ID. Попадут ли фанаты на трибуны после принятия закона о паспорте болельщика Девять протоколов. Главу «Апологии протеста» Алексея Глухова всю неделю судят за старые ссылки на «нежелательную организацию» Лето с арбалетом. Суд отправил под домашний арест активистку, которая отказывалась спускаться с дерева, пока на севере Москвы не остановят стройку У нас есть «Талибан» дома. Как в России преследуют за сотрудничество с афганской террористической группировкой «Для нее самое страшное — вернуться в Чечню». Полиция похитила чеченку из убежища для женщин в Махачкале Опер слит. Что случилось с бывшим полицейским, собиравшим для ФСБ компромат на дагестанских чиновников, силовиков и бизнесменов Замедленная, но все еще бесплатная. Роскомнадзор начал атаку на Twitter «Сжимали мне кулаки, угрожали, что будут ломать пальцы и кисти рук». Задержанные после протестов москвичи вспоминают ночь в ОВД «Донской» «Вода в дом пришла ночью». 567 жителей дагестанского села требуют компенсаций за свои дома и сады, затопленные при строительстве ГЭС Пытки, бегство и приветы от Кадырова. История Мусы Ломаева, отсудившего у России в ЕСПЧ 50 тысяч евро «Я не буду молчать. Я не буду бояться. Я продолжу свою деятельность». Речь Руслана Шаведдинова в архангельском суде «Полицейский ударил дедушку головой». Жители дагестанского поселка устроили митинг из‑за жестокого задержания «Магазин для родителей, у которых подход к детям отличается от главенствующего». Книжный «Маршак» открывает онлайн‑школу «Ингушское дело» год спустя. Как власти мстили за протесты против изменения границы республики с Чечней Десять тысяч рублей, два секретных свидетеля и выдуманная бандгруппа. Как жителя Махачкалы приговорили к 8 годам строгого режима «У нас, короче, катастрофа! Этот умер тип». История Владимира Цкаева, которого полицейские в Северной Осетии пытали всем отделом