Пинь-пинь-пинь. Репортаж с продления ареста фигурантам «пензенского дела»
Илья Шакурский. Фото: Егор Сковорода / Медиазона
Егор Сковорода съездил в Пензу, где Ленинский районный суд на протяжении трех дней рассматривал вопрос о продлении ареста антифашистам, по версии ФСБ, входившим в «террористическое сообщество "Сеть"».
Старший следователь ФСБ Валерий Токарев краснеет постепенно: сначала кончик носа, потом уши, вслед за ушами лысина на полголовы. Он спорит с адвокатом, настаивая на закрытом режиме заседания ради сохранения «тайны следствия»; защитник возражает. «Дело находится на стадии сбора доказательств, окончательно не определен круг свидетелей, а также обвиняемых, ряд соучастников преступления не установлен или находятся в розыске», — говорит Токарев, и его лоб покрывается испариной.
Эта сцена несколько раз повторялась в Ленинском районном суде Пензы, где с 13 по 15 марта продлевали срок ареста пятерым антифашистам, задержанным по делу о «террористическом сообществе». Раз за разом судья Светлана Шубина закрывала заседание от слушателей и прессы.
Оставляя очередного обвиняемого в СИЗО до 18 июня, судья раз за разом объясняла такое решение особой сложностью расследования дела и тем, что все молодые люди являются участниками «устойчивой преступной группы с высокой степенью конспирации, а также наличием огнестрельного оружия и боеприпасов». Следствию необходимо закончить многочисленные экспертизы и допросы, а также предъявить обвинения в окончательной редакции Сагынбаеву, Пчелинцеву, Шакурскому, Чернову, Зорину, Куксову, Иванкину и Кулькову, отметила Шубина.
Студент четвертого курса Педагогического института имени Белинского Егор Зорин — первый задержанный по делу о «террористическом сообществе», участники которого, по версии ФСБ, собирались во время президентских выборов и чемпионата мира по футболу с помощью взрывов «раскачать народные массы для дальнейшей дестабилизации политической обстановки в стране», а когда наступит «час Ч», поднять вооруженный мятеж. Зорина задержали 17 октября прошлого года. По неподтвержденным данным, после этого он написал явку с повинной, которая и легла в основу официально возбужденного 18 октября уголовного дела №11707560001000036 об организации и участии в террористическом сообществе (части 1 и 2 статьи 205.4 УК).
Зорину срок ареста не продлевали — он находился в СИЗО до 18 декабря, после этого его, насколько известно, перевели под домашний арест. При этом в пресс-службе Ленинского районного суда «Медиазоне» сообщили, что после 18 декабря следствие о продлении ему меры пресечения не ходатайствовало.
Вслед за Зориным в ночь с 18 на 19 октября были задержаны его однокурсник Илья Шакурский и их общий приятель Василий Куксов. 27 октября задержали Дмитрия Пчелинцева, который знал Шакурского по тусовке левых активистов и общему увлечению — страйкболу. 6 ноября в Петербурге задержали Армана Сагынбаева — он несколько раз приезжал в Пензу на страйкбольные тренировки; его этапировали в пензенское СИЗО. 9 ноября задержали Андрея Чернова, еще одного страйкболиста и старого знакомого Пчелинцева.
Увлечение страйкболом и симпатия к левым идеям, анархизму и антифашизму — главное, что объединяет всех задержанных. В материалах дела есть видеозаписи тренировок в лесу под Пензой, во время которых молодые люди использовали пиротехнику. В версии ФСБ совместные тренировки оказались подготовкой к восстанию, туристические походы — «незаконным овладением навыками выживания в лесу и оказания первой медицинской помощи», а страйкбольные команды «Восход» и «5.11», в которых играли антифашисты — ячейками террористической организации «Сеть» (помимо Пензы в нее якобы входили подпольщики из Москвы, Петербурга и Беларуси).
Историки Александр Колпакиди и Геннадий Потапов пишут, что Пчелинцев взял на себя вину за убийство жандарма в перестрелке, рассчитывая на снисхождение суда как несовершеннолетний, однако был приговорен к смерти. На месте его захоронения в Арбековском лесу под Пензой установлен памятник погибшим революционерам; состоит ли Дмитрий Пчелинцев в дальнем родстве с анархистом, «Медиазоне» выяснить не удалось.
Как считают в ФСБ, пензенцы распределили роли в своем «террористическом сообществе» следующим образом: Пчелинцев был лидером и идеологом, его заместитель по кличке Рыжий — разведчиком и вербовщиком, Арман Сагынбаев по прозвищу Андрей-Безопасность — инженером-сапером, Илья Шакурский (Спайк) — тактиком, Андрей Чернов (Близнец) — связистом, Егор Зорин (Гриша) — стрелком, а некто Борис — также координатором и идеологом.
«Рыжий» — это упомянутый в решении суда Максим Иванкин, а «Борисом» силовики, вероятно, называют Кулькова М.А. По информации «Медиазоны», оба уехали из России и находятся в розыске.
Ленинский районный суд Пензы занимает трехэтажный особняк XIX века, внутри сделан современный ремонт. Зал суда, где продлевали арест обвиняемым, находится в крыле здания за дверями с электронным замком. Чтобы попасть в этот коридор, надо приложить к замку карточку; при этом раздается противное «пинь-пинь-пинь». Этот писк звучит непрестанно. Пинь-пинь-пинь — террористическое сообщество. Пинь-пинь-пинь — тайна следствия. Пинь-пинь-пинь — продлить арест.
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.
Широкоплечий конвоир из ФСБ проводит в зал 25-летнего Дмитрия Пчелинцева и не сводит с него глаз все заседание. Такие же конвоиры будут сопровождать и других арестованных; некоторые в скрывающих лицо балаклавах, некоторые — в масках-бафф. О том, что их пытали люди в таких же масках, рассказывал и задержанный в Петербурге Виктор Филинков, и сам Пчелинцев. Последний вспоминал, что пытавшие его сотрудники потом участвовали и в конвоировании.
«Когда меня пытали током у меня был полон рот "крошеных зубов" от того, что я сжимал зубы от сильной боли, и у меня была порвана уздечка языка, весь рот был полон крови и в один из моментов один из пытавших сунул в рот мой носок», — рассказывал Пчелинцев своему адвокату, объясняя, почему подписал признательные показания. Вскоре, после новых избиений, он отказался от своих слов про пытки.
У Пчелинцева, который после службы в армии работал инструктором по практической стрельбе, густые брови с изломом и чуть оттопыренные уши. Клетчатая рубашка, воротник которой он постоянно расстегивает и застегивает. Поначалу настороженный, он оттаивает к концу заседания, когда через стекло «аквариума» ему удается поговорить со своей женой Ангелиной — Дмитрий смеется, рассказывает о книжках и песнях Алины Орловой. Шутит, что в прошлый раз был в наручниках, потому что «тогда Арман [Сагынбаев] рядом сидел, думали, нападу на него».
— Что с твоей машиной делать? — спрашивает Ангелина. В старой «Ладе», по утверждению ФСБ, под сиденьем нашли две гранаты. Пчелинцев рассказывал, что их подбросили.
— Да сожги ее, — снова шутит Дмитрий.
— Я боюсь статьи.
— Да, за терроризм тоже сядешь, — подхватывает Пчелинцев. — На самом деле, как мне говорили, ее на металлолом нужно сдать.
Ангелина прижимается носом к стеклу судебного «аквариума».
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.
29-летний инженер-конструктор Василий Куксов на фоне других арестантов выглядит самым растерянным и безучастным. До ареста Василий был веселым и жизнерадостным, замечает его жена Елена, любил рисовать и увлекался музыкой, а год назад выступал на фестивале памяти Владимира Высоцкого в пензенской филармонии. Теперь в материалах дела он охарактеризован как «человек, ведущий обособленный образ жизни и отличающийся антисоциальной активностью».
Куксов на применение насилия не жаловался, но его друг Илья Шакурский вспоминал, что в здании ФСБ сначала слышал его стоны, а потом видел Василия с разбитым лицом. Тем не менее, Куксову удалось отказаться от дачи показаний, сославшись на статью 51 Конституции.
Из его автомобиля изъяли пистолет — по словам родных, оружие подбросили. Куксов единственный, кому следователь разрешил во время перерыва долго общаться с матерью. Слушая решение судьи, Куксов задумчиво расстегивает и застегивает молнию черной зимней куртки.
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.
«Завязали глаза, руки и заткнули рот носком. Потом я подумал, что они хотят оставить мои отпечатки пальцев на чем-либо. Но потом на большие пальцы на ногах мне прицепили какие-то проводки. Я почувствовал первый заряд тока, от которого я не мог сдержать стона и дрожи. Они повторяли эту процедуру, пока я не пообещал говорить то, что они мне скажут. С тех пор я забыл слово "нет" и говорил все, что мне говорили оперативники», — вспоминал 21-летний антифашист Илья Шакурский. Он учился на одном курсе с первым задержанным по делу — Егором Зориным. Оба должны были стать учителями физики.
Шакурский — бритый худой юноша с глубокой морщиной на лбу. В Пензе он известный активист, раньше участвовал в инициативе «Еда вместо бомб» и сам что-то постоянно организовывал — то лекции, то уборку мусора в лесу. Перед ежегодной антифашистской акцией 19 января он из СИЗО передал друзьям письмо, в котором писал: «Если бы я находился на свободе, я обязательно посетил бы мероприятие, посвященное памяти двух великих героев — Насти Бабуровой и Стаса Маркелова».
В последнее время у него были натянутые отношения с Пчелинцевым — молодые люди поссорились из-за бывшей девушки Шакурского Виктории Фроловой. За несколько дней до ареста Шакурского они подрались. За дракой предполагаемых соучастников устойчивой террористической группы с удивлением наблюдали занимавшиеся наружным наблюдением сотрудники ФСБ.
Когда судья оглашает постановление, одетый в серый спорткостюм Шакурский приподнимает левую бровь и складывает руки за спиной.
Мать Шакурского рыдает.
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.
Допрашивая после ареста сына мать 28-летнего Андрея Чернова, следователь поинтересовался, знает ли она, что у того была конспиративная кличка — «Близнец»? «Да у него с детства это прозвище!» — вспоминает свое возмущение Татьяна Чернова. Рядом стоит Алексей Чернов — брат-близнец арестованного Андрея.
Братья учились на том же факультете, что и Зорин с Шакурским, но бросили институт еще до их поступления. После этого Андрей работал на заводе, где занимался сборкой водонагревателей — в цеху его и задержали.
Физического насилия, по словам адвоката Станислава Фоменко, к Чернову не применяли. Татьяна Чернова добавляет, что признательные показания ее сын все же подписал — после того, как с ним поговорил запытанный Дмитрий Пчелинцев. Сейчас от этих показаний Чернов отказался.
Андрей писал матери, что после выступлений правозащитников и появления в прессе публикаций о «пензенском деле» к нему с проверками зачастили сотрудники СИЗО, снимающие на камеру все свои действия. Заключенного наконец осмотрел врач-окулист (у него подозревали отслоение сетчатки), который почему-то прописал антибиотики.
Чернов — самый улыбчивый из подсудимых. Если бы не «аквариум», их с братом было бы невозможно отличить друг от друга. Татьяна Чернова говорит: «Мой сын не виноват ни в чем. Да, он занимался страйкболом, учился выживанию — так многие этим занимаются. Я до конца дней буду бороться за своего сына».
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.
На суд к этапированному из Петербурга 25-летнему Арману Сагынбаеву никто не пришел, но он все равно весел и говорлив. Арман родился в Новосибирске, там у него остались мать с отчимом и бывшая жена с пятилетней дочкой. Последние несколько лет он прожил в Петербурге, где его судили за небольшую кражу (часть 1 статьи 158 УК, приговорен к шести тысячам рублей штрафа). При обыске в комнате Сагынбаева нашли ведро с алюминиевой пудрой, четыре килограмма аммиачной селитры, два будильника и различные радиодетали.
После задержания он полностью признал вину и до сих пор сотрудничает со следствием — Сагынбаев даже не стал возражать против ходатайства помощника прокурора Сергея Осколкова о продлении ареста.
«Он не жалуется, не заявляет о применяемых к нему пытках, сотрудничает со следствием и получает за это привилегии. Ему сейчас дали возможность с мамой поговорить, он весь этот перерыв с ней говорил. Арман сидит в отдельной камере», — говорит адвокат Рахманова. В СИЗО ее подзащитный, который страдает тяжелым заболеванием, своевременно получает лечение, подчеркивает она, не уточняя диагноз.
В начале недели Армана Сагынбаева этапировали в Пензу из Саратова, где он проходил обследование в областной клинической психиатрической больнице Святой Софии. Он единственный из всех фигурантов дела, кого направили на стационарную экспертизу.
Рахманова поясняет: «Он нашим экспертам наговорил там про анархию и социальную революцию. Они сказали: "Бред" и отказались давать заключение, рекомендовав стационар». Саратовские врачи, по словам адвоката, признали Сагынбаева вменяемым.
Пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь-пинь.