Тимур и его команда. Как ингушский Центр «Э» оказался бандой садистов и вымогателей
Магомед Долиев. Фото: Сергей Смирнов / Медиазона
Удушение пакетом, электроток, набор лопат и «Нива» для вывоза трупов — в Назрани республиканское управление по борьбе с экстремизмом специализировалось на пытках, но не брезговало и шантажом; впервые в России обвиняемыми оказались более десяти оперативников ЦПЭ во главе со своим бывшим начальником Тимуром Хамхоевым. Впрочем, правозащитники и родственники потерпевших сомневаются, что дело в отношении экс-полицейских дойдет до суда.
В конце марта глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров посетил СИЗО №1 в Карабулаке. Он «обошел основные объекты следственного изолятора, побеседовал с подозреваемыми, обвиняемыми и осужденными», говорится на сайте ФСИН; Евкурова интересовали «вопросы медицинского обслуживания и питания, соблюдения прав и законных интересов содержащихся под стражей». С кем из заключенных беседовал глава республики, неизвестно. В этом СИЗО находятся экс-глава ингушского Центра «Э» (ЦПЭ) Тимур Хамхоев и несколько его подчиненных — их обвиняют в вымогательстве и пытках задержанных.
Центр «Э» давно приобрел в Ингушетии репутацию места, где пытают и убивают. Тимур Хамхоев возглавил его в октябре 2013 года. «Я вам клянусь — хуже, чем он, грязнее, чем он, оборотень, в республике не найти. Знали об этом или нет? Я клянусь всеми святынями, об этом знали все, от главы до уборщицы!» — горячится Ахмед-Башир Аушев, старейшина тейпа Аушевых. От сотрудников Центра «Э» под руководством Хамхоева у него пострадали двое родственников, обоих зовут Магомед Аушев.
Родственники пострадавших в Центре «Э» говорят, что не раз жаловались Евкурову на полицейских, но тот лишь отмахивался от них. Ахмед-Башир Аушев утверждает, что в 2014 году показывал главе Ингушетии фотографии избитого Магомеда Аушева, который тогда лежал в больнице.
«Это ты расскажешь, говорит, на суде, когда на тебя в суд подадут, что ты оскорбил милицию нашу. Это Юнус-Бек Баматгиреевич сказал, наш глава!» — так, по его словам, Евкуров отреагировал на обвинение сотрудников ЦПЭ в пытках. Через три года, в мае 2017-го, Следственный комитет предъявил 44-летнему главе ЦПЭ Тимуру Хамхоеву и 43-летнему начальнику отдела Андрею Безносюку обвинения в применении насилия к Магомеду Аушеву.
«Кавказский узел» отмечал, что оправданный Гулиев — шурин Увайса Евкурова, брата главы Ингушетии. Увайс возглавляет охрану Юнус-Бека Евкурова.
Правозащитник Магомед Муцольгов замечает, что Читигова, по его рассказам, «несколько дней били и калечили не один, а шесть или восемь сотрудников». Для пыток из отдела полиции его привезли в Центр «Э», однако больше никто к ответственности привлечен не был.
Глава Ингушетии Евкуров, взявший дело Нальгиева под личный контроль, говорил, что действия сотрудников правоохранительных органов нельзя оправдать, но можно понять. «Сколько они потеряли боевых друзей своих? Психологически это же не робот: чип им вставили или вытащили. Я это вижу, я это наблюдаю. Поэтому сложно определить границу чрезмерного применения», — говорил тогда Евкуров.
Два Магомеда и пытки током. «Они вообще не отдыхали»
25-летний Магомед Аушев попал в поле зрения сотрудников Центра «Э» после свадьбы двоюродного брата, на которой он, по собственным словам, два-три раза выстрелил в воздух из травматического пистолета. «Слухи пошли, что стрелял из позолоченного автомата», — с трудом подбирая русские слова, объясняет интерес полицейских молодой человек. 20 декабря 2014 года Магомед вместе с адвокатом пошел в отдел полиции и сдал травматический пистолет ТТ; там его допросили по делу о незаконном обороте оружия («Э, зачем ты нам травмат принес, где автомат? Я говорю, что автомата у меня нету»).
Уже ночью следователь Ахмед Котиев сказал Аушеву, что его задерживают на 48 часов и сейчас повезут в изолятор временного содержания. У черного хода следователь передал юношу двум людям в масках: «Они сразу пакет [на голову] накинули, посадили меня в машину и увезли в ЦПЭ».
Центр «Э» находится в Назрани на улице Оздоева, 7. Это невзрачная двухэтажная постройка, обнесенная десятиметровым, выше самого здания, ограждением из металлической сетки. Там Аушева стали избивать, «требовали автомат позолоченный». Били всю ночь, говорит пострадавший, «они вообще не отдыхали»; пытали током. «В пах били, по голове, током били, по почками били, по коленям били. Я их увидел через пакет, один порвал его мне, чтобы воду дать», — вспоминает он. Через три года Магомед Аушев опознает в своих истязателях Тимура Хамхоева и нескольких его подчиненных.
На второй день его увезли в ИВС, а оттуда в суд, где Аушеву стало плохо. Его госпитализировали. «Я сам еле-еле мог ходить. Я там потерял сознание и очнулся в больнице», — вспоминает он. Что сейчас происходит с уголовным делом о «позолоченном автомате», из-за которого его пытали, Аушев не знает — после больницы его два месяца продержали в СИЗО, а потом просто выпустили. Самого его в январе 2015 года признали потерпевшим по делу о превышении должностных полномочий с применением насилия (часть 3 статьи 286 УК), но расследование дела было приостановлено. Его возобновили только в январе этого года, когда некоторые сотрудники Центра «Э» уже были арестованы.
После этого Магомеда Аушева снова допросили, а он опознал пятерых оперативников, пытавших его. Перед опознанием его семью запугивали, говорит Ахмед-Башир Аушев: «К матери приходили. И еще более того — два БТРа были там! Подъехали в масках, окружают — а там маленькие дети! — и начинают, значит, шмонать их. Они испугались, люди в жизни не ожидали такого». По его словам, уезжая, один из бойцов в маске бросил: «Меньше надо жаловаться».
Другой Магомед Аушев попал в Центр «Э» 16 июля 2016 года — того заподозрили в причастности к подрыву автомобиля Ибрагима Белхороева, одного из лидеров баталхаджинцев. Как рассказывает его мать Аза Аушева, силовики пришли ранним утром, во время обыска в доме ничего не нашли, но потом спустились в овраг, где обнаружили «какой-то пакетик» (женщина считает, что это муляж взрывного устройства, подброшенный силовиками). Магомеда увезли. «Потом ночью мы узнаем — он был в ЦПЭ, там, как нам сказали, током били, тело все было опухшее, и голова, переносица разбита была, отекший был весь», — описывает Аушева состояние сына, которого она увидела уже в больнице.
«Было пять машин. Они сделали вид, что уехали в сторону Чечни, но сделали круг через Ачхой. За рулем были люди в возрасте, а те, кто нападали, — пацаны их рода. Под это дело люди Увайса Евкурова разграбили офис в Карабулаке», — рассказал источник издания. Увайс Евкуров, брат главы Ингушетии, руководит его охраной.
Баталхаджинцы — одна из религиозных групп Ингушетии, последователи учения Батал-Хаджи Белхороева. В основном они живут в селении Сурхахи. Семья Белхороевых известна своими дружественными связями с руководством Чечни. Нынешний лидер баталхаджинцев Султан Белхороев называл Рамзана Кадырова «мессией, имамом, который выведет их из тьмы».
Другой источник Russiangate утверждал, что глава республики Юнус-Бек Евкуров знал о нападении на журналистов и правозащитников, поскольку ранее депутат парламента и дядя предполагаемого организатора Яхъя Белохорев якобы просил его «убрать журналистов и сводную мобильную группу "Комитета по предотвращению пыток" из региона».
«Прыгает, говорит, на тебя человек, и ты в пакете не знаешь, когда он прыгнет. А так бы напрягся. А ты испражняешься», — по памяти излагает рассказ Магомеда его отец Руслан Аушев. После пыток так и не признавшего вину молодого человека дважды выпускали под домашний арест, но сейчас он снова в СИЗО; его дело рассматривает Магасский городской суд.
Одновременно с ним в том же здании Центра «Э» на улице Оздоева пытали и другого задержанного, Магомеда Долиева — оперативники Центра «Э» действительно «вообще не отдыхали». «Мне повезло, — пересказывает отец слова Магомеда Аушева. — Не добили меня из-за того, что Долиев умер. Его стоны я слышал, может, мои он тоже слышал».
Возможно, именно смерть Долиева, спасла Аушева от продолжения пыток. Труп задержанного в Центре «Э» стал началом конца пыточной команды Тимура Хамхоева.
Супруги Долиевы. «Надел пакет и начал душить»
49-летний Магомед Долиев окончил школу милиции в Алма-Ате, в советское время служил в милиции и прокуратуре в Казахстане. После возвращения семьи в Ингушетию ему и здесь предлагали пойти в органы, но он отказался. В последнее время Долиев работал в Москве, где, по словам его брата Назира, руководил «бригадой азеров-узбеков». Домой Магомед приезжал достаточно часто. Его жена Марем Долиева работала кассиром в отделении «Россельхозбанка» в Сунже.
Утром 11 июля 2016 года в здание банка вошел неизвестный в шляпе. Он положил в окошко кассы гранату с запиской (позже оказалось, что граната была муляжом). В кассе в тот день работала Долиева; испугавшись, она открыла налетчику. Преступник похитил более 12 млн рублей. «Почему [тревожную] кнопку не нажала? Она говорит, я как остолбенела, ничего не могла сообразить, я вообще не вспомнила. Боялась, что граната эта взорвется», — рассказывает Назир Долиев.
Магомед Долиев в те дни был дома, и обоих супругов несколько дней подолгу допрашивали полицейские. Дело расследовали в ОМВД по Сунженскому району, которым руководил Магомед Беков. 15 июля Алишер Боротов — сейчас он временно исполняет обязанности замглавы МВД Ингушетии, а в 2016 году был замначальника полиции республики — поручил проведение оперативно-розыскных мероприятий по делу сотрудникам Центра «Э».
В тот же день около 13:00 на работу Марем позвонил следователь Хамхоев и попросил срочно прийти в отдел полиции. Там Долиеву провели в кабинет начальника ОМВД Бекова. В кабинете, по ее словам, сидел сам Магомед Беков, замначальника полиции республики Алишер Боротов и начальник ЦПЭ Тимур Хамхоев. «Даже вообще сообразить ничего не успела, сразу начали кричать», — вспоминает женщина. От нее потребовали сказать, где находится ее муж (он был дома), и признаться в том, что они вместе инсценировали ограбление (Долиева это отрицает).
«Они начали кричать, — повторяет она, — и Хамхоев так через стул опрокинулся и ударил по лицу меня. После этого Беков Магомед достал пакет. Там был смежный кабинет у него, комната отдыха, он подошел с черным пакетом, с правой стороны подошел, надел пакет и вот сбоку начал затягивать и душить».
Когда полиэтилен прилипал к лицу и становилось нечем дышать, Беков снимал пакет и давал женщине отдышаться. «Когда надевали пакет, параллельно поступали удары по лицу, по голове. Я не вижу ничего. Ладонью и кулаками били», — говорит она. Когда Беков утомился, в пытках приняли участие остальные участники встречи: «Поочередно Хамхоев и Боротов так же надевали пакет и затягивали».
Марем Долиева не хотела оговаривать себя; на некоторое время пытки прекратились. «Они сняли пакет, я начала шарф свой поправлять, Беков говорит: "Тебе он больше не понадобится". Прошло минут пять. Как только я пришла в себя, зашли двое русских, два парня — это, оказывается, были Хандогин и Безносюк. Работники ЦПЭ».
Во дворе они посадили женщину в машину Lada Granta, Андрей Безносюк сразу же накинул ей на голову пакет, который взял из кабинета начальника ОМВД. Всю дорогу до здания ЦПЭ в Назрани ее убеждали взять вину за ограбление на себя. «Как только машина остановилась, — вспоминает Долиева, — поверх пакета обмотали скотчем плотно. Прямо до носа. Если я руку подносила, чтобы пот убрать или пакет чуть отодвинуть, сразу били по рукам, чтобы я не трогала. Боялись, что я сниму его».
Марем отвели в кабинет на втором этаже здания и посадили на стул, скотчем примотав руки к спинке. Один из сотрудников, вспоминает она, заметил: «Этот стул слишком слабый, не выдержит». Стул заменили. «Надели на пальцы рук, на эти два пальца, провода какие-то, и начали бить током, — плачет 40-летняя Долиева. — Потом один говорит: "Это для нее слишком слабо, надо чуть увеличить дозу". Сняли провода с пальцев рук, сняли гольфы, босоножки и надели провода на пальцы ног. Там были такие удары… вспоминать мне страшно».
Она рассказывает, что пытки током и избиение продолжались шесть-семь часов с перерывами. В какой-то момент один из оперативников ЦПЭ спросил ее: «Ты же голос своего мужа знаешь? Хочешь услышать его крики?». В это время Магомед Долиев был еще жив. Его привезли в здание Центра «Э» в Назрани из дома в Карабулаке.
Позже, вспоминает Марем Долиева, один из мужчин налил полстакана водки и предложил ей. «Я говорю, что я не пью, я не могу пить. Они насильно взяли, пакет чуть-чуть приподняли и залили в рот. Чтобы я пришла в себя, наверное». Перед этим другой сотрудник снял у нее с пальца обручальное кольцо и забрал его. Больше Марем не пытали.
— Оказывается, это было уже после смерти мужа, когда он умер, они, наверное, перепугались, и поэтому меня оставили, — предполагает Долиева.
— Я думаю, что в момент, когда забирали кольцо, решался вопрос ее жизни, — считает адвокат Андрей Сабинин. — Я думаю, что убить хотели, увезти и закопать куда-то. Боюсь, что могло этим закончиться.
— Они и говорили напрямую — оттуда, куда ты сейчас едешь, не возвращаются, — вспоминает женщина поездку в машине с оперативниками ЦПЭ.
Но привезли ее обратно в Сунжу, неподалеку от РОВД сняли с головы пакет и дали салфетку — вытереть кровь с лица. Из отдела полиции Марем забрал брат, который сразу отвез ее в больницу. О смерти мужа она тогда еще не знала — брат сказал ей только следующим утром.
Назир, брат Магомеда Долиева, вспоминает, что весь день не мог найти Магомеда: «Ближе к вечеру двоюродный брат звонит мне и говорит, что мой брат в морге лежит. Как в морге?!». На следующий день Магомеда Долиева, сфотографировав все повреждения на теле, похоронили. Причиной смерти сначала называли сердечный приступ. Потом судмедэксперты признали: Долиев умер от асфиксии — скорее всего, его задушили пакетом, который в Центре «Э» надевали на всех, кого пытали.
После похорон родные Магомеда и Марем поехали к Юнус-Беку Евкурову. Глава республики принял их. «Он сказал, что я разберусь, если листок ляжет мне на стол, я разберусь. Какой листок ему нужен, когда брата убили? Я не пойму», — удивляется брат Марем Долиевой.
Родные Магомеда Долиева из тейпа Баркинхой объявили оперативнику ЦПЭ Алихану Бекову кровную месть. Они были далеко не первой семьей в республике, в которой из-за пыток объявили кровную месть сотрудникам Центра «Э». «Объявили сразу, в первый же день, объявили кровную месть, — буднично рассказывает Назир. — Ну, кровная месть — это значит, что когда-нибудь вам придется его валить. Именно его. Потому что он виновен в смерти моего брата».
Мы разговариваем во дворе дома Долиевых, Назир и мать Магомеда принимают гостей на свежем воздухе. Мать с трудом подбирает слова и периодически уходит в дом к тяжело больному мужу — отец Магомеда не может говорить, ему делают по десять уколов в день. Услышав разговор о погибшем сыне, он выходит и в пижаме садится рядом.
«В наш суд я не верю», — замечает Назир.
Отец пытается что-то сказать, но у него не получается; выходит страшный беззвучный крик. Ему приносят тетрадь, он долго выводит крупные буквы: «Сейчас тут идет просто фашизм».
Вымогательства. Азербайджанец со связями
Арест Тимура Хамхоева и его команды связан все-таки не с пытками — во всех уголовных делах о насилии они годами оставались свидетелями, — а с вымогательством. И дело, судя по всему, инициировал не Следственный комитет, а ФСБ. Сообщая о задержании Хамхоева, источник РИА «Новостей» подчеркивал, что операцию «проводили сотрудники республиканского управления УФСБ и центрального аппарата Управления собственной безопасности МВД России».
По версии следствия, 9 ноября 2016 года Тимур Хамхоев и его подчиненные в Карабулаке силой посадили гражданина Азербайджана в «Ладу Приору» и отвезли его в Центр «Э», где, «применив физическое насилие, завладели его автомобилем марки Audi А6» и телефоном IPhone 5. Мужчину освободили, потребовав в течение месяца передать 800 тысяч рублей за возврат имущества и «неразглашение сведений о его любовных отношениях с женщиной ингушской национальности».
Пострадавший, 35-летний Амил Назаров, обратился в правоохранительные органы, которые на этот раз отреагировали неожиданно оперативно. Хамхоева и нескольких его подчиненных задержали 7 декабря 2016 года; при обыске дома у одного из сотрудников нашли несколько десятков патронов, у другого полицейского обнаружился похищенный Audi A6. Сначала задержанным предъявили обвинение в разбое, позже дело переквалифицировали на вымогательство (пункт «а» части 2 статьи 163 УК) с превышением должностных полномочий (пункт «а» части 3 статьи 286 УК).
В республике говорят, что Амил Назаров работал у Абубакара Мальсагова, который занимал пост премьер-министра Ингушетии с сентября 2013 года по ноябрь 2016 года. «Я вам так скажу, — говорит Ахмед-Башир Аушев. — Хамхоева посадили даже не из-за Долиева. Тут они одного азербайджанца раздели или что-то там сделали, разбойное у них нападение было. Азербайджанец — его прикрывал премьер-министр, по-моему, он работал у него. Вот тут, когда премьер сработал, побоялись и задержали Хамхоева».
Бывший сотрудник МВД Хасан Кациев утверждает, что женщину, за неразглашение отношений с которой просили деньги с Назарова, «подослал» Тимур Хамхоев. «Ее зовут Гадиева Аза — это мошенница №1 в республике. Ее УБЭП МВД разрабатывал неоднократно, и так же это дело не дошло до логического конца. Потому что лично Хамхоев Тимур крышевал Гадиеву. Лично Хамхоев крышевал ее и, со слов людей, она жила в Магасе на съемной квартире. Якобы эта квартира предоставлена Хамхоевым Тимуром», — говорит Кациев.
Несколько человек, пожелавших остаться анонимными, говорят, что оперативники ЦПЭ шантажировали гражданина Азербайджана видеозаписями его встреч с Гадиевой. Борцы с экстремизмом грозили передать эти записи родным женщины, что, по их словам, неизбежно привело бы к расправе над Назаровым.
Азу Гадиеву обвиняли в мошенничестве и в участии в преступном сообществе, которое незаконно получило и обналичило сертификаты материнского капитала на 42 млн рублей. В апреле 2016 года Генпрокуратура направила ее дело в суд, уточнив, что Гадиева признала свою вину и заключила досудебное соглашение о сотрудничестве. В ноябре, когда уже шли судебные заседания, Гадиева скрылась — суд возобновился лишь через три месяца.
«Хамхоев был ярый коррупционер. Вот как он вымогал денежные средства у Азербайджана, таких случаев много», — уверяет Хасан Кациев.
Центр «Э» занимался и другим видом вымогательства, говорят на условиях анонимности несколько источников «Медиазоны» — в частности, оперативники искали в республике геев и потом угрожали им оглаской.
ЦПЭ в СИЗО. «Верхушка их не оставляет»
Уголовное дело о смерти Магомеда Долиева и применении насилия к его жене Марем завели почти сразу, в июне 2016 года, но до декабря сотрудники ЦПЭ проходили по нему лишь свидетелями. В декабре обвинения предъявили Тимуру Хамхоеву, который к тому времени уже был в СИЗО по делу о вымогательстве, и оперативнику Алихану Бекову, в январе 2017-го — замначальнику Центра «Э» Сергею Хандогину и начальнику РОВД Сунжи Магомеду Бекову, в феврале — начальнику отдела ЦПЭ Андрею Безносюку.
Все они обвиняются в превышении должностных полномочий с применением насилия (пункт «а» части 3 статьи 286 УК). Все, кроме Алихана Бекова, участвовали в пытках Марем Долиевой. Алихана Бекова, который, по версии следствия, задушил Магомеда Долиева, обвиняют еще и в убийстве (часть 1 статьи 105 УК).
Никто из них вины не признает. По словам родных пострадавших, бывшие сотрудники Центра «Э» держатся дерзко, с вызовом и угрожают «разобраться», когда с них будут сняты обвинения. «Даже на очной ставке, при следователе, так себя нагло ведут. Они чувствовали свою силу, свою безнаказанность. Сейчас, конечно, уже хвост поджали, но все равно не хотят сдаваться», — рассказывает Марем Долиева. Она говорит с трудом, иногда ее голос дрожит, а глаза наливаются слезами.
Ее брат рассказывает, что родные обвиняемых предлагали деньги за отказ от показаний и «стариков присылали», предлагая поклясться на Коране, что они не трогали Марем. «Они все могут. Поклясться на Коране и соврать для них ничего не стоит», — уверен он.
Даже в СИЗО Тимур Хамхоев «чувствует свою безнаказанность», говорит правозащитник Магомед Муцольгов: «В феврале я заходил к нему в камеру в качестве члена ОНК, Хамхоев первым делом сказал: "Че вы его мне привели? Как будто это санаторий!". Пообещал, что если я про него что-нибудь напишу, он мне ноги и руки оторвет. Я подал после этого заявление в СК об угрозах расправы, но мне отказали, сказав, что это просто такая фигура речи».
Экс-начальник Сунженского РОВД Магомед Беков долгое время вообще находился под подпиской о невыезде. Лишь в конце марта после жалобы адвоката Андрея Сабинина его поместили под домашний арест. «Насчет Бекова, ему дали домашний почему? Следователь затребовал так, потому что верхушка их, говорит, не оставляет», — полагает брат Марем Долиевой.
Сергей Хандогин, который в апреле 2016 года стал заместителем Хамхоева, перевелся в Ингушетию из одиозного нижегородского Центра «Э». Сначала с него тоже взяли подписку о невыезде, но Хандогин скрылся и два месяца был в розыске. После задержания он оказался в СИЗО, но уже весной Верховный суд Ингушетии перевел полицейского под домашний арест.
Алишер Боротов, который дал сотрудникам Центра «Э» указание заняться оперативным сопровождением ограбления «Россельхозбанка», так и не стал обвиняемым по делу. Хотя он, по словам Долиевой, присутствовал при пытках в Сунженском РОВД и помогал душить ее пакетом. После ареста Тимура Хамхоева он даже пошел на повышение и сейчас занимает пост врио начальника полиции Ингушетии. Таким образом, Боротов стал заместителем нового министра МВД республики Дмитрия Кавы — его предшественник Александр Трофимов подал в отставку после начала арестов в Центре «Э».
Пытки полицейского. «Забирай его и поработай»
Хасан Кациев, служивший в управлении экономической безопасности и противодействия коррупции (УЭБиПК) МВД Ингушетии, тоже стал жертвой пыток в Центре «Э». 21 февраля 2014 года, рассказывает Кациев, его вызвал к себе все тот же замначальника полиции Алишер Боротов. В кабинете уже сидел Тимур Хамхоев и четверо его сотрудников. «Забирай его и поработай с ним», — кивнул Боротов начальнику ЦПЭ.
Через подвал и внутренний дворик Кациева вывели из здания МВД в Магасе и отвезли в Центр «Э» в Назрани. «Прямо на первом этаже — сразу началось», — вспоминает Кациев. Полицейского жестоко избивали и били головой о бетонный пол, требуя подписать признание, что он «вымогал деньги у определенных лиц». В какой-то момент он услышал команду Хамхоева подготовить «наши» штыковые лопаты и «нашу машину "Нива"». «Не в первый раз они закапывали людей, мне так показалось», — говорит Кациев.
Но закапывать полицейского не стали. Пока он сидел с пакетом на голове, приехали люди, представившиеся сотрудниками управления собственной безопасности (УСБ) МВД. Он снова отказался оговаривать себя и отвечать на их вопросы. «Тимур, этот человек не рассказывает то, что нам надо. Начинайте», — так, по словам Кациева, обратился сотрудник УСБ к Хамхоеву. Пытки продолжились.
К вечеру следующего дня, ничего не добившись от полицейского, его привезли обратно в здание МВД в Магасе. «Боротов зашел в коридор УСБ, увидел меня, засмеялся и пошел дальше», — вспоминает пострадавший. Там сотрудники УСБ снова потребовали, чтобы он подписал явку с повинной или хотя бы соглашение о сотрудничестве. Когда Хасана Кациева как будто снова собрались везти в Центр «Э», ему удалось набрать смс своему другу-полицейскому — после вмешательства последнего Кациева выпустили. Во дворе здания МВД он потерял сознание, и двое сотрудников роты охраны выволокли мужчину за ворота и усадили в машину брата. Очнулся Кациев уже в госпитале в Грозном — родные вывезли его туда, рассудив, что сотрудники ЦПЭ могут иметь влияние на ингушских врачей.
Уже бывший — он говорит, что никаких бумаг не подписывал, но был уволен «по собственному желанию», пока месяц лежал в больнице — сотрудник УЭБиПК Кациев рассказывает, что конфликт с начальством, которое отдало его в руки Центра «Э», начался из-за расследования коррупции. По словам Кациева, работая над одним из уголовных дел, он узнал, что его руководство причастно к вымогательству денег «под министра» МВД Александра Трофимова. Кроме того, откаты высокопоставленным полицейским платили строительные организации. Рапорт, в котором он описывал коррупционные схемы, и подтверждающие взятки аудиозаписи пропали из его сейфа после пыток в ЦПЭ, утверждает Кациев.
«Мой сын был неугоден, — говорит отец экс-полицейского Магомед Кациев. — Они решили, что если Кациев останется в [полиции], то все поголовно будут сидеть на параше. Надо Кациева уволить. Почему Центр "Э"? Потому что мой сын разгласил руководству ОБЭПа и сотрудникам доложил, что Хамхоев Тимур, начальник ЦПЭ, вымогает деньги у определенных лиц».
Уголовное дело после пыток полицейского Кациева возбудили, но к ответственности до сих пор никто не привлечен — несмотря на то что следователь в одном из постановлений признал, что местом применения насилия к Кациеву было здание Центра «Э» в Назрани.
«Разрубить спрут из обезумевших полицейских»
«Мне кажется, эти люди никогда ни за что не отвечали, — говорит правозащитник Магомед Муцольгов. — Безнаказанность. Они почувствовали безнаказанность. Выполнение этих вот поручений… Это даже не приказы, это личные поручения какие-то. Много лет они похищали людей, да? Это ж огромное преступление, вы не поверите, у нас 236 человек похищено и ни одного не нашли». По его словам, годы безнаказанности и произвола силовиков показывают, что «региональная власть не требует придерживаться закона» и «потворствует им».
Муцольгов опасается, что и дело против сотрудников ЦПЭ «попытаются спустить на тормозах»: «Здесь есть такое понятие, "люди системы" — якобы это государственная система. Но это неправда. Это чиновники, особенно региональной власти, которые строят под себя все структуры и распоряжаются казенным средствами, органами правопорядка, судебной властью так, как считают нужным».
Ахмед-Башир Аушев горячится: «Клейма ставить некуда на этих людях. Вот эти все 30 человек ЦПЭ взять, я клянусь, без греха ни одного у них там не будет». Сейчас обвиняемыми стали уже более десяти сотрудников Центра «Э» во главе с Тимуром Хамхоевым.
В конце мая Следственный комитет по Ингушетии соединил в одно производство пять уголовных дел, возбужденных против сотрудников Центра «Э». Как рассказывает адвокат Андрей Сабинин, представляющий интересы части потерпевших по инициативе Международной правозащитной группы «Агора», теперь дела Магомеда и Марем Долиевых, гражданина Азербайджана Амила Назарова, двух Магомедов Аушевых, Зелимхана Муцольгова и Адама Дакиева расследуются вместе.
Дакиева похитили и пытали в 2012 году. По его словам, выпуская задержанного из здания ЦПЭ, Тимур Хамхоев сказал, что он должен быть благодарен, что вышел живым — немногим так повезло. Муцольгова пытали в 2010 году. «Ну, как тебе наше тхэквондо?» — пересказывал он слова истязателей.
Адвокат Сабинин сетует, что до сих пор никто не привлечен к ответственности за «истязания бывшего сотрудника полиции Хасана Кациева, который неоднократно указывал на конкретных исполнителей».
«На протяжении ряда лет правоохранительная верхушка полиции Ингушетии безнаказанно пытала своих граждан и, несмотря на очевидную причастность к преступлениям, продолжала свой преступный промысел. Нет никаких сомнений, что в такой небольшой республике, как Ингушетия, без покровительства руководства и явного бездействия Следственного комитета такое просто невозможно», — говорит Сабинин. Он напоминает, что потерпевшие не раз лично обращались к главе Ингушетии Юнус-Беку Евкурову, но тот «не предпринял никаких мер для установления и наказания виновных».
«Остается непонятной избирательность СУ СК, — замечает защитник, — который до сих пор не дал правовую оценку действиям полковника Боротова, на которого указала потерпевшая Долиева как на лицо, участвовавшее в ее пытках. Еще более вопиющим выглядит решение Верховного Суда Ингушетии, который отпустил под домашний арест обвиняемого Хандогина, ранее находившегося в федеральном розыске».
Адвокат добавляет: «Надеюсь, что в ближайшем будущем все-таки удастся разрубить этот правоохранительный спрут из обезумевших полицейских».