Суд в Приморье приговорил местного юриста и организатора родноверческих концертов к 13 годам колонии по делу о госизмене Russian courts flooded with 20,000 missing or dead claims in 2024. A huge portion of them filed by military commanders «В детстве, когда мы шалим, нас папа наказывает». В донецкой воинской части в собачьих вольерах держали не только солдат «Мы ее закатаем на 20 лет». Зоозащитницу из Люберец обвинили в госизмене и отправили в СИЗО «Если я отправляю ребенка в логово гаденышей, это подлость». Педагог Дима Зицер — о том, как уберечь детей в войну «Домой мы вернуться не можем. Мы оставили вещи. Мы оставили домашних животных». Жители Суджи — о том, как бежали от атаки ВСУ на Курскую область «Каждая секунда тут решающая». Священник из Махачкалы рассказывает о нападении террористов «Херово, тупо и по‑клоунски». Четыре рассказа наблюдателей c президентских выборов Isolating Navalny. A timeline of stints in solitary, correspondence bans, lawyer arrests, and the Arctic Circle transfer that preceeded the politician’s death «Мы — черный люд». В чем обвиняют башкирского активиста Фаиля Алсынова, к суду над которым сегодня пришли сотни (а может, и тысячи) человек “Everything is just like in the 1940s, but this time we’re the fascists.” How Russians answer to war propaganda with street art Адвокаты Навального в СИЗО. Кто такие Вадим Кобзев, Алексей Липцер и Игорь Сергунин «Рассуждения на грани нацизма». Что это за предмет — основы российской государственности «Путин — фашист». Что известно о синеволосой девушке, арестованной по делу о госизмене из-за постов в инстаграме и купюр с антивоенными надписями «Папа, нас хотят усыновить». Главное из докладов «Мемориала» об украинских детях — вывезенных в Россию, бежавших в Европу и тех, кто остался в Украине, но лишился дома «Мы — не макароны». Что происходит с эвакуированными жителями Шебекино и окрестных сел The dark underbelly of a nation at war. Mediazona interviews Russian police informants who denounce their fellow citizens «Любое грязное дело готов взять и сделать». Чем известен депутат Госдумы Андрей Картаполов — один из главных комментаторов войны «Для кого‑то годовщина — шанс отгоревать». Клинический психолог — о работе с беженцами из Украины, травме войны и ПТСР «Это глупо выглядит — ребята взрослые баловались с гранатой». Что жители хутора Тоненькое знают о взрыве в местном ДК, где квартировали мобилизованные “I'm enslaved.” A servicewoman’s contract with the Russian military expired, but the army doesn’t let her go Военное положение, «средний уровень реагирования», «повышенный уровень готовности». Что и где объявил сегодня Путин Страшнее только деревни. Как выглядит мобилизация в селах и небольших городах «Учите детей так, чтобы они гордились войной». В российских школах угрожают отчислением за отказ посещать «Разговоры о важном» «Сколько можно бояться?». Как Киев встречает День независимости через полгода после начала войны ‘V’ is for ‘Visiting A&E’. Family of workers from Donetsk say they were poisoned by new patriotic vodka Three days from contract to death. Stories of two Russians who went to war to win their wives back «Мы все можем последовать путем Вики». 28‑летняя петербурженка оказалась в СИЗО из‑за антивоенных постов в соцсетях “She lost consciousness as it was happening and she’s actually grateful she did.” What we know about the rapes perpetrated in Ukraine by Russian soldiers «Это не пушечное мясо, нас и так мало». Часть военнослужащих из Южной Осетии отказались участвовать в войне с Украиной и вернулись домой «По‑тихому вышли и уничтожили». Как в российских регионах люди устроили самосуд над бродячими собаками Хэппи‑яд‑ланч. Почему приюты не могут доказать, что их собак отравил завод по производству корма (и средств от грызунов) «Надо же заниматься фактчекингом». Пытаемся понять, за что главреда «Псковской губернии» вызвали в Центр «Э» Я Бойко и он Бойко. На Кубани помощник следователя представился следователем (а потом пришел настоящий следователь) Братья Маркс, «Монти Пайтон» или следственный отдел по Центральному району Сочи?
Бессловесная кукла‑рабыня с большой грудью и угроза с Кавказа. Какие аргументы звучали в суде, одобрившем увольнение учителя за одиночный пикет «Ей снятся кошмары, и он там за ней бегает». В Москве суд обязал 13‑летнюю девочку жить с отцом, которого она боится «Электрики нашли какой‑то кабель». У сотрудников ярославского штаба Навального прошли обыски по делу о хищении электроэнергии Первый подозреваемый, десятки свидетелей и допросы обманом. Что известно о деле за «перекрытие дорог» в ходе акций в поддержку Навального Спецоперация «Россия». Что известно о фигурантах уголовных дел после акций протеста в регионах Быстрый зов. Военкоматы отправляют призывников в армию за один день Пролежни «чуть ли не до мяса». В тюремной больнице в Ростовской области правозащитники обнаружили заключенных, которых неделями не отвязывают от кроватей Верховный суд Карелии ужесточил приговор историку Дмитриеву с 3,5 до 13 лет. Как это случилось Передвижной концлагерь. По всей Карелии уже год ищут место для декораций так и не вышедшего в прокат фильма о войне Их хотят превратить в музей и так повысить патриотизм школьников
«Ищите, где вам сделают аборт с таким кашлем». С чем во время пандемии сталкиваются женщины «Москвоцентризм уже не актуален». Как помочь «подпольному министерству культуры» в Петрозаводске Закрытая Россия. Авиарейсы остановлены, за границей остались десятки тысяч туристов Глаза и уши колонии. Иван Савельев и выстроенная им в карельской ИК‑9 система управления