коваленко расследовали «молниеносно», что не соответствует сложившейся российской практике. Он вспоминает, что когда расследование завершилось, адвокат даже не смог попасть к своему подзащитному в СИЗО: ему говорили, что дело уже ушло в суд, а у защитника нет разрешения судьи на проход в изолятор.

На протяжении нескольких дней Гильманов пытался пообщаться с Коваленко, но в итоге встретился с ним только на предварительном слушании. Все жалобы Гильманова на это оставили без внимания.

Адвокат рассказывает, что ему выдали разрешение на свидание только 4 сентября — уже после приговора. По мнению Гильманова, все происходящее нарушает право Коваленко на защиту

— Мне говорят, что у меня первое заседание, но это у прокурора трясутся руки, он не понимает, что происходит… — говорит Гильманов.

— Уважаемый адвокат, вы о чем говорите? О решении или переходите на личности? — спрашивает судья.

Тот отвечает, что это в его отношении прокурор почему‐то переходит на личности, а он сам только констатирует факты: «Действительно, у него почему‐то руки трясутся».

Судья снова требует «выступать в прениях как адвокат» и упрекает Гильманова в непрофессионализме.

​Гильманов продолжает выступать и говорит о политическом характере дела.

— Это настоящий политический процесс в отношении моего подзащитного, который участвовал в протестном митинге, — говорит Гильманов, — В настоящем судебном разбирательстве и в первой инстанции суд был на стороне произвола, встал на сторону преступников и осудил совершенно невиновного человека, ничего не совершавшего.

Гильманов ссылается на данные социологического опроса, согласно которому 40% людей считают приговоры по «московскому делу» несправедливыми.

— А я даже не могу выступить в суде, потому что мои вопросы постоянно снимаются, — сетует адвокат.

Адвокат продолжает. Он говорит, что суде допросили двух свидетелей: Олега Козловского и Ингу Кудрачеву, чьи показания соотносятся с видеозаписями и подкрепляют позицию защиты.

В частности, свидетели говорили, что на месте, где задержали Коваленко, силовики массово избивали людей. При этом, по словам свидетелей, там не было автомобилей со звукоусилителями, посредством которых сотрудники выдвигали требования разойтись. Это же видно и на видео, говорит Гильманов. Но в основу приговора суд почему‐то кладет «лживые показания свидетелей», заключает он.

Кроме того, один из свидетелей рассказал, что опознал Салиева несмотря на то, что тот был в маске.

Гильманов обращает внимание суда на то, что заседание по делу Коваленко длилось с десяти утра и до самого вечера — в таком режиме очень тяжело работать.

— Уважаемый адвокат, хватит себя жалеть, — перебивает судья.

— Я не жалею себя.

— Сейчас это звучит именно так, — настаивает Жигалева.

Адвокат сравнивает «московское дело» с «болотным делом». В частности, «болотное» рассматривалось годам, а по «московскому» суды идут «молниеносно».

Судья просит защиту говорить по делу, снова отмечает, что Гильманов «злоупотребляет своим правом» и обещает и дальше его прерывать.

— Что было в нашем конкретном случае? Потерпевшие действовали вопреки интересам службы, они сбили с ног человека. Терещенко сбил с ног человека и тащил его за волосы, — говорит Гильманов. Он отмечает, что это все зафиксировано на видео, но свидетели из числа силовиков утверждают обратное. При этом их показания вошли в приговор.

— Я уже не знаю, как выступать в этом суде, — заключает Гильманов.

Зал ему хлопает.

— Граждане, что происходит? — возмущается судья.

— Вы не в цирке! — добавляет пристав.

​Потерпевшие отказываются участвовать в прениях. Прокурор говорит, что считает приговор обоснованным. По его мнению, все доказательства исчерпаны, а доводы защиты «были тщательно проверены и признаны несправедливыми».

Представитель ведомства считает, что показания свидетелей и потерпевших по делу существенно не различаются и согласуются между собой. По словам Сизова, подсудимый во время предварительного и судебного следствия фактически не отрицал, что применил насилие к представителям власти.

Прокурор продолжает. Он говорит, что суд дал правильную оценку действиям Коваленко. По его мнению, никаких процессуальных нарушений в деле нет, оно расследовано в строгом соответствии с законом.

Сизов настаивает, что наказание Коваленко назначили правильно, исходя из степени общественной опасности и характеристики личности. В частности, суд учел положительные характеристики его личности и что у него на иждивении пожилая мать.

Прокурор просит суд апелляционную жалобу отклонить, приговор оставить без изменения

С последним словом выступает Коваленко.

— Принимая участие в мирной акции за допуск независимых кандидатов в Мосгордуму <…> ни я, ни какие другие участники акции никаких противоправных действия не совершали, — начинает подсудимый. Он говорит, что нарушения исходили со стороны полиции и Нацгвардии — силовики избивали людей. Коваленко видел, что один из сотрудников с такой силой ударил Канторовича, что у него сломалась дубинка, кусок которой отлетел под ноги к Терещенко. Обвиняемый также рассказывает, что другого участника акции сбили с ног, а еще одному силовики не дали уйти, схватив его за волосы.

— Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Мирных безоружных людей били руками и дубинками вне зависимости того, кто это, мужчины или женщины, причем даже когда они уже лежали на земле, — говорит Коваленко.

Он рассказывает, что не мог спокойно смотреть на избиения и хотел помочь одному человеку избежать участи Канторовича. Бросок урны он называет «жестом отчаяния» и попыткой хоть как‐то остановить «беззаконие».

На этом судья удаляется в совещательную комнату для вынесения решения.

Спустя пять минут Жигалева возвращается в зал судебных заседаний и постановляет оставить приговор без изменений.

– Как вы после этого жить будете? — кричит кто‐то из слушательниц.

– Покидаем зал! — повышают голос приставы.